Русский Север: исторические и этнокультурные особенности формирования российского региона

Лебедев Сергей Викторович доктор философских наук заведующий кафедрой философии, федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Высшая школа народных искусств (институт)" 198320, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Лермонтова, 10, кв. 25 Lebedev Sergei Viktorovich Doctor of Philosophy professor of the Department of Philosophy at Higher School (Institute) of Folk Arts 198320, Russia, Saint Petersburg, Lermontov's str., 10, ap. 25 servicleb@list.ru

Максимович Валентина Федоровна доктор педагогических наук ректор, ФГБОУ ВПО "Высшая школа народных искусств (институт)" 181186, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Набережная Канала Грибоедова, 2, литера А, оф. 316 Maksimovich Valentina Fedorovna Doctor of Pedagogy rector at Higher School (Institute) of Folk Arts 181186, Russia, Saint Petersburg, str. Naberezhnaya Kanala Griboedova, 2, litera A, of. 316 vshni@mail.ru

Понятие «Русский Север» не нуждается в особом разъяснении. Так называется историко-культурный и этнографический регион России, отличающийся своим историческим развитием, системой хозяйства и особенностями традиционного прикладного искусства. Именно культура и определяет сущность Русского Севера как российского региона. Впрочем, география и история также определили особенность региона. И что бы понять его вклад в национальную культуру и его потенциал, необходимо уяснить исторические и этнические особенности региона.

Разумеется, с середины XIX века исследователи, первоначально отдельные энтузиасты, а затем и академические ученые, осуществили многочисленные исследования народной культуры русских жителей Севера. Библиография вопроса достаточно обширна. Среди наиболее известных собирателей фольклорных и этнографических материалов в XIX-начале XX вв. были Е. В. Барсов, А. Е. Бурцев, В. П. Верещагин, А. Ф. Гильфердинг, Ф. Н. Глинка, В. А. Дашков, М. Б. Едемский, П. С. Ефименко, Игнатий-архиепископ Олонецкий, Г. И. Куликовский, В. Н. Майнов, С. В. Максимов, А. Е. Мерцалов, В. И. Немирович-Данченко, А. Д. Неуступов, С. Огородников, Н. Е. Ончуков, К. М. Петров, И. С. Поляков, Г. Н. Потанин, М. М. Пришвин, С. А. Раевский, К. К. Случевский, В. Н. Харузина, Н. С. Шайжин, А. А. Шахматов, А. А. Шустиков и многие другие. В советский период исследования проводились весьма масштабно и дали значительный научный материал. В начале ХХI века искусство Русского Севера изучали А.Б. Пермиловская, О.Г. Севан, М. Суров.

Можно отметить основательную работу по систематизации северной народной русской прозы (Криничная Н. А. «Предания Русского Севера»). Хорошо изучены история и культура отдельных городов и местностей Русского Севера. Наконец, русское северное искусство также более или менее исследовано такими выдающимися учеными, как И. Я. Богуславская , С. И. Дмитриева, И. Н. Уханова

Не обошли стороной многие особенности истории, этнографии, культуры и быта севера и авторы диссертационных исследований. Так, А. Н. Халтурин рассмотрел с социально-философских позиций правовую культуру Русского Севера. Эстетическому анализу северного декоративно-прикладного искусства посвящена диссертация А. Б. Бородиной. В целом библиография данного вопроса обширна, и сама по себе может стать объектом исследования.

И все же говорить о том, что Русский Север известен полностью, было бы преждевременно. Главной проблемой любого исследователя остается то обстоятельство, что каждый рассматривает Север с одной стороны. Историками край изучается лишь как часть всероссийской истории. Русский Север рассматривается филологами как регион распространения северных великорусских диалектов. Искусствоведы и культурологи интересуются особенностями стиля и эстетики местных направлений искусства. Наконец, этнографы и этнологи изучают жизнь и быт аборигенных этносов региона и местных русских субэтносов. Но за этими частными, хотя и очень важными вопросами, часто не видно всей темы – в чем же состоит историческая и этническая особенность Русского Севера, столь резко выделяющая его из всех других исторических регионов России. В XX веке для всех наук была характерна узкая специализация, пришедшая на смену общефилософским рассуждениям обо всем. Но теперь, дабы не утонуть в частностях, необходимо в определенной , конечно, мере, вернуться к некоторому универсализму в изучении комплекса проблем, связанных с конкретной территорией в определенном времени. Именно этим и руководствуются авторы.

При этом сразу надо отметить, что данная тема представляет собой не только академический интерес. Если ранее, в советскую эпоху, общественные науки должны были следовать определенным положениям официального марксизма, то в наше время есть реальная угроза впадения в другую крайность – полной утраты научной объективности. Уже никого не удивляют рассуждения о древней Гиперборее, откуда вышли все современные народы. Сегодня уже стали обыденными «исследования» о том, что поморы есть отдельная нация, которую угнетает «Москва». Начавшееся в конце XX века «поморское возрождение» быстро прошло путь, который полтора века назад прошли украинские самостийники. Начав в популяризации народных песен и говора, (причем народные традиции часто просто изобретали по простому принципу – лишь бы выглядело не так, как у великорусов), украинское движение превратилось в политическое движение, ставящее перед собой сепаратистские цели. В наши дни на Русском Севере создается некая городская поморская субкультура. К реальным поморам она относится так же, как современные городские «готы» к древнегерманскому племени. Начали выпускаться словари «поморьской говори» - искусственно сочиненного «языка» поморов, издание которых финансировались американским фондом Форда и норвежским Баренц-секретариатом. Для детей, опять же, на норвежские деньги, выпустили бесплатно распространяемые «Поморьские скаски» (с одной буквой «с»). То, что все сказки были записаны учеными начала XX века на Пинеге и местах, жители которых не занимались морскими промыслами, и, следовательно, к поморам не относились, издателей не смутило. В поморском движении благая цель – возрождение культуры и традиционного искусства уникальной части русского этноса, быстро была утоплена в стремлении добиться для поморов статуса «малого народа», что означало получение определенных экономических благ со стороны федеральных властей.

В регионе проживают также этнические «переходные» группы, т. е. группы с нечетким этническим сознанием, находящиеся в стадии ассимиляции, или, напротив, сепарации. Сохраняются отдельные русские этнические группы, помнящие свое происхождение от финских аборигенов края. Так, водлозеры, группа русских, проживающая в районе четвертого по величине озера Карелии. сформировалась на основании преимущественно вепсского этнического компонента, разбавленного русскими выходцами из Новгородских земель и представителями низовской («московской») колонизации. В настоящее время водлозеры полностью считаются русскими. «Усть-цилёмы», этноконфессиональная группа русских старообрядцев, проживающие в одноименном районе республики Коми, предки которых, впрочем, прибыли сюда ранее самих коми, также отличаются своей бытовой культурой от остальных жителей региона. В республике Коми проживает метисный народ ижемцев, хотя ижемского этноса юридически не существует, и все ижемцы отнесены к коми, на языке которых говорят, но это как раз такой случай, когда фактическое существование этноса в силу политических и бюрократических причин не отражено в официальной статистике.

Все это делает Русский Север действительно особым краем, котором, при абсолютном преобладании русских (великорусов), среди которых, вместе с тем, выделяются субэтнические группы, мирно сосуществуют местные этносы: карелы, вепсы (весь), саамы (лопари), коми (зыряне), ненцы (самоеды), а также многочисленные диаспоры этносов всего прежнего СССР. Каковы же исторические, географические особенности сделали край уникальным культурным регионом, какие перспективы развития в будущем имеют народные художественные ремесла, эти и другие вопросы заслуживают рассмотрения на фоне общей истории Русского Севера.

Под Русским Севером подразумевается обширная территория на севере Европейской части страны, включающая в себя земли нынешних Вологодской, Архангельской, Мурманской областей, республик Карелия и Коми В начале русской колонизации этот край назывался Заволочьем. С XVI века утвердилось название Поморье. Интересно, что в конце XIX века со стороны некоторых журналистов были попытки называть Север Голубой Русью, или Голубороссией (по аналогии с Белой, Черной и Червонной Русью). С XIX века название Поморье стало заменяться сугубо географическим названием «Север».

Этот край лежит в бассейнах рек Северной Двины, Онеги, Мезени, Печоры, и обширного края озер, среди которых Ладожское, Белое и Онежское и упирается в моря Северного Ледовитого океана. Климат Русского Севера – самый суровый в Европе. Реки были до появления железных дорог единственными путями сообщений.

Начало истории края уходит вглубь веков, когда к берегам студеных морей прибыли русские переселенцы. Само по себе грандиозное продвижение русских на север почти не отражено в летописях и свидетельствах. Как отмечал историк С. М. Соловьев, «каким образом Двинская область получила русское народонаселение и стала владением Великого Новгорода - все это произошло тихо, незаметно для историка» ^{[13, т.1., с. 58]}. Древние летописцы, описывающие битвы, подвиги и преступления, не заметили медленного, лишенного шума «великих деяний», движения на север.

Достигли южной границы тайги славяне уже в V-VI веке. Поселения славян того времени найдены на реках Чагодоще, Кобоже, Колпи, Мологе ^{[12, с. 17]}. Вслед за этим славяне медленно начали проникать вглубь тайги, распространяя впервые в этих местах земледелие, завязывая торговые отношения с заволоцкой чудью, жившей еще в каменном веке. Под 862 годом летописи упоминают город Белоозеро, в котором князем сел брат Рюрика Синеус.

По линии современного Волго-Балтийского пути шел речной путь, часть которого приходилась на волоки. По этой причине земли к северу от водораздела Волги называли Заволочьем (впервые это географическое понятие употреблено в 1078 году). Еще IX-X веках охотники, купцы, пахари, проникая по рекам на сотни километров в неведомые земли, вышли на берега Студеного моря, как называли Северный Ледовитый океан.

Новгород посылал в далекие походы на легких долбленых лодках - ушкуях ватаги добрых молодцев. По названию лодок их называли ушкуйниками. Выступая в ролях первооткрывателей неведомых землиц, торговцев, миссионеров, охотников за пушным зверем и первопоселенцев, ушкуйники исследовали и покорили обширные территории от Ботнического залива Балтики до Уральских гор.

В летописных записях XI века встречаются первые упоминания о проникновении новгородцев за Уральские горы. В 1032 году новгородцы под начальством некоего Глеба ходили к Железным Воротам (возможно, пролив Карские Ворота или какой-то из проходов через Урал). В 1079 году на северном Урале погиб новгородский князь Глеб Святославович, внук Ярослава Мудрого.

Поселившиеся на берегах Студеного моря новгородцы быстро овладели морским делом и самостоятельно создали совершенную систему морского хозяйства в условиях полярного севера, поскольку заимствовать производственные морские навыки у аборигенного населения они не могли, так как морским промыслами они не занимались ^{[2, с. 24-25]}. Потомки новгородцев, которые жили «не с поля, а с моря», стали называться поморами. При этом русские поморы быстро усвоили у аборигенов искусство резьбы по кости, в котором впоследствии и добились всемирной славы.

Богатства, которые получал Великий Новгород от своих северных владений, и вызвало стремление у князей Ростово-Суздальской земли также принять участие в освоении северных земель. Ростовцы шли в Заволочье по средней Сухоне, мимо новгородского поселения Тотьма, далее по Вагу и Кокшеньге к реке Юг. Между ростовцами и новгородцами стали происходить военные столкновения. Так, в 1149 и 1166 гг. новгородцы и суздальцы сражались друг с другом за земли на Двине.

В 1212 году в устье реки возник город Великий Устюг, ставший центром владений владимиро-суздальских князей на севере. В целом, выходцы с ростовских земель («низовцы») поселились на верхней Двине, по реке Сухоне. Находящиеся далеко от владений Великого князя, устюжане сами стали вести себя совершенно самостоятельно, как и новгородцы, ведя независимую политику.

До сих пор на Русском Севере среди местных жителей сохраняется память о том, из каких мест древней Руси прибыли их предки. Так, верховье Северной Двины до сих пор жителями Архангельской области именуется Ростовщиной, поскольку населяют ее потомки ростовцев. Зато жители Обонежья (берегов Онежского озера), Беломорья и Двинских земель помнят о своем новгородском происхождении.

В культурном плане на Русском Севере долго сохранялись различия между новгородскими и ростово-суздальскими землями. Иконы и фрески в северных городах даже XVII века сохраняли определенные художественные различия тех мест, откуда за несколько веков прибывали переселенцы. В Белозерске (прежнем древнем Белоозере) и Вологде они носили чисто новгородский характер, в Тотьме и Великом Устюге соответствовали ростовским традициям.

Отдаленность и слабая заселенность северных земель привели к тому, что вплоть до падения Новгородской республики многие земли и города края находились в совместном владении великих князей Владимирских и Новгорода, как, например, Вологда и Пермь. Так стали складываться традиции местного самоуправления северян, привыкших полагаться на собственные силы.

Коренные жители Севера, «чудь заволоцкая», стояли на первобытной ступени развития. В этническом смысле чудь относилась к финно-угорским этносам. Среди них выделялись лопари (ныне саамы), в наши дни обитающие в ряде районов Мурманской области, но во время новгородского продвижения на Север занимавшие обширную территорию от Ладожского и Онежского озер до Баренцева моря. Вокруг Белого озера жила весь (потомками которой являются вепсы). На Двине жила емь (от которой поныне остались названия реки Емцы и города Емецк). Восточнее проживали предки современных коми и коми-пермяков. Вблизи Уральских гор и по течению Печоры находились племена югры (их потомки, угорские этносы ханты и манси, позднее отошли на восток и живут в западной Сибири, в низовьях Оби). Наконец, в тундре обитали самодийские племена предков ненцев, которых русские называли самоедами.

Колонизация севера новгородцами и ростовцами не всегда была мирной. Еще в середине XX в. на Пинеге и Мезени помнили, что, например, у деревни Резя новгородцы долго «резались» с чудью, и что на реке Поганце было еще более упорное сражение с «погаными». Местные жители даже еще помнили, где пролегала «ратная дорога», по которой отступала чудь, где находились укрепленные городки чуди, и откуда именно она пускала стрелы в наступавших новгородцев ^{[9, с. 15]}. В легенде русской деревни Чучепала на реке Мезени происхождение названия деревни объяснялось тем, что во время битвы с чудью на льду реки русские сумели ловко заманить чудь на заранее подготовленную прорубь и потопили ее. И поныне на Мезени существует плес, в котором, по воспоминанию жителей Чучепалы, и «пала» чуча, местная чудь.

Впрочем, нередко и сама чудь делала опустошительные набеги на русские поселения. Однако все выше перечисленные факты были лишь исключением из правил. В целом колонизация русскими Заволочья носила мирный характер. Показателем этого является то, что русские поселения не имели никаких укреплений.

Чудь жила на севере вплоть до XVI века, а отдельные группы чуди существовали еще до XIX столетия. Еще в XIV-XV веках существовало множество чудских поселений, располагавшиеся в основном в глухих лесах, возле мелких речушек, в то время как по важнейшим водным «улицам»: Северной Двине, Онеге и Ваге – широко разливались волны русской крестьянской и монастырской колонизации. ^{[3, с. 44]}. Но уже в эпоху Ивана Грозного летописи часто употребляют о пустых чудских городищах, заброшенных чудских копях.

Исчезновение чуди породило ряд легенд и преданий. В основном они объясняют исчезновение чуди тем, что чудь «под землю ушла». В основе легенд о самозакапывании чуди, вероятно, сохранившиеся сведения о групповых самоубийствах чуди, не желавшей крестится, а также способ захоронения чудью своих умерших, которых действительно засыпали землей, подрубая стойки сруба. Натыкавшиеся на чудские кладбища, «чудские ямы», русские считали, что именно здесь чудь и закопалась в землю.

До сих пор сохраняются суеверия, связанные с чудским местами – курганами, городищами, «ямами» (местами захоронений), рощами, почитавшимися чудью священными, и пр. Местные жители уверяют, что под землей чудь сторожит свои сокровища, всячески препятствуя попыткам искать спрятанные чудские клады.

Разумеется, никакого истребления чуди русскими не было. Малочисленная заволоцкая чудь частью ассимилировалась среди русских, частью отошла на запад, на земли современной Финляндии.

О том, как это происходило, мы можем узнать из жизнеописания монаха Лазаря, основавшего в середине XIV века на острове Онежского озера монастырь. По словам Лазаря, вокруг озера жили только лопари и чудь. Несколько раз язычники избивали Лазаря и пытались убить. «Многи скорби и биение и раны претерпех от сих зверообразных мужей» - писал Лазарь ^{[14, с. 222]}. Случай помог Лазарю. Он вылечил сына одного из лопарских старшин, который принял христианство, затем крестились и другие лопари, а самые упорные язычники удалились к Ледовитому океану ^{[8, с. 152]}.

Остатки заволоцкой чуди, крещеной в православие, перешедшей к земледелию и своим бытом и культурой практически ничем не отличавшейся от местных русских, существовали еще в середине XIX века. Так, в 1864 году чудь проживала вместе с русским населением в Архангельском, Холмогорском и Пинежском уездах. В деревне Чудиново, на реке Ваге, местные жители, полностью обрусевшие, помнили свое чудское происхождение еще в 40-х гг. ХХ века. ^{[3, с. 47]}

Зато на севере широко расселился еще один финский этнос – карелы. Исторически карелы жили в основном на Карельском перешейке. Войдя в состав Руси еще на заре ее государственности и приняв православие в 1227 году, карелы вместе с новгородцами начали расселяться в Заволочье. В начале XVII века, после того, как родина карелов отошла к Швеции, православные карелы в большей своей части переселились в пределы России. Так появились тверские карелы, тихвинские карелы, а земли между Онежским озером и Белым морем навсегда стали Карелией.

Поморье занимало половину всей территории Российского Московского государства. На территории Поморья в начале XVII века проживало около 350 тысяч человек. При этом 2/3 населения проживали в Двинском уезде, а на Печоре – лишь около 37 тысяч человек. Местные территориальные группы русских с XIV-XVI вв. долго именовались чисто географически – онежане, каргопольщина, белозеры, двиняне, пошехонцы, теблешане, ильменские поозеры, кокшары, устюжане, важане, тотьмичи, вычегодцы и др. Также существовало здесь понятие «помор», носившее не столько географический, сколько профессиональный характер.

Этот край не только своими размерами, но и хозяйственным значением, имел огромное значение для России. Именно Поморье было в допетровской России «окном в Европу». Прямые торговые связи России со странами Западной Европы установились в середине XVI века. В 1584 году был основан Архангельск, ставший столицей Поморья, и почти полтора века после основания – единственным морским портом России. Из России вывозились меха, мясо, смола, пшеница, металлы (медь, олово, свинец), пенька. Канаты для британского флота делали на «канатном дворе» в Холмогорах и подобном «дворе» в Вологде. В начале XVII века такой же «Канатный Двор» в Архангельске обслуживало уже более 400 работников, что делало его одним из крупнейших предприятий Европы.

В первую очередь главной ценностью для русских была пушнина. Можно представить себе масштабы пушного промысла в Заволочье XI-XIII веков по археологическим находкам в Великом Новгороде. Так, на найденных трех деревянных ящиках, использовавшихся для опечатывания мешков, в которых складывалась пушнина, были вырезаны названия «Пинега», «Усть-Вага» и «Тихменьга» и другие имена северных рек. В берестяной грамоте № 724 содержится донесение какого-то Саввы, который рассказывает о конфликте при сборе дани, и упоминаются песцы, меха которых должны были поступить в Новгород.

Еще одним промыслом, имевшим общерусское значение, было смолокурение. Смола употреблялась для смазки обуви, стен, колес, дверей, в судостроении, кожевенном ремесле. Произведенная на Ваге смола считалась лучшей в мире и использовалась для обеспечения водонепроницаемости кораблей и сохранения их от гниения. Интересно, что Англия стала «владычицей морей» после разгрома испанской «Непобедимой Армады» в 1588 году, когда британские корабли получили свое оснащение канатами и смолой из России.

Северные земли привлекали русских и обилием соли. В Уставной Грамоте 1137 года упоминаются «чрены» - железные чаны для выварки морской соли. Но на Севере было много соляных источников – «ключей». Северная соль высоко ценилась на Руси, и несколько веков была одним из основных хозяйственных занятий русских поселенцев. На солеварении поднялись и процветали северные города – Тотьма, Солигалич, Сольвычегодск, Ненокса. Соловецкий монастырь имел около 50 варниц, на которых работало до 800 постоянных и около 300 временных наемных работников. В XVII веке Соловецкий монастырь продавал до 180 тыс. пудов соли в год.

С XV века, на Севере стал развиваться слюдяной промысел. Слюда использовалась для окон и фонарей. Русская слюда считалась лучшей в мире и была одной из крупных статей российского экспорта в допетровскую эпоху.

С выходом русских на берег Студеного моря началась масштабная добыча «рыбьего зуба» - моржовой кости. Древнейшие из найденных в Новгороде изделий из моржового клыка найдены в слоях X - начала XI веков. Помимо кости, морские животные ценились за свой жир. Добывались на Севере и ценные породы рыб, которые попадали и на царский стол.

На Севере в устьях небольших северных рек встречались жемчужные раковины. Жемчуг стал самым распространенным на Руси ювелирным украшением. На Севере жемчужные украшения стали составной частью народного костюма. Мелкий жемчуг вообще продавали на вес. В Кандалакшском заливе Белого моря добывали аметист ^{[4, с. 92]}.

В 1491 году для поиска серебряной и медной руды из Вологды на Печору отправилась экспедиция, возглавляемая государевыми людьми Андреем Петровым и Василием Болтиным. Экспедиция нашла серебряную и медную руды на притоке Печоры - Цильме. Таким образом, 1491 год стал началом горно-металлургической промышленности в России.

Развивалось на севере кузнечное дело. Северные мастера отливали колокола и пушки. В Москву для освещения улиц столицы уже в середине XVI века бочками доставлялась ухтинская нефть.

Разумеется, русские, как исконные землепашцы, и на Севере занимались земледелием. Русский Север и поныне является регионом самого северного в мире земледелия. Уже в начале XII века земли по реке Ваге, притоке Северной Двины, которые отличались плодородием стали земледельческим регионом, снабжающим хлебом все Заволочье.

На Севере отсутствовало крепостное право и вообще было мало крупных боярских вотчин. Следует заметить, что власти Новгородской республики опасались возникновения в крае крупных земельных владений бояр, способных стать удельными князьками в этих отдаленных землях. Для получения земель в вотчину требовалось согласие новгородского веча или благословления митрополита ^{[6, с. 43]}. В Московском царстве сохранились традиции недоверия к феодалам слишком отдаленных от Москвы и богатых земель.

Но хотя в Поморье почти не было боярских усадеб, то существовали богатые монастыри. Особенную роль не только в религиозном, но и в хозяйственном и культурном развитии Севера сыграл Соловецкий монастырь, который стал одним из самых богатых в стране. Об уровне монастырского хозяйствования свидетельствует такой скучный статистический показатель, как урожайность на монастырских землях в условиях климата на скудных почвах. Так, на расположенном севернее Великого Устюга Троице Гледенском монастыре, где 87 % почв классифицировались как «худые», а оставшиеся 13 % - как «средние», урожайность ржи составляла сам-5 и сам-6. Интересно, что на черноземном юге на государевой десятинной пашне урожай ржи был сам-2,5 ^{[4, с. 64]}. Все это объяснялось тем, что монахи использовали самую передовую для того времени агротехнику.

Практически все северные монастыри были стратегическими военными форпостами страны. Соловецкий монастырь, к примеру, имел столь мощные крепостные укрепления, что они не только выдержали 8-летнюю осаду в 1668-1676 гг, в период Раскола, но даже и в Крымскую войну, в 1855 году, британская корабельная артиллерия не смогла нанести серьезного ущерба крепостным стенам XVI века.

Поморье в XVI-XVII вв. становится одним из основных зерновых районов страны. Долина реки Сухоны превратилась в одного из главных поставщиков товарного хлеба. Это хозяйственное достижение стало возможным по причине свободного труда крестьян Севера, не знавших над собой помещика, а также высоким уровнем грамотности и образованности, по уровню которой Поморье опережало всю остальную Россию.

Аналогичные успехи имело Поморье в животноводстве. Длинные нежаркие дни летом и высокая влажность способствовали развитию кормовых трав для скота. В долинах Северной Двины, Мезени, Онеги, Печоры в XVI-XVII веках выращивался высокопродуктивный рогатый скот. К XVIII веку вес быков холмогорской породы доходил до 600 кг, а степной бык черкасской породы весил в среднем 400 кг. Также в Поморье была выведена мезенская порода лошадей.

Оборот Архангельской ярмарки в XVII веке доходил до 3 миллионов рублей (при государственном бюджете в 8 миллионов). Активное движение товаров и людей шло и по Северной Двине и Сухоне. Грузооборот речного пути между Архангельском и Вологдой составлял 2-3 млн. пудов ^{[3, с. 7]} В конце XVII века в торговле с иностранцами через Архангельский порт участвовало 70 русских городов.

Поморье допетровского времени справедливо могло считаться самым свободным обществом в Европе. Традиционные крестьянские сообщества: община (поземельная собственность), волость (административно-территориальное сообщество), церковный приход (духовно-литургическое сообщество), вместе составляющие крестьянский «мир», - появились еще в киевскую эпоху. Не боярская вотчина, а крестьянская волость стала основой хозяйственной и социальной жизни в крае.

Энергичнее и предприимчивые северяне стали самыми первыми землепроходцами в Сибири. Уроженцами Великого Устюга были Семен Дежнев, Ерофей Хабаров и Владимир Атласов. Из Поморья вышли и большинство рядовых землепроходцев и сибирских первопоселенцев.

Петр Великий сделал невероятно много для модернизации России, но парадоксальным образом для самого передового в допетровской России края – Поморья - результаты преобразований оказались иными, чем для всей страны. Самые умелые мореходы были мобилизованы царем на флот. Мобилизации и налоги, преследования многочисленных старообрядцев, привели к страшному опустошению края. Самым же главным для подрыва хозяйства и особой культуры края стало преднамеренное ограничение роли Архангельска в международной торговле, дабы он не создавал конкуренцию Петербургу. Но если Архангельск «всего лишь» пришел в упадок, то многие города Поморья просто исчезли, превратившись в деревни. Так, в 1637 году на Северо-Двинском водном пути был 31 город, а в 1719 году, после упразднения этого пути, их осталось 19.

Население Поморья в начале XVIII века сократилось из-за массовых переселений в Санкт-Петербург, причем переселялись самые образованные и инициативные северяне (Ломоносов и скульптор Ф. Шубин - только самые известные примеры утечки умов из Поморья). Продолжалось переселение северян в Сибирь, на Урал и даже за океан. Значительно сократились объемы промысла поморов. Они стали заниматься преимущественно прибрежным промыслом на Белом море ^{[1, с. 22]} В основном поморы добывали семгу, сельдь и навагу.

Наступил период некоторого хозяйственного застоя края. Например, прекратилось выпаривание соли (сказалась конкуренция с солью, привозимой с юга России). Аналогичным образом, сократилась доля Севера в рыбном промысле, опять же под влиянием конкуренции с рыболовством Каспийского бассейна. Пушной промысел утратил общероссийское значение, поскольку теперь основную часть пушнины добывали в Сибири. Постепенно исчезло само историческое название «Поморье».

К началу ХХ века Русский Север в административном плане занимали территории Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерний. В 1857 году на Севере проживало около 1,2 млн. чел., а в 1914 году - 2,7 млн. жителей. Русские составляли 89 % всех жителей. Город Архангельск в 1897 году имел 21 тыс. жителей, Вологда - 27 тысяч.

Хозяйство края развивалось медленно, но, тем не менее, могло похвастаться многими достижениями. Так, например, в XIX–начале XX веков Россия являлась крупнейшим мировым производителем и экспортером льнопродукции. Она поставляла на внешний рынок до 80 % всего производимого в мире льна. А Вологодская губерния занимала одно из ведущих мест среди 27 льноводческих районов России. На Севере выращивали ячмень, по производству которого Россия стояла на первом месте в мире.

Развивалось и сыроварение. Хотя сыр славяне знали с глубокой древности (не случайно слово "сыр" звучит одинаково во всех славянских языках), но только во второй половине XIX века стараниями Николая Верещагина (брата художника-баталиста) началось промышленное сыроделие. Также благодаря Верещагину начался подъем северного маслоделия.

Нельзя сказать, что Русский Север пребывал в спячке, но в сравнении с прежним развитием края два века после Петра Великого могут считаться периодом застоя. Однако парадоксальным образом именно это обстоятельство способствовало сохранности на Севере многих элементов древнерусской культуры и быта. Поскольку Север не знал татарского ига, крепостного права, а значительную часть населения составляли старообрядцы, упорно стремившиеся сохранить «старину» не только в области религии, но и быта в целом, то остановка в развитии края привела к сохранению забытых во всей остальной России особенностей древнерусской культуры. В 1860-х гг. П. Н. Рыбниковым и А. Ф.Гильфердингом были открыты и записаны северные былины.

На Севере сохранились многие памятники древнерусской материальной культуры – образцы архитектуры, древние книги. Так, в 1876 году у крестьянина купец 2 гильдии С. Т. Большаков купил Евангелие 1092 года, известное как «архангельское Евангелие» ^[5]

На Русском Севере не только сохранились, но и активно развивались многие виды традиционного прикладного искусства. Только в одной Вологодской губернии в 1882 году насчитывалось 18 разновидностей кустарной промышленности и 11 видов индивидуального надомного производства ^[11].

Косторезное искусство, основы которого сложились еще в эпоху палеолита, получило развитие среди русских поселенцев на берегах Белого моря. Объяснялось это наличием большого количества материала (обширные залежи ископаемой мамонтовой кости, обилие моржей в северных морях, возможность приобрести привозную слоновую кость благодаря развитию международной торговли). Резьба по кости была развита уже в древнем Новгороде. Расчески, шахматы, гребни и другие изделия из кости, найденные в Новгороде, датируются X—XII веками нашей эры. Уже в то время резьбу по кости в Западной Европе называли «резьбой руссов». На Севере изделия из кости были постоянной частью местного крестьянского быта. Поселившиеся на берегах Студеного моря новгородцы смогли значительно превзойти художественные достижения своих предков. Правда, из-за отдаленности Холмогор сведения о косторезном искусстве северян дошли до нас в историческом смысле очень поздно – только в XVII веке.

Расцвета холмогорское искусство достигло в XVIII веке, когда возникла мода на костяные изделия. Резчики использовали мамонтовую кость, моржовую кость, цевку (полую трубчатую кость крупного рогатого скота). Мастера находили разнообразные приемы обогащения этого материала. Они окрашивали пластины кости, на этот фон наносили гравированный орнамент, состоящий из разнообразных комбинаций концентрических кружков с точкой в центре. Часть пластины оставляли белой и украшали цветной гравировкой или ажурной резьбой, в которую вплетались рельефные изображения птиц и зверей.

Имена большинства мастеров того времени остаются неизвестными. Но мы знаем такие имена мастеров конца XVIII века, как Осип Христофорович Дудин (1714-1780), Николай Степанович Верещагин (примерно 1770-1813 гг., творчество процветало в 1790-1810-х гг). До настоящего времени дошло несколько декоративных ваз Верещагина, одна из которых была преподнесена им Екатерине II. В 1798 году парные вазы конусообразной формы приняла от резчика царствующая чета Павла I и Марии Фёдоровны. Знаменитый скульптор, земляк Ломоносова, Федот Шубин также на досуге резал кость. Известным косторезом был также зять М. В. Ломоносова Евсей Федорович Головин (1724-1794).

В первую половину XIX века косторезы постепенно отказываются от пышности и богатства оформления, столь типичных для предыдущего века. В холмогорских изделиях остаются неукрашенными большие плоскости гладкой кости. В XIX веке в Холмогорах работали семьи Угольниковых, Калашниковых, Шубиных, но промысел в конце этого столетия переживал спад. К началу XX века холмогорский промысел, не способный конкурировать с промышленными изделиями, почти умирает. Накануне революции работали лишь три резчика — В. П. Гурьев, Г. Е. Петровский, В. Т. Узиков. Возрождение промысла произошло уже в советскую эпоху.

В богатом лесами крае сложилась северодвинская роспись по дереву. Таково общее название художественных росписей, распространенных на Русском Севере в XVI-XIX веках. К их числу относятся: мезенская, пермогорская, пучужская, ракульская росписи. Северорусские росписи делятся на живописные и графические. Живописные – это ракульская, шенкурская, олонецкая, каргопольская, вятская. К графическим видам росписи относятся борецкая, пучужская, мезенская.

Северодвинскую роспись отличает яркость. В основном северодвинской росписью украшались прялки. Лопасть прялки делилась на три области в соответствии с представлениями об устройстве мира: подземный, наземный, небесный.

Основные мотивы росписи — растительные побеги, трилистники и мелкий узор, чаще по белому фону. Часто использовались такие мотивы и символы: древо жизни, птица Сирин, лев, грифон, медведь, русалка. Несмотря на совершенно разные художественные приемы северных росписей, сохранялось единство стиля.

В Вологодской губернии получило распространение кружевоплетение. В 1893 году в губернии кружевным промыслом занимались 4 тысячи кружевниц, а в 1912 – уже около 40 тыс., 20 % из них были девочки-подростки. Обучаться ремеслу они обычно начинали с 5–7-летнего возраста. В 1876 году вологодские кружева получили высокую оценку на международной выставке в Филадельфии. С тем же успехом их демонстрировали в 1893 году в Чикаго.

В Каргополе получил распространение промысел глиняных игрушек.

В богатом лесами крае широкое распространение получило изготовление деревянной посуды. Характер промысла это занятие приобрело в деревнях, расположенных на берегах реки Кубены. Хорошим товаром считались резные ковши, сработанные в Тотемском уезде.

Но изготовлением деревянной посуды в Вологодской губернии занимались не только жители деревень. Своей деревянной посудой издавна славились мастера из Кирилло-Белозерского монастыря и окрестных сел (Великославинского, Санникова и др.). Еще в XVII в. их изделия посылались на продажу в Вологду, Великий Устюг, Москву, Новгород. Попадала монастырская посуда и к царскому двору, где получила особое название «кирилловской».

В XIX–начале XX в. практически в каждом крестьянском доме на Севере можно было встретить берестяные корзины, лукошки для хлеба, налопаточники, короба, большие берестяные бутыли для хранения зерна, солоницы, берестяные лапти.

Но северяне, отличавшиеся богатым эстетическим чувством, бересту использовали не только для бытовых нужд. Искусство резьбы по бересте принесло известность мастерам Шемогодской волости Великоустюгского уезда. Уже в XVIII в. жители деревни Курово-Наволок и соседних с ней селений, расположенных по реке Шемоксе, притоку Северной Двины, вырезали на берестяных пластинах ажурные узоры и наносили на них тиснение. Со временем этот вид мастерства превратился в промысел. Эта техника использовалась при изготовлении шкатулок, коробочек, чайниц, пеналов, туесов, блюд, тарелок, портсигаров. Украшенные резной берестой, они приобретали вид нарядных, искусно выполненных изделий. Ажурные орнаменты шемогодских резчиков называли «берестяным кружевом».

В конце XIX–начале XX в. широкую известность приобрел также промысел домшинской бересты. Он получил свое название по Домшинской волости Вологодского уезда, в деревнях которой мастера особым способом украшали плетеные берестяные изделия.

Давние северные традиции художественной обработки металла способствовали сохранению и развитию такого художественного промысла, как чернение по серебру в Великом Устюге. В многовековой истории художественной обработки металла в России искусство чернения по серебру занимает одно из ведущих мест. Уже со времен Киевской Руси, начиная с X века, черненое серебро стало одним из наиболее своеобразных направлений русского ювелирного искусства. Одно из первых сохранившихся документальных упоминаний о великоустюгской черни относится к 1683 году.

В 1762 голу братья Поповы открыли в Великом Устюге фабрику по производству черневых и эмалевых изделий. Фабрика положила начало развитию промысла, хотя и разорилась. Почти столетие продолжался кризис промысла. В конце XIX века остался только один мастер, владеющий секретом «северной черни», потомственный черневщик Михаил Иванович Кошков (1816-1896). С его именем и связано возрождение промысла.

Уже в 1838 году, (в 22 года отроду) М.И. Кошков получил звание мастера. Его талант привлек внимание при дворе и в 1871 году он выполнил заказ императрицы Марии Александровны, а в 1882 году – для Александра III. Столовое серебро, созданное Кошковым, принесло ему славу и в России, и за границей. Однако, к середине XIX в. черневое производство начинает приходить в упадок, а к началу XX в. почти исчезло8. Вновь остался один мастер, знавший все секреты ремесла. Это был внук и преемник в деле Михаила Кошкова – Михаил Павлович Чирков. Секрет изготовления самой черни, Кошков передал своему внуку, которому суждено было сыграть свою роль в возрожденным при его активном участии промысле в советскую эпоху.

В Каргопольском уезде Олонецкой губернии сложился один из наиболее известных и технически совершенных видов традиционной русской вышивки металлической нитью – кагопольское золотное шитье. Расцвет искусства пришелся на XVIII-XIX века. В «Описании Российской империи» говорится, что в Каргополе «в каждой церкви есть парчевые ризы и стихари с богатыми жемчужными ожерельями. Кроме того, находится по несколько местных образцов, с серебряными вызолоченными ризами. Великолепно убранными драгоценными камнями». В одной лишь городской Владимирской церкви только священных облачений было тридцать, и у лучших из них оплечья «жемчугом сажены».

Итак, парадоксальным образом, некотолрая экономическая стагнация способствовала сохранению и даже развитию в регионе многих видов художественных промыслов, приобретших всероссийское значение.

В начале XX столетия получает мировую известность вологодское маслоделие и сыроварение, возникают целлюлозно-бумажные и лесопильные предприятия. В целом на Север в 1912 году приходилось не более 1 % всей промышленности России, так что говорить о начале нового процветания было бы преждевременно ^{[10, 244]}.

Советская эпоха стала для Севера, как и для всей страны, временем радикальных изменений. В 20-30-е гг. Север стал бурно развиваться. Началось освоение природных ископаемых, развитие лесного хозяйства. В 1931-33 гг. руками примерно 120 тысяч заключенных, был прорыт 227-километровый Беломоро-Балтийский канал. Благодаря этому самому северному в мире каналу, возникла возможность быстрой переброски военных кораблей с Балтики в Северный Ледовитый океан. В 1933 году был создан Северный флот.

Одновременно на Кольском полуострове началась добыча апатитов, а в Печорском бассейне - угля. Главной же отраслью промышленности в довоенные годы было лесное хозяйство, и Север не случайно называли «всесоюзной лесопилкой».

Население Севера значительно возросло за счет тех, кто по своей воле, или поневоле, прибывали со всей страны на ударные стройки, рудники, дороги, каналы, заводы.

В годы Великой Отечественной войны север оказался театром военных действий. Через северные порты осуществлялась связь с западными союзниками. В арктических широтах шли морские бои, по всей сухопутной границе СССР с оккупированной немцами Норвегией и союзником Гитлера Финляндией образовался фронт. Финские войска заняли часть Карелии, включая Петрозаводск, перерезали Мурманскую железную дорогу, и продвинулись к реке Свирь, где были остановлены советскими войсками.

На оккупированной финнами территории развернулась партизанское движение. Что бы лишить партизан поддержки местным населением, оккупанты создали 10 концентрационных лагерей. При общей численности населения оккупированных территорий Карелии примерно 86 000 человек через финские концлагеря прошли 30 тысяч человек, из которых треть погибла ^{[7, с. 14]}.

После войны развитие края продолжалось. Север по-прежнему был центром лесного хозяйства, добычи сырья, рыболовства в северных морях. Продолжался рост населения, как за счет естественного прироста, так и за счет миграции.

В целом за советскую эпоху Русский Север пережил коренную ломку во всех сферах жизни. Традиционный северный быт был в значительной степени уничтожен, и для северян стали характерны общесоветские культурные и хозяйственные предпочтения. В результате массовой миграции Север утратил и этническую цельность. Число переселенцев, прибывших на Север в советскую эпоху, превысило число потомственных северян.

Советский период русской истории, несмотря на то, что большевики полностью разделяли прогрессистские идеи, идущие еще от философии Просвещения, и на художников, творивших в традиционной манере, смотрели в лучшем случае, как на «отсталый элемент», народные художественные ремесла не исчезли. Действительно, исчезла барская усадьба и вместе с ней исчезли некоторые виды народного декоративного искусства. Монастыри перестали быть художественными центрами. Искусство старообрядцев с присущими ему особенностями почти исчезло. Полностью исчезло как класс традиционное крестьянство. Кустарный сектор экономики также практически исчез, точнее, стал «теневым».

И все же благодаря подвижничеству художников и ученых многие виды русского народного искусства уцелели. Более того, в 1920-30-х гг. появились новые центры лаковой миниатюры – Палех, Мстера и Холуй. Безработные богомазы нашли свое место в искусстве. Экономический подъем Русского Севера в советские времена способствовал возрождению многих почти исчезнувших видов народного искусства, которые получили государственную поддержку и стали на новый уровень в своем развитии. Так, в 1933 году была создана артель «Северная чернь», и это древнее искусство было возрождено. В 1937 году на всемирной выставке в Париже великоустюжское чернённое серебро было награждено Большой Серебряной медалью и дипломом первой степени (за серию предметов, выполненных по мотивам пушкинских произведений).

Вологодское кружево также пережило возрождение. Уже в 1918 г. в Вологодской губернии началась работа по объединению кружевниц в артели. В 1928 году в Вологде открылась кружевная профтехшкола. Уже в 1930-е годы Вологодская кружевная профтехшкола стала уникальным учебным заведением, преподаватели и выпускницы которого создали новое направление в искусстве кружева. В 1936 году была открыта художественная лаборатория, которая на протяжении всего ХХ века была творческим ядром промысла. В 1937 и 1958 гг, на международных выставках в Париже и Брюсселе вологодские кружевные изделия получили первые премии.

Было также возрождено искусство резной бересты, каргопольской игрушки. Таким образом, представления о том, что вместе со старой Россией исчезло и народное искусство, мягко говоря, неточно. В очередной раз русское традиционное искусство продемонстрировало уникальную выживаемость.

После распада СССР Север испытал жесточайший кризис, более острый, чем в большинстве регионов РФ. Начался отток населения, вызванный закрытием множества предприятий и сокращением войск. В условиях начавшегося в регионе с 1991 года превышения смертности над рождаемостью разразилась настоящая демографическая катастрофа. И опять не будем спешить с выводами. Русское традиционное искусство Севера, испытывая жесткий кризис, все же сохранило свой потенциал. Основная задача теперь – этот потенциал реализовать. Исторический опыт региона внушает острожный оптимизм.

Грань между индивидуальным художественным творчеством, художественным ремеслом, кустарным художественным промыслом и художественной промышленностью весьма условна и подвижна. Появление новых материалов, например, не существовавших ранее видов текстиля и новых видов красителей дает уникальные возможности в области росписи тканей. Развитие 3D-технологии дает новые возможности в ювелирной промышленности, когда мастер с помощью компьютера может представить объемное изображение будущего изделия. Даже в таких истинно традиционных видах искусства, существовавших с первобытности, как керамика и резьба по кости, внедрение новых инструментов дает новые возможности в развитии этих видов творчества.

Но для того, чтобы национальное искусство не сводилось только к реставрации старых техник и изделий, художникам необходимо высшее образование. Тысячи и тысячи лет в основу традиционного искусства ложился практический опыт мастеров, основанный на примерах предков. Но в наше время этого недостаточно. Современный художник, желающий создавать великие шедевры, должен владеть всем художественным опытом человечества и особенно своего народа, но и быть также личностью всесторонней. И тогда его знания, опыт и труд дадут прекрасные всходы.

Так что же дает традиционное прикладное искусство стране и миру, зачем оно вообще нужно? На этот строго поставленный вопрос можно ответить так:

- Национальная идентичность в значительной степени определяется национальной культурой, притом не только и не столько «высокой» элитарной, сколько именно теми вещами, которые близки, понятны и необходимы каждому русскому человеку. В век глобализации и «размывания» идентичности западной «массовой культурой» значение этого фактора для сохранения идентичности только усиливается. Собственно, уцелеют в современном мире лишь те нации, которые имеют свою культурную альтернативу;

- традиционное прикладное искусство в немалой степени определяет «мягкую силу» (soft power) России. Случайно ли с таким остервенением пытаются бороться с русским языком и общерусской культурой в новоявленных «пост-советских» государствах? Так же показательным является борьба против исторических достижений России во всех сферах жизни. Любому историческому приоритету России на Западе тут же пытаются найти альтернативу, пусть даже и совершенно нелепую.

- традиционное искусство непосредственно влияет на «высокое» искусство нации. Как показывает исторический опыт, например, в деятельности У. Морриса, творчестве абрамцевского и талашкинского кружков, традиционное искусство оказывает огромное, порой вдохновляющее воздействие на искусство страны в целом. Иначе говоря, не только элементы фольклора, но и новое, вполне модернистское искусство исходит все равно из народного источника. Следовательно, если наши художники и деятели художественной промышленности стремятся к завоеванию всемирной славы (а это естественное чувство любого художника), им необходимо вновь и вновь творчески переосмысливать творчество предков.

Наконец, и подъем всей промышленности в целом не может не опираться на художественные традиции страны. Вспомним, что подъем кустарных промыслов в России столетие тому назад, экономический подъем Японии и стран Юго-Восточной Азии во второй половине XX века не мог бы состояться без культурных особенностей этих стран. В 60-х гг. XX века Андре Мальро, министр культуры Франции при президенте Шарле де Голле, любил говорить, что, хотя во Франции нет нефти, но «культура – это наша нефть». И он был прав. Более того, он даже сам не осознавал до конца всей правильности своего высказывания. Не нефть, а культура могут быть горючим для научно-технического прогресса в XXI веке.

В наше время, когда страдающих от ожирения в мире больше, чем голодающих, когда полностью неграмотные пользуются компьютерами, когда господствующими становятся стандартные западные примитивные культурные образцы, именно национальная культура, которая именно в силу своей национальности станет понятной и близкой для всех народов, может стать движущей силой культурной альтернативы. Джинсы и кока-кола сокрушили советскую систему. Но может быть, русское традиционное искусство опрокинет западную систему? В конце концов, ничего, кроме однополых браков и «демократии» в виде борьбы двух партий, между которыми нет никакой разницы, Запад и не может предъявить миру сейчас.

А это все значит, что традиционное прикладное искусство России не только нужно, но и необходимо, если русские хотят быть нацией, а не просто населением определенной территории. Следовательно, история русского традиционного прикладного искусства России продолжается.

Исторический опыт Русского Севера свидетельствует о том, что народные художественные промыслы развиваются при всех социально-экономических условиях и политических режимах. Северное искусство – это не только сувениры для туристов, но и потенциально новые художественные направления.

Итак, особенности заселения и освоения региона, в первую очередь, то благоприятное обстоятельство, ч то до северных земель не дошла конница Батыя и Север не знал ордынского ига, отсутствие крепостного права, огромная роль монастырей, в первую очередь монастырского хозяйства, высокая доля старообрядцев в населении, оппозиционно настроенной к центральной власти, определенная изоляция от центральной России, сравнительно поздняя индустриализация и урбанизация – все то создало историко-культурный феномен Русского севера. И будем надеяться, что Русский Север преодолеет все временные трудности и впредь останется одним из важнейших регионов России. И показателем «выздоровления» региона может служить то обстоятельств, что традиционные северные художественные ремесла продолжают развиваться.

Статья подготовлена в рамках госзадания на выполнение НИР для ВШНИ, проект № 1863