Право международных уголовных трибуналов

Международный уголовный процесс – это сравнительно недавнее явление

в международной жизни, когда индивиды, то есть физические лица, предстают перед специально созданным судом по обвинению в грубом нарушении норм международного права. Термин «международный уголовный процесс» применяется в настоящей работе в известной мере условно. Я не являюсь сторонником наличия отдельной отрасли «международное уголовное право», и не ставлю задачу выяснения наличия такой отрасли; названным выше термином я обозначаю только процесс в международных судебных учреждениях, занятых в разбирательстве нарушений международного права, совершенных индивидами. Данный термин употребляется многими и сторонниками, и противниками международного уголовного права именно в таком значении^[6-8].

Начало криминализации деяний, совершаемых отдельными лицами, относится к периоду после второй мировой войны, когда в ходе Нюрнбергского^{[9, 10]} и Токийского^[11] военных трибуналов впервые был поставлен вопрос об уголовной ответственности индивидов. В документах Нюрнбергского трибунала содержались положения относительно прокуроров, защиты, и особенно обвиняемых; статусу пострадавших было уделено минимальное внимание.

Международный трибунал по Югославии (Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 года, учрежден резолюцией 827 (1993) Совета Безопасности от 25 мая 1993г. ) и Трибунал для Руанды (Международный уголовный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан Руанды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств, в период с 1 января 1994 года по 31 декабря 1994 года. Созден тремя резолюциями Совета Безопасности ООН: № 955 от 8 ноября 1994 года (S/RES/955 (1994), № 978 от 27 февраля 1995 года (S/RES/978 (1995), № 1165 от 30 апреля 1998 года (S/RES/1165 (1998).) организовывались с учетом опыта Нюрнбергского трибунала, но они создавались решениями Совета Безопасности ООН, в резолюциях которого полное процессуальное право не могло быть изложено; поэтому трибуналы в основном создавали для себя процессуальное право сами. Регулирование различных сторон судебного процесса в трибуналах ad hoc формировалось «на ходу», в процессе практики. При этом трибуналы не формулировали нормы самостоятельно, а активно опирались на национальное законодательство, обобщая множество норм уголовного процессуального права различных стран.

Их опыт получил нормативное выражение в Статуте и иных документах Международного уголовного суда^[12] и был дополнен, в свою очередь, практикой этого Суда. Результаты деятельности всех этих учреждений нашли свое применение в организации и деятельности так называемых смешанных трибуналов - судов, создаваемых на базе высших судебных органов государства с участием международных судей^[13].

Таким образом, правовая природа международных уголовных судов различна, но она отличается одной особенностью: эти суды, кроме Международного уголовного суда, создавались каждый раз для особого случая; фактически не только трибуналы для Югославии и Руанды являются судами ad hoc, но такими же были и Нюрнбергский и Токийский трибуналы; смешанные уголовные суды для наказания тяжелых нарушений прав человека также создавались специально после более или менее длительных процессов геноцида, но всегда имеются в виду совершенно конкретные события, будь то в Сьерра-Леоне, в Восточном Тиморе, в Камбодже или в Ливане. Международный уголовный суд, хотя и объявлен обладающим универсальной юрисдикцией, но отсутствие его признания таким важным международным игроком, как США, не дает возможности действительно утверждать о его универсальности.

Исключительный характер правовой природы международных уголовных трибуналов основан на исключительности самого института предъявления уголовной ответственности отдельным лицам, хотя эта ответственность наступает за нарушение обязательств, принятых не ими, а государствами. «Их ответственность, - пишет С.В.Черниченко, - наступает во исполнение обязательства государств, предусмотренного в соответствующих нормах международного права»^[14], поскольку ответственность государства за международные преступления может реализовываться в различных формах и видах согласно существующему международному праву^{[14, С.444]}.

Международный уголовный процесс возникает тогда, когда в международном сообществе возникает убеждение в необходимости допуска к международному судебному разбирательству индивидов или привлечения индивидов к ответственности в международном порядке. По справедливому утверждению И.С.Марусина, «предоставление физическим лицам процессуальных прав в международных судебных учреждениях и создание международных судов, стороной разбирательства в которых могут выступать частные лица, является закономерным результатом длительного процесса развития международной судебной процедуры, основной целью которой было и остается стремление обеспечить мирное и справедливое решение возникающих международных споров, опираясь на право, а не на силу»^[15].

Хотя в основе двух уголовных трибуналов adhocлежат не договоры, как в основе Международного уголовного суда, это не лишает трибуналы статуса международного судебного учреждения. Прежде всего, обратим внимание на то, что сами трибуналы в ходе практики ясно показали, что воспринимают соответствующие резолюции Совета Безопасности как договоры. Так, они неоднократно^[16-24] ссылались на Венскую конвенцию о праве международных договоров^[25] как источник правил толкования. Такие ссылки обычно оправдывались доводом о том, что Уставы трибуналов — это порождение договора, а именно — Устава ООН, а Конвенция, в свою очередь, аккумулирует принципы толкования, общепринятые в национальном праве^[26].

Право, регулирующее международный уголовный процесс, можно в принципе разделить на три части:

-«внешнее право»

-«внутреннее право»

-право, применимое при рассмотрении конкретных дел.

Между этими тремя частями имеются различия в происхождении и действии, которые оказывают влияние на характер и ход судебного процесса.

Сначала остановимся на первых двух категориях, поскольку они применимы к любой международной организации, каковыми и являются международные уголовные трибуналы и Международный уголовный суд.

Деятельность любой международной организации регулируется двумя категориями норм: для регулирования ее отношений с другими субъектами международного права; соответствующий массив норм можно назвать «внешним правом». Кроме него, существует также «внутреннее право» организации, которое регулирует работу самой организации^[27].

Критерием отнесения права к «внутреннему» или «внешнему» служат регулируемые им отношения. И.И.Лукашук отмечает, что «внутреннее право международных организаций регулирует внутриорганизационную деятельность, а не отношения между государствами»^[28].

С точки зрения Г.В.Игнатенко, «Этот термин («внутреннее право международных организаций») используется для обозначения норм, создаваемых в каждой организации для регулирования внутриорганизационного механизма и тех отношений, которые складываются между органами, должностными лицами и иными сотрудниками организации» (курсив Г.В.Игнатенко)^[29].

Г.Г.Шинкарецкая ставит знак равенства между внутренним правом организации и так называемыми «правилами организации». Она пишет: «Внутри международной организации действует ее собственное внутреннее право. Согласно Венской конвенции о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями 1986 г. (ст.2) учредительные акты организации, принятые в соответствии с ними решения и резолюции, а также установившаяся практика организации составляют “правила организации”. В крупных международных организациях, имеющих десятки органов и поддерживающих отношения со многими государствами, “правила организации” достигают значительного объема»^[30,31]. Источник «правил организации», то есть внутреннего права — творчество самой международной организации, в нашем случае — международного судебного органа.

Главное различие между «внешним» и «внутренним» правом заключается в источниках. «Внешнее» право, регулирующее отношения международной организации с другими субъектами международного права (государствами-участниками этой организации, другими государствами, другими международными организациями) — это межгосударственное право, формирующееся путем принятия международных договоров и признания международных обычаев. Это право обязательно не только для государств-членов, но также для органов организации. На основе этого межгосударственного права формируется «внутреннее право» - нормы и правила, регулирующие функционирование организации.

Относительно правовой природы «внутреннего права» существуют разногласия в том смысле, что некоторые авторы не считают его не только международным правом, но и не считают правом вообще^[32]. Некоторые авторы полагают, что внутреннее право составляет новый и отдельный правопорядок наряду с международным правом. Такая идея была высказана, например, российским ученым В.И.Маргиевым^[4]. Однако большинство авторов все же не отделяют внутреннее право от международного.

Действительно, внутреннее право организации основывается на учредительном договоре и непосредственно вытекает из него; полномочия органов организации на формулирование внутреннего права и придания ему принудительной силы основаны также на учредительном договоре. Таким образом, учредительный договор как документ и часть международного права также порождает международное право. Более того, поскольку в органах организации действуют государства, и посредством этих органов они осуществляют свою волю, именно государства являются, в конечном счете, источником норм и правил внутреннего права.

Для международных судебных учреждений вообще, и международных уголовных судов, в частности, юридическая природа и методы формирования «внутреннего» права имеют особое значение, поскольку такое право охватывает и уголовный процесс. Процесс складывался именно так, как обычно формируется внутреннее право международных организаций, а именно — усилиями самих судей с согласия государств.

Важным теоретическим и практическим вопросом международного уголовного разбирательства является вопрос о праве, применимом к рассматриваемым делам. Говоря о Международном уголовном суде, Е.Н.Трикоз высказывает идею о том, что его внутренее право можно сопоставить с применимым правом этого Суда^[5]. На наш взгляд, подобное смешение вряд ли правомерно, в силу того, что у этих разных групп норм разные объекты регулирования.

Хотя на первый взгляд правила процедуры относятся к регулированию поведения различных участников процесса, среди которых находятся не только судьи и обвинители, но также и защита, и обвиняемые, и пострадавшие, и свидетели, на самом деле такие правила регулируют полномочия органов Трибунала или Суда. Совсем другая ситуация — с применимым правом. Определяя применимое право, трибуналы и суды не формируют собственные правила, а отбирают ту часть права, которую они считают подходящими критериями для оценки поведения обвиняемых и иных участников процесса.

В этой связи задача, стоящая перед Международным уголовным судом, несколько облегчается тем, что в его Статуте есть статья 21, в которой изложен список источников применимого права. Гораздо сложнее была задача, стоящая перед международными уголовными трибуналами adhoc, уставы которых не содержали такого списка. Поэтому остановимся на данной проблеме применительно к трибуналам adhocнемного подробнее.

5Во-первых, международные трибуналы adhoc большей частью сами формулировали это право. Чтобы ответить на вопрос, не являются ли такие действия трибуналов формой злоупотребления полномочиями, обратимся к общей теории международного судебного разбирательства.

Как отмечает К.Томушат, учредительные документы международных судов и арбитражей, как правило, содержат указания на применимое право, однако у любого суда может возникнуть необходимость в поиске дополнительных правил, и тогда суд обычно выходит за узкие отраслевые рамки и обращается чаще всего к общему международному праву^[2]. Сошлемся также на такую сферу деятельности международных судов, как сбор доказательств. Общепризнано полное право судов самим определять категории, виды и конкретное перечисление доказательств, необходимых для рассмотрения конкретного дела^[3].

Международные уголовные трибуналы adhocне могли применять конкретные нормы международного права, непосредственно касающиеся рассматриваемых вопросов, поскольку в международном праве нет норм, регулирующих уголовное разбирательство в отношении индивидов, так как это право межгосударственное, и его субъекты — государства. Значит, трибуналам нужно было искать иные источники применимого права.

Обратимся также к опыту такого авторитетного международного органа, как Комиссия международного права ООН, в составе которой всегда работают самые авторитетные юристы всего мира.

Перед Комиссией задача поисков норм, касающихся уголовного разбирательства в отношении индивидов встала, когда она разрабатывала тему "Иммунитет должностных лиц государства от иностранной уголовной юрисдикции". Комиссия, как и во многих других случаях, должна была составить проект кодификации соответствующих норм международного права. В качестве подготовительного документа Секретариатом Комиссии был составлен обзор существующего положения (Организация Объединенных Наций A/CN.4/596. 31 March 2008. Комиссия международного права. Шестидесятая сессия. Женева, 5 мая – 6 июня и 7 июля – 8 августа 2008 года. Иммунитет государственных должностных лиц от уголовного преследования. Меморандум Секретариата. 08-29077 (R)). В процессе подготовки этого документа Секретариатом был разослан вопросник в адрес государств, для того, чтобы получить позиции государств по данному вопросу, по крайней мере, тех из них, кто на вопросник ответил. Однако полученные ответы не составляют исключительный источник формирования позиции Комиссии международного права, а скорее являются основой для структурирования проекта статей. И далее изложение каждого вопроса строится почти по шаблону:

1)обзор действующих международных договоров;

2)обзор документов «мягкого права» - деклараций международных организаций, не вступивших в силу международных договоров и т. п.;

3)обзор юриспруденции международных судов, особенно Международного Суда ООН для выяснения, не было ли дано соответствующему правилу характеристики обычной нормы;

4)обзор решений национальных судов, особенно по тем делам, которые имеют непосредственное отношение к вопросу;

5)обзор национального законодательства;

6)труды ученых-юристов.

На основании проведенного анализа Специальным докладчиком Комиссии международного права Р.А.Колодкиным был составлен соответствующий доклад^[33], в котором было отмечено, что не на все поставленные первоначально вопросы международное право содержит полный ответ.

Подобной же схемы поиска необходимой нормы придерживаются и международные уголовные трибуналы. Хотя большую часть правил они формулируют на основании национального законодательства, обобщение таких правил придает им статус общих принципов права, которые являются общепризнанным источником норм для международных судов (См., например, ст. 38 Статута Международного Суда, которая устанавливает список источников применимого права.).

Некоторые основания для формирования процессуального права Трибуналов были заложены в их Уставах, принятых теми же резолюциями Совета Безопасности ООН, которыми были созданы сами Трибуналы. При этом Устав Трибунала по Руанде был несколько подробнее^[34], но зато в Уставе Трибунала для бывшей Югославии^[34] содержалось прямое поручение судьям принять собственные правила процедуры и доказывания (ст.15 (“Судьи Международного трибунала принимают Правила процедуры и доказывания для проведения досудебного этапа разбирательства, разбирательства и обжалования, принятия доказательств, защиты потерпевших и свидетелей и других соответствующих вопросов”.)). Примерно такое же правило было включено в последующие варианты Устава Трибунала по Руанде.

Правила процедуры и доказывания были разработаны самими судьями трибуналов на основе Уставов. И в дальнейшем судьи принимали самое активное участие в формировании процессуального права Трибуналов. Практика показывает, что приоритетными нормами для Трибуналов были положения их статутов и Правил процедуры, на которые они обычно ссылались как на «основные юридические документы». В их трудах есть также обращения к перечислению источников международного права в статье 38 Статута Международного Суда. Нередко, когда ни Устав, ни Правила не содержали ясных предписаний, Трибуналы опирались на нормы обычного международного права и на общие принципы права.

В Римском статуте Международного уголовного суда применимое право описано довольно подробно. В статье 21, которую считают первой кодификаций источников международного уголовного права и международного уголовно-процессуального права^[7], говорится:

1. Суд применяет:
a) во-первых, настоящий Статут, Элементы преступлений и свои Правила процедуры и доказывания;
b) во-вторых, в соответствующих случаях, применимые международные договоры, принципы и нормы международного права, включая общепризнанные принципы международного права вооруженных конфликтов;
c) если это невозможно, Суд применяет общие принципы права, взятые им из национальных законов правовых систем мира, включая, соответственно, национальные законы государств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления, при условии, что эти принципы не являются несовместимыми с настоящим Статутом и с международным правом и международно признанными нормами и стандартами.
2. Суд может применять принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были истолкованы в его предыдущих решениях.
3. Применение и толкование права в соответствии с настоящей статьей должно соответствовать международно признанным правам человека и не допускать никакого неблагоприятного проведения различия по таким признакам, как гендерный признак, как это определено в пункте 3 статьи 7, возраст, раса, цвет кожи, язык, религия или вероисповедание, политические или иные убеждения, национальное, этническое или социальное происхождение, имущественное, сословное или иное положение^[35].

Таким образом, международные уголовные трибуналы применяют те источники права, которые не предписаны им прямо. Однако это не означает злоупотребления правом. Как справедливо отмечает А.С.Смбатян, для органов международного правосудия характерно активное использование подразумеваемых и неотъемлемых полномочий, поскольку учредительные документы этих органов и принимаемые ими внутренние процессуальные документы, как правило, регламентируют процедуру судопроизводства в общем виде, уделяя внимание основополагающим правам и обязанностям участников процесса^[36]. Более того, по мнению А.С.Смбатян, если бы органы международного правосудия прибегали только к прямым полномочиям, «их деятельность либо была бы невозможна, либо, в лучшем случае, сведена к механической последовательности процессуальных действий, ничего общего не имеющей с отправлением правосудия»^[36].

Таким образом, международные уголовные трибуналы формировали свое внутреннее право и отбирали источники применимого права в соответствии с методами, сложившимися в других международных судах.