Реализация реформирования института нотариата на территории Варшавского судебного округа и Прибалтийских губерний Российской империи в конце XIX столетия

Гаврилов Станислав Олегович доктор исторических наук, кандидат юридических наук профессор; кафедра государственного и административного права; Кемеровский государственный университет 650000, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, ул. Красная, 6 Gavrilov Stanislav Olegovich Professor; Department of State and Administrative Law; Kemerovo State University 650000, Russia, Kemerovo region, Kemerovo, Krasnaya str., 6 gavrosh666@mail.ru Мырзалимов Руслан Муратбекович доктор юридических наук профессор; кафедра конституционного и международного права; Алтайский государственный университет 656049, Россия, Алтайский край, г. Барнаул, пр-т Ленина, 61 Myrzalimov Ruslan Muratbekovich Doctor of Law Professor; Department of Constitutional and International Law; Altai State University 61 Lenin Ave., Barnaul, Altai Territory, 656049, Russia ruslanmm@gmail.com

Мызников Александр Евгеньевич соискатель; кафедра государственного и административного права; Кемеровский государственный университет 650000, Россия, Кемеровская область, г. Кемерово, ул. Красная, 6 Myznikov Alexandr Evgenjevich Postgraduate student; Department of State and Administrative Law; Kemerovo State University 650000, Russia, Kemerovo region, Kemerovo, Krasnaya str., 6 constlaw@kemsu.ru

Нотариат представляет собой публично-правовой институт, призванный охранять и защищать права и законные интересы участников гражданского оборота путем придания гражданскому обороту качеств стабильности, упорядоченности и юридической определенности.

В своем предназначении российский нотариат может рассматриваться в качестве составной части нотариата латинского типа, поскольку основывается на общих с ним правовых началах ^{[4, с. 18]}.

Законодательное оформление нотариата, постепенно складывавшееся на протяжении XVIII – XIX вв. характеризовалось крайней разрозненностью и противоречивостью. По мнению дореволюционного исследователя А.Г. Гасмана «…ввиду разбросанности и децентрализации нотариального дела, … отсутствия правильно и хорошо организованного надзора за нотариальными учреждениями, уже с давнего времени ощущалась настоятельная потребность в коренной реформе всего института, направленной к объединению его в одно цельное правительственное учреждение» ^{[1, с. 46]}

Судебная реформа 1864 г. не могла обойти вниманием нотариат. Централизация института и его единообразное функционирование, ставшие центральными идеями Положения о нотариальной части 1866 г., предполагали обеспечение нормального взаимодействия суда и нотариата как органов, действующих от имени государства в интересах защиты и охраны гражданских прав. ^{[6, с.9.]}

В то же время, согласимся с исследователями, утверждающими, что на характер Судебной реформы 1864 г., кардинально изменившей нотариальную деятельность, не могла не повлиять постепенность преобразований судебной части, крайняя медлительность в их проведении. Так, к кон. 1880-х гг. дореформенный суд еще сохранялся в 23 губерниях; не претерпел в них существенное изменение и институт нотариата ^{[2, с.56]}.

Поэтапный и медлительный характер преобразований, сопряженный с необходимость поиска компромисса с местными элитами, приводил к тому, что одна из ключевых идей реформы нотариата – единообразный характер института – была реализована не в полном объеме.

Так, лишь в 1875 г. Нотариальное положение с некото­рыми изменениями было распространено на губернии Варшавского судебного округа, а в 1889 г., уже со значительными изменениями, оно было введено в Прибалтийских губерниях. Ввиду важности этих изменений, составляющих весьма существенные изъятия из общего имперского Положения о нотариальной части, последние заслуживают тщательного научного осмысления, что и составило предмет исследования данной статьи.

Заведывание нотариальной частью в Варшавском судеб­ном округе, в соответствии с законодательством, было поручено нотариусам, состоящим при ипотечных канцеляриях окружных судов и мировых судей. Hoтариусы при уездных ипотечных канцеляриях могли исполнять свои должностные обязанности не только в пределах того уезда, на который распространялась легислатура канцелярии, но во всем судебном округе, в котором они располагались. Проживавшие в польских губерниях нотариусы находились в организационно-правовом подчинении расположенных здесь окружных судов. Отметим при этом тот факт, что в некоторых городских центрах Царства Польского должности нотариусов не были учреждены. В этом случае некоторые нотариальные действия (оформление доверенностей, заверение сделок, сумма которых не превышала пятисот рублей (этот «потолок» был установлен на основе п. 248 ст. 2 Устава гражданского судопроизводства – прим. авт.) ) были препоручены судебным чиновникам – судьям гминных судов и мировым судьям. Эти судебные чиновники могли заверятьмировые записи, прошения и третейские записи, упомянутые в 1361 и 1374 ст. Устава гражданского судопроизводства. При этом, в случае издания специального решения Сената, гминные суды были вправе свидетельствовать эти акты и в тех местностях, где нотариусы имелись ^[10].

Не подлежали засвидетельствованию мировыми судьями и гминными судами частные акты о передачи вещных прав в отношении недвижимого имущества, ограничении права земельной собственности и передачи такового, договоры раздела супружеской собственности, любого рода завещания, как публичные, так и тайные, и имущественные соглашения, связанные с ипотекой.

Иногда отдельные нотариальные действия являлись исключительной прерогативой судей. Речь, в частности, идет о метрических записях, хранящихся при костелах, подлежащих последующему направлению в Департамент герольдии, заверение которых, согласно специальному решению Правительствующего Сената, состоявшемуся в 1893 г., являлось исключительным правом мировых судей ^[11].

Интересно отметить, что мировые судьи, члены мировых судов и должностные лица, временно назначенные для исправления нотариальных обязанностей, никаких залогов не предоставляли. Данная особенность, впрочем, была далеко не единственной и не самой важной.

Часть особенностей нотариата в губерниях Царства Польского была связана с особенностями организационно-правового устройства института. Так, предусмотренная имперским Нотариальным положением 1866 г. должность старшего нотариуса здесь отсутствовала.

Специфическими особенностями было отмечено и устройство нотариальных архивов. Здесь они были соединены с ипотечными архивами, состоящими при ипотечных отделениях (губернских и уездных). Заведование ими было поручено секретарям ипотечных отделений, которые и исполняли те обязанности, которые в центральных губерниях империи являлись исключительной прерогативой старших нотариусов. В частности, они осуществляли контроль за сохранностью подлинников актов и их копий, образцов печатей, в том числе ипотечного отделения, и подписей. Они же были управомочены на изготовление и выдачу копий и выписок нотариальных актов и документов, проверяли ежегодно поступающие от нотариусов в архив актов, скрепляя их своею подписью.

Определенный интерес представлял порядок составления нотариальных актов: они фиксировались на отдельных листах на установленной гербовой бумаге и изначально не вносились в актовые книги. По истечению года нотариусы обязаны были соединять их, вместе с приложениями, в хронологическом порядке в особой тетради, которая заверялась нотариусом и представлялась вместе с реестром в ипотечный архив.

Гораздо более интересна специфика содержания нотариальных действий. Все акты на территории польских губерний в кон. XIX нач. XX вв. могли быть совершаемы, по усмотрению сторон, «домашним» либо нотариальным порядком. Исключение представляли собой договоры об отчуждении недвижимого имущества, равно как и акты, связанные с ограничением вещных прав в отношении последнего – они обязательно должны быть совершаемы у нотариусов и в противном случае признавались недействительными.

Акты, совершаемые нотариусами, назывались официальными или нотариальными. Лицам, совершающим акты, было предоставлено право получать, кроме русского текста, его польский перевод, причем подлинником считался русский текст.

Акты о переходе или ограничении права собственности на недвижимое не ипотечное имущество, совершенной нотариусом, не состоящем при соответствующей ипотечной канцелярии, для получения надлежащей силы должны были быть представлены на утверждение председателю местного окружного суда. Акты же, касавшиеся недвижимой собственности, подпадавшие под действие ст. 5 Высочайшего Указа 1864 г. ^{[7, с.391]}, или не превышавшие размер одной уволоки, предоставлялись местному мировому судье, при котором состояло ипотечное отделение. И в том, и в другом случае, акты эти представлялись в годичный срок со дня их совершения, лично, сторонами, или по их поручению одним из местных нотариусов, либо через поверенного. По утверждении председателем или мировым судьей акта, с него снималась в ипотечной канцелярии копия, передававшаяся на хранение в архив.

Выданные нотариусом выписки из тех подлежащих исполнению в других регионах империи актов, которые должны были быть обращены в акты крепостные, предъявлялись для засвидетельствования их подлинности председателю соответствующего окружного суда. В целях удостоверения подлинности предъявленной выписки председатель окружного суда проводил сличение печати и подписи выдавшего её нотариуса с образцами подписи и печати, хранящимися в ипотечной канцелярии.

Удостоверение подлинности подписи лиц, которым было предоставлено право совершения или засвидетельствования актов в пределах округа Варшавской судебной палаты, в тех случаях, когда эти акты подлежали исполнению за пределами Российской империи, проводилось председателями окружных судов и мировых съездов округа палаты; подлинность же подписи председателя суда или съезда удостоверялась чиновником Министерства иностранных дел, состоявшем при Варшавском Генерал - Губернаторе.

Добавим, что нотариальные акты, составленные за границей, могли быть представлены в губерниях Царства Польского к записи в ипотечные книги; при этом акты облагались сбором в пользу городских касс в размере 50 % за вычетом с гербовой пошлины, следовавшей в казну ^[9].

Существенными особенностями было отмечено устройство института нотариата и нотариальная практика в Прибалтийских (Остзейских) губерниях ^[8]. В первую очередь следует отметить, что Положение 1866 г. было распространено на эти территории лишь в1889 г., однако, при этом имперское узаконение подверглось сущностным изменениям и дополнениям в части устройства крепостных управлений и порядка производства крепостных дел.

Определенной спецификой отличалось построение нотариальных органов. Как и на территории Царства Польского в Остзейских губерниях при окружном суде отсутствовали старшие нотариусы, а их обязанности (выдача выписок, копий актов, контроль за состоянием архивов) были препоручены секретарям крепостных отделений, в легислатуре округа которых они находилась. Здесь существовала единая архивная система, хранившая не только нотариальные дела, но и оттиски печатей, образцы подписей нотариусов; архивы дел крепостных не были отделены от, собственно, нотариальных.

При этом каждый нотариус был обязан вести лишь одну актовую книгу, в которую вносились все акты, совершаемые нотариальным порядком.

Законодательство достаточно четко определяло перечень дел, подлежащих обязательному нотариальному оформлению. Так, на территории Курляндии нотариально заверялась любая дарственная на сумму, превышавшую 75 руб. ^{[12, ст. 4473]}. В Лифляндии нотариальному заверению подлежали брачные соглашения, духовные грамоты. В том случае, если договором определялся наследник имущества, и в Лифляндии, и в Эстляндии, данное соглашение также необходимо было скрепить подписью нотариуса ^{[12, ст. 2996]}. Кроме того, в Эстляндской губернии оформлялись нотариально алиментные обязательства и договоры об уравнении прав детей от разных браков ^{[12, ст. ст. 2514, 3602]}.

Все иные сделки, в том числе с недвижимым имуществом, могли заключаться, по желанию сторон, как нотариальным, так и «домашним» порядком, т.е., простым письменным договором, не требовавшим нотариального оформления.

Интересны специфические особенности порядка оформления нотариальной сделки. Так, свидетелями при совершении актов должны были быть преимущественно лица мужского пола, женщины могли становиться свидетелями лишь при отсутствии мужчин.

Лицам, совершающим нотариальные акты, было предоставлено право получать, кроме русского текста, изложение акта на одном из употребляемых местным населением языков, с ответственностью нотариуса за верность перевода; при этом подлинником, как и в Польше, считался русский текст.

Отдельной характеристики заслуживают правила устройства крепостных установлений Прибалтийских Губерний, регламентированные Положением 1866 г. (ст. ст. 286 – 301). До принятия данного узаконения само понятие «крепостная сделка» было отмечено свойством правовой неопределенности. Очевидным было лишь одно: данного рода сделки и фиксирующие их акты, будь то закладные, купчие, либо иные, были связаны с переходом вещных прав на недвижимую собственность. Что же касается порядка их оформления и нострификации, то законодательство ограничивалось лишь туманной формулировкой об их заключении и регистрации «у крепостных дел» при палатах гражданского суда, не поясняя что собственно означает это словосочетание.

Принятое в 1866 г. «Положение о нотариальной части» установило четкий механизм, предусматривавший четкое распределение функций по заключению крепостных сделок. За совершение явочных актов (составление, запись в нотариальную книгу, составление выписки из нее) отвечали нотариусы. Дальнейшими полномочиями по оформлению крепостных сделок были наделены нотариальные архивы во главе со старшим нотариусом. Последние, по получению нотариальной выписки утверждали ее, фиксировали крепостной книге и специальном реестре крепостных дел. Сделанная выписка из реестра уже именовалась крепостным актом, а ее составление означало завершение крепостной сделки^{[5, с. 327]}.

Очевидно, что подобная система крепостного производства не подходила для прибалтийских губерниях, где должности старших нотариусов, как отмечалось выше, отсутствовали.

В данных губерниях при съездах мировых судей существовали специальные «Крепостные отделения» для заведывания ипотечными частями прибалтийских губерний: юрисдикция каждого отделения распространялась на округ легислатуры местного мирового съезда. Соответственно, в отношении крепостных отделений существовала система надзора со стороны мировых съездов, в округе которых они были учреждены, а правила внутреннего распорядка и делопроизводства в крепостных отделениях и архивах были устанавлены особыми наказами мировых съездов ^{[8, ст. ст. 286-301]}.

Персональный состав крепостных отделений включал в себя начальника (чаще всего им являлся председатель съезда мировых судей, только в Рижско – Вольмарском мировом съезде обязанности начальника возлагались на особого мирового судью – прим. авт.), секретаря, его помощника (в Рижско - Вольмарском и Ровельско-Гапсальком съездах) и канцелярских чиновников.

В крепостных отделениях, создаваемых в городах, владеющих незначительным количеством недвижимости, должности секретарей не учреждались. Там же где они существовали, право их замещения предоставлялось любому желающему, по результатам сдачи Председателю окружного суда специального экзамена на знание форм крепостного и нотариального производства, необходимых для исполнения этой должности законов, демонстрацию умения правильно составлять нотариальные акты и работать с архивами, за ведение которых отвечал именно секретарь. Впрочем, от этого испытания освобождались лица, прослужившие не менее трех лет в должности помощника секретаря крепостного отделения.

Секретари назначались и увольнялись Министром юстиции по представлению начальников крепостных отделений; перед вступлением в должность они приводились к присяге на открытом заседании суда.

За совершение своих нотариальных действий, совершаемых под надзором начальника крепостного отделения, секретари не вносили залогов нотариальных действий, относящихся к укреплению актов, они залогов не вносят. Им поручается также заведывание архивами.

Рассмотрим содержание временных правил о порядке производства крепостных дел в Прибалтийских губерниях.

Отметим, что крепостные отделения запускали процесс крепостного производства при наличии заявления управомоченного лица. Круг таковых был ограничен и включал в себя, помимо собственника лиц, отчуждающих, либо приобретающих соответствующие вещные права. В некоторых случаях крепостное производство могло быть запущено по настоянию судебной инстанции, либо представителя административного органа управления. Иные лица могли заявлять о возбуждении крепостного производства лишь при предоставлении нотариальной доверенности. Последняя не требовалось лишь в случае, когда заявление подавал сам нотариус, составивший акты, на которых оно было основано, либо полномочия были обозначены в самом акте.

Заявления о производстве укрепления делались устно или письменно и могли быть присланы по почте.

Частные лица, обращавшиеся в крепостные отделения с заявлениями о производстве крепостных записей, должны были удостоверить свою личность и правоспособность либо нотариальным порядком на самом прошении, если просьба была заявлена письменно, либо предоставить удостоверение секретарю с внесением просьбы в явочную книгу (если просьба была заявлена на словах). Вместе с заявлением о производстве укрепления должны быть представлены все акты и документы, которыми удостоверялись права, подлежащие укреплению, либо сведения, вносимые в крепостные книги, сведения согласии лиц, утрачивающих вещные права по составлению крепости, квитанции об уплате пошлин, установленных Свода местных узаконений губерний Остзейских ^{[12, ст. 3012]}.

Кроме того в просьбах об укреплении прав на основании судебного решения, а также о внесении отметок о судебном определении об обеспечении исков, представлялся исполнительный лист.

Согласно Положению 1866 г. акты и документы, совершённые или засвидетельствованные за границей, в суде или у нотариуса, могли служить основанием производства укрепления лишь в том случае, когда подлинность подписей на акте и право суда или нотариуса совершить или засвидетельствовать акт или документ, было удостоверено российским посольством, миссией или консульством ^{[8, ст. 342]}.

Все требования и просьбы о производстве укреплений рассматривались Начальником крепостного отделения, который в таких случаях был обязан удостовериться:

1. Соответствуют ли требования и просьбы правилам, изложенным в Нотариальном положении;

2. не препятствуют ли производству укрепления другие права, уже внесенные в крепостные книги;

3. принадлежит ли право, об укреплении которого заявлена просьба или требование, к числу подлежащих внесению в крепостную книгу;

4. не содержат ли в себе чего-либо противозаконного акты или документы, на которых основывается просьба или требование о производстве укрепления ^{[8, ст. ст. 336-344]}.

По каждому такому требованию или просьбе начальник крепостного отделения выносил особое определение, которое немедленно вносилось в крепостной журнал. Определением постановлялось удовлетворение просьбы или требования, или их оставление без последствий. В случае положительного решения определение о производстве укрепления включало в себя указание на крепостную книгу, к которой приобщался подлинный акт или документ, а также на реестр и текст подлежащий внесению записи. В противном случае в определении должны были быть изложены основания, по которым укрепление не могло быть совершено.

Отметим особо, что определение о приостановлении укрепления, впредь до устранения препятствий, не допускалось, а если требование или просьба подлежали удовлетворению лишь в части, то начальник крепостного отделения выносил постановление о производстве укрепления в том объеме, в каком оно могло быть допущено, отказывая в остальной части требования или просьбы.

Немедленно по окончании заседания копия с определением начальника крепостного отделения, которым определялось производство укрепления, составлялась за подписью начальника и скрепой секретаря на самом подлиннике акта или документа. Определение объявлялось лицам, инициировавшим производство укрепления. Они могли обжаловать определения начальника крепостного отделения, отказавшего в производстве укрепления или допустившего укрепление не в том объёме и виде, как указанно в заявлении.

Наличие особых временных правил о порядке производства крепостных дел для Прибалтийских губерний не означало отсутствие стремления имперского законодателя к унификации законодательства о нотариальной практике на все территории России ^[3,с.112]. Так, применительно к Положением о нотариальной части 1866 г. на территории Прибалтики были установлены те же самые правила о порядке укрепления купчих контрактов на крестьянские арендные участки, что и во всей России. Они заменили собой ранее действовавшие в Прибалтийских губерниях, в частности на острове Эзель, особые судопроизводственные постановления о порядке укрепления (корроборации) купчих контрактов на крестьянские арендные участки ^{[8, ст.ст. 371-377]}.

Впрочем, и в этой части Положения 1866 г., на территории Прибалтийских губерний допускались определенные отступления от общих правил. Так, они не применялись в тех случаях, когда продаваемый участок был уже отделен от ипотечной ответственности главного имения, когда крестьянский арендный участок куплен помещиком для присоединения к имению, либо когда при продаже крестьянской (повинностной ) земли вместе с мызною, большая часть участка состояла из мызной земли.

Таким образом, анализ организационно-правового устройства нотариата и нотариальной практики кон. XIX – нач. XX вв. свидетельствует о том, что одна из ключевых идей нотариальной реформы 1866 г., заключавшаяся в единообразном устройстве института на всей территории Российской империи, не была реализована в полном объеме. Окончательная унификация системы нотариата произойдет уже в ХХ столетии в процессе создания его советской модели.