О возможности возмещения морального вреда в случае нарушения имущественных прав: традиционные воззрения и новации практики

Кардава Алексей Романович студент, кафедра гражданского процесса, Санкт-Петербургский государственный университет 199106, Россия, Васильевский остров, г. Санкт-Петербург, линия 22, 7 лит.А Kardava Aleksei Romanovich Student, Department of Civil Procedure, St. Petersburg State University 199106, Russia, Saint Petersburg, Vasilyevsky Island, line 22, 7 lit.A st089550@student.spbu.ru

1. Постановка проблемы

Возмещение морального вреда, как правовой институт, имеет длинную историю эволюции. В процессе этого в юридической науке неоднократно поднимались вопросы о возможности возмещения морального вреда и о пределах такого возмещения, которые решались по-разному в те или иные исторические периоды. Так, в конце XIX – начале XX века в доктрине существовали два противоположных подхода. С одной стороны, утверждалось, что возможность денежной компенсации морального вреда невозможна и является «уступкой укоренившимся предрассудкам» ^[18], так как может привести к увеличению количества правонарушений, поскольку появится возможность «откупиться» от правовой ответственности. Данный подход выражен в цитате П. Н. Гусаковского: «Если право позволяет путём денежного вознаграждения удовлетворить потерпевшему нравственный вред, то такое положение говорит не об учёте важности вреда <…> а об учёте состоятельности пострадавшего» ^[1]. А невозможность достоверного и объективного доказывания наличия морального вреда может привести к судебному произволу ^[2],[3]. С другой стороны, учёные-правоведы, в частности С. А. Беляцкин, считали, что государство не может существовать, если личность и личные права граждан не подлежат никакой защите, поскольку игнорирование морального вреда приведёт «к усилению чувств униженных и оскорблённых, что пошатнёт устои общества в личном благе и личном праве» ^[4].

В советский период истории России возможность денежного возмещения за моральный вред отрицалась на уровне доктрины ^[5]. Полноценное закрепление в современном виде данный институт получил лишь после распада СССР, с введением Гражданского кодекса (далее – «ГК РФ») и принятием Постановления Пленума Верховного Суда от 20 декабря 1994 года № 10 (далее – «Постановление Пленума Верховного Суда № 10»), которые установили определённый порядок и пределы возмещения морального вреда ^[17].

С принятием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2022 года № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» (далее – «Постановление Пленума Верховного Суда № 33»), которое произвело без малого революцию в подходе о порядке и правилах применения рассматриваемого института, что будет обосновано далее, научная дискуссия о пределах возмещения морального вреда получила новый виток развития.

Так, положение, представленное в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33, изменило подход к возможности возмещения морального вреда в случае нарушения имущественных прав, который ранее устанавливался нормами, указанными в ст. 151 и 1099 ГК РФ. Данное обстоятельство привело к неопределённости в практике применения рассматриваемого института, возникла необходимость изучения нового подхода с точки зрения доктринальных оснований и возможности практического применения.

Изучением возможности возмещения морального вреда в случае нарушения имущественных прав, занимались, в частности А. В. Воробьёв ^[21], А. Чешин ^[22], Б. И. Сосна ^[23], С. В. Киселев ^[24], П. В. Кирсанов ^[25], А. Эрделевский ^[26] и другие учёные-правоведы. Несмотря на то, что работы этих учёных были созданы до принятия Постановления Пленума Верховного Суда № 33, их изучение, тем не менее, позволяет составить необходимое мнение о подходах к применению рассматриваемого правового института в новейшее время. Так, в указанных работах не оспаривается сама возможность компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав, однако, эти подходы различаются в части пределов и оснований компенсации. Степень допустимости применения изучаемого института в различных работах может быть как абсолютно допустимой во всех случаях, так и допустимой только в строго определённых случаях, что говорит об отсутствии единого доктринального подхода к исследуемой проблеме. Указанные подходы подробнее рассматриваются в следующем разделе настоящей статьи, поскольку их полноценный анализ требует обращения к историческим этапам развития института возмещения морального вреда в случае нарушения имущественных прав и соответствующим нормативно-правовым актам.

Целью настоящей статьи является необходимость обосновывать заявленный выше тезис о революционности подхода, представленного в Постановление Пленума Верховного Суда № 33 и проанализировать данный подход с точки зрения доктрины и правоприменительной практики.

Структура статьи обусловлена этой целью – для подтверждения новаторского характера концепции, закреплённой в Постановлении Пленума Верховного Суда № 33, автор использует всеобщий диалектический метод (анализ взаимодействия категорий имущественного и неимущественного вреда в рамках общей категории морального вреда), формально-юридический метод (изучение доктринальных подходов к возмещения морального вреда и сущности данного института вне взаимосвязи с практическим применением), логический и историко-правовой методы исследования (установление причинно-следственной связи между доктринальными воззрениями, правоприменительной практикой и нормативными правовыми актами, вносящими изменения в существующие правила применения рассматриваемого института в истерической перспективе), а также проводит анализ и сравнение подходов, применяемых до принятия Постановления Пленума Верховного Суда № 33 и после принятия, в совокупности с представленной в работе судебной практикой.

2. Институт применения компенсации морального вреда за нарушение имущественных прав до Постановления Пленума Верховного Суда от 15 ноября 2022 года № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда»

Изначально подход о возможности и пределах компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав в правовой системе Российской Федерации был представлен в абзаце 1 п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда № 10. Верховный Суд, истолковав положения действующей в то время ст. 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик (утв. ВС СССР 31 мая 1991 года № 2211-1) и проанализировав судебную практику, установил, что «под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину <…> нематериальные блага <…> или нарушающими его личные неимущественные права <…> либо нарушающими имущественные права гражданина». Поскольку в ст. 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик не было установлено каких-либо рамок или ограничений в части применения института компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав, и Верховный Суд не указал на их наличие в указанном Постановлении Пленума Верховного Суда, можно сделать вывод о том, что существующий в то время в Российской Федерации подход к применению рассматриваемого института предполагал возможность денежной компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав во всех случаях, когда такой вред был причинён. Однако в части второй Гражданского кодекса, принятой в январе 1996 года, в ст. 1099 прямо предусматривалось, что компенсация морального вреда за нарушение имущественных прав возможна только в специально предусмотренных законом случаях. Так, за 2 года подход к возможности компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав изменился от разрешённого во всех случаях при наличии такого вреда, до закрытого перечня случаев, установленных в законе.

Чтобы объяснить произведённые изменения в правовом регулировании, необходимо провести анализ категории «морального вреда» и распространённых подходов к пределам его возмещения. В действующем законе под моральным вредом понимаются нравственные и физические страдания, которые испытывает лицо, вследствие нарушения его неимущественных прав и нематериальных благ (ст.151 ГК РФ). В доктрине данное понятие уточняется. Так, под физическими страданиями понимаются физиологические изменения в организме человека, которые ухудшают его работу и причиняют физическую боль; нравственные же страдания формируются лишь в сознании человека и могут быть вызваны нарушением порядка его жизни, страхом, обидой и иными эмоциями, вызывающими неприятные душевные волнения ^[6]. Если физические страдания можно оценить в достаточной мере объективно (например, с помощью медицинской экспертизы), то оценка нравственных страданий в большей степени субъективна. Поэтому в доктрине мнения о пределах возмещения морального вреда разделяются.

Так, с одной стороны, высказываются мнения о том, что причинение имущественного вреда лицу может вызывать нравственные страдания, так как нарушается право человека на психическое (душевное) благополучие, а потому, компенсация морального вреда должна присуждаться во всех подобных случаях ^[7],[8].

С другой стороны, высказываются мнения о том, что поскольку категория нравственных страданий не имеет чётких критериев определения, то моральный вред будет возмещаться в любых спорах, что, в свою очередь, может привести к «выхолащиванию» данного института, как способа защиты нарушенных неимущественных прав и нематериальных благ ^[9],[16].

Возможно, после введения Постановлением Пленума Верховного Суда № 10 достаточно открытого подхода к применению рассматриваемого института, который практически не устанавливал пределов или каких-либо критериев для компенсации морального вреда при нарушении имущественных прав, за исключением самого факта наличия морального вреда, законодатель посчитал, что это может привести к неправильному применению данного института, а потому ограничил возможность применения лишь самыми бесспорными и очевидными случаями, когда лицу может быть причинён моральный вред при нарушении имущественных прав, например, в случае распространения не соответствующих действительности и порочащих честь гражданина сведений в СМИ или в случае нарушения туроператором условий договора о реализации туристского продукта.

Подход, представленный в ст. 1099 ГК РФ, был достаточно понятен для понимания и применения в отношении гражданско-правовых споров о возможности компенсации морального вреда. Он оставался актуальным вплоть до принятия нового Постановления Пленума Верховного Суда. Так, со ссылкой на ст. 1099 ГК РФ суды отказывали в возможности возмещения морального вреда за повреждения имущества лиц (например, автомобиля) (Решение Читинского районного суда Забайкальского края от 16 ноября 2021 года № 2-1981/2021), или в случае лишения права пользования собственностью лиц, даже если необходим постоянный уход за данным имуществом (Решение Чусовского городского суда г. Горнозаводск от 21 июля 2021 года № 2 – 327/2021). Обоснованием таких решений было отсутствие специальной нормы закона, в которой бы предусматривалось возмещение морального вреда в таких категориях дел. При этом суды даже не анализировали наличие морального вреда для «потерпевшего» в рассматриваемых ситуациях. С точки зрения формального подхода, такое решение является правильным и законным, однако представляется, что оно не отвечает духу и смыслу возмещения морального вреда, как правового института. Поскольку причинение имущественного вреда лицу (специально или случайно) может вызывать эмоциональные потрясения и иные нравственные страдания не менее значительные, чем нарушения неимущественных прав ^[19].

В подтверждение того, что отказ в компенсации морального вреда только на основании факта имущественного характера нарушения является неправомерным с точки зрения духа и смысла возмещения морального вреда как правового института, можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 26 октября 2021 года № 45-П (далее – «Постановление Конституционного Суда № 45»). Основанием для обращения в Конституционный Суд послужил отказ гражданину в возмещении морального вреда, вследствие совершения преступления (мошенничество в сфере ритуальных услуг), со ссылкой на ст. 151 и ст. 1099 ГК РФ. Суд, рассмотрев дело, выдвинул следующие тезисы: 1) нельзя отказать в возмещении только на основании факта нарушения имущественного права; 2) одновременно с нарушением имущественного права должно быть нарушено неимущественное право или нематериальное благо; 3) лицо должно испытывать нравственные или физические страдания. Таким образом, правоприменитель не должен ограничиваться только случаями, предусмотренными в законе.

Факт возможности возмещения морального вреда при нарушении имущественных прав, установленный Конституционным Судом, положил начало развитию нового подхода в этой области правоприменения. Однако вследствие того, что такой подход противоречил буквальному толкованию закона, необходимо было дальнейшее развитие и установление пределов возмещения морального вреда.

3. Подход, представленный в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда от 15 ноября 2022 года № 33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда»

В п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 Верховный Суд «раскрывает» закрытый перечень случаев, в которых ранее была возможна компенсация морального вреда. При этом, сохраняя основные тезисы Постановления Конституционного Суда № 45, Верховный Суд указывает, что суд не может отказать в возмещении морального вреда только на основании нарушения имущественного права, а также, что одновременно с имущественным правом должно быть нарушено и неимущественное. Однако возможность денежной компенсации уже не ограничивается лишь случаями, прямо предусмотренными в законе, и преступлениями. Верховный Суд развивает подход, заложенный в Постановлении Конституционного Суда № 45, и устанавливает критерий, который должны применять суды при вынесении решений о применимости норм о возмещения морального вреда в случае нарушения имущественных прав.

Новый подход представляет собой сочетание устоявшихся в доктрине взглядов. Так, в доктрине существуют 2 различных подхода: один из них заключается в том, что психическое благополучие человека является его неотъемлемым материальным благом по смыслу ст. 150 ГК РФ. Соответственно, в случае если произошло нарушение имущественного права лица и это привело к нарушению психического благополучия лица, это можно расценивать, как нанесения неимущественного вреда лицу, а значит, и основанием для возмещения морального вреда ^[7].

Иной подход определяет нравственные страдания и ухудшение психического благополучия лица как последствия имущественного нарушения, а не как самостоятельные нарушения одновременно нарушаемых неимущественных прав и благ. При этом нравственные страдания, как понятие, не имеет чётких рамок определения, а потому возможность компенсации должна быть предусмотрена специально определёнными случаями, а по общему правилу, компенсируется лишь объективно вычисляемый имущественный вред ^[10].

Новый подход сохраняет возможность возмещения морального вреда во всех случаях, когда это необходимо, а не только в специально разрешённых, но при этом устанавливается критерий, под который должен подпадать спор, для вынесения судом решения о применении норм о возмещении морального вреда в случае нарушения имущественных прав. Суть данного подхода как раз и содержится в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33. В указанном пункте устанавливается, что компенсация морального вреда за нарушение имущественных прав возможна в случае, когда с имущественными правами одновременно нарушаются и неимущественные, причиняющие физические или нравственные страдания лицу.

Для определения понятия «одновременности» и соотношения имущественного и неимущественного вреда необходимо обратиться к нормам Гражданского Кодекса. В статье 1099 ГК РФ устанавливается правило, в соответствии с которым денежная компенсация морального вреда возможна только в специально предусмотренных законом случаях. Анализ таких ситуаций, установленных в законе, позволяет сделать вывод, что во всех случаях основным является именно нематериальный вред, а имущественный вред выступает лишь как сопутствующий ^[11]. Таким образом, компенсация морального вреда за нарушение имущественных прав допускается законодателем в тех случаях, когда посягательство осуществляется именно на неимущественные права в большей степени и на имущественные – в меньшей.

Далее необходимо обратиться к тем случаям, которые приводит Верховный Суд в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 в качестве примера обстоятельств, допускающих компенсацию морального вреда в случае нарушения имущественных прав: «умышленная порча одним лицом имущества другого лица, представляющего для последнего особую неимущественную ценность (единственный экземпляр семейного фотоальбома, унаследованный предмет обихода и пр.)». Семейный альбом, в первую очередь, является источником эмоций и чувств, вызываемых у его обладателя, и его потеря или уничтожение, безусловно, вызовут нравственные страдания. Приведенные примеры имеют определённое сходство со случаями, предусмотренными законом: основным является неимущественный вред, а имущественный выступает в роли сопутствующего.

В подтверждение представленного критерия необходимо обратиться к иным пунктам Постановления Пленума Верховного Суда № 33.

В п. 54 установлено, что исключительное право на результат интеллектуальной деятельности – это имущественное право, а потому не подлежит защите путём взыскания морального вреда. Исключительные права по своей природе не имеют материальной основы, однако регулируют имущественные отношения, а потому крайне трудно на интуитивном уровне отнести их в категорию имущественных или неимущественных прав, а вследствие этого и правильно применять нормы о компенсации морального вреда.

В статье 1229 ГК РФ законодатель не устанавливает легального определения понятия «исключительного права», а лишь указывает на то, что его обладатель может этим правом распоряжаться. Однако доктринальные подходы к определению исключительного права обозначают его как «абсолютное имущественное субъективное гражданское право на охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации, выполняющие функции правовой идентификации опосредуемых им благ в гражданском обороте». Исходя из представленного определения, исключительное право – это квазиабсолютное имущественное право, которое закрепляет право владения, пользования и распоряжения неким нематериальным объектом за конкретным лицом ^{[12],[13],[14],[15]}. Верховный Суд установил, что само по себе нарушение исключительного права не может быть основанием для возмещения морального вреда. Возмещение возможно только в случае, если нарушаются связанные с ним право авторства, право на имя и иные прямо предусмотренные в Части Четвёртой ГК РФ неимущественные права. Критерий сохраняется: неимущественный вред – основной, имущественный – сопутствующий либо отсутствует.

В абзаце втором п. 55 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 была сформулирована позиция, что возмещение морального вреда можно требовать не только за нарушения прав потребителя, но и если одновременно с ними были нарушены иные неимущественные или нематериальные права граждан. То есть, несмотря на то, что абзац первый данного пункта и ст. 15 Закона РФ от 07 февраля 1992 года № 2300-1 «О защите прав потребителей» прямо предусматривают возможность возмещения морального вреда за нарушение имущественного права в сфере потребительских отношений, Верховный Суд посчитал важным также отметить возможность дополнительного возмещения вреда в случае, если было нарушение неимущественных прав по критерию: основное неимущественное право (например, грубое отношение) и сопутствующее имущественное потребительское право.

Анализ перечисленных положений Постановления Пленума Верховного Суда № 33 показал, что Верховный Суд установил новый порядок компенсации морального вреда за нарушение имущественных прав. Подход, представленный в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 во взаимосвязи с другими пунктами, устанавливает возможность компенсации морального вреда при нарушении имущественных прав во всех случаях, когда соблюдается критерий, а именно, нарушение неимущественного права или нематериального блага является настолько значительным и существенным, что рассматривается, как основное, а нарушение имущественного права в сравнении с ним является менее значительным и рассматривается, как дополнительное.

Далее, для анализа тенденций развития и укрепления нового подхода в правовой системе Российской Федерации необходимо рассмотреть судебные решения, принятые после вступления в силу Постановления Пленума Верховного Суда № 33, а именно, каким образом рассматриваемая в настоящей работе правовая позиция повлияла на правоприменительную практику.

Обратимся к категории дел, связанных с повреждением в дорожно-транспортных происшествиях имущества лиц. Суды, ссылаясь на п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 в этих случаях отказывали в возмещении морального вреда по причине отсутствия в конкретном споре нравственных или физических страданий, которые выступают неотъемлемой частью морального вреда. В качестве подтверждения приводились доводы о том, что лица не получили каких-либо физических травм или повреждений, а значит и отсутствуют физические страдания. Наличие нравственных страданий суды также не усматривали, поскольку лицо в момент происшествия не находилось в автомобиле (Апелляционное определение Сахалинского областного суда от 02 марта 2023 года по делу № 33-542/2023) или поскольку сам факт повреждения автомобиля нельзя считать нравственным страданием (Апелляционное определение Самарского областного суда от 17 января 2023 года по делу № 33-477/2023). Однако, все же, иногда суды в делах, связанных с дорожно-транспортными происшествиями, принимали решения о возмещении морального вреда на том основании, что лицо испытывало нравственные страдания от самого факта повреждение дорогостоящей вещи.

Так, Октябрьский районный суд, буквально толкуя положения п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33, находит одновременно наличие имущественного и неимущественного вреда и на этом основании принимает решение о возможности возмещения морального вреда (Решение Октябрьского районного суда г. Кирова от 23 ноября 2022 года по делу № 2-2829/2022).

Подобные решения представляются неверными с точки зрения нового подхода к возмещению морального вреда. Часть судов не усматривает наличие нравственных страданий, но повреждение дорогого имущества по факту может вызвать душевное неблагополучие человека, которое в п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 рассматривается, как нравственное страдание. А в случае, если лицо обладает какими-либо заболеваниями, при которых автомобиль является необходимым средством передвижения для полноценной жизни, то могут быть нарушены и иные нематериальные блага (Решение Ленинского районного суда г. Новосибирска от 02 марта 2023года по делу № 2-1825/2023).

Часть судов, обнаружив наличие нематериального вреда, ограничивается этим и не производит анализ соотношения имущественного и неимущественного вреда в конкретном деле. Однако правильным представляется подход, когда суды первоначально должны установить наличие всех нематериальных благ и неимущественных прав, нарушенных одновременно с имущественными правами, а затем соотнести значимость имущественного и неимущественного вреда, и уже на основании этого анализа выносить решение о возможности или невозможности возмещения морального вреда.

В категориях дел о лишении права пользования собственностью лица суды принимают более единообразные решения и чаще усматривают в этом нарушение нематериального права и наличие нравственных страданий. Например, в случае, если лицо по тем или иным причинам не может попасть на свой земельный участок (Решение Елизовского районного суда от 17 ноября 2022 года по делу № 2-2095/2022) или в гараж (Решение Октябрьского районного суда города Саранска от 13 декабря 2022 года по делу № 2-1884/2022). Суды аргументируют наличие здесь нравственных страданий тем, что за такими объектами нужен уход, без которого имущество теряет свои свойства и ухудшается. Однако в рассмотренных решениях суды также не проводили анализ соотношения имущественного и неимущественного вреда.

Далее, необходимо обратиться к категории дел, где неимущественный вред действительно можно выделить, как более существенный ^[20], а именно к спорам о непредставлении или ненадлежащем предоставлении социальных льгот тем, кто имеет на них право по закону. Суды, как правило, считают, что в таком случае при нарушении имущественного права на получение определённой льготы лицо, как нуждающееся и имеющее определённые жизненные трудности, испытывает особые нравственные страдания, поскольку такая льгота вводится именно для поддержки уязвимых слоёв населения. Такое решение представляется верным, поскольку именно положение данных граждан, как нуждающихся в социальной защите, выделяет неимущественный вред в подобных делах как более существенный по сравнению с имущественным, (Определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 07 марта 2023 года № 88-5920/2023; Апелляционное определение Белгородского областного суда от 15 декабря 2022 года № 33-5891/2022). Возможность компенсации морального вреда в таком случае соответствует критерию из п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33. Однако указание на проведения судом анализа на соотношение имущественного и неимущественного вреда в мотивировочной части решения также отсутствует, как и в ранее рассмотренных решениях.

Таким образом, исходя из рассмотренной практики, видно, что принятие нового Постановления Пленума Верховного Суда по вопросу компенсации морального вреда действительно изменило подход судов в сфере компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав. Однако суды не всегда правильно применяют новый подход, установленный в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33.

Так, часть судов толкует положения п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 буквально, то есть не усматривают нарушение нематериальных благ или неимущественных прав там, где необходимо проанализировать их наличие для правильного разрешения спора, а часть судов правильно выносит решение с точки зрения нового подхода, но не применяет новый критерий определения возможности возмещения морального вреда. Также ни в одном решении не встретилось рассуждение о том, что неимущественный вред должен быть более существенный, чем имущественный, и только в таком случае это может являться основанием для компенсации морального вреда, что является основным критерием определения возможности компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав. Соответственно, можно сделать вывод, что в судебной практике не в полной мере принимается и используется подход, установленный в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 в совокупном толковании с представленными в примерами и иными пунктами данного Постановления Пленума Верховного Суда.

4. Выводы

Анализ положения п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 показал, что новый подход к возмещению морального вреда в случае нарушения имущественных прав действительно является революционным и изменяет правила применения данного института, используемые до принятия Постановления Пленума Верховного Суда № 33. Так, в противовес положениям, установленным в ст.1099 ГК РФ перечень случаев, когда возможно денежная компенсация морального вреда в случае нарушения имущественных прав становится открытым. Далее, устанавливается определённый критерий, когда данное положение должно применяться. Несмотря на то, что в буквальном смысле в п.4 Постановления Пленума Верховного Суда № 33 установлено, что нарушение неимущественных прав или нематериальных благ должно происходить одновременно с нарушением имущественного права, толкование данного положения в связи с установленными примерами, а также иными пунктами данного Постановления Пленума Верховного Суда, позволяет сделать вывод о том, что основанием для компенсации морального вреда является не только одновременность нарушения имущественного и неимущественного прав, но более значительная составляющая неимущественного вреда, по сравнению с имущественным.

Прогрессивность нового подхода заключается также в более тщательном и взвешенном определении наносимого человеку вреда, поскольку грань между ущербом материальным и нематериальным в определённых случаях является трудноопределимой.

Однако суды по-прежнему не правильно толкуют и применяют новый подход в том виде, в котором его установил Верховный Суд РФ, о чём свидетельствует проанализированная в данной статье судебная практика. Буквальное толкование рассматриваемого положения Постановления Пленума Верховного Суда и его толкование во взаимосвязи с иными положениями отличается, а суды часто применяют положение именно в его буквальном толковании, а не анализируют спор на применимость разработанного критерия, который является важной частью установленного подхода.