Феномен романизации в сборнике рассказов «На новой земле» Джумпы Лахири

Джалилова Лейла Рахман Кызы аспирант, кафедра зарубежной литературы, Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603000, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Большая Покровская, 37 Dzhalilova Leila Rakhman Kyzy Postgraduate student, Department of Foreign Literature, N.I. Lobachevsky National Research Nizhny Novgorod State University 603000, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Bolshaya Pokrovskaya str., 37 prostoleyla20@mail.ru

Джумпа Лахири, американская писательница, выросшая в окружении традиций индийской диаспоры, относится к мультикультурной литературе, что наложило отпечаток на ее творчество, в котором нашла отражение проблема романизации жанров. Это наиболее ощутимо во второй части сборника коротких рассказов «На новой земле» («Unaccustomed Earth», 2008), озаглавленной «Хема и Каушик».

Названная концепция, выдвинутая М. М. Бахтиным в работе «Эпос и роман», вызвала дискуссию в отечественном литературоведении. Исследователи высказывали различные мнения о соотношении романной формы с другими жанрами, в первую очередь, с малыми прозаическими жанрами (рассказом, новеллой).

С одной стороны, А. В. Кубасов вплотную подходит к осмыслению сущности романизации путем сравнения мнений сторонников (А. Н. Веселовский) и критиков этой концепции (Л. В. Чернец). С точки зрения ученого, «...романизация жанров не статична, а процессуальна, она развивается вместе со всей литературой и жанром романа» ^{[2, с. 6]}. Это положение можно проиллюстрировать, например, «романической» новеллой, которая исследуется Е. М. Мелетинским в контексте воздействия романа Нового времени на повествовательную структуру новеллы ^[7].

В то же время, А. В. Кубасов, опираясь на идеи М. М. Бахтина, отмечает, что «роман и романизация рассматриваются в одних и тех же координатах, при помощи тождественных носителей жанра. Особенности романизированных жанров, таким образом, уясняются через роман, а он в свою очередь сравнивается с эпопеей (как метажанры)» ^{[2, с. 10]}. В данном случае важно отметить, что в роли носителей жанра выступают субъектная и пространственно–временная организации, ассоциативный фон, а также интонационно–речевая организация, выделенные Н. Л. Лейдерманом ^[4], которые в данном случае приобретают романные черты в романизированном жанре.

С другой стороны, современная исследовательница Л. В. Ляпаева схожим образом подчеркивает отсутствие единого подхода в понимании данной проблемы. Она видит в романизации, наряду с А. В. Кубасовым, выражение феномена дифференциации и интеграции жанров, которые вместе «...видоизменяют структуру жанра, существенно обогащают, усиливают его возможности» ^{[6, с. 181]}. В этой ситуации романизация приводит к подвижности жанровых границ, что может служить предпосылкой для появления новых жанровых модификаций.

Тенденция к романизации жанров воплотилась и в литературном процессе рубежа XIX­­–XX вв., что связывается, главным образом, с преобладанием романной формы в жанровой системе реализма. Так, в статье «Категории поэтики в смене литературных эпох» говорится о том, что для этого периода индивидуально–творческого художественного сознания характерно то, что «сам роман понимается не столько как носитель определенных жанровых признаков, но как наиболее универсальное поэтическое слово. <…> С другой стороны, происходит постепенная романизация различных жанров, любого повествования, благодаря чему даже короткий рассказ может стать носителем необычайно весомого, собственного “романного” содержания (Чехов)» ^{[1, с. 37]}. Следовательно, можно прийти к выводу о том, что романизация представляет собой такой жанровый процесс, при котором роман оказывает воздействие на другие жанровые формы. На уровне жанровой структуры романизация выражается в трансформации носителей романизированного жанра (например, короткого рассказа), которые подчиняются свойствам романного воспроизведения мира.

В творчестве англоязычных мультикультурных и постколониальных писателей роман занимает центральное место, приобретая новые художественные качества. Так, С. П. Толкачев высказывает мнение о том, что «природа мультикультурного романа, таящаяся в глубинных архетипических моделях текста, отражает способы, с помощью которых общаются вновь сформировавшиеся нации. Одна из главных особенностей такого текста — его гетероглоссная природа» ^{[8, с. 122]}. Это позволяет сделать предположение о том, что принципы романного воспроизведения действительности, удовлетворяющие творческие стремления этих писателей, закладывают основу для возникновения романизированных жанров. Для подтверждения данной гипотезы обратимся к трем рассказам («Раз в жизни», «Конец старого года», «Причаливая к берегу») в составе второй части сборника современной писательницы Джумпы Лахири, о котором мы сказали в начале статьи.

В ее художественной практике жанр романа и короткого рассказа взаимосвязаны между собой общим сюжетным планом. В качестве примера можно привести дебютный роман писательницы «Тезка» («The Namesake», 2003), главными героями которого являются индийские иммигранты, приспосабливающиеся к традициям американской культуры. И многие рассказы из рассматриваемого нами сборника продолжают развивать тему изображения условий повседневной жизни индийской диаспоры, представители которой сталкиваются с трудностями существования в другой стране.

В жанровом аспекте сборник «На новой земле» включает в себя произведения, которые в англоязычной критике соотносятся с формой короткого рассказа (short story). У данного жанра исследователи выделяют некоторые сюжетные особенности помимо малого объема. Так, в одном из словарных определений жанра говорится следующее: «Хороший рассказчик знает, что он должен сосредоточить внимание на сравнительно легко обозримом случае или событии, быстро, т.–е. незамедленно, объяснить все его мотивы и дать соответствующее разрешение (конец). Сосредоточенность внимания, выдвинутый по напряженности центр и связанность мотивов этим центром — отличительные признаки рассказа» ^[5]. Другими словами, сюжетный диапазон этого жанра, как правило, ограничивается изображением какого–то яркого эпизода или обстоятельства, которое произошло с главным героем. Однако известны примеры, которые демонстрируют и обратную ситуацию. Например, рассказы А. Чехова, которые зачастую лишены пространственно–временной одноплановости, что было показано А.В. Кубасовым в его работе «Рассказы А. П. Чехова: поэтика жанра» (1990).

Важно отметить, что писательница начала свою литературную карьеру с малой формы. За свой сборник «Толкователь болезней» («Interpreter of Maladies», 1999) она была награждена премией О. Генри, вручаемой за лучший короткий рассказ. Кроме того, Дж. Лахири в одном из интервью привела ряд своих избранных писателей в этом жанре. Среди них Уильям Тревор, Фланнери О’Коннор, а также Дж. Джойс, А. П. Чехов, Дж. Чивер и др. ^[11]. Как видим, данные имена представляют разные литературные традиции (ирландская, американская, русская), в каждой из которых имеются свои национальные варианты короткого рассказа.

Процесс романизации во второй части сборника, прежде всего, следует начать с анализа композиции. Три рассказа, объединенных общим подзаголовком «Хема и Каушик», образуют триптих. Это позволяет сказать о том, что они сливаются в единое повествование. При этом их объединяет пространственно–временной фон, наличие нескольких фабульных линий главных героев Хемы и Каушика. Следовательно, первым признаком романизации следует назвать расширение повествовательных рамок. За счет этого каждый из рассказов, являясь отдельным фрагментом реальности, вместе образуют целостную картину мира.

В зарубежной критике также высказывались мнения о композиционных особенностях этой части произведения. Так, индийская исследовательница Антара Чаттерджи тоже считает, что «...the last section “Hema and Kaushik”, shows an innovative experiment, namely the three interrelated stories about the same characters at different stages of their lives, told from different perspectives. Lahiri here seems to be experimenting formally with the short story and testing and pushing the boundaries of the genre» ^{[10, p. 108]} / «...последний раздел „Хема и Каушик“ показывает новаторский эксперимент, а именно три взаимосвязанные истории об одних и тех же персонажах на разных этапах их жизни, выраженные с разных точек зрения. Лахири здесь, похоже, формально экспериментирует с коротким рассказом, испытывая и раздвигая границы жанра» (перевод автора статьи — Л.Д.).

Особый интерес представляет субъектная организация трех рассказов. В качестве субъектов повествования выступают дети индийских мигрантов, Хема и Каушик. Каждый из них является одновременно рассказчиком и действующим лицом, который не только излагает наиболее памятные эпизоды из своей прошлой жизни, но и организует текст. Личная форма повествования в первых двух рассказах, выражающаяся в форме рефлексии, позволяет сделать акцент на внутренней жизни героев. Так, Хема в рассказе «Раз в жизни» («Once in a Lifetime») вспоминает эпизод знакомства с Каушиком, родителям которого вынужденно пришлось жить в ее семье до покупки собственного дома.

Во втором рассказе «Конец старого года» («Year’s End») Каушик повествует о женитьбе своего овдовевшего отца, а также о своих травматичных воспоминаниях, связанных со смертью мамы. Сюжетная связь между повествованиями героев выявляется за счет того, что сама Хема обращается к Каушику в своих воспоминаниях: «I had seen you before, too many times to count, but a farewell that my family threw for yours, at our house in Inman Square, is when I begin to recall your presence in my life» ^[12] / «А я ведь встречала тебя и раньше, наверное, раз пятьдесят, а может быть, даже сто, но–странно! – никогда не замечала. Впервые я поняла, что ты существуешь на отвальной, которую мои родители устроили для вас у нас дома на Инмен–сквер» ^{[3, с. 293]}. Между героями, таким образом, устанавливаются диалогические отношения, которые в явной форме будут выражены в третьем рассказе.

В этом рассказе «Причаливая к берегу» («Going Ashore») преобладает объективная точка зрения автора, который освещает происходящие события со своей позиции. Такая смена формы повествования, переход от монологической речи к диалогической между автором и героями обосновывается, на наш взгляд, тем, что это позволяет объединить две равноправные фабульные линии двух героев. Теперь преподаватель в университете Хема и фотожурналист Каушик, достигнув осознанной зрелости и определенного профессионального роста, встречаются в Италии, где им предоставляется возможность провести время друг с другом и заново переоценить прошлое. Приведем следующую цитату: «He looked the same to her, that was the astonishing thing. The sharp–faced boy who had stepped reluctantly into her parents’ home» ^[12] / «А ей казалось, что он совершенно не изменился, остался все тем же резковатым подростком с высокими скулами и тоскующими глазами, так неохотно переступившим порог их дома» ^{[3, с. 403]}.

В плане организации времени и пространства текущие события в данных рассказах имеют хронологическую взаимосвязь. Так, в первом рассказе дается предыстория знакомства девочки Хемы с Каушиком, который делится с ней переживанием о смертельной болезни его мамы. «Конец старого года» изображает уже повзрослевшего Каушика, окончившего колледж, который стоит на пороге нового жизненного этапа.

Место действия также экстенсивно изменяется. Герои открывают для себя новые пространства. Так, например, если в первом рассказе событие рассказывания было приурочено к штату Массачусетс, а также к Индии, то уже в финальной части герои преодолевают географические границы, встречаясь друг с другом в Италии, воспринимая европейский стиль жизни и культуру.

Очевидно, что и заглавия рассказов указывают на пространственно–временные сдвиги в повествовании. В частности, «Раз в жизни» и «Конец старого года» имеют форму ретроспекций, в которых излагается уникальное единичное событие, оказавшее влияние на жизнь героев.

«Конец старого года» подчеркивает завершение одного периода и начало следующего, который ознаменован новой женитьбой отца Каушика. Наконец, третий рассказ «Причаливая к берегу» ярко изображает, как главные герои, связанные общим прошлым, отличаются друг от друга собственным текущим жизненным опытом и устремлениями. Противоположные взгляды Хемы и Каушика в первую очередь на планирование своей дальнейшей судьбы и невозможность прийти к единому компромиссу приводят их к расставанию. Так, автор отмечает следующее: «...Хеме стало казаться, что она лучше понимает Каушика — его умение устанавливать мгновенный контакт с незнакомцами, но неумение поддерживать длительные отношения, его навязчивую потребность время от времени полностью менять окружающую его действительность...» ^{[3, с. 409]}.

Необходимо также сказать, что данный рассказ в отличие от двух предыдущих по–иному устроен в композиционном плане. С одной стороны, повествование осложнено сюжетными поворотами. Это проявляется, в частности, в приеме контрапункта, характерного, как правило, для романной формы. Он выражается в сочетании двух целостных сюжетных линий каждого из героев. Так, автор приводит сведения о каждом из них, касающиеся их становления в профессиональной сфере.

Особое внимание следует обратить на финальный эпизод рассказа. В нем Хема сообщает о трагической гибели Каушика на курорте. В этой связи финал становится не романным, а новеллистическим. Приведем слова Б. М. Эйхенбаума из его статьи «О. Генри и теория новеллы», где проводится четкое разграничение между жанровыми свойствами новеллы в американской традиции и романа. Здесь утверждается, что «...новелла тяготеет именно к максимальной неожиданности финала, концентрирующей вокруг себя все предыдущее. В романе после кульминационного пункта должен быть тот или другой скат, тогда как для новеллы естественнее всего, поднявшись на вершину, остановится на ней» ^{[9, с. 171–172]}.

В данном случае мы видим, что жанр короткого рассказа у Дж. Лахири помимо романных черт содержит и новеллистические черты, отсылающие к традиции американской новеллы. Следует подчеркнуть, что в противоположность отечественной тенденции, где новелла и короткий рассказ рассматриваются как отдельные разновидности малой формы, в зарубежном литературоведении, преимущественно в американской и английской традиции, различия между ними сглаживаются. Поэтому с нашей точки зрения вполне допустимо в жанровом отношении определять произведения из данного сборника как новеллы, что и было отмечено переводчиком Антониной Галль и короткие рассказы.

Таким образом, подводя общие итоги нашего анализа, можно отметить следующие признаки романизации данных рассказов:

— на композиционном уровне: расширение внешних сюжетных рамок повествования за счет структуры триптиха, развитие нескольких сюжетных линий (прием контрапункта), усложнение внешнего действия сюжетными поворотами;

— на уровне субъектной организации: наличие точек зрения автора и героев, одновременно выступающих в роли рассказчиков и действующих лиц, находящихся в диалогических отношениях;

— на пространственно–временном уровне: экстенсивное расширение пространства и времени, соотносимое с переходом героев от детских и юношеских воспоминаний к зрелости.

В заключение стоит еще раз подчеркнуть, что помимо романизированных элементов в данных рассказах, объединенных под одним заголовком и функционирующих как единое повествование, все же доминантную роль играют элементы малой формы короткого рассказа (новеллы). Это выражено в выделении нескольких центральных героев–рассказчиков, в сознании каждого из которых нашло отражение наиболее яркое событие из их частного прошлого (первые два рассказа), а также эффектный новеллистический финал (третий рассказ).