Разоружение анархистов в губерниях Центрально-Черноземного региона весной 1918 г. (по материалам Орловской и Воронежской губернии).

Зубарев Иван Юрьевич ORCID: 0000-0001-6733-138X аспирант кафедры истории России, Воронежский государственный педагогический университет 394043, Россия, Воронежская область, г. Воронеж, ул. Ленина, 86 Zubarev Ivan Yur'evich Postgraduate student of the Department of Russian History, Voronezh State Pedagogical University 86 Lenin Street, Voronezh, 394043, Russia, Voronezh Region iwan.zubarew2016@gmail.com Другие публикации этого автора

Февральская революция 1917 г. и последующие за ней политические процессы стали катализатором для нового витка развития анархистского движения в России. По подсчетам исследователя русского анархизма В. В. Кривенького, к осени 1917 г. анархистские организации действовали в более 60 городах и населенных пунктах страны, а численность их членов доходила до 3 тысяч человек ^{[1, с. 253]}. Помимо численного возрастания, росло и влияние анархистов на массы, к осени 1917 г. анархисты стали влиятельной революционной силой в стране. В некоторых местах, как например, в Брянске, члены анархистских организаций вставали во главе местных рабочих движений и пробивались в органы власти.

Изменилась и тактическая деятельность русских анархистов. Если в период Первой русской революции 1905-1907 гг. анархистское движение в России представляло собой, в основном сеть разрозненных, автономно действующих групп, основным методом политической борьбы, которых был террор, то в 1917 – первой половине 1918 гг. анархисты принялись к активному организационному строительству «общероссийского» единого движения анархистов. Русские анархистские группы делились по разным течениям, определявшим методы политической борьбы и агитацию, в дореволюционный этап это мешало им противостоять царскому правительству. В 1917-1918 гг. это поменялось, и в различные крупные организации входили уже представители разных течений ^{[2, с. 10]}. Объединение, создание единой анархисткой силы стало одним из основных лозунгов анархисткой агитации. Летом 1917 г. на конференции анархистов 17-ти городов, проходившей в Харькове, присутствующие делегаты высказались о необходимости объединении «всех анархических сил»^{[3, с. 47]}. При этом, съездом было провозглашено о подготовке Всероссийского съезда анархистов, подготовкой которого должно было заняться «Временное осведомительное бюро анархистов России» (ВОБАР). Весной 1918 г. была образована первая «Всероссийская федерация анархистов-коммунистов (ВФАК), конечно, ведущую роль в строительстве единой организации играли петроградские и московские группы ^{[2, с. 12]}.

После Октябрьской революции 1917 г., с подъемом контрреволюционных сил и начавшейся гражданской войны в стране, анархисты начали предпринимать первые попытки по созданию организованных вооруженных отрядов. При этом, конечно, уже существовали отдельные партизанские отряды, действующие автономно. Деятельность этих формирований часто обвинялись новой властью в погромах и различного рода преступлениях.

Первые призывы к созданию вооруженных анархистских формирований присутствовали в анархисткой прессе еще в конце 1917 г. Одним из первых этот лозунг был выдвинут активистом Петроградской федерации анархистских групп (ПФАГ) Б. А. Верхоустинский в статье «Анархистские дружины»: «Мы признали, что: земля – народу. Фабрики – народу. Дворцы – народу. Да будет так: массы слабы для осуществления этого, вольные дружины или помогут им своей силой или умрут вместе с ними» ^[4]. Создание подобных формирований рассматривалась автором листовки как боевая сила для осуществления «третьей революции».

Однако некоторые материалы анархистской прессы показывают, что зимой-весной 1918 г. анархисты скорее пытались создать силу для борьбы с контрреволюционными силами. Так, в мартовском выпуске «Безвластия» содержался следующий призыв: «Забудьте все партийные споры и раздоры о том, кому должна принадлежать власть. Без колебаний, все к оружию!»^[5]. Заявление же с подобным смыслом содержались и в статьях печатного органа МФАГа газете «Анархия». В призыве «К оружию!», главными врагами свершившейся революции назывались «германские полчища», именно для борьбы с иностранной интервенцией в воззвании предлагалось объединяться в боевые анархические дружины под черным знаменем ^[6]. Упор на борьбу с интервентами делался и в февральском «призыве анархистов»: «в период, когда революция перекатила 9-й вал, немецкие, русские и польские контрреволюционеры гонят в революционные очаги свои карательные батальоны»^{[2, с. 201]}. Упор на борьбу с контрреволюционными силами и интервентами делался и в пропаганде анархистских групп Центрального Черноземья, например, в листовках воронежских анархистов ^[7]. Таким образом. Можно утверждать, что основной причиной организации «Черной гвардии» было стремление анархистов создать еще одну силу для борьбы с противниками революции. При этом, конечно, в агитации анархисты не сторонились и призывов к продолжению революции, выступали против некоторых решений большевистского правительства. Это могло вызвать опасения новой власти к строящейся анархистами вооруженной армии.

Не смотря на то, что создавать боевые отряды сторонники безвластия начали еще в 1917 г., первые сообщения о созданном «Штабе черной гвардии» датируются мартом 1918 г. В первом сообщении штаба от 5 марта 1918 г. устанавливалось правило для вступления в ряды «Черной гвардии». Согласно сообщению, желающий вступить обязан был иметь при себе рекомендацию от членов движения, не имеющие ее, не могли были быть включении в список боевой организации^[8]. Методами для борьбы с контрреволюционерами провозглашалась как открытая вооруженная борьба, там и аресты, обыски, разоружение. Были сформулированы задачи боевой организации: 1) Установление форм общественной жизни в соответствии с идеалами анархизма внутри России; 2) охранение завоеванных прав и 3) борьба против врагов революции ^{[3, с. 115]}.

Также, в марте московские анархисты вступили в открытую конфронтацию с большевиками. Активная деятельность по захвату зданий и вооружения вызвали большую обеспокоенность со стороны власти. В это время возросло количество столкновений между анархистскими и большевистскими дружинами, в результате одного из которого был убит один представитель ЧК. Такая активность со стороны анархистов привела к разгрому московской федерации и штаба «Черной гвардии» в апреле 1918 г. 22 марта в «Известия ВЦИК» было опубликовано постановление ВЧК, согласно которому только органам ВЧК разрешалось проводить аресты, обыски, реквизиции ^{[9, с.]}. Таким образом, реквизиционная деятельность анархистов являлась незаконной. Это и послужило формальным поводом для разгрома Московской федерации 12 апреля.

Вооруженные столкновения между властями и анархистскими боевыми отрядами произошли весной 1918 г. и в губерниях Центрального Черноземья. Данные события имели ряд как схожих, так и отличительных черт.

В Орловской губернии первое вооруженное столкновение между властями и анархистским отрядом произошло еще до разгрома штаба «Черной гвардии» в Москве. В начале марта в Орел из Курска прибыл анархистский отряд начальника курского броневого дивизиона И. П. Сухоносова, численностью в 500 человек. Командир отряда предложил помощь орловскому совету «по очистке города Орла от преступных элементов», совет принял помощь и назначил его комиссаром по охране города ^{[10, с. 19]}.

В течение нескольких недель члены отряда провели ряд незаконных арестов представителей местной буржуазии, а также были замешены в грабежах. Отряд вел свою деятельность не только в Орле, но и в соседнем Болхове, где, 10 марта члены отряда арестовали представителей уездного исполкома. Помимо грабежей, бойцы отряда были замешаны в убийствах. В уголовном характере действий членов отряда показателен случай публичного убийства девушки в Орловском саду адъютантом И. П. Сухоносова после отказа танцевать с ним ^{[10, с. 29]}.

В ночь с 7 на 8 марта И. П. Сухоносов собрал совещание, на котором предложил властям провести «Варфоломеевскую ночь» для «бывших эксплуататоров, потребовав для себя чрезвычайных «диктаторских» полномочий, добиваясь, таким образом, узаконивание своей экспроприационной деятельности.

Анархистов И. П. Сухоносова удалось разоружить и выбить из города лишь в середине марта, при помощи прибывшего в Орел 15 числа 142-го Звенигородского полка. Анархисты потребовали прибывших красноармейцев разоружиться, однако получили отказ, после чего произошла перестрелка.

16 марта губисполком разработал план по разоружению анархистов, основной ударной силой властей стал полк «звенигородцев», а также эсеровский отряд Ковалева и несколько местных рабочих дружин. Однако вечером анархисты сами нанесли первый удар по казармам, где располагался красногвардейский полк. Атака не возымела успеха и анархисты были окружены и арестованы. После событий в Орле И. П. Сухоносов вернулся в Курск, где присоединился к недовольным бойцам партизанских отрядов, поднявших вооруженный мятеж. Советские власти возлагали всю вину за апрельский мятеж в Курске на анархистов: «Действия немецких оккупантов активизировали анархистов, которые скопились на Курском железнодорожном узле. Они создали свой штаб, разместившийся в гостинице Ханбека и призвали моряков-анархистов к вооруженной борьбе с Советской властью» ^[11].

Однако следует упомянуть, что в состав мятежных частей входили не только анархисты. Точно не известно, какой процент мятежников являлся членами именно анархистских отрядов. Согласно воспоминаниям участника событий Б. Краснова, мятеж был вызван общим недовольством снабжения. Согласно его воспоминаниям, бойцы начали делится на «наших» и «не наших». К «нашим» относились подчиненные губсовнаркому части местного гарнизона, которые в первую очередь снабжались всем необходимым. «Не нашими» называли всех остальных, в том числе и партизан ^{[12, с. 90]}. Мятеж удалось подавить лишь 29 апреля при помощи прибывших войск. Таким образом, в Курске анархистские отряды являлись лишь частью мятежных сил.

Помимо И. П. Сухоносова в марте еще один анархистский отряд под командованием А. Шапиро зашел на территорию губернию и расположился в Брянске. Приезжие бойцы заявили, что они направляются «отомстить белогвардейцам» за убийство председателя съезда Советов 4-х северных уездов Черниговской губернии П. Б. Шимановского. Их короткое пребывание в городе сопровождалось самовольными арестами, грабежами и вымогательством. По воспоминаниям свидетеля событий К. П. Войтинского, анархисты арестовали местных купцов и наложили на город «полумиллионную контрибуцию» ^{[13, с. 69]}.

Анархист продолжали пребывать на территорию губернии и позже, после разоружения И. П. Сухоносова и других отрядов. Так, в конце марта в Карачев прибыл отряд из Петрограда. Представитель прибывших анархистов заявил местным властям, что целью их прибытия является организация фракции. В начале апреля к расположившимся в Карчаеве анархистам прибыл вооруженный отряд. Командир отряда Гуров заявил, целью их прибытия является охрана строящейся анархисткой федерации, отметив при этом, что «анархисты хотя и игнорируют власть местного Совета, но будут поддерживать его в борьбе с контрреволюцией» ^{[13, с. 71]}. Представительство отряда выдвинуло ряд требований местному исполкому, таких как: «выдача денег для поддержания федерации анархистов и организации партизанских отрядов, а также выдача провианта»^{[13, с. 71]}.

Параллельно с Курскими и Московскими событиями развивалось вооруженное противостояние между прибывшими войсками и местными властями в Воронеже. Первые отряды с Украины прибывали в город в марте, и постепенно наводнили территорию губернии. В конце марта-начале апреля, согласно воспоминаниям начальника воронежской боевой рабочей дружины эсера М. А. Чернышева, в Воронеж прибыл отряд анархиста Г. К. Петрова, насчитывающий «1200 сабель» и имеющий «8 броневиков» ^{[14, с. 92]}. Что являлось достаточно весомой силой.

24 марта анархисты захватили гостиницу купца Самофалова, провели ряд ограблений, но уже 29 марта местные власти смогли взять ситуацию под контроль, проведя аресты и передав часть мятежников под суд. Согласно сообщению «Известия ЦИК» от 29 марта 1918 г.: «по сведениям из Воронежа группа так называемых анархистов, захватившая одну из больших гостиниц и несколько броневиков и несколько дней вносящая замешательство в нормальную жизнь города, переарестована, гостиница очищена, броневики отобраны» ^{[15, с. 317]}. Следует упомянуть, что местные анархисты негативно отнеслись к грабительской деятельности прибывших товарищей, заявив, что данные действия ничего общего с «идейным анархизмом не имеют» ^{[16, с. 49]}.

Однако данные события были лишь началом противостояния. К прибывшим в город анархистам Г. К. Петрова присоединился кавалерийский отряд из Острогожска под командованием И. Н. Домнича. К 11 апреля, когда начался мятеж, восставшие имели в своих рялдах около 2500 человек с бронедивизионом». При этом в мемуарах М. А. Черыншева прибывшие анархисты представляются «разнузданной недисциплинированной шайкой». Он вспоминает о пьянстве в среде вооруженного отряда, недисциплинированности бойцов [14 с. 3-51].

Наиболее точно ход и период вооруженного восстания установил воронежский историк М. Е. Разиньков. Согласное его исследованию, выступление начало 11 апреля и было подавлено 14 числа ^{[17, с. 130]}. Первый день был самым успешным для мятежников. 11 апреля восставшие принялись за разоружение местных отрядов, стоящих на стороне властей и захвату задний. Основным требованием восставших было создание согласительного органа – «федерации анархистов», куда помимо самих анархистов входили бы эсеры и большевики. Переговоры вели представители местных властей из числа эсеров. На следующий день, после прибытия в город лидеров местных большевиков (Н. Н. Карандашев, И. А. Чуев, Н. П. Павлуновский), начинается разработка плана по подавлению мятежа.

В первую очередь, 12 апреля под командованием М. А. Чернышева были сформированы силы для подавления восстания. На защиту местных властей встал отряд Чернышева, а также местные рабочие дружины, банковская дружина, имевшая в своем распоряжении броневик. Также, по некоторым сведениям, немаловажную роль в подавлении мятежа сыграл красногвардейский отряд, прибывший Воронеж из Боброва.

Силы восставших были сосредоточены в городе в трех местах: в Мариинской гимназии, в местной семинарии, а также на железнодорожном вокзале Воронеж I, где находилась основная часть анархистов. 12 апреля войска губисполкома окружили все центры восставших. Бронепоезд анархистов был заблокирован силами железнодорожной дружины под командованием Шустова на вокзале. Этот эпизод подробно отражен в воспоминания участника железнодорожной дружины С. А. Спицына, отмечавшего следующее: «По сообщению на станции Воронеж-I, что едут анархисты, наш отряд стал их задерживать. Анархисты начали нам угрожать. Мы разобрали ж.д. линии за мостом и задержали состав. Мы отобрали у анархистов много оружия, пулемет и броневик» ^{[18, с. 189]}. Расстрел бежавших со станции мятежников отражен в мемуарах М. А. Чернышева и Геращенкова ^{[18, с. 118]}.

Оказавшись заблокированными, анархисты оказали сопротивление. Перестрелка длилась до утра 13 апреля, после неудавшихся переговоров, мятежники на вокзале были разоружены. 14 апреля произошел разгром частей восставших, находившихся в гимназии и семинарии, после чего, восстание было подавлено окончательно. Точное количество жертв неизвестно, согласно воспоминаниям участника событий В. И. Берсова, в плен было взято «от 400-500 человек, которые были обезоружены и отправлены в гостиницу Бристоль» ^{[18, с. 108]}.

Советский исследователь И. Г. Воронков считал, что мятеж был результатом заговора левых эсеров против советской власти под руководством Бухарина и Троцкого. По его мнению, заговорщики ставили соей целью создание нового правительства из левых большевиков и левых эсеров ^{[19, с. 180-181]}. Основным аргументом исследователя служило то, что мятеж произошел после III губернского съезда Советов, где эсеры выступали против заключения мира с Германией. При этом, часть левых эсеров, находившихся в Воронеже, поддерживало восстание. Данная версия отличается политической ангажированностью. К тому же, какого-либо видимого раскола между большевиками и левыми эсерами в Воронеже после апрельского мятежа не наблюдалось. Историк М. Е. Разиньков подмечал, что серьезным последствием мятежа стал «раскол внутри левых эсеров» ^{[17, с. 35]}.

По мнению Е. Г. Шуляковского во главе восстания стояли анархисты, «опираясь на свой отряд, вооруженный броневиками, и на неустойчивые элементы Острогожского полка» ^{[20, с. 43]}. Конечно, вести о разгроме московских товарищей, вероятно, могли всколыхнуть находившиеся в городе анархистские отряды. Однако о каком-либо сильном влиянии анархистов в городе до восстания и после говорить не приходится. Вероятно, прибывшие в город анархисты стали лишь частью вооруженного сопротивления, но не его основным ядром. К тому же, основным требованием восставших было создание совещательного органа, куда входили бы и эсеры и большевики. Бойцы, выступившие против власти, жаловались в основном на отсутствие снабжения, что перекликается с событиями в Курске. К тому же, в лозунгах восставших не было замечено призывов к свержению центральной власти. В данном мятеже видится скорее стихийный бунт, вызванный недовольством вооруженных отрядов, прибывших с войны, а не четко организованный заговор.

Таким образом, весна 1918 г. стала временем противостояние новой власти с растущими вооруженными анархистскими отрядами. Эти события стали частью борьбы большевиков за упрочнения своей власти. Помимо Москвы и Петрограда, вооруженные столкновения произошли и в губерниях Центрально-Черноземного региона. Однако, вопреки данным некоторых советских исследований, анархисты не являлись полноправными зачинщиками этого противостояния, а скорее лишь его частью, поддерживая общее недовольство разношерстных партизанских отрядов, действовавших в 1918 г. на Украинском фронте против интервентов. Столкновение анархистов и большевиков в Орле и Воронеже не смотря на схожесть, имели серьезные различия. Если в Орле отряд И. П. Сухоносова по сути захватил город, проводя политику террора, то воронежское выступление скорее было схожим с «апрельским мятежом» в Курске, где против властей восстали, базирующие в городе партизанские отряды различной политической окраски.