|
DOI: 10.7256/2306-0417.2013.2.550
Дата направления статьи в редакцию:
18-03-2013
Дата публикации:
1-04-2013
Аннотация:
Авторы основываются на сложившемся в экономической науке различении нормального и избыточного неравенства в распределении доходов, гранью между которыми является превышение доходов 10% наиболее богатых слоев населения над доходами 10% наиболее бедных не более чем в 6-8 раз. Они показывают, что негативное влияние избыточного неравенства доходов, характерного для современной России, выходит далеко за пределы экономики, затрагивая самые разнообразные стороны жизни нашего общества, такие как рождаемость и смертность, состояние здоровья населения, убийства и самоубийства, коррупция, социально-политические процессы, и др., создавая реальную угрозу ее национальной безопасности. По их мнению, сокращение избыточного неравенства могло бы оказать многостороннее позитивное воздействие на современное российское общество, включая улучшение его социальной структуры, преодоление бедности, смягчение социальных конфликтов, расширение среднего класса, однако необходимые меры по его сокращению встречают сопротивление получающих сверхдоходы и их идеологов.
Ключевые слова:
Нормальное неравенство, Избыточное неравенство, Социальные сравнения, Относительная бедность, Рождаемость, Смертность, Здоровье населения, Социально-политические процессы, Убийства, Самоубийства
Abstract: The authors base their study upon the existing economic distinction between normal and excessive inequality in incomes, when the incomes of the 10% of richest persons are no more than 6-8 times higher than incomes of the 10% of poorest persons. They establish that the negative influence of excessive inequality of incomes, which is typical for modern Russia, goes far beyond the economics, and it influences various spheres of social life, such as birth and death rate, health of population, murders and suicides, corruption, social and political processes, etc., thus posing a real threat to the national security of Russia. In the opinion of the authors the lowering the level of excessive inequality could have a multifaceted positive influence on the modern Russian society, it could improve its social structure, help to overcome poverty, ease the social tension, allow for the growth of the middle class. However, the measures towards lowering the inequality level are countered by the persons with super-incomes and their ideologists.
Keywords: normal inequality, excessive inequality, social comparison, relative poverty, birth rate, death rate, health of the population, social and political processes, murders, suicides
Нормальное и избыточное неравенство
Чрезмерное неравенство доходов – одна из наиболее болезненных и взрывоопасных тем для современного российского общества, которую по понятным причинам не любят, а потому склонны замалчивать и власть, и те социальные слои, для которых она дискомфортна.
При этом и в нашем обществе, и в среде профессионалов, обсуждающих эту тему, не так уж выражена инерция советской «уравниловки». Как показывают опросы общественного мнения, сейчас число сторонников соответствующей модели социальной справедливости, согласно которой люди должны жить «одинаково», сравнительно невелико. Но сформировались очень четкие и количественно определенные понятия нормального и избыточного неравенства в распределении доходов. Нормальным считается неравенство, при котором доходы 10% наиболее богатых слоев населения превышают доходы 10% наиболее бедных слоев, как в западноевропейских странах, не более чем в 6-8 раз. Значительное превышение этого соотношения принято считать избыточным неравенством, очень характерным для стран «третьего мира». В современной России, по данным независимых исследований, разрыв в доходах 10% самых состоятельных и 10% наиболее бедных граждан составляет 25-30 раз, а в ее столице и ряде других городов достигает 40-50 раз, что ставит нашу страну в один ряд с государствами со слабо развитой экономической и несправедливой социальной структурой.
Если нормальное, умеренное неравенство положительно влияет на общество и его экономику, то «избыточное неравенство доходов является системной характеристикой экономических и социальных дисфункций»[1, с. 307], «нормальное неравенство проявляет себя как позитивный фактор, а избыточное – как негативный»[2, с. 197]. Так, по данным А. Ю. Шевякова, при снижении избыточного неравенства на 1 % темп экономического роста повышается примерно на 5%, а темп роста инвестиций - на 6,2% [1]. По данным Т. Персона и Г. Табеллини, «неравенство негативно коррелирует с ростом» [3, с. 618], а увеличение доходов 20% наиболее богатых слоев общества на 0,07 пункта снижает среднегодовые темпы роста экономики на 0,5 пункта. Ф. Ларрэн и Р. Вергар на материале анализа показателей 45 стран установили, что каждым 10%-ным пунктам увеличения неравенства в распределении доходов (доход высшего квинтиля относительно дохода низшего квинтиля) соответствует 0,9%-ное падение производства на душу населения. Они сделали выводы о том, что «неравенство тормозит процесс экономического роста», «между неравенством и экономическим ростом существует негативная корреляция»[4]. К аналогичному выводу - «чем более неравным является распределение ресурсов в обществе, тем ниже темпы экономического роста», пришли А. Алезина и Д. Родрик [5], а также многие другие исследователи, в том числе и российские. Например, С.Н.Надель считает, что «социальное неравенство в той или иной степени негативно сказывается на экономическом росте», а огромные диспропорции в распределении доходов, характерные, в частности, для России, «не могут не тормозить экономического роста, ибо они будут сдерживать расширение … совокупного платежеспособного спроса, определяющего повышательную динамику ВВП»[6, с. 15-16].
Таким образом, «С начала 90-х гг. среди исследователей-экономистов растет консенсус в отношении того, что увеличение неравенства в распределении дохода негативно сказывается на экономическом росте» [7, с. 12], хотя при этом и делаются оговорки, например, о том, что неравенство может быть благоприятно для роста при высоком уровне доходов, т. е. для развитых стран, и неблагоприятно – при низком, т. е. для развивающихся государств[8]. Выявленная экономистами связь получает отображение и в общественном сознании: по сравнению с 1992 г., когда доминировали неолиберальные ценности, значительно снизилась доля тех, кто считает, будто большая разница в доходах необходима для процветания страны [9] .
А.Ю. Шевяков дает установленным связям неравенства и экономической эффективности социально-психологическое объяснение. Он пишет: «Неравенство в зависимости от условий, в которых оно реализуется, может оказывать диаметрально противоположное воздействие на социально-психологическое состояние общества. В нормальных условиях, когда оно не порождает у значительных по численности групп населения чувства социально-экономической несостоятельности, когда большинство видит в нем возможность улучшить свое положение, осуществление которой целиком зависит от собственных усилий, неравенство позитивно влияет на психологическую атмосферу в обществе, стимулируя конструктивное напряжение социальных сил. Это подтверждается результатами недавних сравнительных исследований в США и странах Западной Европы. Они показывают: чем больше неравенство в оплате труда, тем выраженнее субъективная склонность к интенсивному труду и выше производительность труда. Напротив, неравенство, порождающее лишения среди значительных групп населения, вызывает ощущение бессилия, невозможности улучшить свою ситуацию, воздействует на социально-психологическое состояние общества негативно. В этом случае оно не только служит источником психологической напряженности, но и деформирует мотивацию социального поведения, в частности репродуктивного»[2. с. 201].
Подобное объяснение хорошо вписывается в теории социального сравнения, широко распространенные в психологии, поскольку «В этом механизме ключевую роль играют социальные сравнения, а не абсолютный уровень жизни тех или иных слоев населения» [2, с. 202]. При этом «Оценка материального положения повышает общую удовлетворенность жизнью только тогда, когда ее материальный уровень воспринимается как благоприятный для индивида, то есть выше, чем у большинства окружающих его людей» [10, с. 68].
Подобные механизмы распространяется не только на бедных, но и на богатых. Известный экономист Д. Ариели, подчеркивающий, что «мы по природе своей склонны заниматься сравнениями» [11, с. 34], приводит пример того, как открытая информация о зарплатах высшего управленческого звена в США породила космические темпы роста этих зарплат, поскольку каждый из его представителей получил возможность сравнивать себя с другими и требовал, чтобы ему платили не меньше. «Вместо того, чтобы вызывать стыд, каждое новое повышение уровня компенсации у одного директора заставляет других CEO (Chief Executive Officer – А. Л., А. Ю., М. Ю.) требовать себе еще больше» [11, с. 36], поскольку «богатые начинают завидовать сверхбогатым» [11, с. 34].
В среде богатых негативные последствия избыточного неравенства порождаются сравнением ими себя не только со сверхбогатыми, но и с бедными. Типичные для современной России результаты такого сравнения – перманентное ощущение состоятельными людьми социальной нестабильности и такие его общеизвестные следствия, как «жизнь на чемоданах», масштабная утечка умов и капиталов за рубеж, стремление создать себе там «посадочную площадку» (в виде недвижимости и др.) на случай социального взрыва в России.
И все же наиболее отчетливо социально-психологические последствия избыточного неравенства сказываются не среди богатых, а среди более бедных слоев населения, включая и «нижнюю» часть среднего класса. В частности, негативные психологические эффекты социальных сравнений особенно остро проявляются в ситуациях, когда искусственно навязываются, например, посредством СМИ, заведомо недостижимые образцы для подражания (гламур, образ жизни «новых русских» и т. п.), которые порождают в обществе лишь недовольство, раздражение, дискомфорт, агрессию, суицидальные намерения, протестные настроения, что находит выражение в соответствующей статистике. Проблема состоит не только в том, что в качестве образцов возвеличиваются крайне сомнительные в нравственном и других социально важных отношениях личности, но и в заведомой недостижимости этих образцов, чреватой массовой фрустрацией, и создающей, особенно у представителей молодого поколения, внутренне противоречивую, диссонантную установку: «живи так, как ты жить не сможешь».
Последствия избыточного неравенства Социально-психологическая опосредованность последствий избыточного неравенства в свою очередь результируется в тех сферах, которые, не будучи напрямую связаны с экономикой, находятся в большой зависимости от социально-психологических процессов. Например, А. Ю. Шевяков констатирует, что «Связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями людей и вытекающими из этих реакций поведенческими установками» [1, с. 308]. При этом «Отношение к собственному здоровью и здоровью других людей, к браку и семье, репродуктивное поведение и просто желание жить определяются не уровнем обеспеченности человека, а тем, какое положение в обществе он занимает, в том числе в распределении общественного богатства, как он оценивает возможности это положение изменить или удержать»[1, с. 308]. Отсюда проистекает выявленная А. Ю. Шевяковым вроде бы парадоксальная связь чрезмерного неравенства доходов с депопуляцией нашей страны, в свою очередь, являющейся одной из ее главных проблем: «Анализ статистики за годы реформ свидетельствует, что изменения тенденций рождаемости и смертности в России на 85-90% обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью населения»[1, с. 305], а «вытеснение избыточного неравенства за счет нормального неравенства ведет к росту рождаемости»[2, с. 201].
Приводятся данные и о том, что с 1994 по 2007 гг. уровень рождаемости тесно коррелировал (R=0,792) с уровнем удовлетворенности жизнью[12]. При этом ведущим фактором общей удовлетворенности жизнью является субъективное экономическое благополучие (коэффициент влияния, по данным В.А. Хащенко, – 31%) [13].
Ухудшение здоровья населения, произошедшее в первое пореформенное десятилетие, связывалось исследователями с рядом причин, важнейшие среди которых – существенное понижение жизненных стандартов большей части российских граждан в кризисные годы, которое отразилось, в частности, на качестве питания; рост стрессовых нагрузок вследствие высоких темпов общественных изменений; заметно возросшее потребление алкоголя; неудовлетворительное состояние системы здравоохранения; утрата представителями депривированных, наиболее уязвимых слоев общества, контроля над обстоятельствами своей жизни и осознание ограниченности жизненных перспектив [14]. При этом «Согласно полученным результатам, в середине – второй половине 1990-х гг. состояние здоровья многих россиян стало неудовлетворительным, причем этот процесс затронул в первую очередь тех, кто оказался на нижних уровнях социально-экономической стратификации, тогда как в верхних ее слоях показатели здоровья были существенно лучше»[14, с. 29]. В дальнейшем тоже проявилась большая связь между здоровьем и уровнем доходов, причем у женщин она оказалась выше, чем у мужчин, а в условиях улучшения экономической ситуации в стране в плане здоровья «Наиболее отчетливые перемены к лучшему происходили в страте с относительно высокими доходами (при прочих равных условиях и у женщин 26-40 лет)»[14, с. 38].
По убеждению многих отечественных демографов, «при сохранении современного уровня неравенства в обществе преодолеть негативную динамику смертности не удастся»[15, с. 34]. То же самое относится и к негативной динамике рождаемости: «В настоящее время более 60 % населения не могут реализовать свои репродуктивные намерения именно в силу социально-экономических ограничений»[1, с. 311], а количество семей, желающих стать многодетными, в 5 раз больше их фактического числа [1, с. 311]. Отмечается, что «малодетность сегодня становится жизненной нормой: половина российских семей воспитывает только одного ребенка, при этом родители (в том числе и матери) не стремятся к рождению последующих детей, ссылаясь на недостаточность средств, времени и сил»[16, с.101], причем более образованные женщины рожают первенца в среднем на 5 лет позже, чем женщины с менее высокой квалификацией, а у женщин с учеными степенями вероятность бездетности вдвое выше, чем у домохозяек [16, с. 101]. Имеется и прямая корреляция между уровнем бедности, с одной стороны, наличием и количеством детей в семье - с другой. Среди бедных домохозяйств семьи с детьми составляют 61%, а в общем числе домохозяйств таких семей почти вдвое меньше – 37% [17]. При этом 50% бедных у нас составляют многодетные семьи с тремя и более детьми, 30% - семьи с двумя детьми, и лишь 15,7% - семьи, где всего один ребенок, а исследователи констатируют, что «у российской бедности, скорее, детское лицо» [17, с.691].
В подобных условиях именно относительная бедность, порождаемая чрезмерным социальным неравенством, служит одной из главных причин снижения рождаемости, а ключевым фактором отказа иметь детей или рожать более одного ребенка является представление родителей о невозможности обеспечить им достойное существование. Этот фактор способен влиять и на смертность, создавая у человека пессимистическое видение своего места в обществе, чреватое стрессами, психосоматическими заболеваниями и суицидами.
Относительная бедность, определяемая на основе самочувствия населения, почти в два раза превышает официально исчисляемый уровень бедности (бедными себя считают около 40 % граждан России) и обнаруживает непосредственную связь с уровнем неравенства [18]. В результате «Бедность во многих регионах страны – это проблема чрезмерно высокого неравенства, и ее масштабы не могут быть радикально снижены в короткий срок без радикального снижения масштабов неравенства» [18, с. 596], причем «размеры этой группы достаточны для того, чтобы вызвать серьезные социальные потрясения в стране»[19, с. 169]. А субъективное экономическое благополучие человека определяется относительно субъективно переживаемого уровня бедности, который выступает в качестве критерия, своеобразной «точки отсчета» в оценке материального благосостояния [13].
С конца 1990-х гг. к середине 2000-х в нашей стране существенно ухудшилась статистика заболеваний, в этиологии которых большую роль играют стрессогенные факторы, таких как заболевания системы кровообращения и органов пищеварения, в то время как количество заболеваний инфекционными и паразитарными болезнями, напротив, снизилось [20].
Статистика психогенных заболеваний, в частности, порождаемых социальными сравнениями, дополняется крайне тревожной статистикой самоубийств, алкоголизма, употребления психоактивных веществ и т.п. [21]. Причины подобных разрушительных для общества явлений, естественно, очень разнообразны. Но, как постоянно подчеркивают изучающие их исследователи, они относимы к «социальным болезням», выражающим общее состояние современного российского общества и далеко не в последнюю роль характерное для него распределение доходов. К пьянству, самоубийствам и другим формам самоуничтожения человека подталкивает и бедность как таковая, и переживание своей несостоятельности в обществе, где основным мерилом того, насколько человек состоялся в жизни, являются деньги, и убежденность в невозможности улучшить свой материальный статус в условиях несправедливости распределения доходов, и другие подобные факторы. Соответствующие «социальные болезни», вносящие большой вклад в депопуляцию России и ухудшение качества жизни ее населения, тоже во многом производны от чрезмерного социального неравенства и его социально-психологических последствий. Показательна выявленная Г. Л. Ворониным высокая отрицательная корреляция (R=-0,714) между количеством самоубийств и восприятием людьми уважения к ним в обществе, а также их востребованности в нем [12], одним из основных показателей которых в современной России также является уровень доходов.
Характерно для нее и огромное количество убийств, по количеству которых на 100000 жителей Россия сейчас занимает одно из первых мест в мире, примерно в 10 раз превосходя большинство европейских стран и в 4 раза – США, тоже очень неблагополучные в данном отношении. По уровню смертности от убийств наша страна уступает только некоторым латиноамериканским государствам, таким, как Колумбия, и ряду раздираемых постоянными войнами стран Африки, находящимся к Югу от Сахары [22]. Количество убийств традиционно служит одним из главных индикаторов агрессивности общества, которая в современной России и по других показателям является чрезвычайно высокой. Эта агрессивность, особенно характерная для нашей молодежной среды [23] аккумулирует в себе влияние разных факторов, например, СМИ, прежде всего, нашего телевидения и кинематографа, создающих культ «крутых парней» и «хороших бандитов». Но большую роль играет и массовая фрустрация, как в описанных выше случаях, производная от чрезмерного неравенства доходов, установления завышенных ориентиров благополучия и невозможности их достижения.
Следует отметить и то, что крайне высокий уровень бытовой агрессии в современной России во многом служит компенсаторной производной от описанной общей ситуации. Раздражение значительных слоев населения своей бедностью, существующей на фоне цинично демонстрируемого богатства, и невозможностью что-либо изменить легальными путями (например, путем выборов), находит выражение в агрессии, которая в условиях невозможности ее обращения на власть имущих, направляется на рядовых граждан. Это подтверждается наиболее высоким уровнем бытовой агрессивности бедных слоев населения. Как свидетельствует статистика МВД, основная часть бытовых убийств совершается именно в этих слоях, из которых являются выходцами и, например, большинство футбольных фанатов, известных своим агрессивным поведением. Показательно и то, что в нашей стране ежегодно более 10000 женщин гибнут от рук своих мужей и сожителей, а физическое насилие фиксируется в каждой пятой семье [22].
Разумеется, чрезмерное неравенство доходов имеет и важнейшие социально-политические последствия. Как показывают социологические опросы, для нашего общества характерна базовая несправедливость: «Для россиян абсолютно не легитимна частная собственность на природные ресурсы» [24, с. 399], признать которую готовы лишь 2% наших сограждан [24, 399]. В результате, «важнейшим фактором социальной напряженности может стать распространение в обществе представления о нелегитимности существующего положения вещей, ситуация, когда богатство или, напротив, бедность воспринимаются населением как несправедливые, незаслуженные» [25, с. 83], а в качестве несправедливого, в первую очередь в плане распределения собственности, наше общество расценивают около 80% населения [25, с. 83].
Некоторая амортизация в общественном сознании итогов приватизации 1990-х, которые с начала реформ и по сей день считает несправедливыми подавляющее большинство населения [19], была бы возможной только в том случае, если бы предопредленное в основном ею неравенство доходов обнаруживало тенденцию к сокращению. Лишь при постепенном выравнивании уровня доходов тема их первоисточников могла бы отойти в прошлое как малоактуальная для сегодняшнего дня. Однако в современной России неравенство доходов не сокращается, а постоянно возрастает, что лишь еще более обостряет восприятие несправедливого распределения их источников. Это лишает легитимности в глазах значительной части населения не только частную собственность на природные ресурсы, но и другие формы собственности на источники обогащения (тем более, что других источников в нашей стране намного меньше), а также сложившуюся в ней экономическую систему в целом. «Население, 15 лет живущее в условиях рынка, считает рыночные отношения нелегитимными и аморальными» [26, с. 80], «По мнению общества, власть и собственность сосредоточились в руках бюрократов, богатых и криминала» [19, с. 283], и т.п. Ее воспринимаемая нелигитимность распространяется и на политическую систему, что порождает протестные настроения и другие подобные явления, делая шаткой всю нашу общественно-политическую структуру, что, в свою очередь, порождает негативные экономические последствия (утечка капитала в результате неуверенности его обладателей в завтрашнем дне и т. д.).
Выравнивание уровня доходов содействовало бы развитию среднего класса, все еще достаточно дефицитного для нашего общества и другим улучшениям его социальной структуры. В данной связи О. И. Шкаратан отмечает «очевидное несовпадение политики правящих кругов с заявленными приоритетами по формированию среднего класса»[27. с. 126], плохо реализуемыми в условиях столь вопиющего неравенства доходов. Как подчеркивает французский лауреат Нобелевской премии по экономике М. Алле, справедливость в распределении доходов одновременно противодействует росту незаработанных доходов, и образованию монополистических элит, обеспечивает возвышение наиболее способных, стабильность и безопасность [28].
Достаточно часто отмечается и то, что одна из главных «болезней» современного российского общества – коррупция, по уровню которой мы занимаем 154 позицию в мире из 178 возможных [29], соседствуя с такими государствами, как Кения, Конго, Новая Гвинея и Папуа, тоже тесно связана с неравномерным распределением доходов. Значительная часть избыточных доходов образует «коррупционный фонд», который используется в разрушительных для общества целях [30]. Кроме того, когорту «новых богатых» обильно пополняют коррумпированные чиновники – за счет своих коррупционных доходов, что еще больше ухудшает отношение населения и к богатым, и к сложившемуся у нас способу распределения доходов.
Характерное для современной России распределение расходов чревато возрождением того, что мы очень хотели бы забыть – классовой борьбы и ее хорошо известных из нашей истории последствий. Парадокс, правда, состоит в том, что в советские годы, когда никакой классовой борьбы в нашем обществе не было, на всех уровнях отечественной образовательной системы нас заставляли штудировать учение о классовой борьбе. В современной же России, которая буквально трещит от противоречий, вполне подходящих под характеристику классовых, это учение предано забвению. Объяснение данного парадокса, впрочем, может быть достаточно простым – предание забвению марксистского учения происходит именно потому, что оно сейчас слишком актуально для нашей страны, будучи прямо-таки списанной с нее, и, в случае широкого внедрения в умы, может иметь такие же глобальные последствия, как и в начале прошлого века. Как хорошо известно из истории, от воплощения классовых противоречий, таких как интересы богатых сохранить status quo, а бедных – его радикально изменить, в классовую борьбу всего один шаг, и он легко может быть сделать при определенных обстоятельствах. А попытка предать забвению концепцию, слишком точно описывающую реальную ситуацию, ни в коей мере не может заменить изменение самой ситуации. В результате, по мнению большинства наших сограждан, в современном российском обществе становятся все более заметными противоречия между бедными и богатыми (в 2006 г. их отметили 84 % опрошенных), между низшими и высшими классами (76%), между работодателями и работниками (53%) [19], причем постоянно нарастает доля россиян, которые считают, что наше государство выражает интересы богатых граждан и государственной бюрократии [19]. Не выглядит чрезмерно алармистской такая констатация: «Социально-классовый разлом общества на две явно неравные части: богатое и сверхбогатое меньшинство (5%) и нищее, бедное и едва накормленное большинство (до 60%), - объективно удерживают Россию в зоне повышенных рисков, в зоне предкризисного состояния, вероятных классовых конфликтов»[19, с. 88].
Таким образом, избыточное неравенство доходов создает реальную угрозу национальной безопасности России и имеет проявления, выходящие далеко за пределы экономики, затрагиваящие самые разнообразные стороны жизни общества, такие как здоровье граждан, демографические процессы, убийства и самоубийства, коррупция, социально-политические процессы и др. Способы сокращения неравенства В сложившихся условиях, как считают многие аналитики, сокращение неравенства доходов оказало бы на российское общество многостороннее позитивное воздействие. В частности, как пишет Н.П. Попов, «Резкое снижение этого разрыва (в уровне доходов – А. Ж., А. Ю., М. Ю.) до 7-9 раз уменьшит широко распространенное сейчас чувство социальной несправедливости, отчуждения, бессилия что-либо изменить в своей жизни, протеста против существующего порядка»[17, с. 691]. Однако несмотря на многообразие и очевидность негативных экономических, социальных и психологических последствий чрезмерного неравенства предпринимаются – в основном нашими неолибералами – и попытки его оправдать, что неудивительно, ведь оно выгодно получающим сверхдоходы, готовым оплачивать идеологический заказ на это оправдание. Попытки изменить отношение массового сознания россиян к чрезмерному неравенству доходов и к предлагаемым способам его уменьшения, таким как введение прогрессивной шкалы налогообложения и налога на роскошь, предпринимаются с помощью внедрения в него таких формул, как «бороться надо не с богатством, а с бедностью», что означает некий вариант социально-экономического развития, при котором бедные становятся богаче, но не за счет богатых, отдающих им часть своих доходов. Такой вариант, очевидно, предполагает рост «общего пирога», который потенциально обогащает все слои населения.
Но «ситуация в стране парадоксальная – экономический рост в условиях существующих распределительных отношений только усиливает неравенство», «не способствует смягчению проблемы бедности»[18, с. 597]. Подсчитано, что помимо положительной и статистически значимой (коэффициент корреляции Пирсона 0,8472) связи между уровнем экономического развития и неравенством, в регионах России наблюдается также положительная, хотя и не такая значимая (коэффициент корреляции Пирсона 0,4774), связь между темпами прироста доходов на душу населения и изменениями в неравенстве распределения доходов[18, с. 597]. В частности, в период экономического роста 2000-2008 гг. неравенство росло почти во всех регионах[18, с. 597], различия между укладами жизни разных слоев населения продолжали углубляться [31]. Таким образом экономический рост – увеличение «общего пирога» - в наших условиях приводит не к сокращению, а к возрастанию неравенства доходов, а, значит, как минимум, к росту относительной бедности.
Сторонники прогрессивного налогообложения резонно подчеркивают, что «Мы много копируем у западных стран – стоило бы перенять их методы регулирования неравенства доходов» [2, с. 203], «единый социальный налог с его регрессивной шкалой – антисоциален» [2, с. 203], для нашей страны характерна «очевидная абсурдность плоского налогообложения доходов, которое тем не менее никак не удается изменить»[15, с. 316]. Отсутствие подобных изменений, необходимость которых и очевидна для нашей страны, и соответствует международной практике, могут иметь только одну очевидную причину – сложившийся в нашем обществе баланс интересов, который пока противоречит и здравому смыслу, и интересам основной части нашего общества.
Библиография
1. Шевяков А.Ю. Неравенство и формирование новой социальной политики государства // Вестник РАН. 2008. Том 78. № 4.С. 304-331.
2. Шевяков А.Ю. Социальная политика и реформирование распределительных отношений // Вестник РАН. 2007. Том 77. № 3. С. 195-210.
3. Persson T. and Tabellini G. Is Inequality Harmful for Growth? Theory and Evidence.// American Economic Review, 1994 Vol. 84.Р. 600-621.
4. Larrain F. and Vergara R. Income Distribution, Investment and Growth. Development Discussion Paper No. 596. Harvard University. August 1997.
5. Alesina A and Rodrik D. Distributive Politics and Economic Growth // Quarterly Journal of Economics. 1994. Vol. 109. No. 2. P. 465-490.
6. Надель С.Н. Социальные факторы экономического роста // Социальные источники экономического развития. М.: ИМЭМО РАН, 2005.С. 7-18.
7. Arjona R., Maxime Ladaique M. and Pearson M. Social Protection and Growth // OECD Economic Studies. 2002. No. 35.
8. Barro R. Inequality, Growth, and Investment // NBER Working Papers, 1999, № 7038. – 54 р.
9. Социальные неравенства и социальная политика в современной России / Под. Ред. М. К. Горшкова и Н. Е. Тихоновой. М.: Наука, 2008.- 423 с.
10. Хащенко В. А. Типология субъектов экономического благополучия // Психологический журнал. 2007. Т. 28. № 1.С. 58-69
11. Ариели Д. Поведенческая экономика. М.: «Манн, Иванов и Фербер», 2013.- 288 с.
12. Воронин Г.Л. Объективные и субъективные показатели общественного благополучия // Социологический журнал. 2009. № 3. С. 41-54.
13. Хащенко В. А. Экономико-психологическая модель субъективного экономического благополучия (сообщение 2) // Психологический журнал. 2005. Т. 26. № 4.C. 5–19.
14. Русинова Н. Л., Сафронов В. В. Социальная стратификация здоровья в России: тенденции в 1990-е и 2000-е гг. // Социологический журнал. 2012. № 1. С. 29-38.
15. Сверхвысокое неравенство – реальная угроза стабильности общества. Обсуждение научного сообщения // Вестник РАН. 2008. Том 78. № 4.С. 314-316
16. Грицай Л. А. Материнство и наука: к вопросу о родительских установках современных российских женщин-ученых // Социология науки и технологий. 2011. Том 2. № 4. С. 99-104.
17. Попов Н. П. Бедность не порок? // Вестник РАН. 2008. Том 78. № 8. С. 688-692
18. Руденко Д.Ю. Альтернативные подходы к измерению бедности в регионах России // XII Международная конференция по проблемам развития экономики и общества. Т. 2. М.: Издательский дом высшей школы экономики, 2012.С. 589-598
19. Левашов В. К. Социополитическая динамика российского общества: 2000-2006. М.: Academia, 2007.- 514 с.
20. Зараковский Г.М. Качество жизни населения России: психологические составляющие. М.: Смысл, 2009.– 319 с.
21. Российский статистический ежегодник.2011. М.: Росстат, 2011.- 795 с.
22. Лысова А. В., Щитов Н. Г. Системы реагирования на домашнее насилие // Социологический журнал. 2003. № 3. С.99-115.
23. Сочивко Д.В., Полянин Н.А. Молодежь России: образовательные системы, субкультуры, исправительные учреждения. М.: Московский психолого-социальный институт, 2009.- 268 с.
24. Мареева С. В. Запрос россиян на модернизацию и определенный тип социально-экономического развития страны // XII международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества. Часть 3. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2012.
25. Елецкая М. А. Отношение современных россиян к богатству и бедности // Социологический журнал. 2009. № 2.С. 82-96
26. Дондурей Д. Без модернизации массового сознания любые социально-экономические преобразования обречены // Мир перемен. 2007. № 2.С. 70-85.
27. Шкаратан О. И. Государственная социальная политика и положение средних слоев в современной России // Социологический журнал. 2004. № 1/2.С 106-128.
28. Алле М. Условия экономической эффективности. М.: Наука для общества, 1998.– 304 с.
29. Transperancy International. http://www.transparency.org/policy_research/surveys_indices/cpi/2010/in_detail#1 (дата обращения: 19.01. 2012).
30. Rodríguez F. Inequality, Economic Growth and Economic Performance. A Background Note for the World Development Report 2000. - 14 р. http://siteresources.worldbank.org/INTPOVERTY/Resources/WDR/Background/rodriguez.pdf(дата обращения: 19.01. 2012)
31. Шкаратан О.И. и коллектив. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. М.: ОЛМА Медиа Групп. 2009.- 555 с.
References
1. Shevyakov A.Yu. Neravenstvo i formirovanie novoi sotsial'noi politiki gosudarstva // Vestnik RAN. 2008. Tom 78. № 4.S. 304-331.
2. Shevyakov A.Yu. Sotsial'naya politika i reformirovanie raspredelitel'nykh otnoshenii // Vestnik RAN. 2007. Tom 77. № 3. S. 195-210.
3. Persson T. and Tabellini G. Is Inequality Harmful for Growth? Theory and Evidence.// American Economic Review, 1994 Vol. 84.R. 600-621.
4. Larrain F. and Vergara R. Income Distribution, Investment and Growth. Development Discussion Paper No. 596. Harvard University. August 1997.
5. Alesina A and Rodrik D. Distributive Politics and Economic Growth // Quarterly Journal of Economics. 1994. Vol. 109. No. 2. P. 465-490.
6. Nadel' S.N. Sotsial'nye faktory ekonomicheskogo rosta // Sotsial'nye istochniki ekonomicheskogo razvitiya. M.: IMEMO RAN, 2005.S. 7-18.
7. Arjona R., Maxime Ladaique M. and Pearson M. Social Protection and Growth // OECD Economic Studies. 2002. No. 35.
8. Barro R. Inequality, Growth, and Investment // NBER Working Papers, 1999, № 7038. – 54 r.
9. Sotsial'nye neravenstva i sotsial'naya politika v sovremennoi Rossii / Pod. Red. M. K. Gorshkova i N. E. Tikhonovoi. M.: Nauka, 2008.- 423 s.
10. Khashchenko V. A. Tipologiya sub''ektov ekonomicheskogo blagopoluchiya // Psikhologicheskii zhurnal. 2007. T. 28. № 1.S. 58-69
11. Arieli D. Povedencheskaya ekonomika. M.: «Mann, Ivanov i Ferber», 2013.- 288 s.
12. Voronin G.L. Ob''ektivnye i sub''ektivnye pokazateli obshchestvennogo blagopoluchiya // Sotsiologicheskii zhurnal. 2009. № 3. S. 41-54.
13. Khashchenko V. A. Ekonomiko-psikhologicheskaya model' sub''ektivnogo ekonomicheskogo blagopoluchiya (soobshchenie 2) // Psikhologicheskii zhurnal. 2005. T. 26. № 4.C. 5–19.
14. Rusinova N. L., Safronov V. V. Sotsial'naya stratifikatsiya zdorov'ya v Rossii: tendentsii v 1990-e i 2000-e gg. // Sotsiologicheskii zhurnal. 2012. № 1. S. 29-38.
15. Sverkhvysokoe neravenstvo – real'naya ugroza stabil'nosti obshchestva. Obsuzhdenie nauchnogo soobshcheniya // Vestnik RAN. 2008. Tom 78. № 4.S. 314-316
16. Gritsai L. A. Materinstvo i nauka: k voprosu o roditel'skikh ustanovkakh sovremennykh rossiiskikh zhenshchin-uchenykh // Sotsiologiya nauki i tekhnologii. 2011. Tom 2. № 4. S. 99-104.
17. Popov N. P. Bednost' ne porok? // Vestnik RAN. 2008. Tom 78. № 8. S. 688-692
18. Rudenko D.Yu. Al'ternativnye podkhody k izmereniyu bednosti v regionakh Rossii // XII Mezhdunarodnaya konferentsiya po problemam razvitiya ekonomiki i obshchestva. T. 2. M.: Izdatel'skii dom vysshei shkoly ekonomiki, 2012.S. 589-598
19. Levashov V. K. Sotsiopoliticheskaya dinamika rossiiskogo obshchestva: 2000-2006. M.: Academia, 2007.- 514 s.
20. Zarakovskii G.M. Kachestvo zhizni naseleniya Rossii: psikhologicheskie sostavlyayushchie. M.: Smysl, 2009.– 319 s.
21. Rossiiskii statisticheskii ezhegodnik.2011. M.: Rosstat, 2011.- 795 s.
22. Lysova A. V., Shchitov N. G. Sistemy reagirovaniya na domashnee nasilie // Sotsiologicheskii zhurnal. 2003. № 3. S.99-115.
23. Sochivko D.V., Polyanin N.A. Molodezh' Rossii: obrazovatel'nye sistemy, subkul'tury, ispravitel'nye uchrezhdeniya. M.: Moskovskii psikhologo-sotsial'nyi institut, 2009.- 268 s.
24. Mareeva S. V. Zapros rossiyan na modernizatsiyu i opredelennyi tip sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya strany // XII mezhdunarodnaya nauchnaya konferentsiya po problemam razvitiya ekonomiki i obshchestva. Chast' 3. M.: Izdatel'skii dom Vysshei shkoly ekonomiki, 2012.
25. Eletskaya M. A. Otnoshenie sovremennykh rossiyan k bogatstvu i bednosti // Sotsiologicheskii zhurnal. 2009. № 2.S. 82-96
26. Dondurei D. Bez modernizatsii massovogo soznaniya lyubye sotsial'no-ekonomicheskie preobrazovaniya obrecheny // Mir peremen. 2007. № 2.S. 70-85.
27. Shkaratan O. I. Gosudarstvennaya sotsial'naya politika i polozhenie srednikh sloev v sovremennoi Rossii // Sotsiologicheskii zhurnal. 2004. № 1/2.S 106-128.
28. Alle M. Usloviya ekonomicheskoi effektivnosti. M.: Nauka dlya obshchestva, 1998.– 304 s.
29. Transperancy International. http://www.transparency.org/policy_research/surveys_indices/cpi/2010/in_detail#1 (data obrashcheniya: 19.01. 2012).
30. Rodríguez F. Inequality, Economic Growth and Economic Performance. A Background Note for the World Development Report 2000. - 14 r. http://siteresources.worldbank.org/INTPOVERTY/Resources/WDR/Background/rodriguez.pdf(data obrashcheniya: 19.01. 2012)
31. Shkaratan O.I. i kollektiv. Sotsial'no-ekonomicheskoe neravenstvo i ego vosproizvodstvo v sovremennoi Rossii. M.: OLMA Media Grupp. 2009.- 555 s.
|
Перевести страницу на:
Статья опубликована с лицензией Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 International License (CC BY-NC 4.0) – Лицензия «С указанием авторства – Некоммерческая».
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
