Сибирский текст русской литературы в оценке китайских критиков

Ши Фуюй кандидат филологических наук старший преподаватель, институт русского языка, Даляньский университет иностранных языков 116000, Китай, провинция Ляонин, г. Далянь, ул. Люйшуньси, 6 Shi Fuyu PhD in Philology Senior Lecturer, Institute of Russian Language, Dalian University of Foreign Languages 116000, China, Liaoning Province, Dalian, Liushunxi str., 6 sfy1989@foxmail.com Другие публикации этого автора

Ли Сяогэ ORCID: 0000-0003-3002-6968 кандидат филологических наук старший преподаватель, факультет русского языка, Педагогический университет Внутренней Монголии 010000, Китай, Внутренняя Монголия, г. Хух-Хото, ул. Джу-Уд, 81 Li Xiaoge PhD in Philology Senior Lecturer, Department of Russian Language, Inner Mongolia Normal University 010000, China, Inner Mongolia, Hohhot, Zhaowuda str., 81 lixiaoge89@mail.ru Другие публикации этого автора

Данная статья является промежуточным результатом проекта «Исследование Сибирского Текста в Русской Литературе» (№ 20YJC752014) гуманитарно-социального исследования молодежного фонда Министерства образования КНР

Введение

Образ Сибири появился в русской литературе более трёхсот лет назад. «Сибирский текст» сформировался как локальный текст русской литературы с XVII века. Как в географическом, так и в национально-психологическом смысле Сибирь – это сущность, которую нельзя игнорировать. Проблемы соотношения культуры и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальными как в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (культурологии, политологии, истории, филологии, психологии и др.), так и в сфере непосредственной практической деятельности человека – будь то охрана культурного и природного наследия, внешняя и внутренняя политика государств, международные отношения, социально-экономическое развитие различных регионов и стран ^{[1, с. 10]}. В связи с дальнейшим укреплением китайско-российского сотрудничества в области экономического и культурного обмена, понимание культуры Сибири становится особенно своевременным, с этим связана актуальность данной работы, обусловленная необходимостью выявления культурных коннотаций «сибирского текста», которые имеют особенно важное значение для межкультурной коммуникации.

Изучение специфики «сибирского текста» русской литературы в китайской критике имеет большую теоретическую и практическую значимость. Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит вклад в общий методологический и прикладной потенциал изучения проблем взаимодействия культуры и пространства, практическая значимость состоит в возможности использования полученных результатов в учебном процессе в вузах.

В ходе исследования решались следующие задачи: 1) описать и систематизировать различные точки зрения китайских исследователей на «сибирский текст» в русской литературе; 2) охарактеризовать знаково-символьное поле классического образа Сибири как страны мёртвых, первоначального рая, пространства обряда инициации; 3) выявить динамику изменений образа Сибири в произведениях русских писателей XX века.

Теоретической базой исследования стали труды, посвящённые общим вопросам изучения географического образа (Замятин 2006), мифологемы Сибири (Тюпа 2002), образа Сибири в русской литературе XVII–XX века (Ли Кунь 2016; Ли Чуньюй 2022; Сун Юйчжу 2019; Сюй Лэ 2019; Чжан Шумин 2020), а также углубленному анализу сибирского образа в произведениях определённого автора или группы авторов (Лю Цици 2020; Сунь Тин 2019; Сюй Лэ 2019; Чжан Шумин 2016, 2018).

Образ Сибири в русской литературе в китайской академической среде

Являясь региональным литературным творением с уникальным эстетическим стилем, «сибирский текст» имеет долгую историю и составляет богатое культурное наследие. Писатели разных периодов и школ по-разному создавали географический образ Сибири, возникающий во взаимодействии географического пространства и культуры. Региональная специфика Сибири обусловлена её природными, историческими, этническими, социально-экономическими и прочими характеристиками. Китайский критик Чжан Шумин проанализировала произведения русских писателей XVII–XIX веков, исходя из логики исторического и культурного развития, охарактеризовала образ Сибири как страны мёртвых, как первоначального рая и как пространства обряда инициации ^{[11, с. 20–21]}.

Образ страны мёртвых связан с географией Сибири и особенностями социальной политики: расположенная в Азии, имеющая суровые природные условия, она рассматривается как колония и реальное место для наказания преступников. Хронотопический образ Сибири в русской классической литературе представляет её страной холода – зимы – ночи (луны), то есть смерти в мифологическом понимании. Одновременно Сибирь – страна безлюдного и беспредельного (символ космической вечности) пространства ^{[2, с. 28]}. Это описано в произведениях К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака» (1822); Н. А. Некрасова «Русские женщины» (1826); «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» (XVII век); А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790); Дж. Кеннана «Сибирь и ссылка» (1906) и т. д.

Вопреки образу страны смерти, Сибирь также связана с утопическими представлениями, будучи описанной в русской литературе как первобытный рай ^{[11, с. 23]}. В оде М. В. Ломоносова «На день восшествия на Всероссийский престол её Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, 1747 года» Сибирь представляется богатым местом, полным золота, самых разнообразных животных, бескрайних лесов и полноводных рек. Исследователь Е. Ф. Гудкова называла Сибирь «беловодьем» в произведении «Недоросль» Д. И. Фонвизина. Петрашевцы считали Сибирь как страну надежды на будущее России благодаря отсутствию на её территории крепостного права и помещиков.

Уникальное сочетание и взаимодействие геополитических, культурно-исторических и природных факторов привело к мифологизации Сибири как края лиминальной полусмерти, открывающей проблематичную возможность личного возрождения в новом качестве и соответствующего обновления жизни ^{[2, с. 28]}.

Интерпретацию Сибири, как пространства обряда инициации, можно разделить на две стадии. Сначала Сибирь – это место, где воскрешается душа изгнанного человека для завершения духовного обряда инициации. Однако к концу 19-го века Сибирь превратилась в место, где воскрешается душа человека, который добровольно отправился для завершения духовного обряда инициации ^{[11, с. 24]}. Эта функция Сибири воплощена в романе Л. Н. Толстого «Воскресение», в произведениях Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» и «Преступление и наказание».

Чжан Шумин и Ли Кунь обращали особое внимание на повесть В. П. Астафьева «Кража». Автор описывает жизнь простых людей, испытывающих голод, бедность и безысходность. В повести «Кража» образ Сибири воплощён в виде небольшого городка под названием Краесветск, то есть «край света», которое содержит семантику типичной удаленности северного пространства и изоляции от большого мира ^{[9, с. 27]}. Суть творчества Астафьева – возрождение и воскрешение человека ^{[10, с. 186]}.

Китайский исследователь Сюй Лэ в своих работах акцентировал внимание на двух образах Сибири – стране смерти и святой земле воскресения. Возрождение в стране смерти Сибири, чтобы залечить коллективную травму нации, должно происходить под священным знаменем Православной Церкви. Эта вера скрыта в сибирских произведениях классических русских писателей, таких как Лесков, Короленко, Толстой, Достоевский, Чехов, и их главные герои будут совершать духовное воскрешение из этой страны смерти и обретать силу спасти мир ^{[7, с. 168]}.

Далее Сюй Лэ написал работу, посвященную очеркам А. П. Чехова «Из Сибири», которые демонстрируют широкий консенсус, достигнутый российским научным и литературным сообществами и царским правительством в конце XIX века относительно географического завоевания и культурного поглощения Сибири. Это единство было представлено русскими классиками в художественной форме с намерением побудить русскую нацию к изменению своего характера и осознанию своей «Божественной миссии» руководить миром ^{[8, с. 37]}.

Кроме того, Сюй Лэ сосредоточился на стиле сибирских писателей после Октябрьской революции, который сильно отличался от декаданса и идеализма, царивших в то время в центральных регионах России. Суровая природная среда и социальные противоречия заставили сибирских писателей развить устойчивый, смелый, новаторский, здоровый, яркий и энергичный литературный интерес ^{[6, с. 6]}. На примере пьесы В. В. Иванова «Бронепоезд 14–69» Сюй Лэ показал национальное и всемирное значение «сибирского текста». С одной стороны, эта пьеса наследует национальную традицию русской литературы и демонстрирует справедливость народной революции. С другой стороны, она показывает мировое значение советской революции для Сибири с помощью обширной эпической картины, обеспечивая живое художественное доказательство социалистического движения во всем мире в XX веке ^{[6, с. 5]}.

Китайский критик Сун Юйчжу исследовала идеологическую динамику государственной административной политики в Сибири, скрытую за символами «сибирского текста», в трёх измерениях: культурно-историческом, религиозном и в аспекте экологической этики ^{[5, с. 151]}.

Объективная привлекательность богатых ресурсов и субъективное стремление царя к их захвату сделали Сибирские земли к востоку от Уральских гор большой ценностью для России и превратили этот регион в стратегически важную цель. В процессе освоения Сибири исторические факты и личности – покоритель Сибири Ермак Тимофеевич и сам процесс колонизации – были мифологизированы (например, в произведениях К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака» (1822); И. И. Дмитриева «Ермак» (1794); П. П. Бажова «Ермаковы лебеди» (1940) и т. д.). Концепция культурного симбиоза вступала в противоречие с экспансионистской природой имперской мысли, государство стремилось создать идеальный культурный образ с колониальной характеристикой ^{[5, с. 151]}.

Писатели сосредоточились на описании каторжного труда и страданий, испытываемых людьми в изгнании, и превратили их в религиозный опыт вознесения в Царство небесное и обновления веры, а также выстроили логику «каторжный труд – воскрешение» ^{[5, с. 152]} (например, в произведениях А. С. Пушкина «Во глубине сибирских руд» (1827); В. В. Ерофеева «Москва-Петушки» (1970); «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»; Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» (1866) и «Записки из Мёртвого дома» (1861); Г. Ш. Яхиной «Зулейха открывает глаза», (2014) и т. д.).

Деревенская проза, возникшая в 1950-е годы, является уникальным явлением в русской литературе. Писатели испытывали боль «потерянного рая», вспоминая своё родное село и стремясь к своей духовной родине; они превозносили природу, размышляли о человеческой сущности, обсуждали вопросы морали и экологической этики ^{[5, с. 168]}. В условиях постоянного разрушения деревень и сёл, появления индустриальных руин главной темой обсуждения стало то, какой статус выживания сохранит русская нация в Сибири ^{[5, с. 152]}. Репрезентативными произведениями являются «Привычное дело» (В. И. Белов, 1966), «Братья и сёстры» (Ф. А. Абрамов, 1958), «Последний поклон» (В. П. Астафьев, 1957–1992), «Царь рыба» (В. П. Астафьев, 1972–1975), «Калина красная» (В. М. Шукшин, 1973), «Характеры» (В. М. Шукшин, 1973), «Беседы при ясной луне» (В. М. Шукшин, 1974), «Из жизни Фёдора Кузькина» (Б. А. Можаев, 1966), «Мужики и бабы» (Б. А. Можаев, 1977), «Усвятские шлемоносцы» (Е. И. Носов, 1977), «Последний срок» (В. Г. Распутин, 1970), «Прощание с Матёрой» (В. Г. Распутин, 1976) и т. д.

Изменения в образе Сибири в произведениях русских писателей XX века в оценке китайских литераторов

По мнению Д. Н. Замятина, географический образ, как динамично развивающаяся система, может описывать реальное пространство и отражать поэтапные характеристики и уникальные формы общества. Однако из-за изменений в социальном и культурном контексте и условиях жизни людей сам географический образ и сочетание различных географических образов часто меняются ^{[1, с. 180]}.

Китайский критик Ли Чуньюй на основе произведений группы писателей второй половины XX века проанализировала эволюцию образа Сибири. Со второй половины XX века образ Сибири в целом претерпел изменения от «поэтической родины» до «зоны затопления», кроме того, в творческих концепциях писателей разных периодов наблюдается переход от «мифологизма» к «неореализму» ^{[3, с. 139]}.

Сибирские представители «деревенской прозы», такие как В. Г. Распутин, В. П. Астафьев, В. М. Шукшин, и писатели-неореалисты, такие как Р. В. Сенчин, преисполнены чувства ответственности перед родной землёй и осознания своей высокой миссии. По их мнению, Сибирь больше не является страной мёртвых, первоначальным раем и пространством обряда инициации (как её воспринимали классические писатели), а становится основой национального выживания и развития. Это вечный дом, который питает русскую цивилизацию и несёт русскую традиционную культуру и ценности.

Лю Цици проанализировала образ Сибири на основе романа Г. Ш. Яхиной «Зулейха открывает глаза» (2014), в котором Сибирь – это природное пространство, богатое ресурсами, лесами и экзотическими животными; это место ссылки, где «особые иммигранты» обречены на каторжный труд, и это также место, где героиня Зулейха пробуждает свое сознание ^{[4, с. 87]}.

Заключение

В истории развития русской литературы образ Сибири был одной из важных тем в творчестве многих известных писателей. В произведениях классиков XIX века Сибирь – это страна, полная экзотических обычаев, земля изгнания и пространство гибели. В то же время на этом фоне главные герои могут выйти из кризиса, вновь обрести веру и, наконец, достичь спасения души и воскресения духа. Под пером таких писателей, как В. Г. Распутин, В. П. Астафьев, В. М. Шукшин, Д. С. Захаров, А. А. Антипин, Р. В. Сенчин, Сибирь стала родиной мечты, основой выживания и развития русской нации и вечным домом, несущим в себе русский дух и культуру.

«Сибирский текст» показывает традицию глубокого осмысления русской литературой человеческой природы, а также отражает гуманистический поворот государственной воли. Являясь мягкой силой национальной культуры, русская литература способствует укреплению влияния России во всем мире.

В данной статье приведён лишь общий обзор исследований современных китайских учёных, посвящённых «сибирскому тексту»; эти исследования в Китае находятся на начальном этапе и могут быть продолжены. Для китайских учёных интересной перспективой было бы изучение формирования и развития «сибирского текста» русской литературы, рассмотрение образов сибирского города и их парадигм в произведениях различных жанров, а также исследование своеобразия образа сибирского города в произведениях русских писателей.