Покровительство буддийским постройкам при императоре Дао-у династии Северная Вэй как способ утверждения политической власти

Марханова Татьяна Фридриховна кандидат исторических наук переводчик, ООО "Стандарт" 670013, Россия, г. Улан-Удэ, ул. Ключевская, 64-69 Markhanova Tatiana Fridrikhovna PhD in History Interpreter, LLC “Standart” 670013, Russia, Ulan-Ude, Klyuchevskaya str., 64-69 tatiya6a@mail.ru Другие публикации этого автора

Работа выполнена в рамках гранта РНФ № 21-18-00074 «Миры махаянского буддизма в контексте мировых цивилизационных процессов».

Династия Северная Вэй (386–534) самая долгоживущая и самая могущественная из северных империй до воссоединения северного и южного Китая под властью династий Суй и Тан. Между Китаем и Средней Азией процветала торговля и влияние индийских художественных стилей особенно заметно в искусстве периода Северной Вэй ^{[3, с. 29]}. Как и монголы тысячелетие спустя, сяньбэй стали в значительной степени полагаться на ханьских китайских администраторов и бюрократов, которые помогали управлять государством ^{[1, с. 71]}. Этот тесный контакт с китайской культурой помог превратить аристократический класс сяньбэй из кочевых всадников в китайских горожан. Важные и влиятельные семьи (включая императорскую семью) приняли китайские фамилии, отказались от традиционной одежды в пользу китайской моды и, что наиболее важно для истории китайского религиоведения, обратились в буддизм, которому они с энтузиазмом покровительствовали.

Буддийским монастырям были пожертвованы огромные богатства и большие участки земли, что впоследствии привело к серьезному оттоку капитала и реальной угрозе государству. Но на протяжении большей части пятого века буддизм пользовался практически безудержной поддержкой двора Северной Вэй, за исключением короткого периода с 446 по 452 год, когда император Дай У-ди (423–452) сделал даосизм государственной религией и жестоко преследовал буддизм, буддийское духовенство и монастыри, а также его искусство, литературу и архитектуру. После смерти У-ди преследование прекратилось, и двором возобновилось щедрое покровительство буддизма. Изюминкой этого спонсорства являются пещерные храмы Юньган и эклектичные монументальные иконы, которые так ясно демонстрируют скульптурный стиль Северной Вэй.

Тобийцы отказались от шаманизма, поскольку им требовалось мощное религиозное учение, способное выполнять функции государственной идеологической системы, поэтому правители северных династий использовали буддизм в сфере идеологических отношений ^{[2, с. 147]}. На протяжении полутора столетий своего правления императорская семья династии Северная Вэй постоянно покровительствовала буддийским строительным проектам как средству утверждения своего суверенитета с помощью политической символики, уникальной для истории и писаний буддизма. В статье исследуются случаи покровительства со стороны правителей Северной Вэй. Во-первых, это спонсирование зданий основателем династии, императором Дао-у (годы правления 386–409). В 398 году, когда он основал свою новую столицу в городе Пинчэн, он приказал построить пагоду, буддийский зал на горе Сумеру, пик Стервятника и монастырь. Хотя эти проекты были истолкованы как государственная поддержка буддизму, предполагается, что они были предназначены для того, чтобы представить столицу как центр правления, используя символику мифических и исторических индийских мест горы Сумеру, Паталипутры и Раджагрихи, при этом позиционируя императора как современного дневного проявления Господа Индры, царя Бимбисары или императора Ашоки. Следующий пример - один из памятников, свидетельствующих о восстановлении буддизма после преследований 444–446 гг. императором Вэньчэном (годы правления 452–465). Под руководством монаха Таньяо (ок. 410–ок. 486) император приказал вырезать в скале Юнган пять гротов, в каждом из которых находилось колоссальное собрание Будды. Считается, что они представляют его прямых предков и его самого и были сделаны для кармической и политической выгоды королевской линии. В 500 году император Сюаньу (годы правления 499–515) приказал раскопать пару пещерных часовен в Лунмэне, новом императорском пещерном храме за пределами перемещенной столицы Лоян. Рельефные изображения внутри были предназначены для того, чтобы породить кармические заслуги его покойных родителей, представить его покойного отца в его нереализованной роли императора всего Китая и изобразить его самого в замечательных образах буддийского мудреца-мирянина Вималакирти и идеального сострадательного бодхисаттвы принца. В последнем случае вдовствующая императрица Ху (ум. 528), правившая от имени своего сына, приказала построить самую богато украшенную пагоду из когда-либо построенных. Колоссальные расходы, технические достижения и роскошный внешний вид пагоды Юннин, вероятно, были предназначены для демонстрации ее благочестия и власти, чтобы поддержать ее сомнительное право на суверенитет.

Согласно официальной династической истории того периода, в 398 году император Дао-у приказал построить следующее:

пятиэтажная пагода, пик Стервятника и зал на горе Сумеру. Отдельно были построены лекционный зал, зал для медитаций и помещения для монахов, все строго и законченно ^[9].

Хотя современные ученые рассматривают эти проекты как доказательство того, что правительство Северной Вэй установило буддийскую религию в столице, можно также интерпретировать их как основание города Пинчэн как столицы и правящего центра, в дополнение к самоуправлению императора как государя.

Пятиэтажная пагода

Двор Северной Вэй рассматривал государственные пагоды как производящие впечатление символы суверенитета. Ни одна из записей о различных пагодах, построенных по императорскому приказу во время Северной Вэй, не указывает на наличие реликвий; скорее, они более сосредоточены на высоте и великолепии здания. Политическое значение пагод связано с императором Ашокой (годы правления ок. 269–232 до н. Э.). Как первый великий имперский пропагандист буддизма в Индии, Ашока был взят за образец правителями Китая, которые хотели позиционировать себя как могущественные покровители ^[8]. В то же время Ашока также воспринимался как исторический пример древнего ведического понятия чакравартин, или вселенский правитель. Его считали «чакравартином с железным колесом», который правил Джамбудвипой, южным континентом в буддийском космосе, где, по мнению китайских верующих, располагались Индия и Китай. Таким образом, Ашока стал образцом, который мог рассматриваться как превосходящий по силе и достижимый для любого исторического китайского монарха. Один из самых известных проектов Ашоки по распространению буддизма заключался в том, чтобы собрать реликвии Будды из восьми ступ, на которые они были разделены, чтобы разделить их на восемьдесят четыре тысячи частей, каждая из которых должна была быть установлена в одной из восьмидесяти четырех тысяч новых ступ, разбросанных по всей его империи. Средневековые китайцы считали, что первая и самая большая из всех восьмидесяти четырех тысяч ступ была построена к югу от Палалипутры, столицы Ашоки ^[13]. Политическое послание этого акта, дошедшее до правителей Северной Вэй, заключалось в том, что, хотя Ашока обладал властью распространить свое влияние повсюду в своем царстве, он усилил влияние центрального командования, исходящую от его места правления, сделав одну из ступ больше и заметнее всех остальных, той, что стояла в его столице.

Пик Божественного Стервятника

Создание Пика Стервятника (Gṛdhrakūta), вероятно, также имело отношение к суверенитету и связям с Ашокой. В «Записках о буддийских царствах» (Фогоцзи), написанных великим китайским паломником Фасяном (ок. 337–ок. 422) после его возвращения из Индии в 415 г., есть такая запись:

У царя Ашоки был младший брат, который стал архатом и жил на Гридхракуте, находя радость в уединении и покое. Король искренне почитал его, желал и умолял его приехать и жить в его семье, где он мог удовлетворить все свои потребности. Он же, наслаждаясь тишиной горы, не захотел принять приглашение, на что царь сказал ему: «Только прими мое приглашение, и я сделаю для тебя холм внутри города». Соответственно, он предоставил продукты для пира, призвал к себе духов и объявил им: «Завтра вы все получите мое приглашение; но так как у вас нет циновок, на которых вы могли бы сидеть, пусть каждый приносит (свое место)». На следующий день пришли духи, каждый из которых принес с собой большой камень, четыре или пять квадратных шагов (для сиденья). Когда их заседание закончилось, царь приказал им образовать холм из больших камней, сложенных один на другом, а также у подножия холма из пяти больших квадратных камней сделать помещение, которое могло быть более тридцати локтей в длину, двадцать локтей в ширину и более десяти локтей в высоту ^[6].

В записях Фасяна не упоминается название этого сверхъестественного холма, созданного внутри города Ашоки, но, вероятно, его также называли Пиком Божественного Стервятника, как часть эффекта реальности, необходимого для соблазнения брата-архата Ашоки. Поскольку от Пинчэна четвертого века осталось очень мало, неизвестно, построил ли император Северной Вэй большой каменный холм. Однако если бы именно так император «создал Пик Стервятника», это укрепило бы представление о Пинчэне как о столице, поскольку первоначальное событие произошло в Паталипутре, второй столице Ашоки, и император Дао-у снова изображался бы как современный Ашока.

Другая теория создания Пика Стервятника в 398 году была выдвинута китайским историком Чжао Идэ, который утверждал, что он был «создан» путем переименования реальной горы недалеко от столицы. Он считает, что это был горный утес, который теперь называется Юньган ^{[14, с. 76]}. В шестнадцати километрах к юго-западу от современного Датуна находятся знаменитые гроты Юньган, где сорок пять больших скульптурных гротов были выкопаны из южной скалы в пятом веке под Северной Вэй. Одним из ключевых понятий к их теории является название места. Имя Юнган появилось сравнительно недавно. Во времена Северной Вэй ее называли как гора Учжоу, так и Линъянь, или Чудовищной горой ^{[9, с. 3043]}. Линшань, или Чудовищная гора, — это распространенный эпитет, которым в китайских писаниях называется Гридхракута, или Пик Стервятника (Линцзюшань). Пик Стервятника был полон религиозного значения для средневековых китайских верующих. В Священных Писаниях и отчетах паломников говорится, что Шакьямуни жил в пещере на Пике Стервятника и проповедовал там много лет, больше, чем в любом другом месте ^[13].

Чжао Идэ утверждает, что имя Линъянь указывает на то, что место горы Учжоу было переименовано в Пик Стервятника. Одним из их доказательств является то, что их связывала сходная топография. Говорят, что у Гредхракуты было три пика, перед которыми протекал водный поток, тогда как утес Юньган как раз состоит из трех частей, и река Учжоу когда-то протекала вдоль его подножия ^{[14, с. 76]}. Переименование горы Учжоу в «Пик Стервятника» с целью сакрализации было бы лишь одним из многих примеров переноса местными верующими буддийских святынь из Индии в Китай.

Тем не менее, Пик Стервятника имел и политическое значение. Это была самая важная гора за пределами Раджагрихи (Царского Дома), которая во времена исторического Будды была столицей царства Магадха. В средневековом китайском сознании человек, построивший Раджагриху, был Бимбисара, царь Магадхи, который был современником и покровителем Будды Шакьямуни. Его добродетель принесла ему перерождение на небесах в качестве «бессмертного среди людей», согласно священному писанию под названием «Сутра бессмертного среди людей» ^[13]. Мало того, что Раджагриха был царским городом, которым правил этот добродетельный бессмертный, но и после того, как царство Магадха превратилось в империю Маурьев (322–185 гг. до н. э.), оно стало первой столицей, оккупированной императором Ашокой. В политическом смысле, если бы оно переместило Пик Стервятника на гору Учжоу, правительство Северной Вэй отобразило бы Пинчэн как новую Раджагриху, а государство Северной Вэй - как тип Магадха-Маурья. Кроме того, позиционирование Пинчэна как нового раджагриха превратило императора Дао-у в современное воплощение короля Бимбисары и императора Ашоки.

Зал на горе Сумеру

Хотя запись в «Вэйшу» («История Северной Вэй») не содержит описания Зала горы Сумеру, благодаря «Чанъаньской монографии» (Чанъань чжи) Сун Минцю (1019–1079 гг.) мы имеем представление, как могла бы выглядеть гора Сумеру. Запись Сун включает описание горы Сумеру, созданной в Чанъане для Яо Сина (годы правления 394–416), императора другой великой державы северного Китая в конце четвертого века, Позднего Цинь (384–417 гг.). Описание песни звучит так:

В центре [Платформы Праджня] была сотворена гора Сумеру. На его четырех сторонах были высокие пики и отвесные скалы. На нем были драгоценные птицы и диковинные животные, деревья и травы, изысканные и чудесные, и изображения бессмертных и Будд. О таком никто никогда не слышал, и она считалась редкостью и чудом ^[12].

Четыре стороны Сумеру были подкреплены другими горными вершинами, обращенными к четырем сторонам света, на нижних склонах росли деревья, проживали люди, водились птицы и животные, а также фантастические существа, такие как птицы гаруда ^[10]. Придворным ремесленникам было относительно легко создать точную копию, возможно у них была готовая модель в виде курильниц для благовоний бошан, которые производились с поздних времен Воюющих царств, и которые представляли собой гору или остров бессмертных, покрытые пиками, животными, как естественными, так и причудливыми, и фигурами бессмертных ^{[5, рис.112]}. Однако ремесленникам было бы труднее создать верхние склоны горы Сумеру, поскольку мировая гора имеет форму песочных часов и описана как верх шире, чем основание.

Яо Син был одним из самых ярых имперских спонсоров буддизма в истории Китая, покровителем великого переводчика Кумарадживы (344–413) и самостоятельным буддийским интеллектуалом. Поскольку нет свидетельств какой-либо конкретной буддийской религиозной практики сфокусированной на модели священной мировой горы, гора Сумеру Яо должна пониматься с точки зрения ее политического символизма в рамках буддийской мысли. Согласно классической ведической мысли, включенной в буддийскую веру, гора Сумеру является осью мира в центре вселенной ^{[7, с. 64]}. Расположенная посреди бескрайних океанов, в которых лежат четыре континента, она является неподвижной точкой отсчета для всего, что ее окружает. Следовательно, он символически ассоциируется, по словам Яна У. Маббетта, с «королем, его дворцом, его центральной святыней и его столицей» ^{[7, с. 80]}. Такие ассоциации являются фундаментальными для буддийских представлений об «управлении из центра». Согласно классической китайской мысли, короли династий Ся, Шан и Чжоу (ок. 1800–256 гг. до н.э.) правили из области, считавшейся географическим центром Китая, то есть примерно из области Лоян-Чжэнчжоу-Аньян в современной провинции Хэнань. В словах надписи на Хэ цзун 1038 г. до н. э., например, автор говорит: «император Вэнь принял Великий Наказ, а император У осуществил завоевание Великого Города Шан, объявив об этом Небесам словами «Я должен жить в центре и оттуда управлять народом» ^[5]. В конце концов, династия Северная Вэй в 494 году перенесла свою столицу в Лоян, очевидно для того чтобы следовать классическому китайскому идеалу правления из традиционного центра. В 398 г. решение проблемы заключалось в создании другого центра, основанного на буддийской географии. Строительство модели горы Сумеру в столице сделало город центром вселенной, что является чем-то большим, чем просто нахождение в центре Китая.

Не менее важно, с точки зрения политической символики, то, что находится на вершине горы Сумеру. Небеса Траястримша, или Небеса Тридцати Трех (Богов), расположенные на плоской вершине горы. В буддийской космологии это второе из шести небес царства желаний, которым правит девараджа, или царь богов, Индры. В его центре находится столица Индры, называемая Сударшана, или Город, который радует глаз, а в центре этого города находится его дворец, Вайджаянта прасад (Дворец Победы). Благодаря высочайшему положению дворца Индры в Траястримше, расположенного на вершине центральной оси вселенной и возвышающегося над всем внизу, Индра рассматривается как правитель мира. Согласно анализу По-кан Чжоу, поскольку Яо Син не мог найти основания в традиционной китайской политической мысли, чтобы считать себя всемогущим правителем, потому что он не был ни доминирующим в военном отношении, ни ханьским китайцем, он обратился к буддийским представлениям о царской власти для легитимации ^{[4, с. 39]}. Яо Син отказался от китайского титула «император» в пользу девараджа. Существовали прецеденты принятия на себя роли девараджи на земле, например, Фу Цзянь (317–355), основатель предшествующей династии со столицей в Чанъане, объявил себя девараджей в 351 г. в рамках установления династии ^{[11, с. 240]}. Помимо притязаний на титул девараджа, правители четвертого и пятого веков также строили великолепные дворцы, которые, по описанию, могли соперничать с Дворцом Победы Индры. Например, вождь хунну, основатель династии Ся - Хэлянь Бобо (381–425) сказал о своем роскошном новом дворце в Тонване, что «даже украшенная драгоценностями пагода Татхагаты на Сумеру или божественный дворец Шакры в Траястримше недостаточны в качестве метафоры для его великолепия».

Хотя император Дао-у не решил называть себя девараджей, создав модель горы Сумеру, он расположил свой дворец и столицу как подобие дворца Индры и столицы в Траястримше на вершине горы Сумеру, откуда он правит миром. Как и в случае с другими проектами 398 г., создание Зала на горе Сумеру имеет внешнее буддийское религиозное значение, хотя на самом деле представляет собой магическое и символично политическое использование индийских космологических концепций, найденных в буддизме. При этом император переместил центр вселенной в столицу Северной Вэй и позиционировал себя как Индру, правителя мира.

"Великий Монастырь" ("Дасы")

Последним проектом, спонсируемым императором Дао-у, были главные залы буддийского монастыря. Говорят, что они были построены «строго и полностью», что означает, что количество и тип зданий должны были соответствовать тому, что было известно об индийских монастырях. Лекционный зал, зал для медитаций и помещения для монахов, возможно, были комплексом зданий, которые стали известны как Великий монастырь (Дасы), главный имперский монастырь ранних времен Северной Вэй. А мотивом создания монастыря была пропаганда буддизма. Другим городом с «Великим монастырем» был Чанъань под властью Яо Сина. Чжан Чжуо указывает, что у Яо Сина была пагода, помост Праджня и гора (гора Сумеру) в его монастыре в Чанъане, в то время как император Дао-у построил пагоду, гору (Пик Стервятника) и зал (Зал Горы Сумеру) в своей столице в Пинчэне ^{[15, с. 47]}. В типичной манере правителей, чья власть росла, император Дао-у соперничал со своим соперником на западе в архитектурной ортодоксальности и великолепии. В надежде выиграть состязание с Яо Сином, он и построил монастырский комплекс.

Таким образом, император Дао-у создал образ, узаконивающий свое правление, основанный на индийских буддийских символах власти, а не на китайских конфуцианских традициях правления. Ассоциация пагод, пика Стервятника с царем Ашокой все еще была сильной в народном воображении, чем не мог не воспользоваться Дао-у. Новые строительные буддийские комплексы на самом деле были предназначены для демонстрации политического господства в столице.