Значение русско-японской войны в судьбе Японии и Азии в XX веке

Еремеев Антон Алексеевич ORCID: 0009-0007-4703-9833 бакалавр, кафедра китаеведения, Дальневосточный федеральный университет 690922, Россия, Приморский край, пос. Аякс, проспект Университетский, 6.1 Eremeev Anton Alekseevich Bachelor's Degree, Department of Chinese Studies, Far Eastern Federal University 690922, Russia, Primorsky Krai, village Ajax, Prospect Universitetskiy, 6.1 anton-eremeev@inbox.ru

Современный облик международных отношений во многом определён итогами Второй Мировой войны. Осуждение нацизма и империализма, память о миллионах жертв выступают гарантиями неповторения преступлений, осуществлённых государствами-агрессорами в 1930-1940-е годы. Однако и по сей день остаются спорные вопросы, оказывающие влияние на взаимоотношения государств, к примеру, территориальный спор вокруг Курильских островов.

После 1945 года Россия (СССР) и Япония оказались частями разных мировых систем — социалистической и капиталистической. Невзирая на это, отношения двух стран протекали достаточно мирно, а после 1991 года предпринимались неоднократные попытки их дальнейшего развития и углубления в сторону сотрудничества. Тем удивительнее факт, что спустя более чем семьдесят пять лет после окончания Второй Мировой войны между Россией и Японией отсутствует мирный договор. Причина тому — проблема «северных территорий». Японская сторона с начала 1950-х годов не прекращает оспаривать принадлежность Российской Федерации Южно-Курильской гряды, рассматривая возможность мирного договора только в связи с передачей ей указанных территорий, как отмечено в официальной брошюре МИД Японии 2014 года. Курилы, наряду с южным Сахалином, вошли в состав России как награда за победу над японским милитаризмом, и утрата Японией этих территорий является следствием милитаристской политики Японии до 1945 года. При этом сам феномен японского милитаризма возник не сам по себе. Он прямым образом происходит из итогов русско-японской войны 1904-1905 гг.

Историческая роль этого конфликта до сих пор не имеет однозначной оценки. Этот вопрос актуален во многом потому, что в России он нередко воспринимается или как частная проблема российско-японских отношений, или как феномен, проявивший внутренние проблемы России, как локальный конфликт, при затягивании которого Япония неизбежно бы проиграла ^{[1, с. 348-349]}. Сейчас исход этой войны признаётся предпосылкой японского милитаризма, хотя о его долгосрочных последствиях написано мало, и основная масса научной литературы посвящена ходу боевых действий. Важно разглядеть его международное, глобальное значение. В данной статье рассматривается влияние победы Японии в русско-японской войне на развитие Японии и соседних стран в первой половине XX века в рамках идеи противостояния азиатских народов внешней, европейской угрозе — концепции, в которой конфликт Японии с Россией определяется как начальное звено антиколониальных процессов в Азии.

Истоки русско-японского столкновения берут начало из японо-китайской войны 1894-1895 гг. 21 ноября 1894 года Япония захватила ключевую точку Ляодунского полуострова — город Порт-Артур ^{[1, с. 67]}, который в качестве одного из условий мирного договора намеревалась оставить под своим управлением. Российская Империя серьёзно беспокоилась из-за усиления Японии и её возможного проникновения в Маньчжурию близко к границам России, другой причиной заинтересованности было стремление приобрести на Дальнем Востоке незамерзающий порт ^{[1, с. 68-69]}. Поэтому под предлогом защиты суверенитета Китая совместно с Германией и Францией Россия потребовала от Японии отказаться от этой крепости. Всего через три года часть полуострова с Порт-Артуром оказалась передана в аренду самой России.

Мнения историков на тему развития российско-японских отношений в предвоенные годы отличаются. Крупный специалист по военной истории России Олег Айрапетов полагает, что вмешательство России в конфликт с Китаем говорит о неизбежности столкновения, носившего характер колониального передела ^{[1, с. 9]}, американский специалист по международным отношениям Бенджамин Майнарди утверждает, что Россия и Япония в одинаковой мере не желали идти на уступки и намеревались поглотить Маньчжурию ^{[2, с. 10]}, японские авторы полагают, что обе страны стремились к мирному урегулированию вопроса о сферах влияния ^{[3, с. 18-19]}. В целом, с японской точки зрения, произошедшее было вмешательством России во внутренние дела азиатских стран, затрагивавшее интересы не только Японии, но и Китая и Кореи.

Здесь важно помнить, что прекращение самоизоляции Японии (политика сакоку) в 1854 году произошло под давлением США. Для японцев это было свидетельством опасности утратить независимость, особенно на фоне иностранной интервенции в Китай во время Опиумных войн. Во второй половине XIX века идея «Азии для азиатов» ещё не звучала: данный политический лозунг стал активно применяться только в 1930-1940-е годы. Но предпосылки к паназиатским настроениям порождались очевидным вмешательством европейских государств в дела азиатских народов, в частности, проникновением России в Маньчжурию и участием России в подавлении восстания ихэтуаней в 1900-1901 гг. ^{[4, с. 267-268]}. Тем самым противостояние России из частного устремления Японии превращалось в фактор, объединяющий азиатские страны перед лицом внешней угрозы. В современной России участие в мировом колониальном переделе отрицается, однако ещё в начале прошлого века российское общественное мнение о восточном соседе практически копировало западное, представляя собой как восхищение японским изяществом и её «оригинальной красоты», так и презрение к японцам за их низкорослость и своеобразные этические нормы ^{[5, с. 21-22]}. Возможность потерпеть неудачу в борьбе с Японией совсем не рассматривалась. Такая позиция была характерной для эпохи, она выражала отношение европейских государств к народам, которые они считали «нецивилизованными». А притом, что торговые и культурные связи двух стран непрерывно развивались после отмены сакоку, Российская Империя не понимала, что её расширение на Восток усиливает враждебность японцев к России, не брала в расчёт то, что попытки укрепиться в Маньчжурии и Корее ощущаются японцами как непосредственная угроза их безопасности ^{[5, с. 6]}.

Проблема Ляодунского полуострова стала катализатором грядущего конфликта. Вмешательство России в 1895 году уже вызвало в Японии всплеск неприязни ^{[1, с. 79-80]}, и переход Ляодуна под российскую юрисдикцию всего через три года ещё больше подрывал доверие. Сама Россия свои действия объясняла вопросами безопасности ^{[1, с. 70; 19, с. 421]}. Япония воспринимала это как двойные стандарты, тем более что японская сторона не отказывалась от возможности мирного решения территориальных вопросов, подобно тому, как был заключён Петербургский договор 1875 года ^{[1, с. 79]}. Фактически Россия, никак не стремясь к конфликту, подтолкнула японское общество к моральному объединению перед образом врага извне, в чём Япония нашла поддержку со стороны Британии, также не желавшей усиления России в Маньчжурии ^{[6, с. 419-420]}.

В конце концов, Япония в 1904 году атаковала первой, и после года сражений Россия уступила ей Порт-Артур и южный Сахалин. Сейчас это событие нередко оценивается в пользу России, которая не понесла существенных потерь. Конечно, утрата Порт-Артура и разгром под Цусимой повлияли на идею о так называемой «жёлтой опасности» — страха перед азиатской экспансией на запад. Она поднималась и до русско-японской войны, преимущественно в виде мистическо-философских размышлений ^{[7, с. 137-139]}, но на том этапе подобный разворот событий ещё не был очевиден: Япония значительно уступала европейским державам. К тому же военные и финансовые потери России не повлекли крупного ущерба для экономики и обороноспособности страны, хотя и стали «грозным предупреждением относительно готовности к современной войне» ^{[8, с. 105]}.

Однако важность этой войны определяется не только тем фактом, что она была первой империалистической войной и первым крупнейшим межцивилизационным столкновением XX века, как пишет известный историк-японист Виталий Совастеев ^{[8, с. 105]}, но тем воздействием, которое эта война имела на мировоззрение Японии и её азиатских соседей. Страх быть превращённой в марионетку стран Запада стал для Японии движущей силой, толкающей её к стремительной модернизации. Страна перенимала передовой европейский опыт, в том числе и колониальную экспансию ^{[9, с. 6-7]}. Этим опытом японцы воспользовались против Китая в конце XIX века, что убедило их в праве иметь собственную империю. Тогда Запад не вписывал Японию в свои планы, а русско-японская война и вовсе рассматривалась третьими странами как средство борьбы против России за господство в Азии ^{[5, с. 4]}, но Япония целенаправленно становилась всё более «западной» для того, чтобы самой стать новой колониальной империей ^{[10, с. 20]}.

Описывая влияние русско-японской войны на мировосприятие японцев, израильский историк-японист Ротэм Коунер говорит, что в конце XIX века в Японии было сильно представление о Европе как центре мира, и цель Японии — присоединиться к нему. Победа в столкновении с Россией и резкое выдвижение Японии вперёд как колониальной державы создали у европейских стран восприятие её как источника опасности, что для японцев вылилось в чувство разочарования в возможности добиться равного отношения, а далее подстегнуло усиление паназиатских воззрений, существовавших в противовес проевропейским ^{[11, с. 36-37]}. В этом контексте значение русско-японской войны как для японской, так и для азиатской общественности передают слова бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ: «В девятнадцатом веке, <…>, волны колониального господства накатывались и на Азию. Несомненно, ощущение кризиса, связанное с этим явлением, стало для Японии движущей силой модернизации. <…>. Русско-японская война позволила воспрянуть духом многим народам Азии и Африки, находившимся под колониальным правлением». Обозначенный подъём паназиатских настроений отмечен в работах на указанную тематику: например, журналист Фейсал Али приводит слова всемирно известного пацифиста Махатмы Ганди о русско-японской войне как о выдающемся акте героизма и единства азиатов, примере для остальных народов. Ввиду этого особый интерес вызывают попытки японцев создать видимость «освобождения» азиатских стран от европейского колониализма и то, как на это реагировали «освобождаемые». После вступления во Вторую Мировую войну Япония прибегала к поддержке националистических движений оккупированных стран в рамках концепции «восточноазиатской сферы сопроцветания» и «Азии для азиатов». Подобное имело место в Индонезии, чей первый послевоенный лидер Сукарно работал сотрудником японских оккупационных властей и проводником её политики: Япония обещала Индонезии независимость в обмен на сотрудничество, а Сукарно надеялся использовать японскую помощь для своих целей ^{[12, с. 222-224]}. Похожим образом японские агенты привлекали на свою сторону и бирманских патриотов ^{[12, с. 218-219]}, для которых приход оккупантов воспринимался освобождением от британской администрации. На захваченных территориях учреждались формально независимые государства, целиком подчинённые японской армии. Подкрепляя националистические движения в Азии, японцы, вероятно, рассчитывали опираться на них в будущем, однако уже после войны эти движения стали реальной силой в освобождении азиатских стран от европейских колониальных властей. Можно предположить, что действия Японии стали катализатором неизбежной активизации азиатского национализма, одной из причин деколонизации в 1940-1950-х годах.

В отношении начального периода после русско-японской войны слова Синдзо Абэ кратко, но отчётливо выражают сущность перемен, которые произошли в сознании азиатских народов. Впервые европейская держава была побеждена азиатской страной. Во-первых, это влекло удовлетворение уязвлённых чувств Китая, Кореи и Японии — слаборазвитых стран, стоящих перед угрозой колонизации. Общественное мнение китайцев формировалось свежей памятью о подавлении иностранными государствами восстания ихэтуаней, что для китайцев выглядело как агрессия. Поэтому китайская и корейская общественность нередко поддерживала действия японских войск ^{[13, с. 94]}, фиксировались случаи китайских провокаций и отказа в помощи ^{[4, с. 269-270]}, а русское командование всерьёз рассматривало опасность нападения китайских армий. Во-вторых, победа Японии фактически сгладила её тяжёлые военные потери (между 120 и 300 тысячами человек по разным оценкам). В этом контексте, если соединить конфликт 1904-1905 гг. и вооружённую агрессию Японии в Азии после 1937 года, получается картина длительного периода антиколониальной борьбы, где русско-японская война выступает в качестве первого шага к окончательному освобождению Азии от европейцев.

Для Японии важно то, что эта победа дала ей ощущение нахождения на одном уровне с Европой, чувство уверенности в праве поступать как европейские державы. Она таким образом подключалась к мировому колониальному переделу, в который она не смогла бы вступить в случае поражения, и одновременно как бы выступала светилом надежды для соседних стран. Для России исход войны стал источником сильного национального раздражения: гибель и ранения 194 959 солдат, матросов и офицеров ^[14], утрата Порт-Артура нанесли тяжкий моральный урон государству, подорвали престиж России на международной Арене ^{[11, с. 5]}, и, по мнению Ротема Коунера, всё это послужило одной из основных причин революции 1905-1907 гг. ^{[11, с. 7]} и политической нестабильности в Китае ^{[11, с. 15]}. Для Кореи это стало супенью к окончательной ликвидации её государственности под предлогом защиты от российского влияния. В 1905-1910 гг. она была присоединена к Японии, а затем подвергнута экономической эксплуатации и культурной ассимиляции. После Второй Мировой войны в ходе освобождения полуостров был оккупирован советской и американской армиями, в дальнейшем расковшись на два государства, вражда между которыми несёт опасность и Японии, и России ^{[11, с. 18]}, и японское завоевание является причиной тому, что так сложилось. В 1931 и 1937 годах объектом агрессии стал Китай, для которого память об антияпонской войне сейчас является важным объединяющим фактором, а с 1940 по 1945 годы была осуществлена интервенция в Индокитай, Филиппины, Малайю и Индонезию под видом помощи в антиколониальной борьбе.

Реальность показала, что целью Японии было не освобождение Азии, а её завоевание. На захваченных территории японской армией было совершено множество военных преступлений, к примеру, Нанкинская резня зимой 1937-1938 гг., эксперименты Отряда 731 над живыми людьми в Северо-Восточном Китае, насильственная отправка корейских и филиппинских женщин в публичные дома, и т.д. Конечным следствием империалистической политики стал разгром Японии в прямом столкновении с Советским Союзом и Соединёнными Штатами. Страна была подвергнута атомной бомбардировке и оккупирована, и по наши дни проводит пацифистскую внешнюю политику, закреплённую девятой статьей Конституции 1947 года. Другие страны Юго-Восточной Азии благодаря ослаблению европейских колониальных администраций мирным или вооружённым путём установили свою государственность в 1940-1960-е годы.

Обобщая вышесказанное, можно утверждать, что факт победы Японии в войне 1904-1905 гг. является отправной точкой исторической судьбы восточноазиатских стран в XX веке, в которой наиболее явными следствиями становятся катастрофические события, причинённые японским милитаризмом в 1931-1945 гг., после которых следуют оккупация и демилитаризация Японии, раскол Корейского полуострова, процессы деколонизации в Азии и прочее. Именно из морального подъёма, испытанного японским обществом после 1905 года и наложившегося на паназиатскую идею, формируется новейшая история Японии и других азиатских стран после Второй Мировой войны.