Исторические сюжеты о народе эрзя в русском фольклоре (на материале «Сказания о Скворце и Дятле» и песни «На горах на Дятловых»)

Шаронова Елена Александровна ORCID: 0000-0003-0221-4427 доктор филологических наук профессор, кафедра русской и зарубежной литературы, Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П.Огарёва 430034, Россия, республика Мордовия, г. Саранск, ул. Большевистская, 68, оф. 503 Sharonova Elena Alexandrovna Doctor of Philology Professor, Department of Russian and Foreign Literature, National Research Mordovia State University 430034, Russia, Republic of Mordovia, Saransk, Bolshevistskaya str., 68, office 503 sharon.ov@mail.ru Другие публикации этого автора

Шаронов Александр Маркович ORCID: 0000-0002-2724-3112 доктор филологических наук профессор, главный научный сотрудник, отдел социально-экономического мониторинга, Научный центр социально-экономического мониторинга 430005, Россия, республика Мордовия, г. Саранск, ул. Б.хмельницкого, 39а Sharonov Aleksandr Markovich Doctor of Philology Professor, Chief Researcher, the department of Socio-Economic Monitoring, Scientific Center for Socio-Economic Monitoring of the Republic of Mordovia 430005, Russia, Republic of Mordovia, Saransk, B.Khmelnitsky str., 39a sharon.ov@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Народ на протяжении всей истории существования познаёт себя, формирует представление о себе, воспроизводит важные события своей жизни, создавая таким образом культурный и исторический свой портрет. Мифология и фольклор, летопись и письменная литература – те важнейшие источники, на которые опираются исследователи, стремясь понять пути формирования национального облика того или иного народа ^[10].

В контексте настоящей работы интерес представляют фольклорные произведения (в первую очередь сказания и исторические песни), зафиксированные в XVIII‒начале XIX вв. П. И. Мельниковым-Печерским ^[9], Х. Паасоненом ^[19], А. Ф. Юртовым ^[18], М. Е. Евсевьевым ^{[5; 6]}, осмысляющие важные исторические процессы организации русского мира, сложившегося из множества этнических источников. В 1960–1970-е гг. в работах Б. Н. Путилова ^[11], Ф. М. Селиванова ^[12], А. И. Маскаева ^[8], Н. Н. Алексеева ^[2], в кандидатских диссертациях М. Ф. Ватаниной ^[3] и А. М. Шаронова ^[15] сформулировано понятие исторической песни. Это позволило ученым Мордовской АССР подготовить отдельный том исторических песен в уникальной серии «Устно-поэтическое творчество мордовского народа» ^{[13; 14]}. Его основу составили публикации XIX–XX вв. и материалы из архивов Мордовии, Москвы, Ленинграда, Горького, кроме того, тексты, записанные сотрудниками НИИЯЛИЭ при Совете Министров Мордовской АССР, студентами МГУ им. Н. П. Огарёва, МГПИ им. М. Е. Евсевьева и составителем (одним из авторов настоящей статьи – А. М. Шароновым). Впервые опубликованы оригинальные варианты песен о взятии Казани (№ 1), о Петре Павловиче-Пугачёве (№ 147, 148), о крещении (№ 121, 125, 128‒129) ^[14] и др.; представлены песни о полоне и песни, записанные на русском языке [См. об этом: 17]. Фольклорные русско-мордовские исторические сюжеты становились предметом научного осмысления и в работах авторов настоящей статьи ^{[4; 16; 17]}. Научная новизна исследования определяется впервые проведенным анализом «Сказания о Скворце и Дятле» и песни «На горах на Дятловых» в философском и социологическом аспектах во взгляде на объединение русских и эрзян в один народ, представленного в них.

1Философско-социологические аспекты «Сказания о Скворце и Дятле» и песни «На горах на Дятловых»

Фольклорный текст обладает безусловной объективностью во взгляде на сложные и противоречивые события и явления, он свободен от этнического экстремизма, во всём соблюдает меру. Реальный исторический процесс в нём подводится под общее, типическое, закономерное. Закономерным в «Сказании о Скворце и Дятле» и в песне «На горах на Дятловых» является объединение нижегородской эрзи с Московским государством, что становится для обеих сторон обоюдным благом.

Движение философской и социологической мысли в народной поэзии идёт от первобытно-общинных и раннеклассовых форм мифолого-космологических воззрений к более реалистическим конкретным формам, характеризующимся большей конкретностью и социальностью. Вместо богов и мифологических существ появляются персонажи, порождённые семейно-бытовой и общественной жизнью людей, кругозор представлений которых о мире и человеке стал расширяться, выходить за пределы села, рода, племени, княжества, государства. Появились персонажи, олицетворяющие действующих лиц определённой исторической эпохи, возглавляющие созидательные процессы в социальной и военно-политической областях существования.

Социологизация общественной мысли и сознания отдельных людей, хотя и носила стихийный характер в реальной действительности, в фольклорных произведениях наполнялась прогностическими идеями, моделирующими образ будущего. Формировались представления о том, какими должны быть общество, граждане, князья и цари, человек вообще в то или иное время. Ибо жизнь, полная трудностей, трагедий и бед, противоречий и конфликтов требовала подчинения её хода определённым целям и задачам, законам развития, способным создавать предпосылки для наступления благоприятных условий существования. Философское обоснование данных устремлений уже дано в мифах о сотворении мира и человека: Мир есть Белый Свет, учреждённый Богом для жизни человека в труде, в социальном и интеллектуальном творчестве, в радостях и печалях, в стремлении к благу, которого всегда не достаёт. Поэтому человек обязан вечно неустанно трудиться. И в труде и в его результатах находить себе счастье и удовлетворение от себя и своей деятельности. В работе «Структура художественного текста» Ю. М. Лотман пишет: «На протяжении исторически зафиксированного существования человечества ему сопутствует искусство. Занятый производством, борющийся за сохранение своей жизни, почти всегда лишенный самого необходимого, человек неизменно находит время для художественной деятельности, ощущает ее необходимость» ^[7]. Человек есть творческий субъект, и его развитие и совершенствование бесконечны. Он убежден, что так определено Богом и Провидением. Данная философская установка пронизывает бытие человека, весь фольклор и письменную литературу. Бог сотворил для человека прекрасную природу, но для овладения ею не дал ему ни знаний, ни орудий труда, лишь – вездесущий Разум, способный познать мир и организовать жизнь, руки, способные совершать всевозможные физические действия, ноги, способные передвигать его куда-угодно, зрение и слух, являющиеся универсальными средствами познания и деятельности. Иначе говоря, заложил в него генетическую программу, согласно которой происходит его биологическое, интеллектуальное, социальное развитие. Эта программа способна усваивать социальный и интеллектуальный опыт и обогащаться им, в ней определены временные координаты, заключающие в себе прошлое, настоящее и будущее, векторы вертикального и горизонтального развития, эта программа способна совершенствоваться и освобождаться от реликтового наследия. Она содержит врождённые (божественные) идеи, являющиеся общечеловеческими и вселенскими, через которые осуществляется связь с Богом и Космосом.

Средоточие в генетической программе одновременного сосуществования прошлого, настоящего и будущего (она знает, что было и есть в прошлом, что пребывает в настоящем, чем оплодотворено будущее, и организует диалог между ними) позволяет видеть во времени автономную мыслящую сущность, управляющую процессами, а не рождаемую ими. Процессы, движение и развитие ‒ внешняя (кинетическая) форма проявления времени. Мы знаем, что мир разумен, поэтому в нем нет хаоса. Уровни и формы разума соответствуют уровню организованности объекта и его предназначению. Разум имеет всё: человек, животное, птица, дерево, Галактика и Космос в целом. Всем его определено столько, сколько каждому в отдельности необходимо. Есть время Земли и Человека. Человек время мыслит секундами, минутами, часами, днями, неделями, месяцами, годами, веками, тысячелетиями. Такой отсчёт времени присущ только человеку. Космос мыслит время другими категориями, нам не известными. И мы не мыслим космическое время. Его отсчёт земными понятиями ему чужд.

Философские аспекты в духовной конституции человека оказывают влияние на его социологические ориентиры. Они формируют понятие общества, социального человека, законов их существования во времени и пространстве. Все эти обстоятельства складываются в историю Человека, или Народа, или Государства, или Мира в целом. Историю составляют не исторические сюжеты вообще, а исторические сюжеты, сохранившиеся в памяти народа, отложившиеся в его сознании. «Сказание о Скворце и Дятле» и песня «На горах на Дятловых» фиксируют важное для обоих народов (русских и эрзян) событие ‒ превращение в один народ, утверждение апофеоза центростремительных, объединительных усилий и этносозидательных процессов.

2 Исторический контекст «Сказания о Скворце и Дятле» и песни «На горах на Дятловых»

Исторические сюжеты востребованы разными жанрами. Например, они присутствуют в сказании о Скворце и Дятле, в песнях «На горах на Дятловых», «Саманька», о полоне, крещении, Пугачёве, Павле I. В «Сказании о Скворце и Дятле» излагаются предсказания мудреца Дятла о судьбе эрзян, проживавших в устье реки Оки при её впадении в Волгу. Провидец Дятел на вопрос патриарха Скворца, что станет с его семидесятью сыновьями после него, отвечает: «Если дети твои будут жить мирно и согласно друг с другом, долго будут обладать здешними местами, а поссорятся – будут покорены русскими. И тогда здесь, на устье Оки, поставят русские город-камень, крепок зело, и не одолеют его силы вражеские» ^{[9, с. 24]}. Сказание о Скворце и Дятле ‒ русское по происхождению и выражает взгляд русского населения на эрзянскую историю. При этом главные персонажи сказания ‒ Скворец, Дятел и Соловей (отождествляемый с Соловьём Разбойником) ‒ эрзяне, которые на нижегородской земле проживали и проживают ныне. Они показываются как мудрые старцы, достопочтенные патриархи, проявляющие заботу о благополучии своих детей. Изображаются они с большой симпатией. Повествование о них содержит мысль о том, что Дятловы горы, на которых сегодня живут русские и стоит Нижний Новгород, ‒ горы необыкновенные, образ которых исполнен и трансцендентного, и судьбоносного смысла. Некогда они были обиталищем людей, обладавших даром священнодействия и божественного провидения. Сказание проводит генеалогическую связь между эрзянами ‒ первонасельниками Дятловых гор и русскими, пришедшими им на смену: «И совершилось предречение чародея Дятла: один святой князь, Андрей Боголюбский согнал их с устья Оки, другой святой князь, Георгий, поставил на Дятловых горах Нижний Новгород» ^{[9, с. 24]}. Они со-творцы единого исторического пространства, наполнившие уникальным историческим смыслом место, имевшее смысл только мистический.

Такая же по существу идея проводится в песне «На горах на Дятловых», тоже русской по происхождению, а действующие лица в ней ‒ эрзянские старейшины и русский царь. Как и в сказании о Скворце и Дятле, действие происходит на Дятловых горах, и речь идёт о переходе эрзянской земли под власть русского царя: русский царь на корабле плывёт по Волге мимо Дятловых гор, на которых в это время происходит моление в честь верховного бога эрзян Чам-Паса: «Видят слуги: на горах на Дятловых // Мордва в белых балахонах стоит, // Стоит, своему богу молится, // К земле-матушке на восток поклоняется» ^{[9, с. 26]}. Царь наказывает слугам: «Слуги вы мои, подите, // Слуги верные, отнесите, // Мордве на моляне скажите: // Вот вам бочонок серебра, старики, // Вот вам бочонок злата, молельщики, // На мордовский молян таки ступайте, // Старикам мордовским серебро, злато отдайте» ^{[9, с. 27]}. Очевидно, что «мурза, московский царь» не претендует на «мордовскую территорию», с уважением относится к «молельщикам», поклоняющимся «нерусскому» богу, и расположение свое отмечает дорогими подарками. В свою очередь, старики «меду, хлеба, соли взяли, // Блюда могучие поклали, // С молодыми ребятами послали. // Молодые ребята, приуставши, сели, // Мед, хлеб да соль поели, // Говорят: «старики не узнают!» // Земли и желта песку в блюда накладали, // Наклавши, пришли // И мурзе, московскому царю, поднесли. // Мурза землю и песок честно принимает, // Крестится, бога благословляет: // «Слава тебе, боже царю, // Что отдал в мои руки мордовску землю!» ^{[9, с. 27]}. Русский царь несказанно рад, ибо дарение земли символизирует добровольное покорение его власти. Русская песня, таким образом, вхождение нижегородской эрзи в состав Московского государства изображает как случайное, непреднамеренное с обеих сторон действие. Однако случаем управляет бог. А в этой песне даже два бога – эрзянский и русский. Провидению угодно, чтобы эрзянская и русская земли объединились, и только поэтому важное историческое событие происходит. Причем все устраивается усилиями великого и обыденного, большого и малого одновременно: поводом для реализации воли бога становится проделка молодых ребят, съевших подарки, предназначенные мурзе, и подменивших их символическими знаками передачи территории. «Молодые ребята» ‒ обыкновенные посыльные, ни за что не отвечающие, не имеющие права брать ответственность, оказываются в роли случайных героев, решающих судьбы народа и земли, ему принадлежащей.

Эрзянские князья на нижегородской земле правили до XVII‒ XVIII вв. ^[1], в начале XVII в. они поддержали ополчение Козьмы Минина. Песня художественно интерпретирует объединительные процессы, идеализирует их, превращает в поэтический образ, привлекательный и для русских и для эрзян. Объединение нижегородской эрзи с Московским государством стало обоюдным благом, о чём говорит и русский царь, благодарящий Бога за то, что он вручил ему эрзянскую землю. Эрзянские старейшины тоже случившееся восприняли как должное, тем более что оно произошло во время их моления Верховному богу, который своим непротивлением все одобрил.

Значительность события подчёркивается и местом действия и его персонажами: оно происходит на величественных Дятловых Горах, мимо которых протекают две великие реки ‒ Волга и Ока, сливающиеся здесь воедино, словно объединяя всю Русь. Действующими лицами являются почтенные эрзянские старейшины и благосклонный русский царь, с уважением относящиеся друг к другу. Незримо присутствует эрзянский верховный бог. Вся эта обстановка говорит о том, что происшедшее событие богоугодно и имеет большое будущее.

С точки зрения философского и социологического аспектов песня и сказание объединяют русский и эрзянский миры, формируют для них общий социум, где со-бытие двух народов не имеет антагонизма, направленных друг против друга социальных и нравственных сил.