Доходы, жильё и неравенство в Барнауле и Томске в начале 1910-х гг. по материалам присутствий по квартирному налогу

Исследование проводится при поддержке гранта РНФ, проект № 21-18-00509 «Эволюция неравенства доходов и имущества населения России: от Великих реформ до “Великого перелома” в региональном измерении (статистический и геоинформационный анализ)» (рук. Л. И. Бородкин)

Степень остроты неравенства населения дореволюционной России – одна из тем, которые продолжают оставаться насущными в современной историографии ^{[1, 5, 11, 13, 14, 15]}. Поскольку вопрос этот важен для обсуждения такого всероссийского явления, как революция 1917 г., наибольший интерес вызывают оценки, даваемые для всей массы российского населения. В силу неизбежных при таком масштабе измерения упрощений эти оценки уязвимы для критики, поэтому насущной оказывается и задача более частных, но зато и более точных оценок. Эта работа велась и ведётся [например: 2, 3], в связи с ней встаёт проблема источников.

Данные о доходах обычно собираются чиновниками в связи с подоходным налогом. Истории российских налогов второй половины XIX – начала XX века посвящён ряд монографий ^{[6, 7, 9, 10, 12, 16]}. Исследователям известно, что подоходный налог появился в России лишь в 1916 году, так что для изучения дореволюционных доходов он даёт мало материалов. Зато ещё с 1890-х гг. действовал налог квартирный; он был нацелен на обложение личных доходов горожан, определяемых по косвенному признаку – цене жилья, занимаемого налогоплательщиком (будь оно собственное или арендованное). Использование данных квартирного налога, а не подоходного, позволяет углубить в дореволюционную эпоху изучение неравенства по податным данным. Идя по стопам царского Министерства финансов, и мы теперь можем оценить доходы горожан начала XX в. по данным, собиравшимся для обложения квартирным налогом. Поскольку у бедных граждан плата за жильё занимает большую часть их дохода, чем у богатых, то оценка доходов по цене квартиры занижает действительное расслоение в обществе; это надо учитывать при осмыслении статистических результатов.

Недостаток составлявшихся податными чиновниками сводных данных по квартирному налогу – то, что в них учитывались только плательщики налога, а они принадлежали к зажиточной части общества (на бедных налог не распространялся). Только обращение к первичным источникам позволяет отчасти преодолеть этот недостаток. Сведения о плательщиках податные инспектора черпали из «Заявлений домовладельцев по квартирному налогу». Домовладельцы не просто были обязаны заполнять эти бланки; они были заинтересованы в том, чтобы правильно показать цену, платимую жильцами. Та часть жилых помещений, которую они записывали за своими арендаторами, вычиталась из их собственной налогооблагаемой базы. Нередки были случаи, что благодаря наличию жильцов владелец дома вообще освобождался от налога, поскольку оставшаяся за вычетом их платежей сумма оказывалась ниже облагаемого минимума. Составляя на основе этих «Заявлений» свои списки плательщиков налога, податные инспектора отбрасывали данные о бедняках; добыть их можно только за счёт кропотливой работы с подлинными «Заявлениями». Даже это не обеспечивает сведений о всех горожанах, поскольку от владельцев совсем дешёвых домов, в полном их объёме стоящих менее облагаемого минимума, «Заявления» не требовались. Это, опять-таки, требует поправок при интерпретации результатов.

Работа, о которой идёт речь в данной статье, продолжает исследование, первые результаты которого были уже изложены ранее ^[8]. Материалы по г. Барнаулу мы теперь можем сопоставить с данными по Томску. База данных по Барнаулу содержит 514 строк, по Томску – 902 строки. Материал по Барнаулу – более качественный: это полная подборка «Заявлений» за 1910 год (ГААК. Ф. 52. Оп. 1. Д. 1906–1911). В Томске же, в специальном фонде присутствия по квартирному налогу, сохранились лишь подборки по отдельным улицам (самые многочисленные – Гоголя, Большая Подгорная, Воскресенская, Белая, Белозерская, Белозерский переулок) за разные годы с 1909 по 1914 (Государственный архив Томской области. Ф. 190. Оп. 1. Д. 1­–3, 6–8). Некоторые жители встречаются в подборках за разные годы, это позволяет убедиться, что арендные цены в Томске в эти пять лет существенно не менялись, и значит, соединение этих записей в единую базу данных (с исключением повторных записей) не даёт существенного искажения. Однако отсутствие полной картины по всем улицам даёт некоторое искажение, о котором будет сказано ниже.

Один из способов измерения неравенства – вычисление децильного коэффициента по доходам людей. Чем выше децильный коэффициент, тем больше разрыв между бедными и богатыми в обществе. Децильный коэффициент, рассчитанный по нашим базам данных составил: по Барнаулу – 8,3 (верхний дециль – 500, нижний – 60), по Томску – 7 (верхний дециль – 420, нижний – 60). Этой разнице есть объяснение: уже упоминавшаяся неполнота томских данных. Среди того десятка улиц, данными по которым мы располагаем, нет ни центрального проспекта (улицы Магистратская, Почтамтская, Большая Садовая), ни улицы Солдатской, известной своими архитектурными памятниками. В томской базе данных нет ни одной квартиры дороже 1000 руб. в год; в Барнауле же высшая цена составляла 1920 руб. Следовательно, томская подборка оказалась лишена верхней части списка. Это объяснение подтверждается подсчётом отдельных коэффициентов для томских домовладельцев и квартиросъёмщиков (для этого подсчёта использованы только данные о тех домах домовладельцев, в которых они живут сами; дома, полностью сдаваемые в аренду, ничего не говорят нам о цене жилья, в котором обитают их собственники). В Барнауле эти показатели были почти одинаковы: 7,5 у квартирантов, 7,25 у хозяев. В Томске – 7 у квартирантов (причём показатели нижнего дециля квартирантов совпадают в точности: 60 руб.), 4 у собственников. Если учесть, что в самых дорогих домах (судя по барнаульской базе данных), живут домовладельцы, не склонные пускать к себе квартирантов, то ясно, что неучёт самых богатых горожан должен был оказать именно такое воздействие на показатели: децильный коэффициент квартирантов – не затронуть, а коэффициент собственников – занизить (за счёт понижения цифры верхнего дециля).

В целом можно полагать, что с учётом названной погрешности томские данные подтверждают децильный коэффициент, подсчитанный на основе барнаульских сведений. Но более подробное рассмотрение этих же цифр, с учётом абсолютных (в рублях) показателей каждого дециля, позволяет увидеть важное различие между двумя городами. Уже упоминалось, что нижний дециль у арендаторов в обоих городах одинаков – 60 руб.; верхний – хоть немного, но выше у барнаульцев (450 против 420). То есть, арендаторы в целом в Томске немного беднее. У домовладельцев сопоставление верхних децилей не имеет смысла: уже названная неполнота базы данных существенно занижает эту цифру; но она точно не завышает показатель нижнего дециля, и он у томских домовладельцев превосходит барнаульцев: 120 против 96. Томские домовладельцы, в отличие от томских арендаторов, оказываются не беднее, а богаче однородной барнаульской группы.

Используя знаменитую метафору нэповской эпохи, можно назвать разрыв между уровнем жизни домовладельцев и арендаторов "жилищными ножницами". Концы их в Томске разошлись ненамного больше, чем в Барнауле; тем не менее, это различие определённо указывает на то, что расслоение в "Сибирских Афинах", как именовали Томск публицисты, было сильнее, чем в Барнауле. Это можно объяснить "более столичным" положением Томска в жизни Западной Сибири: он был и губернским центром (а Барнаул – лишь центр Алтайского округа Кабинета его императорского величества), и университетским центром (других университетов в Сибири не было), и крупным пунктом на Московско-Сибирском тракте, соединяющем Европейскую Россию с китайским рынком.

В этой же плоскости надо искать объяснение различию показателей доли плательщиков налога среди всех горожан, учтённых нашими базами данных. В Томске плательщиками квартирного налога были лишь 49 % всех записанных в "Заявлениях по квартирному налогу", а в Барнауле –72%. Этот показатель важен тем, что квартирный налог был создан столичными реформаторами как налог на богатых; линия, разделяющая плательщиков и неплательщиков налога – это водораздел между богатыми и бедными (в представлении финансовых чиновников). Правда, основная часть разницы между барнаульскими и томскими показателями объясняется принадлежностью двух городов к разным категориям: в Томске, который попал в 3-й класс по общему перечню подлежащих налогу городов, налогом облагались квартиры ценой от 150 руб. в год; в Барнауле (4-й класс) – от 120 руб. Если рассчитать долю "богатых жителей" (которые подлежали налогу) по барнаульской ставке (120 руб.), то доля "богатых" в Томске поднимется до 66 % учтённых в "Заявлениях". Разрыв, таким образом, существенно сократится, но не исчезнет вовсе.

Подразделение городов на разряды опиралось на представление законодателей о том, что города различаются степенью "дороговизны жилья": в одних "квартиры дороги, и обыватели вынуждены тратить на наем их значительную часть своего бюджета" (в таких городах требуется "льготный тариф" налога с высоким порогом обложения), а в других жильё так дёшево, что даже состоятельные люди "ограничиваются незначительными на этот предмет издержками" (для таких – низкий порог обложения) (4, с. 214).

"Дороговизна жилья" – один из измерителей неравенства в стране, применимых к изучению разных эпох. Авторы закона о квартирном налоге распределение на классы производили больше по формальным признакам (численность населения, административный статус), чем по экономическим показателям (сумма поступающих торговых сборов) (4, с. 214–215). Тем не менее, то, что законодатели учли этот фактор, показывает, что они старались быть достаточно сложными в своих представлениях об измерении неравенства. По существу, полученный нами результат доказывает правильность отнесения Барнаула и Томска к разным классам дороговизны, указывает признаки этой дороговизны, способы её измерения.

Меньшая доля "богатых горожан" в томской базе данных логично вяжется и с уже известной нам большей бедностью томских арендаторов (по сравнению с томскими же владельцами), и с большей долей в Томске арендаторов (по сравнению с Барнаулом). Последний показатель до сих пор не упоминался в данной статье; между тем, его значение выходит за рамки вспомогательного; он важен для понимания более широких процессов в России начала XX века.

Численное соотношение домовладельцев и квартиросъёмщиков внутри каждого из двух городов резко различается. В Барнауле арендаторы жилья составляли 64 % лиц, учтённых в нашем источнике; оставшиеся – домовладельцы. В Томске же доля арендаторов гораздо выше: 82 %. В Барнауле на каждого владельца жилья приходится средним счётом менее двух жильцов, в Томске – четыре с половиной! (Надо помнить, что за каждым жильцом может стоять его семья, если только он не бобыль-одиночка). Неполнота базы данных в данном случае не играет роли, так как владельцы роскошных особняков – группа немногочисленная. Сам по себе факт разных удельных весов арендаторов и домовладельцев уже важен для изучения неравенства с учётом уже отмеченной разницы в зажиточности эти групп населения. Видно, что по мере повышения «столичности» города обладание собственным жильём в нём становилось более редким, более значительная часть (чем в городах низшего ранга) живёт на съёмной квартире. С этой точки зрения можно говорить о том, что разрыв между богатыми и бедными в городах более высокого статуса оказывался более острым.

Теперь попробуем понять, за счёт чего в Томске получается повышенная доля арендаторов. Возможны два объяснения: либо в Томске квартиранты заселяются более плотно, набиваясь по несколько семей в квартиру, либо в Томске – более крупные дома, куда можно заселять по несколько семей при том же качестве размещения, что в Барнауле. Сами по себе наши документы лишь в виде исключения позволяют оценить жилищные условия арендаторов. Но известно, что в Томске до сих пор сохранилось много домов дореволюционной постройки на четыре, восемь или более обособленных квартир, с общими подъездами лестничными клетками и раздельными входами в каждую квартиру. Таковы были сибирские «доходные дома» – не те многоэтажные каменные громады, которые стали появляться в российской столице во второй половине XIX века, но всё-таки дома, изначально созданные владельцем для того, чтобы пускать квартирантов, а не для того, чтобы жить самому.

Доходные дома – признак развитого рынка аренды жилья. Томск оказывается по этому показателю заметно впереди Барнаула. В томских "Заявлениях" неоднократно встречаются дома, вмещающие от четырёх до восьми жилых помещений, в которых мы можем предполагать именно эти доходные дома. В барнаульской коллекции такие документы почти не встречаются. За единичными исключениями барнаульские домовладельцы имеют по 1–2 квартиранта, и значит, речь точно не идёт о доходных домах.

Очевидно, с рынком аренды жилья связано и такое явление, видное из «Заявлений по квартирному налогу», как пустующее жильё. Из всех жилых помещений Томска 5 % были заявлены пустующими, и присутствие признало эти заявления, освободив владельцев от налога. Вероятно, для того, чтобы заявить комнату пустующей, надо было явно отделить её от прочей части дома, иначе вряд ли бы заявление выглядело убедительно для податного присутствия. Даже если это не всегда будут квартиры в доходных домах, всё-таки мы можем быть уверены, что пустующее жильё – признак прочной включённости данного здания в рынок аренды жилья. Сдача жилья в аренду для владельца такого дома – не случайный эпизод, а регулярное явление.

Высокий спрос на аренду жилья иллюстрируют и частая встречаемые в Томске флигели, нередко – такие же вместительные, как основное здание. Ясно что флигель из шести или восьми комнат – это отнюдь не вспомогательная постройка, («придомок», по словарю В.И. Даля), а полноценное здание, втиснутое на тот же участок, что и основной дом, с учётом дефицита жилья в городе.

Наконец, ещё один параметр, связанный с состоянием рынка аренды – доля рантье среди домовладельцев. В Томске 33 % домовладельцев выступают как рантье-предприниматели (сдают весь дом другим людям), 64 % живут вместе с квартирантами, и лишь 4 % живут в своём доме без посторонних. В Барнауле 27 % домовладельцев – рантье-предприниматели, 57 % живут с квартирантами, 16% живут без посторонних. Если в Томске домовладельцы без квартирантов – исключение, то в Барнауле – существенная часть группы домовладельцев. Жизнь на подселении – это стандарт для домовладельцев в Томске; в Барнауле она тоже уже стала стандартом, но ещё не осталась единственным стандартом.

Какое отношение это имеет к вопросу о доходах и неравенстве? Жизнь на подселении менее приятна, чем независимое существование. Это очевидное общее соображение в советскую эпоху будет подкреплено горячей нелюбовью советских граждан к коммунальным квартирам. И наша база данных подтверждает, что самые богатые горожане в Барнауле жили без постояльцев. Люди начала XX в. не менее, чем их потомки, стремились иметь свободу от соседей. Но явное большинство обладателей жилья «для среднего класса» (а в Томске – почти все) жильцов всё-таки пускало. Напрашивается то объяснение, что доход от сдачи жилья в аренду был слишком существенным фактором в их жизни. Таким образом, наблюдения за рынком жилья не только создают у нас представление об определённых жизненных привычках, но и указывают на то, что обладание собственным домом служило существенным материальным подспорьем даже для небедного человека. Собственный дом выступал своего рода пенсионным капиталом, с которого человек, миновавший пик финансовой успешности, получал своего рода пенсию. Обладание городской недвижимостью было не просто признаком состоятельности, измеряемой количеством личной собственности, но показателем уровня ежемесячных доходов. Поэтому для начала XX века наличие городской недвижимости можно учитывать как фактор, повышающий место человека на шкале, ведущей от бедности к богатству. Точно измерить величину этого перемещения вряд ли возможно; скорее, следует говорить о факторах, учитываемых дискретным образом: раз есть собственный дом, подпадающий под квартирный налог, человек не может считаться представителем группы населения с низкими доходами.

Эти финансовые вопросы важны не только сами по себе, но и в контексте перехода к новому стандарту жилья. Последние десятилетия дореволюционной России принесли рядовым горожанам (тем, кто не может позволить себе роскошный образ жизни) начало перехода от частных домов к аренде комнатки в фабричном бараке или квартиры в доходном доме. Сама по себе аренда квартиры, хотя и не вяжется с исключительным богатством, всё же не является признаком бедности. Жизнь на подселении – неудобство не только для хозяина дома, но и для арендатора. Доходный дом позволяет существенно смягчить это неудобство: соседи здесь хотя и рядом, за стенкой, но всё-таки каждая квартира автономна. Квартира в доходном доме – показатель более высокого качества жизни, чем при обычной аренде комнат в частном доме. Не случайно многие доходные дома XIX – начала XX в. являются памятниками архитектуры – не только по формальному статусу, но и по своим архитектурным достоинствам. Ведь они были рассчитаны на респектабельных жильцов. К их числу принадлежит и «Дом с Жар-птицами» в Томске, построенный в 1903 г.

Подведём итоги.

Расчёты децильного коэффициента для той части сибирских горожан, которая соединяет средний класс и богачей, с опорой на данные томского по квартирному налогу присутствия подтверждают цифру, полученную на аналогичных барнаульских данных (8,3). Примеряя этот показатель ко всей России, надо учитывать, что он недооценивает действительное расслоение. Таким образом, эти данные подтверждают скорее высшую из оценочных цифр, данных Б.Н. Мироновым (10,7), чем среднюю (6,3), и уж точно не низшую (4,2). Вероятнее всего, даже высший из названных показателей следует считать заниженным.

Получены данные, позволяющие сравнивать "жилищные ножницы" (разрыв в цене используемого для личных нужд жилья между домовладельцами и арендаторами квартир) в разных городах. Установлено, что "жилищные ножницы" в Томске расходились шире, чем в Барнауле. Это можно объяснить большей привлекательностью города для сибиряков ввиду его административного, научного, культурного, экономического положения.

Обнаружено существенное расхождение удельных весов арендаторов и домовладельцев – более высокая доля арендаторов среди горожан в Томске, чем в Барнауле. Это служит одним из проявлений большей развитости рынка аренды жилья в Томске.

Установлено, что в обоих городах высока доля домохозяев, живущих "на подселении" (с квартирантами), причём в Томске домовладельцы, живущие без посторонних, почти не встречаются. Это можно объяснить высокой ролью доходов от сдачи жилья в бюджете домовладельцев.

Таким образом, изучение жилищных условий позволяет вывести измерение неравенства за рамки подсчёта коэффициентов, поставить вопрос об оценке качества жизни людей на основе описании жизненных стандартов, в том числе стандарта городского жилья, который как раз в это время переходил в новое качество. На примере Барнаула и Томска мы видим складывание в крупных городах нового стандарта городского жилья с отказом от собственных домов в пользу квартир в многоквартирных домах.