Асимметричность устойчивого развития региональных систем как угроза экономической безопасности государства

Самойлова Людмила Константиновна ORCID: 0000-0001-8224-3388 кандидат экономических наук доцент, кафедра административного и финансового права, Санкт-Петербургский институт (филиал) Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России)» 199178, Россия, Санкт-Петербург, В.О., 10-я линия, 19 лит. А Samoilova Liudmila Konstantinovna PhD in Economics Associate professor, Department of Administrative and Financial Law, Saint Petersburg Institute (Branch) of All-Russian State University of Justice 199178, Russia, Saint Petersburg, V.O. str., 10th line, 19 A samoylovalk@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение.

Процессы жизнедеятельности экономических субъектов протекают в постоянно меняющихся условиях, что обусловлено наличием у них взаимосвязей с внешним окружением, сотрудничеством друг с другом, зависимостью от решений, принимаемых регуляторами. Вовлеченность в экономическую деятельность типична как для макро-, так и для микроакторов, никто из них не может функционировать автономно, поскольку одни в рамках воспроизводственного цикла выступают потребителями, заказчиками, другие – производителями, исполнителями. Им свойственно выстраивать обоюдовыгодные отношения. Но государство, хозяйствующие субъекты, домохозяйства неравны в рамках подобного взаимодействия. Кроме того, их интересы и приоритеты могут существенно разниться. Все это ведет к возникновению очевидных противоречий, угрожающих достижению целей и частного, и публичного характера. В этой связи неоспоримо, что создание безопасной среды для всех экономических агентов является необходимостью. Перефразируя, защищенность от негативных активностей различной природы является ключевым атрибутом экономического субъекта независимо от его статуса.

Однако именно на государство возложена роль «субъекта обеспечения безопасности», поскольку его главенствующее положение среди других участников отношений обязывает гарантировать всем равенство в вопросе удовлетворения потребностей. В этой связи акцент, как правило, сделан на экономической безопасности публично-правовых образований, так как направления регуляторной политики, оказывающие непосредственное влияние на социум в целом и отдельных индивидов в частности, прямо пропорциональны их состоянию. Поскольку Российская Федерация и ее административно-территориальные единицы функционируют в соответствии с таким принципом, как федерализм, который предопределяет самостоятельность субъектов федерации в пределах их предметов ведения в решении множества задач, включая социально-экономического характера, путем поиска собственных и привлеченных источников финансирования намеченных направлений расходования средств, очевидно, что материальные и иные возможности регионов дифференцированы.

Для территорий в силу физико-географических характеристик, ресурсной обеспеченности и исторически сложившейся экономической специализации присуща различная степень экономической активности, что в целом обуславливает их внутренний потенциал не только удовлетворения разноуровневых потребностей, но и защиты от угроз. При этом внутренние резервы публично-правового образования должны быть вариативны, то есть соответствовать кругу стоящих перед ним задач. Стоит заметить, что цели макро- и микроэкономических субъектов со временем видоизменяются, так как развитие сопряжено с перестраиванием курса таким образом, чтобы он отвечал внутренним нуждам с учетом внешнего воздействия. А следовательно, система экономической безопасности акторов должна быть маневренной для выявления негативных активностей, устранения или недопущения их широкомасштабного распространения. Своевременное реагирование на факторы-угрозы выступает фундаментом устойчивого функционирования экономических субъектов. Указанные в совокупности обстоятельства требуют от них вырабатывать механизмы адаптации к разнотипным преобразованиям, то есть безотносительно обеспечивать свою внутреннюю устойчивость независимо от состояния внешней среды.

Итак, не подлежит сомнению тезис, согласно которому категории «экономическая безопасность» и «устойчивое развитие» взаимосвязаны. Но, возвращаясь к публично-правовым образованиям как к особой стороне экономических отношений, разрабатывающей посредством регуляторного воздействия «платформу» для процессов жизнедеятельности остальных участников, целесообразно оценивать их внутреннюю способность к созданию благоприятных условий устойчивого развития иных акторов. Под последними подразумеваются, в первую очередь, домохозяйства, организации, во вторую – государство, потому что и его экономически безопасное состояние напрямую зависит от симметричности устойчивого развития региональных систем. В противном случае на государство ложится обязанность по перераспределению средств между административно-территориальными единицами, что часто идет вразрез с их индивидуальными потребностями (из-за недостатка объемов внешнего финансирования, направления денежных средств в секторы, привлекательные с позиции общенациональных интересов и приоритетов, а не локальных) и провоцирует внутренний дисбаланс. Ввиду этого оценка публично-правовых образований в разрезе достижения ими целей устойчивого развития, проводимая путем сопоставления значений ряда ключевых показателей, позволит сделать вывод о наличии или об отсутствии социально-экономических диспропорций в российских регионах. В свою очередь, опора на полученные результаты в процессе принятия макрорешений может стать залогом рациональной рекомбинации ресурсов, что подтверждает актуальность данного исследования.

Обзор литературы.

На категорию «экономическая безопасность» обращено пристальное внимание ученых, проводящих исследования во всевозможных предметных областях, что обусловлено наличием взаимосвязи между защищенностью макро- и микросубъектов от негативных активностей и состоянием внутренней и внешней среды, подверженной изменениям под воздействием факторов разной природы. Важно определить, как действия конкретных экономических акторов, процессы, вызванные их активностью, повлияют на эндо- и экзоокружение. В этой связи заявленная дефиниция рассматривается с различных позиций. Авторы формулируют подходы к раскрытию ее содержания, обособляя те или иные критерии, соблюдение которых необходимо для достижения экономически безопасного положения государства, общества, личности. С одной стороны, экономическая безопасность трактуется как системно значимая характеристика объекта защиты независимо от его роли в национальной экономике, то есть ее обеспечение актуально и для публично-правовых образований (макро-, мезоуровня), и для хозяйствующих субъектов, и для домохозяйств. С другой – определяются доминантные параметры экономической безопасности. Их игнорирование может повлечь за собой развитие изначально у ряда объектов защиты, со временем охватывая их большее число, таких состояний, при которых они не смогут полноценно функционировать, противостоять угрозам.

С точки зрения определения связей между терминами «экономическая безопасность» и «устойчивое развитие» целесообразно охарактеризовать первую из названных дефиниций с акцентом на ее атрибутах.

Е. В. Дробот, М. Л. Вартанова определяют экономическую безопасность через состояние экономики, позволяющее удовлетворять публичные и частные интересы, обеспечивать независимость и неуязвимость макро-, мезо- и микросубъектов, несмотря на наличие множества угроз ^{[12, с. 2627]}.

С. А. Ш. Довтаев аналогично центральное место отводит состоянию национальной экономики, способствующему ее развитию, достигаемому через создание достойных условий жизнедеятельности всем группам экономических акторов даже при появлении новых факторов-угроз и вызовов ^{[9, с. 33]}. Схожего мнения придерживаются И. А. Холчева, А. Е. Кисова, приводящие формулировку с опорой на «состояние» экономического субъекта, отличающееся стабильностью каждой из фаз воспроизводственного цикла, автономностью в принятии решений, устойчивостью к негативным активностям ^{[24, с. 96]}.

Иной взгляд представлен в работе Л. Г. Вороны-Сливинской, где экономическая безопасность раскрывается через условия и факторы, формирующие «текущее состояние экономики» публично-правового образования ^{[6, с. 36]}, впрочем, не уточнено, что же к ним следует относить. К тому же такой подход по своему содержанию противоречив, ведь степень защищенности экономики территории от угроз напрямую зависит от ее состояния, а именно способности развиваться при меняющемся окружении, противостоять угрозам, а не, наоборот, от уровня опасности каких-либо факторов, поскольку это внутренняя черта объекта защиты, при отсутствии которой даже незначительные сдвиги, в том числе и позитивные, могут привести к катастрофическим последствиям (например, высокая ресурсная обеспеченность из «благословения» превращается в «проклятие»).

А. Н. Мейтова, М. Л. Фейгель, толкуя термин «экономическая безопасность государства», во главу угла ставят именно состояние, однако не только экономики, но и его самого в целом ^{[18, с. 17]}. В этой связи уместно детализировать категорию «состояние государства», поскольку само оно представляет не что иное, как форму устройства общества в рамках определенной территории. Ввиду этого можно обратиться к мнению А. С. Шустиковой, которая связывает «национальную экономическую безопасность» с состоянием и экономики, и институтов власти, обеспечивающим сбалансированное удовлетворение общественных и индивидуальных потребностей как при отсутствии, так и при присутствии негативных активностей ^{[26, с. 77]}. В свою очередь И. Е. Докучаев делает упор исключительно на состоянии государства как особого института ^{[10, с. 84]}. При этом упоминаются такие атрибуты этого состояния, как защищенность, стабильность, достаточность потенциала, способность к развитию. Но стоит заметить, что И. Е. Докучаев не уделяет должного внимания приоритетности достижения баланса в вопросе удовлетворения потребностей разных групп экономических субъектов, включая организации и физические лица. Кроме того, им игнорируются и экономические процессы как таковые, а ведь именно их благоприятное течение является залогом устойчивого развития.

Р. П. Короткий, Н. М. Веселова, А. В. Немченко, В. В. Салиенко считают, что экономическая безопасность – это показатель уровня защищенности множества экономических субъектов от негативного воздействия внутренних и внешних факторов, способности к созданию для них благоприятных условий, к самостоятельному выбору курса развития ^{[17, с. 66]}. Содержательно такая позиция носит открытый характер, поскольку не установлено, на кого будет возложена функция по обеспечению защиты публичных и частных интересов, поиску баланса между ними для равновесного удовлетворения нужд разных групп акторов, выстраиванию вектора развития не в противовес ожиданиям и государства, и хозяйствующих субъектов, и домохозяйств. Кроме того, сформулированы индикаторы оценки способности к самостоятельности при принятии решений, к прогрессивному развитию, устойчивости к угрозам.

Своеобразное представление об экономической безопасности приведено в публикации Д. М. Касымовой, где ставится параллель между данной дефиницией и идеей, содержание которой сводится к противостоянию спектру угроз независимо от изменений внутренней и внешней среды ^{[14, с. 271]}. И тут по аналогии с предыдущим высказыванием наблюдается неопределенность в контексте фиксации объектно-субъектного состава, методических возможностей реализации обозначенной идеи.

Как отмечает Т. Н. Рогова, для национальной экономики с момента выстраивания новой экономической системы свойственна постоянная смена ее роста падением, при этом чередование лишь ускоряется в последние годы, что в целом свидетельствует о нестабильности ^{[21, с. 344]}. Чрезмерная изменчивость, в силу инерционности хозяйственных процессов, обуславливает затягивающиеся во времени периоды депрессии, которая провоцирует снижение способности у акторов противостоять негативным активностям, что лишь усиливает зыбкость экономического курса. Ввиду этого указанным автором предложено следующее толкование экономической безопасности: данная характеристика объекта защиты отождествляется с его устойчивым развитием, которое предполагает согласованное прогрессивное функционирование в совокупности всех секторов национального хозяйства, включая экономический, финансовый, научно-исследовательский, социальный и иные ^{[21, с. 346]}.

К. Р. Таюпова обособляет несколько сложившихся в научном пространстве подходов к уточнению содержания термина «экономическая безопасность», в одном из которых базисом является устойчивость экономики ^{[23, с. 36]}. Примечательно, что категория «устойчивость» упоминается во многих исследованиях как некий критерий, определяющий возможности объектов защиты осуществлять бесперебойно хозяйственные процессы вопреки негативным активностям.

К примеру, О. А. Василенко обращает внимание на то, что экономическая безопасность государства находится во взаимосвязи с такими чертами национальной экономики, как ее развитие при параллельной устойчивости к угрозам в меняющихся условиях ^{[5, с. 64]}.

Некоторые же авторы в один ряд ставят дефиниции: «национальный суверенитет», «экономическая безопасность», «макроэкономическая стабильность», «устойчивость» ^{[22, с. 122]}. Очевидно, перечисленные параметры коррелируют друг с другом. Помимо прочего, несомненно, их достижение приоритетно для государства, поскольку они выступают фундаментом построения самодостаточной национальной экономики.

Напротив, В. И. Авдийский, В. М. Безденежных отвергают синонимичность понятий «экономическая безопасность», «экономическая … устойчивость», «устойчивое развитие», «стабильность», «надежность», «предельная допустимость рисков», но указывают на наличие «смысловой связи» между ними ^{[1, с. 2]}.

Иного взгляда придерживаются Н. И. Акылбекова, М. А. Дженалиева, А. Т. Сагынбаева. Они в своих рассуждениях приравнивают экономическую безопасность к независимости национальной экономики, ее устойчивости по отношению к негативным активностям ^{[2, с. 8]}.

Также в исследованиях находит отражение связь между устойчивым развитием разноуровневых публично-правовых образований и национальной безопасностью ^{[15, с. 4]}. Несмотря на справедливость подобной параллели, важно напомнить о триединстве следующих групп акторов: государство, хозяйствующие субъекты, домохозяйства, ввиду выполнения ими разных функций в экономической деятельности, а следовательно, их взаимной зависимости. Говоря же об устойчивом развитии, В. В. Комарова упоминает именно социально-экономическую сферу, поэтому игнорирование деструктивных процессов, протекающих на микро- и мезоуровнях, бесперспективно. Так, для государства, которое хоть и является опосредованным участником отдельных фаз воспроизводственного цикла, то есть само по себе не создает материальные и нематериальные блага, не потребляет, как правило, конечный продукт за рядом исключений – товаров, работ, услуг, нужных для реализации задач и функций, возложенных на него, необходимость отслеживания состояния других экономических агентов неоспорима. Будучи регулятором, именно оно может скорректировать условия жизнедеятельности микро- и мезосубъектов.

С. С. Горохова рассматривает устойчивое развитие как один из факторов, без которых невозможно обеспечение экономической безопасности ^{[7, с. 38]}. В. И. Авдийский, В. М. Безденежных, наоборот, полагают, что экономическая безопасность, являясь ключевой характеристикой любого актора, выступает системообразующим атрибутом его устойчивости ^{[1, с. 2]}.

Как видим, исследователи в своих трудах связывают категории «устойчивость», «устойчивое развитие», «экономическая безопасность». Но многие не признают их тождественность. Целесообразно различать понятия «устойчивость» и «устойчивое развитие», поскольку первое указывает на функционирование акторов независимо от состояния внутренней и внешней среды, расширения вызовов и угроз, не сопровождающееся их качественно-количественными самотрансформациями, второе же – предусматривает непосредственно эволюционирование объекта защиты, невзирая на изменчивость окружения, воздействие негативных активностей. В подтверждение сказанного следует привести мнение М. М. Долгиевой, согласно которому экономическая безопасность базируется на выборе варианта поведения не только «сохраняющего», сводящегося к гарантированию достижения интересов и приоритетов, обеспечению устойчивости к внутренним и внешним угрозам, но и «прогрессивного», направленного на развитие экономических субъектов ^{[11, с. 229]}.

Таким образом, опираясь на процитированные подходы к уточнению содержания термина «экономическая безопасность», стоит отметить корреляцию между ним и категорией «устойчивое развитие». В этой связи целесообразно ее охарактеризовать.

В. И. Авдийский, В. М. Безденежных определяют устойчивое развитие как развитие без кризисов ^{[1, с. 3]}. Но при этом очевидно, что развитие сопряжено с перестройкой экономического субъекта, которая в дальнейшем провоцирует потребность трансформации его окружения, а любые преобразования могут стать катализатором отрицательных изменений. Их несвоевременная корректировка приведет к появлению очагов кризиса, рано или поздно расширяющихся. То есть развитие актора как целеполагание может вызвать кризисные явления и во внутренней, и во внешней среде.

В целом представленный авторами подход, свидетельствует о толковании дефиниции в узком смысле слова. В широком же – под устойчивым развитием понимается удовлетворение в совокупности ряда интересов: экономических, связанных со сбалансированным экономическим ростом, обеспечивающим стабилизацию цен, конкурентоспособность экономики; социальных, проявляющихся в гарантировании полной занятости, социального равенства; экологических, ориентированных на сохранность надлежащего качества окружающей среды ^{[3, с. 16]}.

В. К. Быковский считает, что устойчивое развитие сопряжено с таким форматом течения социально-экономических процессов, направленных на удовлетворение публичных и частных потребностей, который соответствует принципам согласованности, сбалансированности, рассудительности осуществления деятельности в отношении ожидаемых в будущем последствий ^{[4, с. 175]}.

А. Д. Шакиров указывает на первоочередность для достижения устойчивого развития сочетания социально-экономического, гуманитарно-правового, экологического компонентов ^{[25, с. 221]}. Аналогичное мнение содержится и в других работах ^{[28, 29]}: устойчивое развитие невозможно без решения различных задач, сопряженных с социальными, экономическими и экологическими интересами и приоритетами государства, общества, личности. С. Чжан, Ю. Лв, Б. Чжан, как и предыдущие авторы, подмечают, что стратегия устойчивого развития должна учитывать в совокупности три элемента: «экономику –окружающую среду – общество» ^[30]. Очевидно, что для обеспечения устойчивого развития актора недостаточно сосредотачиваться только лишь на конкретной группе проблем – социальных, экономических, экологических, игнорируя остальные. Упор на поддержку одной сферы жизнедеятельности провоцирует нарушение баланса в других. Ярким примером является наращивание объемов производства в ущерб окружающей среде: истощение ресурсного потенциала со временем ведет к утрате способности удовлетворять потребности даже в базовых благах – питьевой воде, чистом воздухе, пище. В этой связи ряд авторов соотносят данную дефиницию в большей степени с экологической составляющей, акцентируя внимание на перспективности индивидуальной и коллективной ответственности в вопросах защиты экосферы, в том числе посредством рационального природопользования ^[27]. Но такой односторонний подход может обусловить развитие социальных диспропорций: сокращение масштабов сельскохозяйственного, промышленного производства во избежание экологической деградации может стать причиной усиления неравенства при доступе к благам, необходимым для удовлетворения физиологических нужд человека, ввиду их удорожания, обусловленного ростом постоянных издержек на единицу товара, находящихся в прямой зависимости от объемов выпущенной продукции. А следовательно, акторам целесообразно реализовывать свое функционирование, стремясь к равновесию между социальными, экономическими, экологическими факторами.

Исходя из изложенного, устойчивое развитие представляет собой сложно структурированное явление, подразумевающее охват экономического, социального и экологического компонентов ^{[8, с. 37]}. Такое сочетание целей обусловлено нарастающей антропогенной нагрузкой на окружающую среду, провоцирующей сокращение ресурсных возможностей обеспечения увеличивающихся потребностей людей, углубление социального неравенства, необратимую экологическую деградацию ^{[16, с. 48]}.

Для формирования общей картины о достижении целей устойчивого развития в публично-правовых образованиях разумно отслеживать динамику их реализации посредством индикаторов, чтобы не упускать из виду как позитивные, так и негативные изменения в различных сферах жизнедеятельности, и, как следствие, препятствовать зарождению очагов кризиса в тех или иных секторах. Однако несмотря на выработку для этого официальной статистикой перечня критериев, их предельные значения не определены. Отсутствие «порогов» усложняет оценку общероссийских и локальных тенденций, важность контроллинга последних предопределена самостоятельностью мезоакторов в решении социо-эколого-экономических вопросов, что оказывает существенное влияние на макро- и микропроцессы. В этой связи уместно сформулировать подход к осуществлению межрегионального сравнения для обнаружения среди российских регионов благополучных и неблагополучных и недопущения в будущем усиления диспропорций.

Материалы и методы.

Среди методов исследования стоит обособить абсолютные и относительные статистические величины, ранжирование, группировку.

В Российской Федерации разработан перечень национальных показателей, опираясь на которые, можно оценить степень достижения целей устойчивого развития (ЦУР) в государстве. На данный момент он включает 175 индикаторов ^[19], однако не все из них исчислены в разрезе регионов, что не позволяет использовать некоторые критерии для межрегионального сравнения. Для выявления наличия (отсутствия) социально-экономических диспропорций в субъектах федерации был отобран ряд показателей, представленных в таблице 1. При этом для обеспечения возможности сопоставления территорий предложено применять коэффициенты, расчет которых определяет отклонение региональных значений показателей от их среднероссийских в ту или иную сторону. Посредством такого подхода можно установить глубину несоответствия публично-правовых образований по параметрам устойчивого развития.

Таблица 1. Система индикаторов оценки симметричности (асимметричности) устойчивого развития региональных систем

В целом приведенная система показателей структурирована с учетом ключевых целей, на которых базируется устойчивое развитие: социальное равенство, экономическая стабильность, рациональное природопользование.

Расчет указанных параметров предшествует ранжированию территорий. Поскольку для отобранных критериев установлено нормативное значение, субъектам федерации можно присвоить соответствующий ранг: в случае наибольшего отклонения коэффициента в лучшую сторону региону присваивается первое место, в худшую – последнее. Итерация проводится отдельно по каждому из индикаторов, затем исчисляется средний ранг, позволяющий определить степень разброса публично-правовых образований по совокупности показателей устойчивого развития: наличие как явных лидеров, так и явных аутсайдеров будет свидетельствовать об асимметричности социально-экономических возможностей территорий в вопросе достижения ЦУР.

Результаты и обсуждение.

В рамках исследования были исчислены коэффициенты К1-К18, описанные в таблице 1. В свою очередь, на основе произведенных расчетов реализовано погодичное ранжирование мезообразований по каждому индикатору, видоизмененные результаты которого отражены в таблицах 2, 3, 4 (регион-лидер (аутсайдер) – регионы, в которых значение показателя в среднем за 6 лет было лучшим (худшим) относительно других). В них содержатся значения не самих коэффициентов К1-К18, поскольку они призваны обеспечить возможность межрегионального сопоставления, а относительные величины, на базе которых рассчитывались эти индикаторы. По указанным величинам можно судить о динамике течения социо-эколого-экономических процессов в публично-правовых образованиях.

Таблица 2. Показатели, раскрывающие социальные аспекты развития территории (в динамике)

Одним из ключевых показателей, свидетельствующих о сохранении (сокращении, расширении) возможностей домохозяйств в вопросе удовлетворения различных потребностей, выступает «Реальные денежные доходы населения». Стоит обратить внимание на то, что его значение в процентном выражении, должно превышать 100%, только в этом случае можно говорить об отсутствии такого явления, как обесценение труда. Опираясь на данные таблицы 2, можно отметить изменчивый либо отрицательный тренд по названному индикатору на макро- и мезоуровнях. Иная ситуация типична в сфере борьбы с нищетой – за период исследования в целом по Российской Федерации отмечено снижение доли бедных, однако в отдельных регионах в разные годы наблюдается ее рост. Кроме того, позитивная динамика затронула и расходы на социальную поддержку, то есть активная политика в области оказания социальной помощи связана не только с увеличением ассигнований из бюджета на это направление расходования средств, но и с получением определенных положительных результатов. Аналогичные изменения произошли и с «Коэффициентом Джини» – степень расслоения населения по уровню доходов ослабевает.

Касательно борьбы с голодом, можно отметить активное уменьшение доли домохозяйств, у которых недостаточно средств на еду. Однако другой показатель из этого же подблока, в определенной степени отражающий способность к обеспечению продовольственной безопасности в публично-правовых образованиях, отличается изменчивостью. Помимо прочего, установлен регион (г. Санкт-Петербург), который является полностью зависимым от внешних поставок. С одной стороны, это город федерального значения, с другой – иные два региона подобного типа, несмотря на свой статус, осуществляют производство сельскохозяйственной продукции.

Социокомфортность среды обитания уместно оценивать через ожидаемую продолжительность жизни при рождении, поскольку экологичность местности, доступность медицинских услуг напрямую влияют на здоровье населения. Этот блок представлен двумя индикаторами, причем отмечено их резкое снижение в 2020 году. Такая ситуация демонстрирует подверженность деструкции социально-медицинского сектора в чрезвычайных условиях.

В ограниченном объеме представлена информация о гендерном равенстве на рынке труда (за отдельные годы статистические данные отсутствуют), это затрудняет оценку результатов борьбы с дискриминацией по полу. Примечательно, что в системе национальных показателей ЦУР не предусмотрен критерий, указывающий на разрыв в заработных платах мужчин и женщин, который достигает в среднем 30% ^{[13, с. 126]}.

Итак, значения некоторых из критериев передают неоднозначность картины, сложившейся в российских регионах, по вопросам достижения ими целей социального равенства, поэтому необходимо перестраивать внутреннюю политику государства таким образом, чтобы сгладить мезодиспропорции.

Следующий блок показателей направлен на оценку экономических возможностей территорий (таблица 3).

Таблица 3. Индикаторы, характеризующие состояние экономики территории (в динамике)

Первый показатель, приведенный в таблице 3, явно обозначает периоды снижения экономической активности (2015-2016, 2020 годы), часто обусловленные макроэкономической нестабильностью, которая, в свою очередь, может быть вызвана внешними и внутренними негативными активностями. Относительно второго блока индикаторов стоит отметить, что он описывает состояние такого базового ресурса, как труд. В Российской Федерации есть работники с заработной платой ниже величины прожиточного минимума. Данный факт привлекает внимание, поскольку в целом свидетельствует о недооцененности труда. В связи с этим требуется незамедлительное устранение подобной социальной несправедливости, так как игнорирование названной проблемы может стать причиной неконтролируемой эмиграции рабочей силы, вместе с тем потеря трудового потенциала спровоцирует цепную реакцию во всех секторах национальной экономики. Также вызывает интерес и то обстоятельство, что в Чеченской Респ. 30% молодежи не вовлечено в процесс приобретения трудовых навыков, что в дальнейшем скажется на показателях безработицы, уровня и качества жизни населения в регионе. Рассуждая же об инновационной активности российских мезообразований, уместно указать на их приверженность сырьевой модели экономики, так как доля обрабатывающего производства в структуре валовой добавленной стоимости за период исследования не превышает 20%. Малая часть приходится и на инновационный продукт в составе ВРП. Такая позиция опасна, поскольку ведет не только к истощению невозобновляемых ресурсов, но и к зависимости от поставок конечного продукта извне.

В совокупности значения приведенных индикаторов вскрыли некоторые проблемы национальной экономики, которые целесообразно устранить для недопущения роста экономической дифференциации регионов.

Таблица 4. Параметры, отражающие результаты природоохранной деятельности на территории публично-правового образования (в динамике)

Ключевое направление устойчивого развития связано с предотвращением экологического дефицита, однако в разрезе регионов подобные параметры представлены скудно, а такой индикатор, как «Индекс физического объема природоохранных расходов» ^{[20, с. 453]} в перечне национальных показателей ЦУР вообще не предусмотрен. Опираясь на значения коэффициентов из таблицы 4, можно сделать вывод о наличии угроз, провоцирующих экологический дисбаланс. Наиболее очевидная из них – низкий уровень экоактивности микроакторов, который может быть порожден как неосознанием степени поражения окружающей среды и масштабности вызванных загрязнениями последствий, так и «слабо мотивирующей» системой санкций в отношении нарушителей экологического законодательства.

Анализ описанных экокритериев не позволяет сформировать всестороннее суждение о природоохранной активности в субъектах федерации, что вызвано недостатком сведений в официальной статистике относительно реализации в них мер по рациональному природопользованию.

В целом данные с разбивкой на регионы-лидеры и регионы-аутсайдеры, приведенные в таблицах 2, 3, 4, подтверждают неравномерность социо-эколого-экономического развития регионов.

Выводы.

Для формирования общей картины по коэффициентам социальной, экономической, экологической направленности в разрезе регионов были построены диаграммы «размаха», отражающие степень «скученности» субъектов федерации по каждой из обозначенных групп параметров ЦУР (рисунок 1).

Рисунок 1. Визуализация результатов ранжирования российских регионов по ряду национальных показателей ЦУР

Диаграмма «размаха» отчетливо отображает наличие межрегиональной асимметрии по группам выделенных показателей. Разрыв между регионами-лидерами и регионами-аутсайдерами существенный. Сглаживание позиций в большей степени наблюдается в области обеспечения социального равенства, в остальных сферах сокращение диспропорций неявно.

Обобщая изложенное, следует отметить перемежающуюся динамику национальных показателей ЦУР. Такие «качели» свидетельствуют о сменяющих друг друга периодах стабилизации и дестабилизации социально-экономического состояния публично-правовых образований. Они могут быть вызваны внутренними и внешними факторами-угрозами. При этом именно активизация деструктивных веяний в различных сферах жизнедеятельности, провоцирующих нарушение социально-экономического баланса, подтверждает неспособность макро- и мезообразований противостоять негативным активностями – развиваться устойчиво и безопасно.