От скептицизма к суеверному страху: анализ новеллы М. Р. Джеймса «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать»

Никифорова Алина Александровна кандидат филологических наук аспирант, кафедра Языкознания и литературоведения, БФУ им. И. Канта 236041, Россия, Калининградская область, г. Калининград, ул. Александра Невского, 14 Nikiforova Alina Aleksandrovna PhD in Philology PhD student, Department of Linguistics and Literary Studies, BFU I. Kant 236041, Russia, Kaliningrad region, Kaliningrad, Alexander Nevsky str., 14 a-lina_s@inbox.ru

Готические произведения получили особенную популярность в Англии на рубеже XVIII-XIX веков. Первоначально авторы обращались к романному жанру, который позже редуцировался до «ghost story» или готической новеллы. Один из ярких представителей жанра - М. Р. Джеймс. Он хорошо известен британской публике в качестве абсолютного классика особенной жанровой разновидности малой готической прозы, однако в России остается мало известным, а его творчество недостаточно изученным. Помимо литературной деятельности, Джеймс был ректором Королевского колледжа в Кембридже и Итона, а также выдающимся ученым-медиевистом. Научная деятельность оказала непосредственное влияние на его творчество. В руки героев Джеймса часто попадают старинные артефакты, древние тексты или гравюры, которые и становятся проводниками инфернальных явлений. Джеймс мастерски создает пугающую и тревожную атмосферу за счет обращения к мифологическим кодам и библейским аллюзиям. Его творческий метод принято называть «антикварным».

В новелле, названной цитатой из стиха Роберта Бернса «Песня» «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать», профессор онтологии колледжа Св. Джеймса мистер Паркинс решает провести время на побережье восточной Англии, посвятив себя игре в гольф и работе. Осматривая, по просьбе своего знакомого археолога, находящиеся неподалеку руины перцептория ордена тамплиеров, профессор случайно находит тайник, из которого он извлекает диковинный свисток, в который, к своему несчастью, он решается дунуть, чем призывает некую враждебно настроенную потустороннюю сущность.

Новелла имеет динамичное начало: она открывается беседой в столовой колледжа, из которой читатель получает необходимые сведения, позволяющие составить общее впечатление о главном герое. Паркинс – профессор онтологии. Должности такой в колледже никогда не существовало. ^{[10, p.164]}. Тем не менее, можно предположить, что профессор преподавал раздел философии, изучающий основы, принципы бытия, мироустройства, его структуру. ^{[5, С. 714]} Джеймс замечает, что Паркинс отличался «скрупулёзной правдивостью» ^[2] и очень рациональными взглядами относительно сверхъестественных явлений и привидений, не позволяя себе ни малейшей «уступки невежеству» ^[2]. Благодаря этим ремаркам перед читателем рисуется образ очень трезвомыслящего ученого, восприятию которого можно доверять. Определенная доля иронии присутствует в том, что профессор, изучающий мироустройство, в реальности сталкивается с той его частью, которую он полностью отрицает. «Реальность всегда есть реальность для кого-то». ^{[7, с.153]} Границы реальности, сложившейся в сознании Паркинса, были неожиданно нарушены. Ему пришлось увидеть то, что не вмещалось в рамки его способности к представлению. Не удивительно, что произошедшие события оказывают влияние не только на нервную систему Паркинса, но и на его взгляды на «некоторые вопросы» ^[2], которые отныне не «столь категоричны» ^[2]. Кроме изменения точки зрения на иррациональные явления, профессор, вероятно, пересматривает и свое отношение к уединению. В начале истории он со свойственной ему прямотой отказывает своему товарищу Роджерсу в возможности разделить с ним комнату с двумя кроватями. Общество полковника, который впоследствии окажется спасителем Паркинса, также не сразу приносит ему удовольствие. В конце же приезд Роджерса встречен с радушием.

Некая отстраненность и намеренное одиночество является общей чертой всех персонажей Джеймса. Таков Рэксел в «Графе Магнусе», который в разговоре с самим собой нечаянно «вызывает» умершего графа, мистер Хамфриз («Мистер Хамфриз и его наследство»), мистер Дэвидсон («Загадочны молитвенник») и многие другие.

Нежелание иметь компанию является своеобразной предпосылкой к истории с призраками. Персонаж, выбирающий одиночество, может оказаться в крайне нежелательном обществе потусторонних существ. [12 p.100]. Второстепенные персонажи часто оказываются помощниками, благодаря которым главный герой избегает смерти («Подброшенный руны», «Сокровища аббата Томаса», «Дневник Мистера Поинтера»).

Готические новеллы имеют своей целью в первую очередь напугать читателя. Исходя из этого, важно проанализировать, как именно создается ощущение страха и ужаса в новелле Джеймса. Феноменологией ужаса интересуется не только литературоведение, но и психология, и философия активно задаются вопросами, что и как нас пугает. О различных проявлениях страха неоднократно высказывались современные философы: Д. Тригг, Ю. Такер, Б. Вудард, Г. Харман и другие. [Тригг Д. Нечто. Феноменология ужаса. Пермь: Гиле Пресс, 2017; Такер Ю. Ужас философии: В 3 т. Пермь: Гиле Пресс, 2017–2018. Т. 1: В пыли этой планеты; Т. 2: Звездно-спекулятивный труп; Вудард Б. Динамика слизи. Зарождение, мутация и ползучесть жизни. Пермь: Гиле Пресс, 2016.] Страх относится к феноменам, которые «преодолевают границы корреляционизма и дают нам в созерцании то, что мы как конечные субъекты вместить в рамки своей способности к представлению не можем». ^{[7, с.153]}. Хайдеггер утверждает, что всякий страх есть страх «перед чем-то» и «за что-то». ^{[8, с.75-76]} При страхе «перед чем-то» есть некое внутримировое сущее, угрожающее субъекту. Предмет страха чаще всего очевиден. Человек боится за самое драгоценное сокровище – свою жизнь. Основные модификации страха, по Хайдеггеру (в переводе Бибихина): испуг, жуть, ужас. В случае испуга важен эффект внезапности и неожиданности. Испуг вызывается чем-то понятным и осмысленным – злая собака или, например, несущийся на полной скорости мотоцикл. Когда же угрожающее имеет характер полностью незнакомого, не понятного, не осмысленного, «то страх становится жутью» [там же]. Ужас мы ощущаем, когда неожиданно сталкиваемся с чем-то пугающим, наделенным чертами жуткого. В своей статье «От феноменологии ужаса к феноменологии тревоги: Бибихин, Хайдеггер и преодоление корреляционизма» Алексей Салин обращает внимание на некую неточность перевода терминов Хайдеггера Бибихиным. В оригинальном тексте используются такие понятия как die Angst и das Entsetzen ^{[11, S. 142]}. «Angst — это именно страх перед возможными событиями, к которым в принципе может привести избранный̆ человеком способ бытия, его жизненный̆ путь», «Entsetzen же — чувство страха перед необъяснимым и мерзким объектом, от которого невольно хочется отшатнуться и скрыться в каком-нибудь укромном месте. Angst заставляет бояться возможностей̆ своего собственного бытия, Entsetzen — непредсказуемых возможностей̆ бытия встречающегося в мире сущего». В англоязычной традиции принято переводить Entsetzen как terror, тогда как Angst - anxiety. ^{[7, с.159]} Автор статьи предлагает использование терминов «ужас» и «тревога», которые кажутся нам максимально приемлемыми. Эти понятия являются необходимыми для детального анализа произведения Джеймса.

В сильной позиции текста – в его названии– анонсируется мотив призыва. Стоит лишь свистнуть, и нечто призываемое появится. В новелле, в отличие от стиха Р. Бернса, главный герой призывает некую инфернальную сущность. Основные мотивы новеллы заявлены в самом начале, в разговоре, состоявшемся в столовой колледжа. Коллеги шутят о призраках, о пустой кровати в номере Паркинса и обсуждают руины прецептория, где главный герой и находит злосчастный свисток. После ироничной беседы Джеймс начинает очень медленно и последовательно наращивать градус напряжения и усиливать атмосферу таинственности. Паркинса поселили в «просторном двухместном номере» ^[2], с тремя окнами, выходящими на море и утес. Открытый пейзаж из окон комнаты персонажа – типичная оркестровка спациопоэтики готического произведения, отдающая дань традиционной готике и ее приверженности теории Бёрка. Комната с лишней кроватью кажется Паркинсу слишком большой, неуютной. Джеймс, следуя своим правилам написания новелл, изложенным в эссе «Из предисловия к сборнику…», помещает главного героя в обычный гостиничный номер, который, однако, содержит некий дискомфорт, ощущаемый Паркинсом ещё до его прибытия в «Глоуб Инн». Атмосфера, царящая в номере, такова, что в конце новеллы герой вообще не сможет находиться там один.

В первый же день своего пребывания в Бернстоу Паркинс отправляется на поиски руин перцептория. Споткнувшись, он неожиданно для самого себя оказывается в нужном ему месте (подобным образом в новелле «Граф Магнус» главный герой, сам того не осознавая, приходит к мавзолею графа, а мистер Хамфриз (новелла «Мистер Хамфриз и его наследство» без карты находит центр лабиринта). С момента обнаружения руин начинает нарастать градус беспокойства. Поддавшись любопытству – греху, за который Джеймс часто наказывает своих персонажей (сборник новелл «В назидание любопытным» и другие могут послужить ярким примером), Паркинс исследует руины и находит тайник. М. Хайдеггер характеризовал любопытство как качество, которое ищет «непокоя и возбуждения» ^{[8, с.90]}. Любопытствующему важно лишь увидеть, но не для того, чтобы понять, «а только чтобы видеть» [там же]. «Мы употребляем «…» слово «видеть» также для других чувств «…» Мы «…» не говорим: слушай̆, как это мерцает, или понюхай̆, как это блестит, или попробуй̆, как это светится, или пощупай̆, как это сияет, но мы говорим при всем этом: посмотри, мы говорим, что все это видно. «…Мы говорим также: смотри как это звенит, смотри как оно пахнет, смотри как вкусно, смотри какое твердое». [там же] Зрение – один из важнейших инструментов постижения мира. «Пытаясь заглянуть туда, Паркинс зажигал спичку за спичкой, но ветер задувал огонь, так что в конце концов ему пришлось обследовать дыру вслепую».^[2] Призрак, посетивший Паркинса в его гостиничном номере, слеп, поэтому, вероятно, достаточно безобиден. Отметим, что все жуткие события в новелле происходят именно в темноте. Например, свисток появляется из неосвещенного тайника. Когда Паркинс засыпает со свечей – он спит спокойно. Активное вторжение инфернального происходит при лунном свете. Лунарный символ очень сложен и вобрал в себя множество образов и мотивов. Эта многогранность обусловлена тем, что луна светит отраженным солнечным светом. ^{[1, с. 162]} Она управляет снами человека, но также отвечает и за его безумие. [там же, с.167] «В литературных произведениях повествуемый или артикулируемый мир воспринимается как видимый безотносительно к наличию или отсутствию упоминаний о свете. «…» На фоне этого постоянного свойства литературного мира вполне понятна неслучайность любых упоминаний о наличии или отсутствии света, а тем более — упоминаний источников света, характера этого света, его яркости или тусклости и т. д.» ^{[9, с.302]} Сгущающиеся сумерки и постоянно задуваемые ветром спички усиливают беспокойство. Герою будто дается шанс отказаться от своей затеи, но он, как и прочие герои новелл, упрямо движется в инфернальную ловушку. К моменту обнаружения свистка «основательно стемнело» ^[2] и за Паркинсом шел какой-то человек, пытающийся его догнать. Несмотря на обозначенные Джеймсом в начале новеллы скептические убеждения героя, ему в голову приходят холодящие душу мысли, ему вспомнились «некогда сильно подействовавшие на детское воображение строки: «И привиделось мне, что, пройдя по полю совсем немного, христианин узрел гнусного демона, устремлявшегося ему навстречу». ^[2] «Бежать мне или остаться на месте?» - задает себе вопрос герой. Он понимает, что неправильный выбор приведет к потере возможности быть в мире ^{[7, 157]}. А так как выбор не сделан, и кроме того, ситуация происходит лишь в воображении героя, он не может знать, какой выбор правильный, что не только усиливает страх, но и делает его столь навязчивым. Паркинс испытывает сильную тревогу. «Тревога – всегда о возможностях, а не о вещах, не об объектах» ^{[7, с.159]}. Тем не менее, читателю уже понятно, на какую дорожку ступил Паркинс, положив в карман злосчастный свисток. Свисток мог потеряться, выпав из кармана пальто, но коридорный его возвращает. Паркинс мог не использовать по назначению облепленный землей предмет с неизвестной надписью, но он отчищает его и свистит. Джеймс обращает внимание читателей и на характерное для готики время происходящих событий – полночь. Найденный предмет напоминает свисток, которым «подзывают охотничьих собак» ^[2]. Отсылка к стихотворению Бернса усиливает мотив призывности. Инфернальное появится только, когда его призовут. Свист представляет собой архаический способ призыва териоморфных божеств. Этим объясняется социальное табу, наложенное на свист. ^{[4, с.456]}. Полковник уверяет Паркинса, что в негативную силу свиста верят «и в Дании, и в Норвегии, и на Йоркширском побережье». ^[2]

Необычность свиста открывает в произведении пространство соносферы, а тот факт, что «звук обладал присущим некоторым запахам свойством порождать в сознании образы», перед читателем открывается пласт пространства онейросферы. В новелле онейрическое пространство и пространство соносферы (необычный свист, гул ветра) работает как один из готических инструментов создания тревожной атмосферы. В своем видении Паркинс наблюдает облаченную в черное человеческую фигуру, которую преследует другая в бледном развивающемся одеянии. «В характере движений новоявленного незнакомца было нечто, напрочь отбивавшее желание увидеть его поближе. Движения эти выглядели беспорядочными и странными: человек то воздевал руки, то склонялся к песку, да так, не распрямившись, устремлялся к кромке воды, то выпрямлялся и продолжал бег вдоль берега с поражающей и ужасающей быстротой». Нестандартность поведения существа подрывает способность профессора онтологии наделить его действия смыслом, поэтому они кажутся ему столь ужасающими. Французский философ Жан-Люк Марион, описывая насыщенный феномен, отмечает, что его «невозможно выдержать», «на насыщенный феномен невозможно смотреть» [6 с.92]. Мы разделяем мнение А. Салина о том, что понятийный анализ насыщенных феноменов в полной мере применим к феномену ужаса, «в котором нам дается нечто угрожающее, радикальное, неизвестное и непонятное» ^{[7, с.161]}. В кульминационный момент своего сна Паркинс открывал глаза и видение обрывалось. Мальчик, увидел в окне комнаты Паркинса фигуру, которая стала ему махать, чем жутко напугала ребенка, и он убежал. В оригинале для упоминания об инфернальном существе употребляется местоимение среднего рода «it» - оно, применяемое к неодушевленным предметам.

Отдельное внимание следует уделить концепту окна. Окно – осознается как проницаемая граница комнаты. Польский литературовед Ежи Фарино, отмечает, что в силу своей прозрачности, граница в виде окна «присутствует и как бы отсутствует одновременно» ^{[9, с. 357]}. И действительно – эта граница не защищает («на окнах номера Паркинса не имелось ни штор, ни занавесок»), окно распахивается от вызванного свистком порыва ветра и закрыть его очень трудно («создавалось впечатление, будто снаружи на нее (раму – примечание наше) давит здоровенный взломщик»). Именно в окне мальчик видит «неправильную» фигуру.

Непосредственный контакт с призраком происходит, когда тот восстает со свободной кровати в номере Паркинса. Инфернальное существо представляло собой некую фигуру с жуткой «физиономией из мятого полотна» ^[2]. В своей статье «Профессор в ночной рубашке, или откуда растут страшные руки и куда глядят страшные глаза» Мария Краснова отмечает, что механика новелл Джеймса столь действенна, потому что автор апеллирует к «архетипам мифопоэтического сознания» и так называемой «детской мифологии». Нечто представляющее собой летящую мятую простыню – классический вариант изображения привидения, причем довольно безвредного. Такое существо и явилось к профессору Паркинсу по зову свистка. Джеймс прямо говорит, что существо могло лишь «нагнать страху», оно было «физически бессильно и могло только пугать» ^[2]. Тем не менее Паркинс мог вывалиться из окна или лишиться рассудка, но, благодаря помощи полковника Уилсона отделался лишь расстроенными нервами.

Следуя своему же правилу оставить «щелочку для естественного объяснения событий, но только такую крохотную, чтобы в нее невозможно было протиснуться», ^{[3, с.6]}. Джеймс рассказывает читателю о сооруженной самим же Паркинсом крайне ненадежной ширме из коврика, булавок, трости и зонтика. Можно предположить, что ночной кошмар и дневные переживания героя смешались с увиденной в темноте ширмой и вызвали приступ страха. Однако, эта «щелочка» действительно слишком узкая, чтобы в нее протиснуться здравомыслию.

Таким образом в новелле «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать» наблюдается смешение традиционно готических мотивов (открытый пейзаж, скалы, море, локализация иррациональных событий в ночное время) и современных топосов (гостиница, поля для гольфа). Для создания тревожной атмосферы используется не только пейзажная, но и световая и звуковая аранжировка. Заявленный в название мотив призыва раскрывается через найденный артефакт, с помощью которого возможно «призвать» инфернальных гостей. В итоге мы наблюдаем трансформацию убеждений главного героя новеллы Паркинса от научного скепсиса к беспокойному суеверию.