Деятельность организации «СОС Расизм» в рамках французской миграционной политики. 1983-1989

Осипов Евгений Александрович кандидат исторических наук старший научный сотрудник, Институт всеобщей истории РАН 119334, Россия, г. Москва, ул. Ленинский Проспект 32а, 26 Osipov Evgeny Aleksandrovich PhD in History Senior Scientific Associate, Institute of World History of the Russian Academy of Sciences 119334, Russia, Moscow, ul. Leninsky Prospekt 32a, 26 eaossipov@gmail.com Другие публикации этого автора

Несколько миграционных волн во Францию из стран Африки и Ближнего Востока, рост преступности, нарастание социальной напряженности, постепенное распространение ислама в стране, в том числе в радикальных формах – все это составляет внутриполитическую повестку современной Франции. Поиск путей выхода из сложившейся кризисной ситуации неизбежно ведет к изучению генезиса проблемы.

Мусульманская миграция во Францию началась сравнительно недавно. В начале XX века мусульман во французской метрополии было мало (всего 4-5 тысяч алжирцев) ^{[1, p. 29]}, но в период Первой мировой войны их численность заметно возросла: 170 тыс. алжирцев и 135 тысяч марокканцев были мобилизованы в армию. В ходе боевых действий около ста тысяч мусульман было убито или ранено с французской стороны. Такое значительное количество жертв потребовало ответных шагов от французского государства. Именно после Первой мировой войны во Франции было открыто первое мусульманское кладбище и построена Большая парижская мечеть ^[2]. К 1939 г. в метрополии проживало уже 200 тысяч алжирцев. Наибольшее же количество мусульман прибыло во Францию уже после Второй мировой войны. Для восстановления экономики страна остро нуждалась в большом количестве рабочей силы. Алжирское направление вплоть до 1962 г. оставалось основным. К этому времени в стране проживало уже 330 тысяч алжирцев. Даже после обретения Алжиром независимости от Франции в 1962 г. алжирская миграция все равно продолжалась. А с 1960-х гг. усилилось еще и марокканское направление. К 1975 г. во Франции проживало уже 260 тысяч марокканцев ^{[1, p. 30]}.

Уже в 1970-е гг. были отчетливо заметны все составляющие будущего кризиса, однако основные события произошли в 1980-е гг. Осенью 1983 г. на волне роста расистских преступлений против мигрантов (в основном против арабской молодежи, то есть представителей так называемого второго поколения мигрантов) возникла идея организации пешего марша мигрантов через всю страну. Организаторы акции вдохновлялись действиями своего кумира — Мартина Лютера Кинга, организовавшего в 1963 г. знаменитый «Марш на Вашингтон за рабочие места и свободу», где выступил с легендарной речью «У меня есть мечта…». Двадцать лет спустя арабская молодежь Франции организовала марш «за равенство и против расизма». Изначально идея мирного марша не встретила положительной реакции во французских пригородах. Более того, 15 октября 1983 г., когда марш начал свой путь из Марселя на Париж, в акции участвовали всего 17 человек, а пресса почти не уделяла этому внимания. Однако, постепенно он становился все более популярным и массовым, и 3 декабря в шествии по Парижу участвовало уже более 100 тыс. человек, а организаторы акции были приняты в Елисейском дворце Франсуа Миттераном ^[3].

Для массового общественного сознания марш имел далеко идущие последствия. Именно тогда многие французы осознали, что трудовые мигранты, которые как им раньше рассказывали, приехали во Францию на заработки, давно уже не собирались никуда уезжать, более того выросло второе поколение, значительная часть которого родилась во Франции, закончила французские школы и требует равного к себе отношения. Миграционный вопрос стали называть проблемой. По своей сути, марш 1983 г. был именно социальной акцией, направленной на привлечение внимания общественности к проблемам мигрантов.

Через 6 лет после марша, в 1989 г. в колледже города Крей произошел первый скандал с ношением религиозной одежды в государственном учебном заведении. Известный французский философ, интеллектуал Ален Финкелькраут начинает свой бестселлер «Несчастная идентичность» как раз с фразы «Все началось в 1989 г…» [4. p. 25], имея в виду, что тогда кризис идентичности стал очевиден для всех. Между событиями 1983 и 1989 гг. - огромная разница. За шесть лет жители неспокойных пригородов крупных французских городов прошли путь от социального протеста с требованием равного ко всем подхода до отстаивания права на различия. Всего за шесть лет религиозный фактор, едва заметный в 1983 г., стал одним из определяющих для второго поколения мигрантов. Очевидно, что подобное развитие событий было вызвано в том числе ошибками в государственной политике. В Париже недооценили масштаб проблемы.

Одним из самых заметных проявлений государственной политики по отношению к мигрантам стало создание по итогам марша 1983 г. неправительственной, но близкой к Социалистической партии, организации «СОС Расизм», которая олицетворяла собой государственную политику в миграционном вопросе как минимум в период с 1984 по 1989 гг. История «СОС Расизма» позволяет увидеть положительные стороны этой политики, но прежде всего те ошибки, которые были допущены в то время и которые повлияли на всю современную историю Пятой республики и превратили миграционный вопрос в полноценный кризис национальной и религиозной идентичности.

Как уже отмечалось выше, марш 1983 г. оказался очень успешной акцией, внимание всей Франции было приковано к проблемам расизма, неравенства прав, дискриминации, безработицы и низкого уровня жизни в пригородах крупных городов. Однако, успех марша так и не привел к созданию крупной общественной организации, которая объединила бы «бёров» («бёрами» во Франции называли арабов, поэтому и само шествие на Париж в 1983 г. вошло в историю под названием «марш бёров»). Прежде всего это произошло из-за существенных разногласий внутри мигрантского движения. Одна из его частей (с центром в Лионе) предлагала сконцентрироваться именно на проблемах второго поколения мигрантов – центральной теме марша 1983 г. Другая ветвь – парижская - выступала за более широкий характер движения, в котором социальные аспекты были бы даже более важны, чем сугубо миграционная составляющая. Понятно, что лионских активистов обвиняли в «коммунитарном подходе», а парижан в стимулировании ассимиляции мигрантов ^{[5, p. 10]}.

Парижская часть «бёров» в декабре 1984 г. во главе с Фаридой Бельгуль организовала еще один марш. В нем участвовало меньше людей, чем в 1983 г., однако он все равно широко освещался в СМИ. В ходе нового марша произошел ряд инцидентов, показавших недостаточный уровень коммуникации между различными мигрантскими организациями с одной стороны, а также местными властями и жителями пригородов с другой стороны. Фарида Бельгуль в итоге произнесла в Париже речь о том, что права мигрантов на самом деле не защищаются и что она стала диссидентом в своем собственном движении ^{[5, p. 11]}. Факт серьезных внутренних разногласий в мигрантской среде был очевиден.

Еще одна причина того, что после марша 1983 г. бёры так и не смогли создать серьезную организацию, состояла в отсутствии поддержки со стороны власти. Взгляды бёров, даже парижского направления, были слишком радикальны для государственных структур.

Тем не менее в октябре 1984 г. большая организация – «СОС Расизм» – все-таки была создана, но не лидерами мигрантского движения, а молодыми политическими активистами, близкими к Социалистической партии Франции. Организация задумывалась как антирасистская (поэтому было выбрано и такое название), подразумевалась и преемственность с движением бёров и с маршами 1983-1984 гг. При этом по своему составу «СОС расизм» изначально не подходил под мигрантскую или антирасисткую повестку. Многие из тех, кто его создавал, были членами Движения социалистической молодежи или известного своей левой направленностью студенческого профсоюза UNEF. Их неформальным лидером был известный левый активист (до 1981 г. член троцкистских организаций) Жюльен Дрей. Будучи выпускниками престижных школ, большинство организаторов «СОС Расизма» были далеки от движения бёров и антирасистской тематики, что в будущем стало одной из главных причин враждебного отношения арабского меньшинства Франции к «СОС Расизму».

В сентябре 1984 г. организаторы «СОС Расизма» встретились со священником Кристианом Делормом, инициатором марша 1983 г., и даже получили его благословение на дальнейшую деятельность ^{[5, p.13]}. Однако, отношения с лидерами движения бёров у организации изначально складывались очень тяжело. «СОС Расизм» не участвовал в марше в декабре 1984 ^{[6, p. 59-63]}, где Бельгуль и другие лидеры бёров не хотели присутствия «СОС Расизма» из-за «слишком политического и недостаточно мигрантского» ^{[5, p. 10]} характера организации, и такая позиция была вполне оправданной. Про социальный состав и почти полное отсутствие мигрантов среди его лидеров уже было сказано выше. Политический же аспект был еще важнее. На протяжении всего существования «СОС Расизма» была очевидна связь организации с социалистической партией. Более того, с первых дней существования она была нацелена на борьбу с ростом популярности Национального фронта во главе с Жан-Мари Ле Пенем, что объяснялось как раз тесными связями с социалистической партией и крайне левыми молодежными организациями, для которых борьба с крайне правыми движениями была главной задачей. Для бёров же внутриполитическая борьба имела далеко не первостепенное значение.

Жюльен Дрей в своих мемуарах вспоминал, что с самого начала организаторы «СОС Расизма» чувствовали, что «надо разыгрывать карту смешения (сегодня сказали бы «мультикультурализма» - Е.О.), а не различий, и использовать символы» ^{[7, p. 204]}. Первым таким символом стал назначенный руководителем организации Гарлем Дезир – чернокожий, потомок мигрантов, участник марша 1983 г. и друг Жюльена Дрея. До сих пор французы считают Дезира символом борьбы с расизмом. С самого начала в «СОС Расизме» уделяли приоритетное внимание масштабным публичным акциям, символам, способным расширить социальную базу движения. Организация устраивала концерты, раздавала молодежи бейджи со своей символикой. Через несколько недель после официального запуска движения появился слоган организации – «Touche pas à mon pote» («Не трогай моего друга») - который вскоре стал очень известным и до сих пор прочно ассоциируется во Франции с протестом против разного рода дискриминаций и незаконным ограничением в правах.

В «СОС Расизме» пытались работать со звездами кино и телевидения, приглашать их на свои мероприятия, что увеличивало количество упоминаний в СМИ. Так, например, знаменитый французский комик Колюш участвовал в одном из концертов «СОС Расизма». Приоритетное внимание лидеры движения придавали работе с французскими студентами и старшеклассниками, что также вызывало споры в мигрантской среде. С одной стороны, привлечение молодежи шаг абсолютно правильный и способствующий расширению движения. С другой стороны, «СОС Расизм» работал в основном не с молодежью из трудных пригородов, для помощи которой он и создавался, а с французской университетской и лицейской молодежью. Жюльен Дрей в мемуарах пишет, что очень активно работали, например, с лицеем Генриха IV в Париже ^{[7, p. 207]}, одним из самых престижных лицеев Парижа, где, очевидно, не было учеников из пригородов. Привлечение звезд кино и телевидения также было направлено скорее на французскую молодежь с целью расширения электората левых политических сил для борьбы против Национального фронта, а не решения проблем мигрантов второго поколения. Еще раз подчеркнем, что внутриполитическая борьба для создателей «СОС расизма» была более привычным делом, чем антирасистская деятельность в чистом виде.

Первые месяцы для «СОС расизма» были трудными. На две пресс-конференции по случаю создания организации, 22 ноября и 4 декабря 1984 г., пришло всего несколько человек. Создатели «СОС расизма» вспоминают, что в тот момент все они были очень разочарованы и всерьез думали о закрытии проекта. Однако, активная раздача бейджей с символикой новой организации молодым людям в университетах и лицеях постепенно приносила плоды, все больше людей узнавали о существовании «СОС Расизма» ^{[5, p. 18]}.

Прорыв произошел в феврале 1985 г. Один из самых известных во Франции журналов – Нувель Обсерватер – посвятил статью «СОС расизму», а на первой странице номера был изображен логотип организации – желтая ладонь с черной надписью «Touche pas à mon pote» ^[8]. В статье «СОС Расизм» был представлен как «молодая, современная и неполитическая» организация. Автор Жак Жюльяр в позитивном ключе писал, что «СОС Расизм» – это «антимай». Вместо утопических, догматических и ультраполитических организаций, возникших во время и после мая 1968 г., появляется, по мнению историка и обозревателя Нувель Обсерватер, прагматичная, конкретная и аполитичная структура ^[8]. Что касается аполитичности, то Жак Жуийяр явно ошибался, но публикация в Нувель Обсерватер вывела «СОС Расизм» на совершенно новый уровень. В дальнейшем, с февраля по декабрь 1985 г. пресса была очень активна в освещении всех событий, связанных с деятельностью «СОС Расизма». Именно, пресса и телевидение, заинтересованные в создании популярной левой общественной организации с мигрантской тематикой, сыграли ключевую роль в становлении «СОС Расизма». Социалистическая партия, также заинтересованная в консолидации молодежного электората вокруг левых идей и в мобилизации молодежи против усиливающегося Национального фронта, оказала поддержку «СОС Расизму» в создании позитивного медийного фона. В итоге, «СОС Расизм», созданный в конце 1984 г. и изначально насчитывавший 50 сотрудников, из которых всего 15 работали там на постоянной основе ^{[5, p. 16]}, в течение 1985 г. стал самой популярной антирасистской организацией Франции.

Успех «СОС Расизма» нравился далеко не всем, особенно резкая критика шла от различных направлений раздробленного движения бёров. Организаторы «СОС Расизма» использовали популярность идей марша 1983 г., но создали свою организацию за рамками движения бёров. Кристиан Делорм, изначально поддержавший создание «СОС расизма», весной 1985 г. в статье в газете «Монд» раскритиковал «СОС Расизм», выразив сомнения в независимости организации от социалистической партии и обвинив ее в стремлении стать гегемоном и вытеснить другие движения из антирасистского политического поля ^[9]. Отметим, что недовольство бёров ростом популярности не помогло им преодолеть внутренние противоречия и создать свою полноценную структуру. А дальнейшее укрепление позиций «СОС Расизма» привело к тому, что некоторые из лидеров бёров в итоге примкнули к «СОС Расизму». Так, Каисса Титу, Малек Бутих, Хайетт Буджема, Малик Лун стали даже вице-президентами «СОС Расизма».

Пик популярности «СОС Расизма» пришелся на лето 1987 г. 19 августа Гарлем Дезир принял участие в телевизионной передаче «Час правды» (“L’ heure de verité”). Многие от него ждали довольно радикальных высказываний о нелегкой судьбе мигрантов во Франции. Но Дезир в основном говорил о социально-экономических факторах, приводящих к появлению расизма. В целом, в его выступлении было гораздо больше социального, чем морального. 70% зрителей одобрили его поведение на передаче. Многие журналисты также отмечали удачные тезисы из его выступления: борьба против нелегальной иммиграции, но при этом усилия для интеграции мигрантов в законное поле и особенно их детей; борьба с расизмом, который питается нищетой, безработицей, деградацией условий жизни в пригородах ^{[5, p. 37-38]}.

Впоследствии, в связи с приближением президентских выборов 1988 г., «СОС Расизм» начал играть все более активную политическую роль и в итоге превратился в один из инструментов победы Франсуа Миттерана над Жаком Шираком. В ноябре 1987 г. «СОС Расизм» организовал манифестацию «против расизма и ксенофобии, за интеграцию и равенство прав и за защиту демократических ценностей». В мероприятии участвовали не звезды кино и телевидения, как это было ранее, а ведущие политики от Социалистической партии: Лионель Жоспен, Мишель Рокар, Жан-Пьер Шевенман и др. В прессе подобное включение организации в политическую борьбу не встретило позитивного отклика.

Выступление Гарлема Дезира в «Час правды», таким образом, можно считать наивысшей точкой в развитии «СОС Расизма», а манифестация 29 ноября 1987 г. – это уже начало заката ^{[5, p. 40]}. В дальнейшем, «СОС Расизм» все чаще будут обвинять в приоритете политических целей над собственно борьбой с расизмом, да и сами лидеры организации уже связывали свое политическое будущее с Социалистической партией. Кульминацией этого процесса станет назначение Гарлема Дезира в 2012 г. первым секретарем партии.

В 1988-1989 гг. «СОС Расизм» продолжал устраивать мероприятия, митинг в Париже в 1988 г. собрал около 300 тысяч человек, что было безусловным успехом, но пресса проявляла все меньшую заинтересованность в освещении подобных событий ^{[5, p. 48]}, а, как говорилось выше, именно внимание прессы и превратило «СОС Расизм» в крупнейшую в стране антирасистскую организацию. Возникали проблемы и во взаимоотношениях с местными активистами мигрантского движения, которые были недовольны слишком умеренной позицией организации по ключевым вопросам и высокой вовлеченностью во внутриполитическую борьбу.

События 1989 г. в колледже города Крей (первый скандал с ношением религиозной одежды в государственном учебном заведении) стали для «СОС Расизма» серьезным вызовом. Организация изначально выступала за как можно более полную интеграцию, если не ассимиляцию, французских мусульман во французское общество. Скандал в городе Крей означал провал подобной политики и лишний раз подчеркивал, что «СОС Расизм» не контролировал ситуацию в пригородах и был на самом деле оторван от реальной мигрантской повестки.

Неслучайно, что уже в декабре 1989 г. французское правительство создало новый орган – Высший совет по интеграции, который должен был заниматься выработкой французской политики в сфере сохранения национальной и религиозной идентичности. «СОС Расизм» не просто постепенно утратил статус самой влиятельной антирасистской организации, на самом деле попытка Социалистической партии сделать из «СОС Расизма» проводника государственной политики привела к гораздо более серьезным последствиям. Речь идет о значительном усилении влияния исламских организаций, в том числе радикальных и фундаменталистских, на французских мусульман, что не учитывалось должным образом в деятельности «СОС Расизма» и политике французских социалистов в 1980-е гг.

«СОС Расизм» в основном действовал в публичном, медийном поле, в самих трудных пригородах о нем мало кто знал. Несмотря на успех движения «бёров» в 1983-1984 гг., условия жизни мигрантов во Франции в последующие годы продолжали ухудшаться. Рост безработицы, низкий уровень образования, нарастание проблем с молодежной преступностью приводили к обострению ситуации. Власть фактически самоустранилась от решения проблем мигрантов, в пригородах возник вакуум, который активно заполнялся деятельностью мусульманских организаций, многие из которых были радикальными, и почти все из них финансировались из зарубежных стран. Нефтяной шок в начале 1970-х гг. и резкий рост цен на нефть привели к тому, что некоторые арабские страны, прежде всего Саудовская Аравия, получили возможность финансировать развитие ислама в Европе. Иранская революция 1979 г. придала еще один мощный импульс исламскому движению в Европе – арабская молодежь в европейских странах поняла, что с глобальным доминированием западных ценностей можно бороться.

В Европе активно открывались различные исламские центры. Еще в 1969 г. в Брюсселе на деньги Эр-Рияда открылся Исламский культурный центр Бельгии, с деятельности которого началось распространение салафизма в Европе ^{[10, p. 31]}. В 1977 г. в Париже начала свою работу Мировая исламская лига, которая в будущем будет контролировать значительную часть мест исламского культа во Франции ^{[11, p. 63]}. В 1980 г. в Брюсселе открылся региональный европейский совет Высшего совета мечетей, а в 1982 г. там же возник Исламский институт подготовки проповедников и имамов в Европе.

В 1980-е гг. в европейских странах, прежде всего во Франции и Бельгии, произошла реисламизация второго поколения мигрантов. Дети приехавших в Европу родителей оказались в итоге гораздо более религиозными, чем их родители. Связано это было напрямую с неэффективной политикой властей по решению проблем мигрантского сообщества и, напротив, с активной деятельностью религиозных организаций. Ислам оказался той объединяющей и социализирующей силой ^{[11, p. 171-172]}, которая помогала французским мусульманам интегрироваться в европейское общество, причем зачастую речь шла об исламском коммунитаризме, то есть о создании на территории европейских стран мусульманских общин, которые жили по собственным правилам, создавали исламское общество в Европе. Неслучайно, ведущий французский специалист по исламскому вопросу Жиль Кепель еще в 1987 г. говорил о появлении французского ислама ^{[11, p. 9]} и о том, что его роль внутри Франции будет только расти.

Появление мусульманского сообщества, а значит и окончательный провал политики ассимиляции мигрантов, стало особенно заметным в 1989 г. Как и десятью годами ранее знаковую роль снова сыграл духовный лидер Ирана Хомейни. В феврале 1989 г. он выпустил фетву, призывавшую убить известного британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди, автора романа «Сатанинские стихи». Это событие стало одним из ключевых в истории развития ислама во Франции. Именно тогда французы стали задаваться вопросом, на чьей стороне находится мусульманское сообщество, насколько сильно влияние Ирана и других государств на французских мусульман и чем оно грозит Франции в будущем. По телевидению показывали выступления в пригородах арабской молодежи, которая была готова претворить в жизнь фетву Хомейни. Недавно, в августе 2022 г., на Рушди было совершено покушение в Нью-Йорке.

Следствием «дела Рушди» стал как раз и скандал с хиджабами в колледже города Крей. Что же касается реакции властей, то для левых политических сил во Франции, в том числе и для «СОС Расизма», миграционная проблема по-прежнему носила социально-экономический, а не религиозный характер. В итоге время было упущено, а французские мусульмане вынуждены были жить под влиянием радикальных религиозных групп, что заметно сказалось на развитии современного французского ислама.