Архетипические аспекты жизненного сценария личности

Склейнис Виктор Александрович кандидат психологических наук доцент кафедры социальных и гуманитарных наук, Северо-Восточный Государственный Университет 685024, Россия, Магаданская область, г. Магадан, ул. Портовая, 13 Skleynis Viktor Aleksandrovich PhD in Psychology Docent, the department of Social Sciences and Humanities, North-Eastern State University 685024, Russia, Magadanskaya oblast', g. Magadan, ul. Portovaya, 13 kartiala@list.ru Другие публикации этого автора

Концепция жизненного сценария личности восходит к работам Э. Берна, который рассматривал поведение и психологическую эволюцию человека как отражение базовых моделей социальных отношений, усвоенных в детстве в семье, и программирующих дальнейшую жизнь. Под жизненным сценарием он понимал неосознаваемый план жизни, сформированный в раннем детстве как результат взаимодействий с родителями, подкрепляемый дальнейшими жизненными событиями и проявляющийся в тех важных решениях, которые принимает человек ^[1]. Жизненный сценарий личности определяет способ восприятия и интерпретации окружающего мира, чувства, мысли и способы реакции на окружающий мир, и формируется к возрасту 5-6 лет. Именно этот набор базовых схем восприятия в дальнейшем воспроизводится из памяти и используется при интерпретации информации и определении способа действий, тем самым определяя человеческую жизненную траекторию и судьбу.

Ключевым фактором формирования сценария, согласно Бёрну, является поведение и реакции родителей. Структурно, в жизненном плане отчетливо выделяются три фазы: начало, середина и завершение, – образующие драматическую композицию, в рамках которой человек воспринимает свою жизнь и движется к своему будущему. Человек неосознанно выбирает те решения и действия, которые приближают его к финалу, являющемуся главным элементом сценария. Скрипт не только определяет ключевые жизненные решения, но и формирует субъективную реальность, в которой живет человек.

Три базовых типа сценариев, описанные Э. Берном, включают в себя полярные сценарии «Победителя» и «Проигравшего», а также промежуточный сценарий «Не-Победителя» ^[14]. Сценарий победителя предполагает, что человек выполняет свои обязательства перед миром и самим собой, ставит и достигает цели, зная, что делать даже в случае проигрыша. Человек, «запрограммированный» сценарием проигравшего, не уверен в своих силах и не знает, что делать в случае неудачи. Промежуточный сценарий не-победителей заставляет человека работать изо всех сил, чтобы оставаться на месте, не претендуя на победу, но и не становясь полными неудачниками. Они хорошо вписываются в коллектив, демонстрируют высокую лояльность и интегрированность в социальную группу.

Помимо базовой жизненной ориентации с точки зрения достижения, сценарии структурируют временную организацию человеческой жизни. В отношении временного аспекта, Э. Берн выделяет шесть типов сценариев ^[14]:

– «Никогда» (из-за ограничений, накладываемых родителями, человек при таком сценарии никогда не осмеливается делать то, что хочет больше всего);

– «Всегда» (стремление всегда повторять действия, направленные на удовлетворения какого-то желания, которые в конечном итоге приводят к неудаче);

– «Пока не» (бесконечное откладывание исполнения желаемых на будущее, когда для этого «появятся подходящие условия»);

– «После» (ожидание неприятностей или «расплаты» после наслаждений и радости текущего момента);

– «Снова и снова» (иллюстрируемый примером Сизифа сценарий, при котором человек постоянно пытается чего-то достичь, но никогда не достигает желаемого, оставаясь в шаге от цели);

– «Открытый сценарий» (специфический сценарий, сам по себе не имеющий цели и инструкций, и возникающий, когда человек исполняет все инструкции и сценарии, заложенные родителями, и не знает, что делать дальше, как в случае матери, которая вырастила ребенка и не может жить ради себя).

Работы Э. Берна заложили основу не только дальнейших исследований в том, как модель отношений и взаимодействий в раннем детстве программирует дальнейшую человеческую жизнь, но и разработке прикладных техник психологического консультирования, диагностики и коррекции поведения. Согласно представлениям Э. Берна и его коллег, понимание сценариев, которым неосознанно следует человек, позволяет отрефлексировать движущие силы собственного поведения и причины тех или иных жизненных поворотов, и найти способы изменить негативное течение жизни, преодолев детерминирующую силу сценариев. Способность отрефлексировать свои сценарии и действовать вопреки им образует то, что Э. Берн назвал антисценарием, который лежит в основе самодетерминации личности.

Развитие теории жизненных сценариев и анализа сценариев проходило в различных направлениях, как научно-психологических, так и более прикладных, психотерапевтических. Так, К. Steiner ^[19], рассматривая сценарии как факторы, нарушающие подлинную, автономную жизнь человека, выделяет три базовых типа жизненных сценариев:

1. Депрессия («Без любви») – сценарий, основанный на постоянном чувстве недостатка любви и неверия в то, что кто-то может тебя любить; более характерный для женщин.

2. Безумие («Без ума») – сценарий, основанный на неспособности справляться с проблемами и контролировать собственную жизнь, восприятие себя как глупого, неспособного и бессильного; в своей экстремальной форме превращается в страх сойти с ума.

3. «Наркозависимость» («Без радости») – сценарий, выражающийся в широко понимаемой зависимости от любых внешних средств, действующих на тело (от кофе и аспирина до собственно наркотиков) и означающий страх и нежелание воспринимать и понимать сигналы своего тела, пытаясь вместо этого искусственно скорректировать его состояние.

Существенно новым этапом в теории сценариев стала гипотеза Р. Эрскина о том, что сценарии являются жизненными планами, которые определяются решениями, принимаемыми на любой стадии развития и ограничивающими гибкость и спонтанность реакций ^[17]. В этом случае, жизненные сценарии становятся не столько отражением системы транзакций, в которые человек вовлечен в раннем детстве, сколько механизмом психологической защиты, становясь неосознаваемой стратегией жизни. Тем не менее по своей сути сценарии также носят патологический характер, являясь фактором ограничивающим, рестриктивным для личности.

Тезис о неизбежной патологичности сценариев подвергается критике в ряде теорий ^[18]. Так, А. Адлер полагает, что процесс формирования жизненного сценария как способа некритического осмысления своего опыта, сам по себе не является патологическим, становясь дисфункциональным только когда человек закостеневает в их когнитивном содержании, не оставляя себе места для нового восприятия и интерпретации реальности. Некоторое число теоретиков, в частности, Ф. Инглиш, идут еще дальше и утверждают, что сценарии представляют собой «ценный актив», эволюционное преимущество человека, которым не обладают другие животные. Хотя сценарии могут быть дисфункциональными, они играют важную роль в структурировании нашей жизни, времени, поведения, обеспечивают целостность личность и проспективное видение, без которого невозможно выстраивать свою жизнь и двигаться к отдаленным целям.

В целом ряде последующих работ представлены новые версии и подходы к изучению жизненных сценариев, их структуры и типологии, механизмов их функционирования, взаимосвязи с различными факторами внешней среды, в частности, культурными ^[16]. Важную роль в развитии теории сыграло проведение кросскультурных исследований и выявление культурной подоплеки сценариев. Результатом стало представление о культурных жизненных сценариях, то есть, культурно-разделяемых представлениях о ключевых жизненных событиях и решениях, их интерпретации и временной организации. Это позволило вывести изучение детерминант жизненных сценариев за пределы узкого социального круга и поместить их в более широкий контекст. Другие подходы связывают жизненные сценарии с особенностями когнитивной архитектуры человека ума и функционирования автобиографической памяти, типологиями личностных черт, а также межпоколенческой динамикой содержания сценариев.

Теория жизненных сценариев составляет важную часть современной психологии, клинических исследований и психотерапевтической практики, характеризуется активными дискуссиями и имеет приложения в различных научных и практических областях: психологии личности, психологии развития, социальной психологии, психиатрии и психоанализе, организационной и кросскультурной психологии. Одним из направлений анализа жизненного сценария личности является его рассмотрение в качестве формы проявления архетипа. Так, В.М. Смирнов ^[12], рассматривая проявления архетипических образов в кинематографических произведениях, указывает на взаимосвязь сценарного и архетипического компонентов. Так, направленность и динамика жизненных трансформаций героя обусловлена, по мнению автора, его архетипически заданным типом, в то время как исходный контекст, задающий действия и жизненный выборы героев произведения, определяется базовыми категориями пространства и времени. А.А. Никифорова и В.В. Селиванов ^[4] рассматривают архетипические сценарии результат реализации архетипа, представляющего собой компонент глубинного слоя психосемантического пространства личности. Сходным образом феномен архетипа понимается J. Bain ^[13], рассматривающим архетип как основу построения жизненного пути.

В наших работах ^[11] жизненный сценарий личности и архетипические структуры рассматриваются с позиций психологии субъективной семантики как формы значений. При этом жизненный сценарий личности представляет собой компонент глубинных структур образа мира, проявляющийся на уровне семантических структур в форме специфики оценивания связанных с реализацией сценария объектов. К формам проявления жизненного сценария в семантических структурах относится специфика оценивания субъектом особенностей собственной личности, структурирования времени, а также своего образа жизни ^[9,10].

В свою очередь, понятие архетипа в психологии включает в себя широкий спектр разнотипных явлений. В узком смысле понятие архетипа включает в себя базисную тенденцию, локализованную на уровне глубинных психических структур и проявляющую себя на нижележащих уровнях посредством выражения в символической форме. В широком смысле данное понятие включает в себя совокупность проявлений базисной тенденциях в структурах индивидуального сознания и феноменах культуры ^[9].

Таким образом, и архетипические структуры и жизненный сценарий личности с точки зрения психологии субъективной семантики могут рассматриваться как глубинные семантические структуры, проецирующиеся на уровень поверхностных структур в процессе смыслообразования ^[3].

Для сопоставления типа жизненного сценария с одной стороны и ведущего архетипа нами было проведено эмпирическое исследование. Определение типа жизненного сценария личности осуществлялось при помощи анкеты, включающей в себя ряд вопросов, связанных с различными проявлениями жизненного сценария личности. При заполнении анкеты испытуемым предлагалось отметить типичные для себя способы структурирования времени и жизненные роли, описать свой жизненный девиз и ранние воспоминания, а также указать на ряд типичных повторяющихся жизненных ситуаций, приятных и неприятных. Также испытуемому предлагалось написать и назвать сказку о себе, описав главного её героя, собственную роль в сказке и финальную сцену. Выборка исследования представлена испытуемыми в количества 150 человек в возрасте от 18 до 61 года; из них 67 женщин и 83 мужчины. На основании результатов данной методики нами были сформированы 3 группы испытуемых, различающихся типом жизненного сценария: победитель (58 человек), непобедитель (60 человек) и побеждённый (32 человека).

Для изучения глубинных структур образа мира использовалась методика «12 архетипов плюс», предложенная Т.В. Капустиной ^[3]. Данная методика представляет собой набор из метафорических ассоциативных карт, соответствующих архетипам личности, выделяемым в модели архетипического пространства М. Марк и К. Пирсон. ^[18], включающей в себя 12 архетипов, структурированных в соответствии с двумя мотивационными осями: «Стабильность – Изменения» и «Принадлежность – Независимость». Связь между архетипами и мотивационными осями отражена в таблице 1.

Таблица 1. Связь между архетипами и мотивами в модели М. Марк и К. Пирсон

Определение взаимосвязи типа жизненного сценария личности с одной стороны и осей архетипического пространства с другой осуществлялось следующим образом. В каждой из групп испытуемых, выделенных в соответствии с типом жизненного сценария личности, нами были выделены 4 подгруппы, исходя из принадлежности ведущего архетипа к одной из мотивационных осей. Сопоставление вышеуказанных параметров осуществлялось с использованием коэффициента взаимной сопряжённости χ2 Пирсона.

Таблица 2. Сопоставление типов жизненного сценария личности и осей архетипического пространства

Полученный результат χ2=13.846 является статистически значимым при уровне значимости ρ≤0.05. Таким образом, мы можем говорить о наличии сопряжённости архетипического пространства и типа жизненного сценария личности.

Интерпретируя полученные результаты, следует отметить, что различия между группами испытуемых по типу жизненного сценария личности во многом могут быть обусловлены типом жизненного сценария. Так, ведущий архетип, относящийся к мотивационному полюсу «стабильность» чаще всего встречается у испытуемых с типом жизненного сценария «победитель», в то время как среди испытуемых с типом жизненного сценария «побеждённый» с наиболее высокой частотой встречается ведущий архетип, относящийся к полюсу «изменения». В качестве причины данного соотношения могут выступать особенности жизненных стратегий, связанных с каждым из вышеуказанных полюсов мотивационных осей. Так, стратегия полюса «стабильности» в большей степени ориентирована на планирование собственных действий, в то время как стратегия полюса «изменений» связана с рискованным поведением, сопряжённым с большей вероятностью негативного исхода. Что касается мотивационной оси «принадлежность-независимость», архетипы, относящиеся к полюсу независимости чаще встречаются среди испытуемых с типами жизненного сценария «победитель» и «побеждённый», в то время как архетипы оси «принадлежность» соотносятся с типом жизненного сценария «непобедитель». Данная закономерность также может быть обусловлена высокой степенью вовлечённости последнего в социальную группу.