История имамов Кавказа и общины Гуной в собрании сочинений конца XIX века

Тесаев Зелимхан Адамович научный сотрудник, Институт гуманитарных исследований Академии наук Чеченской Республики; соискатель, Комплексный научно-исследовательский институт им. Х. И. Ибрагимова РАН 364001, Россия, г. Грозный, бул. М. А. Эсамбаева, 13 Tesaev Zelimkhan Adamovich Researcher, Institute of Humanitarian Studies of the Academy of Sciences of the Chechen Republic; Postgraduate, Integrated Research Institute of the Russian Academy of Sciences 364001, Russia, Chechenskaya Respublika, g. Groznyi, bul. M. A. Esambaeva, 13 amin.tesaev@gmail.com Другие публикации этого автора

УДК 94(470.6)+930.2

В данной статье рассматривается содержание двух нарративов, входящих в состав сборника сочинений, датируемого концом XIX века. Сборник, хранящийся в семье Ширвани Арсалиева (копии переданы нам в 2020 году), представляет собой 58 страниц (одна страница повреждена) арабографического текста с элементами аджама (ксерокопия оригинала). Весь документ – за исключением полутора страниц (на тюрки) – написан на арабском языке, почерк смешанный (насх и рукъа). Имеется позднейшая нумерация, порядок нарушен: текст читается с последней страницы по убывающей.

Нами публикуются два из четырех нарративов сборника, условно названных нами «История имамов» и «История Гуной». Судя по тому, что весь документ написан одним почерком, его составителем является некий Мухаммад, возможно, Ганукаев. Последний, согласно тексту, составил рукопись для Мажира Ганукаева ^{[5, с. 54]} в Шаабане 1316 года хиджры (14.XII.1898–12.I.1899). В колофоне читаем: «Эту редакцию записал Мухаммад для своего младшего брата, Мажира сына Ганука, да будет снисходителен к ним Бог и да простит их. Аминь. Завершил [составление этого] текста … [в один из дней месяца] Шаабан». Сбоку слева приписана дата: 1316 год хиджры.

«История имамов» («الأئمّة تاريخ») представляет собой краткие сообщения о деяниях трех имамов – Гази-Мухаммада, Гамзат-бека и Шамиля, – помещенные на 57–56-й страницах (вступительная часть; между ней и основным текстом – другое сочинение), а также на 44–40-й страницах оригинала. Вступление (57 страница) представляет собой первые предложения к разделам, посвященным Гази-Мухаммаду и Шамилю. На 56-й странице помещено заключение к разделу о Шамиле. Расстановка предложений в переводе сделана в соответствии с контекстом.

Приведенные в тексте датировки по хиджре в некоторых случаях могут вызвать замешательство из-за расхождений с представлениями об известной хронологии событий. В частности, утверждается, что имам Шамиль «появился» в 1252 году (17.IV.1836–6.IV.1837), тогда как имам к этому времени уже два года, как проявлял активность в Дагестане ^{[1, с. 589–592, 595]}. Однако, если понимать под этой датой помощь, которую начали ему оказывать отряды чеченцев, руководимых Ташу-Хаджи Саясанским ^{[1, с. 585, 596, 597, 600, 602, 603, 606, 607]}, ранее оказывавший помощь Гази-Мухаммаду в привлечении чеченцев к газавату ^{[1, с. 388, 541]}, то это может послужить разъяснением данного противоречия. Между прочим, в «Записке о мерах по усмирению Кавказских горцев» также утверждается, что Шамиль «возник» с 1836 года ^{[1, с. 358]}. В «Обзоре военных действий горских народов…» сообщается, что имам «начал распространять обольстительное для Дагестанцев учение прежних изуверов» в том же 1836 году ^{[1, с. 389]}. При этом барон Розен еще в июне 1835 года писал о начале активной деятельности имама: Шамиль приобрел в горах «всеобщее уважение», а «поборники исламизма» признали его «своим главою» ^{[1, с. 595]}.

Упоминаемое в тексте нападение Гази-Мухаммада на Тарки произошло 27–29 мая 1831 года. 29-го числа состоялось сражение газиев Гази-Мухаммада и отряда генерал-майора Коханова. Последний поджег Тарки, а в ночь на 30-е число Гази-Мухаммад покинул сгоревшее село ^{[1, с. 530]}. Нападение же на город Кизляр, также упомянутое в тексте, состоялось 1 ноября того же года ^{[1, с. 669–672]}. Утверждение о столкновении войск Гази-Мухаммада и русских в районе села «Кумси» (по-видимому, Гудермес), «когда он возвращался с крепости Гизлар», ошибочно (Гази-Мухаммад вернулся с Кизляра через Чир-Юрт, а не Качкалык ^{[1, с. 676]}). Следует это из упоминания двух захваченных пушек и аула Беной. В действительности, эти события развернулись в следующем году: 19-го августа 1832 года полковник Волжинский «сделал рекогносцировку к Гудермесу», где находился Гази-Мухаммад, и был атакован чеченцами на пересеченной местности. Сам полковник, а также более сотни казаков погибли в бою, а Гази-Мухаммад, согласно отчету барона Розена графу Чернышеву, взял трех пленных и два орудия. Позднее Розен получил сведения о том, что Гази-Мухаммад оставил оба орудия «на сохранение в Ичкеринской дер. Беной». К 9-му сентябрю генерал-майор Вольховский с боями добрался до Беноя и на следующий день, обнаружив оба орудия брошенными в овраг, поднял их и начал обратное следование ^{[1, с. 684–687, 689–691]}.

Определенное затруднение при переводе текста вызвало понимание выражения о захвате «гарантов»: «الكبار المكافيل من مكفلين متنهم». Исходя из дальнейшего контекста, указывающего на оставление этих «гарантов» в Беное, мы перевели этот как «[из их] обоза две пушки из крупных орудий». Также в тексте встречается две формы названия села Беной: «بان» (Бан) и «بابن» (Бабан). Очевидно, что во втором варианте пропущена одна диакритическая точка («باين»): в таком случае мы получим слово Байн, близкое чеченскому названию села (Бена). В тексте мы исправляем эту неточность, оставляя, при этом, оба варианта (Бан и Байн).

Другая неясность в тексте – утверждение, что Гази-Мухаммад был «сыном Янка» («ينك بن»).

Имя Наху («نَخُ») – родителя аварских владетелей Нузалхана и Умахана – очевидно, следует читать как Баху («بَخُ»), т. е. Паху-бикэ (исторически известная мать вышеупомянутых братьев) ^{[1, с. 544, 567, 568, 571]}. В тексте Паху-бикэ приписывается также генеральский чин при царской службе – это, по-видимому, неверно. Вместе с тем, известно, что ее сын, Нузалхал, состоял в чине полковника и получал жалованье ^{[1, с. 570]}. Ей же, Паху-бикэ, отводится лидирующая роль в управлении «нахией» (районом), она же называется виновницей убийства ее и ее сыновей, что в определенной доле соответствует действительности ^{[1, с. 574–576, 578–579]}.

Утверждение об обращении имама Шамиля к чеченцам области Ичкар (Ичкерия) также обнаруживает историческую основу: ичкеринцы поддержали Шамиля еще до его поселения в Чечне, в 1836 году, состоя в рядах сподвижников Ташу-Хаджи Саясанского, о чем мы упоминали выше ^{[1, с. 597, 600, 606]}. Те же ичкеринцы приняли имама у себя в горах после его поражения в Ахульго ^{[2, с. 87; 3, с. 252; 4, с. 159; 13, с. 59]}.

Второе сочинение – «История Гуной» («الڮنيين تاريخ») – представляет собой повествование о родоначальнике гунойцев – Гундале (в тексте – Кундал) – и его потомках, об их переселениях и местах проживания. Маршруты патриархов порой разительно отличаются от тех, что представлены в других преданиях ^{[5, с. 61, 76–78; 9, с. 12; 12, с. 57]}. После страницы 1 следует еще одна, непронумерованная – по-видимому, на ней было продолжение текста; лист поврежден. На странице с номером 4 повторяются (добавлена деталь – название села Гуни в другой форме) последние четыре предложения страницы 1, после чего текст завершается и приводится колофон с датой. В тексте имеются две формы передачи названия села Гуни: Гуна («ڮُنه») и Кун («كوُن»), – с аджамом и без. Перечислено всего 16 поколений, включая Гундала. 15-й – Мажир Ганукаев. Принимая где-то 30 лет за поколение и допуская, что Мажир был мужчиной около 40 лет (согласно тексту, имел сына Джамал-уд-Дина), при отсчете назад от 1899 года мы получаем ориентировочно рубеж XIV–XV вв. как вероятное время жизни Гундала. Сверка с данными преданий и фамильных рукописей, дополняющих древо несколькими именами, а также утверждающих о некой эпидемии (в годы жизни Гундала), заставившей «калмыков» покинуть предгорье, позволяют сдвинуть датировку жизни Гундала к середине XIV века ^{[5, с. 43, 76–78; 12, с. 57]}. Дело в том, что первое упоминание калмыков обнаруживается в записях Шереф-ад-Дина Йезди о прибытии в стан Тимура делегации «калмыков» из Улуса Джучи в 1397/1398 году. Это, вероятно, самая ранняя известная нам письменная фиксация калмыков. Появление же данного этнонима связывается со временем правления Узбека ^{[8, с. 56; 10, с. 187]}. При этом известно, что в 1346–1353 гг. в Европе, в частности, в Золотой Орде, распространилась эпидемия чумы, уничтожившая более половины ее населения ^{[14, с. 680, 683]}.

Судя по географии «Истории Гуной», братья Гундал и Нижал, упоминаемые в тексте, жили в районе верховьев бассейна Аргуна. Из преданий известно, что они – до исхода Гундала – проживали в современном Галанчожском районе ЧР, в области Нашха ^{[5, с. 14, 76; 9, с. 12]}. В фамильных записях вместо имени Нижала часто фигурирует Гендаргно (или Чебарло). Это коррелирует с другим преданием о родстве Кур-Чиллы, Гуно, Гендаргно и Нижало (братья и их сестра). Вопрос дискуссионный, особенно на фоне результатов ДНК-исследований ^{[5, с. 56, 62, 68, 76; 6; 7; 11, с. 284, 339]}. Однако, вполне вероятно, что в преданиях о братстве отражено не генетическое, а социально обусловленное (союз, усыновление, молочное или клятвенное братство и т. д.) родство родоначальников упоминаемых общин.

Все приведенные в тексте датировки хиджры конвертированы и указаны в круглых скобках. В квадратных скобках приведена оригинальная нумерация документа, а также наши текстовые вставки для поддержания контекста при переводе. После некоторых слов, чаще – имен собственных, в кавычках, помещённых в круглые скобки, приведено их оригинальное арабографическое написание для наглядности.

Далее – «История имамов»: [стр. 57] Это – история великого имама Гази-Мухаммада ал-Кимравия («الكمْراوىّ»; Гимринского. – З. Т.), да помилует его Бог, в 1244 (13.VII.1828–2.VII.1829. – З. Т.) году хиджры. Имам Гази-Мухаммад стал мучеником (дай Бог) в сражении с неверными после послеполуденного времени, в понедельник 12-го числа месяца Рабиъ-аль-Ахир в 1248 году (7.09.1832. – З. Т.). Да помилует Бог его, меня и всех тех, кто был с ним. О, Боже! О, Открывающий! Аминь.

[стр. 44] Во имя Бога – Милостивого и Милосердного. В 1244 году Бог проявил человека в селении Кимри («كِمْرى»; Гимры. – З. Т.) – это село из горных сёл – учёного мужчину, полного аскета, обладателя превосходной храбрости и явных достоинств, его имя – Гази-Мухаммад. Справедливый имам своей паствы, [он] следовал Пророку, да благословит его Бог и приветствует, и стал на путь шариата, воюя с неверными. И рубил он головы лицемеров и свирепых людей. Он завоевал крепости Таргу («ترغو»; Тарки. – З. Т.) и Гизлар («غزلار»; Кизляр. – З. Т.), и его войска взяли трофеи, пленили женщин и детей и убили воинов [противника]. И когда он возвращался с крепости Гизлар и достиг села Кумси («كُمْسِ»; по-видимому, чеч. Гуьмси, или Гудермес. – З. Т.), он встретил там [стр. 43] войско неверных. И сошлись две группы и начали войну: он разбил войска неверных с помощью Всемогущего Владыки Бога. Они убили их. И взяли мусульмане [из их] обоза две пушки из крупных орудий. И пришёл имам Гази-Мухаммад сын Янка (?) [с этими] пушками в село Бан. Потом он вернулся в свой дом, оставив пушки в селе Байн, и спустя некоторое время пришли войска неверных за пушками: забрали их и ушли. И воевали против них мужчины из ичкерийских («الاشكرية»; Ичкерия – область на юго-востоке Чечни. – З. Т.) сёл, и многие из них стали мучениками.

Потом эта армия направилась в горы за Гази-Мухаммадом, а он вместе с небольшим войском прочно сидел в окопах, и когда армия неверных дошла до них, [стр. 42] Гази-Мухаммад обратился к своему войску, сказав: «Кто не будет терпелив ради лика Божьего, пусть выйдет из окопов». И твердо встал Гази-Мухаммад в рве с теми, кто купил своими душами Рай, и сражались они, пока не были убиты.

Потом вместо Гази-Мухаммада имамом стал Хамзат-Хан, и был он ученым аскетом, богобоязненным. Пришел он в вилайат Хунзак («خنذق ولاية») и убил Паху[-бикэ] и ее сыновей. А они – Нузалхан («نزلخان») и Умахан («عُمخان»). И это [случилось] из-за козней госпожи, управлявшей этой областью, бравшей с нее харадж (налог. –З. Т.), и [состоявшей] в чине генерала при русском падишахе. И пробыл Хамзат-Хан в положении имама всего лишь один год и был убит близкими [стр. 41] заговорщиками в соборной мечети, [когда] он руководил (был имамом. – З. Т.) пятничной молитвой. Конец.

[стр. 57] Это – история объявления великого имама Шамуила («شمْويل»; далее – Шамиль. – З. Т.) ал-Кимрави («الكمراوى»; т. е. Гимринского. – З. Т.) в 1256 году хиджры (4.III.1840–21.II.1841. – З. Т.). [Да пребудет] с ним Божья милость.

[стр. 56] И оказался имам Шамиль пленником в руках неверных, когда [они] захватили крепость Хуни («غُنِه»; т. е. Гуниб. – З. Т.) в 1275 году хиджры (10.VIII.1858–3.VII.1859. – З. Т.). О, Боже! Помоги нам в безумном [положении]. Аминь, о, Боже!

[стр. 41] В 1252 году (17.IV.1836–6.IV.1837. – З. Т.) появился мужчина из вышеупомянутого села Кимри («كِمْرى»; Гимры. – З. Т.), ученый, справедливый, аскет (буквально «захид-камиль». – З. Т.), его имя – Шамиль. И был он лучшим из людей и наихрабрейшим из имамов, воевал на пути Бога и призывал людей к религии Бога (к Исламу. – З. Т.). Он владел мечом и пером (т. е. был воин и ученый. – З. Т.) и выводил людей из мрака [злодеяний] к свету, однако жители горных деревень не любили его [стр. 40] и не принимали его, поскольку среди них находились укрепления неверных, и они были с ними в перемирии (имели соглашение. – З. Т.). Имам Шамиль попросил помощи у [жителей] сел Ичкерии («اچكرْ»), потому что [там] были поселения, не пошедшие под власть неверных и никогда не занимавшиеся доносительством на достойных людей. Конец.

Далее – «История Гуной»: [стр. 3] Это разъяснение [об] исходе предков гунойцев («الكنيين») из села Нажал («نَجَل»). Это та гора, которая была [расположена] перед селом Нажал [и] называлась Гарка-Лам («لَمْ ڮَركَ»; в предании упоминается гора Курку-Лам ^{[5, с. 68]}. – З. Т.), во владении людей селения Гуна («ڮُنهْ»).

[Их] первый предок – Кундал («كندَلْ»), а брат его – Нижал («نِجلْ»). И возникла между ними вражда и неприязнь. Нижал тайно встретился с войском неверных из мужчин бацоев («الباژيين»; бацбийцы. – З. Т.) и предложил [им] совершить набег и [угнать] овец своего брата Кундала, а он (Кундал. – З. Т.) не знал об этом. У них обоих (братьев. – З. Т.) были [свои] постройки для овец на горе, а между ними был высокий холм. Нижал сделал над этим холмом маяк в виде чучела, которое указывало на место овечьей постройки Кундала, а он (Кундал. – З. Т.) не знал об этом. Нижал договорился с вышеупомянутыми мужчинами [бацоев] [стр. 2]. Сын Кундала увидел этот маяк, [заметил, что он стоит] с уклоном в сторону их овец и рассказал об этом отцу. Отец сказал сыну: «Поверни этот маяк в сторону овец Нижала, [поскольку] возможно, [что] это из [его] плохих козней. И он сделал это, как повелел его отец. И неверные войска бацоев совершили набег на овец Нижала супротив его замыслу. И усилилась между братьями вражда и ненависть еще больше, чем была раньше, и переехал Кундал оттуда к разрушенным землям цавов («ژاوين»; цова-тушины? – З. Т.), чтобы овладеть ими и укрепиться здесь. И он жил там до [самой] смерти. И жил там его сын Чадулу («چَدُلُ») и его (Чадула. – З. Т.) сын Фарсили («فَرسِلِ»; Парсили. – З. Т.), а его (последнего. – З. Т.) сын, Иски («اِسكِ»), поехал на земли Автуров («اَوْتِر») для приобретения [стр. 1] земли и укрепления в ней. И там умер Иски. И ушел сын его Камулат («كمُلاتْ») к месту, называемому «Хаши хевжини ахавга» («اَغَوْڮَ خَوْجِنِى حٰاشى»; буквальный перевод с чеченского языка: [К] склону, [где] уселись гости. – З. Т.), для приобретения земли и поселения там до [самой] смерти. И пришел сын его, Дата («دٰاتَ»), к селению Гуна («ڮُنه») в место, [расположенное] близ него, называемое «Роци-дук» («دُقْ رُوژِ»). И жил он там до [самой] смерти. Его сын, Устар («اُسْترْ»), также жил там до [своей] кончины. Его (Устара. – З. Т.) сын, Ажмот («عَجمُوت»), жил там. И жил там его (Ажмота. – З. Т.) сын, Улби («اُلْبِ»). И жил там сын [последнего], Али («على»). И жил его (Али. – З. Т.) сын, Хан-Бахад («بَحَدْ خاَنْ»). И жил там его сын, Гирим-Хаджи («حج غِرمْ»). Жил его сын, Мусралиф («مسراليف»; в оригинале читается неясно. – З. Т.). И жил там его сын, Умахан («عُمَخان»). И жил его сын, Ганука («غانُقَ»). [стр. 4] И жил Гирим-Хаджи в селе Гун («كوُن»). И жил его сын, Мусралиф, там. И жил его сын, Умахан, там. И жил там его сын, Ганука. И жил там его сын, Мажир («مٰاجر»). И жил там его сын, Жамал-уд-Дин («الدين جمال»). Конец.