Особенности употребления местоимений в татарских произведениях жанра кысса второй половины XIX – начала XX века

Гилемшин Флер Фоатович ORCID: 0000-0003-1957-5042 кандидат филологических наук научный сотрудник, Центр исламоведческих исследований, Академия наук Республики Татарстан; ведущий научный сотрудник, лаборатория МГАФК, ФИЦ КазНЦ РАН 420111, Россия, республика Татарстан, г. Казань, ул. Баумана, 20, оф. 308 Gilemshin Fler Foatovich PhD in Philology Scientific Associate, Center for Islamic Studies, Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan; leading researcher,  Laboratory of Multivariate Humanitarian Analysis and Cognitive Philology of Kazan Scientific Center of the Russian Academy of Sciences; Docent, the department of Russian and Tatar Languages, Kazan State Medical University 420111, Россия, Республика Татарстан, г. Казань, ул. Баумана, 20, каб. 308 Fler.Gilemshin@yandex.ru Другие публикации этого автора

Татарской литературе, как и многим литературам народов мира, присуща разножанровость. Достойное место среди них занимает жанр кысса. Произведения «Кысса-и Йусуф» Кул Гали, «Кыссас аль-Анбия» Насруддина Рабгузи и др. были популярны у татар с давнего времени. Истоки жанра кысса зарождаются под влиянием восточной литературы. В течение долгого времени литературный фонд обогащался произведениями этого жанра.

Произведения кысса особенно были распространены в татарской литературе XIX века. Именно в этот период возникают переводы шедевров Востока – «Тысяча и одна ночь» («Әлф ләйлә вә ләйлә») Ф. Халиди, «Тутинаме» («Тутыйнамә») и «Калила и Димна» («Кәлилә вә Димнә») Г. Фаезханова, «Рассказ о сорока везирах» («Кырык вәзир кыйссасы») и «Абугалисина» («Әбүгалисина кыйссасы») К. Насыри, и др. Эти литературные произведения стали объектом нашего настоящего исследования.

Язык этих произведений отличается смешанным форматом, в котором переплетаются формы народно-разговорного и письменного литературного языка. Изучение языковых особенностей данных произведений дает возможность выявить специфику формирования современного татарского литературного языка. Поскольку язык произведений кысса носит повествовательный характер, в них большое место уделяется описаниям различных ситуаций и стремление переводчиков избежать повторений в тексте вынудило их использовать широкий спектр местоимений.

Местоимение – часть речи, включающее слова, которые указывают на предметы, признаки, количества или порядок по счету, но не называют их [3: 215].

Цель нашего исследования - показать особенности употребления личных и вопросительных местоимений в произведениях жанра кысса.

Личные местоимения в исследуемых текстах выражены активно и отличаются фонетической вариативностью. Например, местоимение I лица единственного числа ‘я’ передается формами bän, män и min. Параллельное употребление в языке одного произведения двух или трех форм можно объяснить стремлением писателя к поиску наиболее подходящей формы, близкой к народно-разговорному языку. В текстах татарского перевода сказок «Тысяча и одна ночь» наблюдается синхронное функционирование форм bän и män: balalar öčen män küb qajγyda... [8: 4] ‘За детей я очень переживаю...’; äfändem, bän any niček tabyb kiteräjem? [8: 6] ‘Господин мой, как я могу найти его?’; bän ber dä awaz qylγanym juq... [8: 6] ‘Я ничего не сказал...’.

В произведениях «Кырык вәзир», «Калила и Димна» и «Абугалисина кыссасы» отдается предпочтение форме män ‘я’: män ğentügelder[6: 43] ‘Я не из джиннов…’ män bulmasam mämläkät sineη qulyηdan moηarčy kitkän bulyr ide [15: 68] ‘Если бы не я, то ты давно потерял бы свое царство’;mänsäneη ğeneseηdänbulatoryb, mäηabutozaqnybeldermädeη … [14: 10] ‘Я же твой сородич, а ты меня не предупредил об этой ловушке’.

Форма с начальным [b], как известно, широко использовалась в старотатарском литературном языке вплоть до XIX века. Употребление личного местоимения 1 лица единственного числа с начальным [m] и [b] наблюдается и в тюркоязычных произведениях XIII-XIV вв. [5: 171].

B книге «Тутынаме» для этой цели используется только форма min ‘я’: min däxi šulaj qotylyb kitärmen [13: 83] ‘Я таким образом смогу избавиться (от неё)…’; mine satyb alasyη da oluγ fajdalarγa irešäseη[13: 5] ‘Купишь меня и будешь получать большие прибыли’; saba jile, xäbäreη, barmy minem jöräk ğanymdan ber närsä kiterdeηme? [13: 7] ‘Утренний ветер, имеется ли у тебя весточка от моего возлюбленного?’.

Как свидетельствуют указанные примеры, параллельно с традиционными, свойственными письменному языку вариантами, в анализируемых произведениях наблюдается увеличение активности народно-разговорных варианта местоимения I лица единственного числа min ‘я’.

Местоимение I лица множественного числа bez ‘мы’ используется для обозначения группы лиц, к которым относит себя говорящий: bez qačanγa čaqly bu tar ojamyzda jabylyb toryrmyz [14: 7] ‘До каких пор мы будем сидеть взаперти в своем тесном гнезде?’; bezdä tuj baradyr [7: 191] ‘У нас идет свадьба’; bez šulaj idärmez… [15: 23] ‘Мы так сделаем...’; šäjädbezlär östenlektabarmyz [KB, c. 26] ‘Возможно, мы одолеем (их)…’; bezbaryb (…) kilermez[6: 44] ‘Мы туда сходим…’; bezgä här zaman baryb jörer ide [7: 196] ‘Oн всегда посещал нас’; beznefiraqutynasaldyη [6: 44] ‘Бросил нас в огонь разлуки…’.

В сборнике сказок «Тысяча и одна ночь» зафиксировано также функционирование местоимения bezlär ‘мы’, которое используется для выражения лиц во множественном числе: äj Sindbad bezlär sine küb mäxäbbät ideb γyjzzät wä xörmät äjlädem [Тыс, 4: 91] ‘O, Синдбад, мы тебя очень любим, дорожим и уважаем’; bezlär bu qarčyqny ezläb jörimez ... [Тыс, 5: 8] ‘Mы разыскиваем эту старушку’; bezlär säwdägärlärmez [Тыс, 2: 43] ‘Mы купцы...’; bezlär räxätsez qaldyq ... [Тыс, 5: 45] ‘Mы потеряли спокойствие’.

Употребление двойной множественности было характерным явлением для классического тюркского языка. Как отмечает В.Х. Хаков, эта форма широко использовалась в высокопарным стиле для выражения вежливости и глубокого уважения [4: 36].

В текстах кысса для обращения к собеседнику используется местоимение II лица единственного числа sin / sän ‘ты’. В сборнике сказок «Тысяча и одна ночь» наблюдается параллельное употребление этих форм: sin xörmä ašab, töšen atar irkän... [7: 13] ‘Tы, оказывается, ешь финики и косточками разбрасываешься вокруг себя…’; säne häläk idäčäkem... [7: 14] ‘Я непременно тебя убью’.

В произведениях «Калила и Димна», «Кырык вәзир» и «Абугалисина кыссасы» преобладает форма sän «ты»: äj, jeget, sän kem? [6: 45] ‘Эй, парень, ты кто?; sänemondakitergänuldyr[6: 34] ‘Тот (человек), который тебя сюда привел…’; säne abystaj čaqyra digen [15: 153] ‘Cкажи, что тебя приглашает хозяйка’; sändäximäηajäminit[15: 5] ‘Ты дай мне слово…’; sän kitablardan uqymadyηmy... [14: 11] ‘Tы разве в книгах не читал...’; sän irtä torγač šähärdän čyγyb kön čyγyšy jaγyna qarab jör... [14: 2] ‘Когда утром встанешь, выйди из города и иди на восток’.

B книге «Тутыйнаме» предпочтение отдается форме sin ‘ты’: sine bu räwešle bälägä julyqtyrmyš [13: 83] ‘Таким образом, он тебя довел до трагедии…’; min belämen ki sineη miηa mäxäbbäteη xaqdyr [13: 6] ‘Я знаю, что твоя любовь ко мне настоящая’; äj ana, sineη äjtkän süzläreηdän baš tartmamyn [13: 35] ‘О, мама, я не отвергаю сказанные тобой слова...’.

В текстах произведений кысса личные местоимения II лица множественного числа sez ‘вы’ используются при вежливом обращении к одному лицу, в основном, к шахам, визирям или при обращении к группе лиц: äj γaqylly wäzir, sez ğänäbeηezdän ütenäbez [8: 9] ‘O, мудрый визирь, мы умоляем Вас...’; sez alyb kitkän xatyn mänem xälälemder [15: 35] ‘Женщина, которую Вы увели, является моей женой’; sez olyčylyq iteb mänem bu quwušyma täšrif ideηez [14: 3] ‘Вы, уважив меня, посетили мою пещеру…’; sezneη monda jalanγač tormaqyηyznyη säbäbe nider [13: 83] ‘В чем причина нахождения Вас в голом виде на этом месте?’; sez qajdaideηez? [6: 44] ‘Где вы были?’; sez bälki qabul itmässez [13: 4] ‘Возможно, вы не примете…’.

Для выражения множественности собеседников, а также для вежливого обращения к ним в текстах жанра кысса используется форма sezlar, образованная от слова sez ‘вы’ и окончания множественного числа -lär: sezlär fisäbilil lähi oryšqa čyqγač nä öčen qurqasyz [8: 29] ‘Раз вы вышли сражаться ради своей веры, почему же вы тогда боитесь?’; sezlärdän ütenämen, bu tuγryda jaxšy ujlab … miηa kiηäš bireηez [14: 6] ‘Я прошу вас хорошенько подумать и дать мне совет’; bäγzysy sezlärne istäb... [8: 19] ‘Некоторые хотели (искали) вас ...’.

Данная форма местоимения активно используется во многих тюркоязычных письменных памятников. Как указывает известный ученый Г. Ф. Благова, местоимение sezlär является вежливой формой местоимения, применительно к одному лицу и ко множеству лиц [1: 299].

Местоимение III лица единственного числа ul ‘он’, ‘она’ или ‘тот’ используется для указания на того, кто не участвует в диалоге: ul kilgäč ğarijälärgä išarätqylyb[6: 44] ‘Когда он придет, подайте знак рабыням…’; ul ägär tölkeneη süzen totmasa ide [13: 82] ‘Если бы она не прислушалась к словам лисицы…’; ul qojynyη töbenä qarady[6: 60] ‘Он посмотрел на дно колодца…’ и др.

Местоимение ul ‘он’, ‘она’ или ‘тот’ в тестах кысса очень часто выполняет функцию указательного местоимения и служит для выражения состояния определенности предмета или лица: ul qyz atasyn hafa kürgäč ... [7: 7] ‘Tа девушка, увидев испугавшегося отца...’; ul jeget šul bikneη xezmätendä čaγynda [15: 40] ‘Когда тот парень служил у бека…’; ul sandyqny aγačnyη külägäsenä qujyb, sandyqny ačty... [7: 6] ‘Oн положил тот сундук в тень дерева и открыл его...’; ul wäzir padišahnyη aldyna ber tabaq bal kiterde [15: 40] ’Этот визирь принес царю тазик с медом’; ul jazutämambuldy [14: 6] ‘Это письмо завершилось (словами)…’; ul jeget däxi qyzny xalas itärgä süz bireb [13: 82] ‘Этот парень обещал спасти девушку’; ul qyznyη üzen kürγäč… …[6: 11] ‘… когда он увидел саму девушку…’.

Местоимение III лица множественного числа alar / anlar ‘они’ выражает группу лиц, которые не участвуют в процессе разговора: alarsinediwanabulγanlyqdan öjdän čyγybkitkändib… [13: 84] ‘Они (подумают), что ты ушла из дома будучи нервическом состоянии…’; alarnyη mujynnarynsyndyrsa ğihantynyč bulyr [14: 4] ‘Если он сломает им шею, миру будет лучше’; аlarny ülterergä xökem itde [6: 52] ‘Приговорил их к смерти…’; xammäl (...) anlar ilä qaldy... [7: 53] ‘Носильщик остался с ними...’; anlarny kürgäč... [7: 144] ‘Увидев их...’.

В текстах жанра кысса преобладает форма alar(алар), которая стала литературной нормой современного татарского языка.

В произведениях кысса также активно употребляются вопросительные местоимения. Например, местоимения ni? и nä? ‘что’, ‘какой?’ употребляются по отношению к предметам и явлениям: sän ni ešlämäkče bulasyη? [8: 6] ‘Что ты собираешься делать?’; qarčyq nä disen... [11: 116] ‘Что может сказать старушка...’;mindänniistärseη ? [6: 39] ‘Что от меня хочешь?’;nä bähä [8: 283] ‘Какая цена?’;bunä xäjläder[6: 11] ‘Что это за хитрость?’.

В произведении «Абугалисина» вопросительное местоимение ni ‘что’, сочетаясь со словом waqyt ‘время’ используется для выражения понятия ‘когда?’: ni waqyt mäγarä qapusy ačylyr dib köteb toryrlar ide [9: 7] ‘Ждали, когда откроется ворота пещеры…’.

Как видим из примеров, в произведениях фонетический вариант nä(нә) уступает по активности местоимению ni(ни), впоследствии укоренившегося в литературном языке.

Вопросительное местоимение nik? в текстах произведений «Кырык вәзир кыссасы» и «Абугалисина» выступает в значении ‘почему?’: mändän nik qačasyη [15: 6] ‘Почему убегаешь от меня?’; anynikxalyqγamäγlumitäsez? [6: 5] ‘Почему это разоглашаешь населению?’.

В исследуемых произведениях вопросительное местоимение niček? ‘как?’, ‘каким образом?’ используется для выражения вопроса о признаке или образе действия: uγlym, söjlä, öč jašendä bulγannyη xikäjäse ničekder? [10: 183] ‘Pасскажи, сынок, каков будет рассказ трехлетнего ребенка?’; atamyznyη išaräte niček ide? [15: 49] ‘Какое было указание нашего отца?’; niček jaxšy kürsä, šulaj itsen [14: 5] ‘Как считает нужным, пусть так и поступает’; ul xikäjä niček, söjlä [13: 88] ‘Каков этот рассказ, говори..’; mondyjoluγ xämmämbinaqylmaq niček mömkinbulyr[6: 9] ‘Как можно было построить такую огромную баню…’.

Вопросительные местоимения nä/ni qadär? ‘сколько?’ и ničä? ‘сколько?’ употребляются для обозначения количества лиц или предметов: nä qadär Baγdad γaskäre Afrädijun γaskärendän az bulsa da... [8: 22] ‘Hесмотря на то, сколько раз Багдадское войско было меньше войска Афрадиюна...’; ničä jyl buldy... [11: 6] ‘Прошло сколько лет...’; ničä märtäbä atasyndansoradym, birmäde [6: 10] ‘Cколько раз просил у её отца, не отдал…’.

В текстах произведений жанра кысса вопросительное местоимение närsä ‘что?’ может выступать в значении ‘вещь’: ul närsälär arasynda pulad jozaq belän biklängän ber sandyq tabyldy [14: 3] ‘Среди вещей также нашелся запертый на стальной замок сундук...’; ser didekläre närsä bänem qaršymda saqlanmaq öčen ber bülmägä qujγan närsä kebider, ul bülmäneη bikläb ačqyčlary juγalγan da, jänä jozaγy üzrenä möxer oryl­myšdyr... [11: 11] ‘Секрет – это такая вещь, которую положили для хранения в отдельный кабинет, ключи от которого утеряны, а на корпусе замка установлена пломба’; kürde: ber zur jylan jatqan, bu su kebek aqγan närsä anyη zähäre [7: 33] ‘Увидел, что лежит большая змея, а эта вешь, которая течет как вода – её яд…’.

В произведении «Абугалисина» лексема närsä, сочетаясь со словом ber ‘некий’, использована в значении ‘что-то’: ajaγyna ber närsä törteleb qulyndan šišä töšeb uwaldy [6: 112] ‘… что-то зацепила его за ногу, бутылка упала и разбилась...’.

Употребление местоимения närsä в данном значении является одной из важных особенностей разговорного языка, о котором свидетельствуют и исследования современной разговорной речи: “весьма специфическим является вопросительное местоимение нәрсә (что), которое выступает в качестве десемантизированного слова и употребляется для называния различных предметов, явлений, субъектов” [2: 50].

Местоимение qajda? ‘где?’, кроме своего основного значения, используется для выражения значения‘куда’: qajda telim šunda jör... [11: 77] ‘Kуда я хочу, туда и пойдешь ...’; bar, qaraηyz, qajda kitkän... [6: 73] ‘Идите, посмотрите, куда он ушел...’.

Вопросительное местоимение kem? ‘кто?’ употребляется для выражения разумного существа: äj jeget, sän kemsän? [6: 45] ‘Эй парень, кто ты такой?’; töse bujy da Мansyrγa šul qadär oxšady kem kürgän xuğa Мansyr dib xisab qylyr ide [13: 4] ‘Внешне он так был похож на Мансура, что увидевший был уверен, что это Мансур и есть’; kemne biräjek? [6: 61] ‘Кого отдадим?’; sez kemlärsez, qajsy jirdänsez? [15: 9] ‘Кто вы такие, откуда Вы?’.

Для выражения вопроса о времени в текстах кысса используется местоимение qačan? / qajčan? ‘когда?’: bez qačanγa čaqly bu tar ojamyzda jabylyb toryrmyz? [14: 7] ‘Мы до каких пор будем сидеть взаперти в своем тесном гнезде?’; qajčan mäxbübeηä julyqγan bulyr ideη? [13: 96] ‘Когда бы ты встретил свою возлюбленную…’.

Вопросительное местоимение ni öčen ‘почему?’ в текстах используется для выяснения причин процессов и действий: ni öčen malyηny juqqa beteräseη? [15: 59] ‘Почему транжируешь свое богатство?’; xatуnγa kileb ni öčen taraq birmädeη didelar ... [10: 186] ‘Подошли к женщине и сказали ей ‘Почему не отдала гребень... ‘; ni öčenmondyjjäšerenserlärnesöjläb… [13: 9] ‘Почему ты раскрыла эти секреты?’; ni öčen bolaj idäseη? [15: 53] ‘Почему так поступаешь?’.

Таким образом, в текстах произведений жанра кысса личные и вопросительные местоимения представлены тюрко-татарскими лексемами и отличаются многозначностью. В употреблении личных местоимений проявляется фонетическая вариативность.

В результате анализа функциональных особенностей местоимений выяснилось, что авторы произведений оперировали богатым спектром семантики местоимений, распространенной в татарском разговорном языке.

Для выражения множественности собеседников текстах жанра кысса использованы формы: bezlär ‘мы’, sezlär‘вы’. Форма sezlär ‘вы’ также служит для вежливого обращения к собеседнику.

Местоимение ul ‘он’, ‘она’ или ‘тот’ очень часто выполняет функцию указательного местоимения и служит для выражения состояния определенности предмета или лица.

В произведениях кысса активно употребляются вопросительные местоимения: ni и nä ‘что’, ‘какой’, nik? ‘почему?’, kem? ‘кто?’, qačan? / qajčan? ‘когда?’, niček? ‘как?’, qajda ‘где?’и др. и служат для передачи широкого спектра значений.

Вопросительное местоимение närsä? ‘что?’, в основном, используется для передачи значения ‘вещь’, а также сочетаясь со словом ber ‘некий’, выражает значение ‘что-то’, местоимение qajda ‘где?’, кроме передачи основного значения, в текстах используется для выражения значения‘куда’.

В текстах фонетические варианты местоимений bän ‘я’, män ‘я’, bezlär ‘мы’, sezlär ‘вы’, anlar ‘они’, nä ‘что?’ уступают по активности местоимениям min, bez, sez, alar, ni, которые впоследствии укоренились в татарском литературном языке.

Использование в рамках одного произведения лексем народно-разговорного и старотатарского письменного языка демонстрирует особенности становления современного татарского литературного языка.