Гендерные особенности профессиональной идентичности врачей в медицинских династиях

Клименко Людмила Владиславовна доктор социологических наук профессор Высшей школы бизнеса, Южный федеральный университет 344006, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Пушкинская, 160 Klimenko Lyudmila Vladislavovna Doctor of Sociology Professor, the department of Business in Hospitality Sphere, Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Pushkinskaya, 160 lucl@yandex.ru

Посухова Оксана Юрьевна кандидат социологических наук доцент кафедры регионалистики и евразийских исследований Института социологии и регионоведения, Южный федеральный университет 344006, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Пушкинская, 160 Posukhova Oxana Yuryevna PhD in Sociology Docent, the department of Regional Studies and Eurasian Studies, Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Pushkinskaya, 160 belloks@yandex.ru

Статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда, проект № 19-18-00320.

Постановка проблемы. Профессиональные организации, рабочие отношения, трудовые роли и идентичности не являются нейтральными с гендерной точки зрения. На современном этапе в здравоохранении численно преобладают работники-женщины, но медицина остается, в терминологии Дж. Аккер, гендерно мужской ^[1]. В институциональном поле «мужских» организаций маскулинность является осевой в принципах структурирования власти и полномочий. И «гендерные нормы, касающиеся работы и идентичности, поддерживаются, даже несмотря на то, что соотношение полов не соответствует культурному построению самого занятия» ^{[2, с. 425]}. И хотя врачебное дело исторически складывалось как преимущественно мужская профессия, в современной медицине фактически преобладают женщины. В странах ЕС женщины составляют около 60% всех врачей ^[3], в России же больше 70% всех квалифицированных работников здравоохранения являются женщинами ^[4].

В последние годы в России фиксируется отрицательная динамика воспроизводства медицинских кадров, существует дефицит молодых специалистов, социально-экономическая ситуация и институциональные реформы здравоохранения не способствуют улучшению профессионального самочувствия врачей, труд которых прекариатизируется ^{[5, 6]}. Подобные условия мешают устойчивому воспроизводству квалифицированных кадров для сферы здравоохранения. В данном контексте медицинские династии являются значимым ресурсом ранней профессиональной социализации будущих медиков, формирования позитивной профессиональной идентичности врачей, сохранения трудового этоса.

С другой стороны, сохраняющееся неравенство в карьерном продвижении и уровне оплаты труда мужчин и женщин, сегрегация в выборе профессиональной специализации и асимметрия в управленческой сфере ^[7-10] определяет гендерные различия в профессиональной идентичности представителей медицинских династий. Гендерный разрыв в карьерных и профессиональных траекториях может негативно сказываться на трудовой мотивации, профессиональном самочувствии и идентичности докторов, и в целом снижать качество услуг и качество человеческого капитала в отечественном здравоохранении. Поэтому целью настоящей статьи является анализ гендерных особенностей профессиональной идентичности потомственных врачей в современной России.

Концепция, подходы и эмпирическая база исследования. Гендерный подход в изучении профессиональной сферы достаточно широко представлен в научной литературе. В международных исследованиях показано, что на протяжении десятилетий устойчивой остается разница в статусе и доходах женщин при существенном росте их доли среди экономически активного населения ^[11]. С точки зрения ракурса настоящего анализа интерес представляет концепт гендерных организаций («Gendering Organizations»). R. Ely и D. Meyerson исследовали способы, которыми культура современных организаций концентрируется, в первую очередь, на потребностях и ожиданиях мужчин, и показали латентную и явную гендерную предвзятость в рабочих отношениях ^[12].

Другими словами, не только и не столько полоролевые и стратегии стереотипы определяют гендерные разрывы в профессии, но функционирование самой трудовой организация выстроено как гендерное пространство со структурой ресурсов и ограничений ^[1]. И «хотя люди привносят в организации свой пол, работа, которой они занимаются, уже сама гендерно обусловлена» ^{[2, c. 428]}. В данном подходе «гендер рассматривается как результат, исход организационных процессов» ^{[13, c. 46]}. Сами принципы устройства социально-трудовых отношений и рутинные рабочие практики зачастую являются источником неравенства, хотя часто могут выглядеть и восприниматься как гендерно нейтральные ^[12]. К таким организациям, актуализирующим гендер, большинство исследований относит медицинские учреждения, которые феминизировались по численному составу, в то время как их структура и культура остаются маскулинными ^[14].

Профессиональная идентичность в нашем исследовании рассматривается как компонент я-образа индивида, «который обеспечивает переживание причастности, нахождение своего места в социуме, наделяет трудовую деятельность смыслом, что противодействует депрофессионализации и выгоранию» ^{[15, c. 39]}. Профессиональная идентичность обретается, прежде всего, на мезоуровне – через вхождение и взаимодействие в социально-профессиональной группе, через освоение трудовых ролей и ценностей. И общесоциальный контекст (престижность профессии врача и оплата труда), и микросоциальные факторы – семейные традиции и траектории влияют на степень значимости профессиональной идентичности в идентификационной структуре личности.

В свою очередь, профессиональные династии рассматриваются нами как основанные на отношениях кровного родства социальные группы, представители которых в течение не менее трех поколений работают в одной профессиональной сфере. Анализ медицинских династий опирается на концепцию стратегий воспроизводства и межпоколенной трансляции разных видов капитала (экономического, культурного, социального и символического) П. Бурдьё ^{[16, c. 241-258]}; ^{[17, c. 60]}, теорию социального статуса семейных групп Д. Берто и И. Берто-Вьям ^{[18, 19]}, неовеберианский подход в трудовой социологии, когда профессионалов трактуют как «как агентов групповых и социальных изменений, которые, обладая экспертным знанием, стремятся удерживать монополистическую позицию на рынке труда и высокий статус группы» ^{[20, с. 77]}.

В качестве эмпирической базы настоящего исследования выступают материалы 20 глубинных интервью представителей профессиональных династий (11 женщин и 9 мужчин), проживающие в разных городах (Москве, Самаре, Томске, Иркутске, Уфе, Ростове-на-Дону, Саратове, Волгодонске, Таганроге, Шахтах). Четверть опрошенных являются или были заведующими отделениями, еще 25% – имеют ученую степень. 45% информантов - представители третьего поколения династии, 40% - второго и 15% - четвертого. Опрошенные врачи специализируются в области хирургии, отоларингологии, кардиологии, психиатрии, акушерства и гинекологии, неврологии, а также являются терапевтами и врачами функциональной диагностики. Выборка опроса – целевая. Интервью были собраны в 2020 г.

Профессиональная идентичность медиков в фокусе зарубежных и российских исследований. Идентичности медицинских работников нередко попадают в поле интереса современных ученых. B. Burford рассматривает профессиональную идентичность и профессионализм скорее как самоклассификацию, нежели чем просто достижение, он отмечает, что идентичность оказывает влияние на совместную работу и профессиональное обучение ^[21]. В зарубежной литературе представлен анализ процессов становления идентичности врачей на первых годах обучения в интернатуре ^[22]. Исследования H. Frost и G. Regehr в медицинских вузах показывают не достаточное соответствие профессиональной идентичности студентов существующим ожиданиям или профессиональным стандартам. Авторы предполагают, что при развитии соответствующей профессиональной идентичности современные студенты-медики страдают от конкурирующих дискурсов разнообразия и стандартизации ^[23]. Сравнение идентичности шведских докторов и сотрудников полиции показал, что, несмотря на очевидные различия, данные группы близки в понимании профессионализма. Сравниваемые группы подчеркнули гибкость, амбиции и социальную компетентность, а также умение сочетать высокие навыки и скромность в коллективе как характеристики профессионализма ^[24].

Социологическое исследование особенностей профессионального самосознания социально ориентированных профессий, проведенное в 2017 г. в Москве, Ростове-на-Дону и Казани показало, что для большинства врачей и учителей характерна псевдопозитивная идентичность с элементами диффузии. Ухудшение социально-экономического положения, избыточная трудовая и административная нагрузка, высокие социальные требования к результатам труда врачей уменьшают эффективность их работы, приводя к профессиональной демотивации ^{[25, c. 193]}. На этом фоне женщин-докторов в меньшей степени устраивает качество их жизни (здоровье, жилищные условия и жизнь в целом), тогда как мужчины чаще не удовлетворены уровнем своих доходов ^[26]. В структуре идентичности женщин-медиков чаще встречаются абстрактно социальные (человек, индивид, личность) и семейно-ролевые (жена, мать) самоопределения. Для мужчин врачей чаще характерны социально-профессиональные самоопределения (врач, хирург, профессионал и пр.).

Другое российское исследование врачей-онкологов также показывало, что каждый третий опрошенный врач имеет низкий уровень мотивации к труду, а каждый шестой при возможности сменил бы профессию ^[27]. Показатели удовлетворённости трудом у врачей-мужчин в целом оказались ниже, чем у женщин, притязания в трудовой сфере, потребность в успехе, уважении и признании у мужчин выше, чем у женщин ^[28]. Изучение особенностей профессионального самосознания женщин в академической медицине показывает, что у женщин-преподавателей американских медицинских колледжей по сравнению с мужчинами более низкое чувство принадлежности на рабочем месте. Самооценка профессиональной эффективности и карьерного продвижения также ниже у женщин ^[29].

Наконец гендерный анализ профессиональных траекторий врачей из медицинских династий слабо представлен в исследовательской литературе. В целом отмечается, что дети врачей поступают в медицинские вузы чаще, чем абитуриенты, чьи родители не являются докторами ^[30]. Ученые медики более успешны, если их родители тоже занимаются наукой ^[31]. Увеличение количества детей снижает вероятность для женщины стать специалистом в медицине и сделать карьеру, тогда как брак с другим врачом положительно влияет на карьеру, особенно для женщин-врачей ^{[32, 33]}. Кроме того мужчины из семей медиков чаще становятся врачами, чем женщины ^[34].

Результаты исследования идентичности представителей медицинских династий в современной России. В нашем исследовании глубинные интервью потомственных врачей осуществлялись с использованием методики автобиографического нарративного интервью 3. Г. Розенталь ^{[35, c. 1-16]}, когда в процессе беседы последовательно обсуждаются содержательные блоки биографии информанта. Уже первоначальные рассказы потомственных врачей о своем детстве свидетельствуют о ранней профессиональной социализации членов династии и формировании врачебной идентичности. «Дедушка, который был начмедом госпиталя,… очень заразительно рассказывал про медицину, он искренне ее любил (...) Ну и к маме на работу я приезжала. Все эти бесконечные животные, опыты, но мне уже тогда было интересно» (жен, врач-кардиолог, к.м.н., 35 лет, 4-поколение, Ростов-н/Д). «Помню, когда папа приходил с дежурств, он рассказывал, что что-то сложное было, привезли кого-то... Какие-то медицинские термины я постоянно слышала с детства» (жен, врач, 36 лет, 3-поколение, Москва). Нарративы врачей мужчин также изобилуют примерами раннего приобщения к профессии: «Отец мой работал в Институте трансплантологии. А тогда это было ультрасовременное медицинское учреждение… Первый компьютер… увидел у него на работе (...) Но, собственно, ничего другого я и не видел: дедушка и бабушка были врачами, папа и мама, их друзья – все общение на эти темы» (43 года, д.м.н., зав.отделением, 3-е поколение, Москва).

Материалы глубинных интервью показывают, что медицинские династии закрепляются через «воспроизводство культурных практик, образцов профессионального действия, ценностных моделей, трудового этоса, особенностей профессионально-коммуникативных техник (приемов), брендирования фамилии» ^{[36, c. 65]}. Ценность работы врача и профессиональная идентичность формируются у представителей медицинских династий с детства. «Одна фраза отца осталась в памяти: «Ты закончишь мединститут, станешь врачом, и можешь быть строителем, можешь быть космонавтом, океанографом (...), но ты все равно останешься врачом, хоть в тюрьме, если тебя посадят, хоть в космосе» (муж., хирург, главврач, 61 год, 2-е поколение Уфа). Нарратив профессиональной деятельности как призвания встречается и в интервью женщин-врачей: «Просто если медицина это не твое призвание, то ты не будешь работать. Если это не нужда какая-то… это тяжело выдержать Если не хочешь работать, нет стремления, то очень тяжело выдержать» (жен, врач-кардиолог, к.м.н., 35 лет, 4-поколение, Ростов-н/Д). «Я очень радовалась, когда поступила в институт. Очень гордая была, что буду помогать людям» (жен., 62 года, ЛОР-врач, д.м.н., 2-е поколение, Москва).

Вместе с тем, далеко не все информанты в условиях профессиональных династий хотели связать свое будущее с врачебным делом. Материалы исследования фиксируют, что для мужчин-врачей в рамках династийного воспроизводства в большей степени характерна активная преемственность, тогда как женские гендерные сценарии чаще предполагают пассивный и даже вынужденный выбор профессионального пути. «Мне конечно родители сказали, куда поступать. И не рассматривалось ничего. Кем можно быть кроме врача? Если мама врач, папа врач?» (жен, ЛОР-врач, д.м.н., 61 год, 2-е поколение, Москва). «В школе я не очень хотела идти в медицинский, хотя папа на этом настаивал. Но в итоге в десятом классе я согласилась» (жен, терапевт, 44 года, 3-е поколение).

Кроме того, на материалах собранных интервью прослеживается более активное приобщение девочек к медицинской профессии, в случае если семьи были однодетными. Тогда как в ситуациях, если в семье воспитывались разнополые дети, то мужчины в перспективе чаще становятся врачами, чем женщины. А также если несколько членов семьи выбирали медицинскую профессию, то женщины, как правило, менее успешны в карьере, чем их братья. Как уже отмечалось, данная тенденция отмечается и в количественных исследованиях ^[34]. Акцент на продолжении медицинской династий по мужской линии чаще отмечается, если информант сам мужчина. Анализ династических генеалогий также демонстрирует, что в изучаемых семьях, как правило, и муж, и жена работают в медицинской профессии, но из поколения в поколения в большинстве случаев мужчины занимают управленческие должности, чаще имеют ученые степени, выбирают специальность хирурга, тогда как женщины чаще работают терапевтами, офтальмологами, ЛОР-врачами. Пример гендерно типичных характеристик династийного воспроизводства в нашем исследовании отражаются в следующей генеалогии: дедушка – начмед, бабушка – терапевт, отец – завотделения, мать – фармацевт, сын – завотделения, дочь – офтальмолог, жена сына – ЛОР-врач.

По сути, в современной медицине существует негласная иерархия профессиональных специальностей, одни из которых считаются мужскими, а другие – женскими. Специальности хирургического профиля считаются более престижными и подходящими мужчинам, а менее статусные и феминизированными по составу являются позиции терапевтов, педиатры, врачи лабораторной диагностики, аллергологи-иммунологи и другие ^[37]. Причем, гендерно маркированная дифференциация медицинских специальностей с определенными особенностями, но распространена во многих странах ^{[38, 39]}.

Исследования самосознания женщин в традиционно мужских профессиях выявляют несколько стратегий формирования профессиональной идентичности. Так, гендерно маргинализирующие рабочие отношения в инженерных специальностях сопряжены с тактикой правильной «подачи себя» и стратегии преодоления в женских идентификациях ^[40]. В медицинской сфере ученые также фиксируют такие стратегии, как инкапсуляция роли и дистанцирование от женского (последняя стратегия также используется мужчинами в традиционно женских работах) ^[14].

Выбор медицинской специализации и последующее профессиональное развитие оказывает важнейшее влияние на формирование гендерной специфики профессиональной идентичности членов медицинских династий. В мужских нарративах чаще встречается стратегия построения профессиональной идентичности как маскулинной самореализации, самоутверждения: «Я хотел быть только хирургом… Наверное, потому что это мужская профессия, чисто мужская… На самом деле, это тяжелая, эмоционально и физически, мужская профессия (…) Мне кажется, что вообще, на мой субъективный взгляд, ничего более интересного чем хирургия, в медицинской профессии нет. Я не смог бы работать терапевтом, понимаете, в чем дело. Я в принципе не представляю, что там делать». Причем иерархизируются специализации внутри самой хирургии: «Почему-то хотелось заниматься большой хирургией, потому что общая хирургия считается одной из самых сложных и больших. Можно же заниматься, допустим, хирургией кисти. Это не менее важно, интересно. Но, в общем, это узкая специализация... А у нас получается практически весь организм» (муж, 53 года, хирург, зав.отделением, 2-е поколение, Самара).

В случае же освоения хирургии женщиной в построении профессиональной идентичности отчетливо проявляется стратегия преодоления. «Когда я ответила, что хочу быть детским урологом, то (там достаточно большая была аудитория студентов, которые ходили в кружок…) все дружно стали ржать, потому что это было невозможно. Урология была такая топовая специальность, туда никого не пускали, туда было пробраться невозможно. А я была самой младшей, кто туда пришел. Вообще там салага. И они меня оборжали. А я никак не могла понять, а что вы смеетесь? Вы меня спросили, я вам ответила. Также оно и получилось, в конце концов. У них не получилось, у меня получилось». Сопротивление было и со стороны членов семьи: «Мама была очень против, чтобы я шла в хирургию, для нее это был просто нож в сердце. Она очень меня долго отговаривала. Она говорила, что это ужасно, что это не для женщины, что там такие сложности, о которых я не подозреваю… Я потом поняла, что она оказалась права, безусловно, но на тот момент они меня не останавливали. Они, надо сказать, меня раздражали» (жен., 62 года, детский хирург, д.м.н., Саратов, 2- поколение).

В мужских наррациях также встречается дискурс преодоления, но уже в контексте своеобразной инициации: «В первую очередь, преодолеть себя в какой-то степени, потому что хирургия, с одной стороны, это большая и интересная работа, а с другой стороны, она очень сложна и с технической, и эмоциональной точек зрения. (…) А вот преодолеть себя, когда ты уже не «пацаненок», когда тебя уже руками не водят, а тебе приходится делать самому. Преодолеть эту неуверенность – вот это самое главное было тогда в профессии» (муж, 53 года, хирург, зав.отделением, 2-е поколение, Самара).

Результаты нашего исследования показывают также использование женщинами-врачами стратегии адаптации, когда избираются траектории профессиональной самореализации с меньшими издержками: «Когда мы ушли на клинические кафедры, я для себя определила, что я буду только хирургом. Но, т.к. в большую хирургию женщине пробиться достаточно сложно, вот чтобы не говорили, их единицы у нас хороших хирургов. Потом была выбрана узкая хирургическая специальность, где в принципе достаточно можно было себя реализовать – оториноларингология» (жен., ЛОР-врач, 60 лет, 2-е поколение, Ростов-н/Д).

Стратегии построения профессиональной идентичности зачастую сопряжены с воспроизводством самими женщинами-врачей гендерных стереотипов в профессии. «Мужчина в плане фармацевтики... нет. (...) Мужчину-терапевта я не особо вижу. Поэтому это хирург (…)А для женщины (..) можно просто работать в поликлинике и вести прием, есть научная деятельность. Есть частные клиники. Ведь можно быть специалистом в функциональной диагностике. Это и не тяжелые больные и не тяжелая работа» (жен., к.м.н., кардиолог, 35 лет, Ростов-н/Д, 4-е поколение). «Стоять мужчине за первым столом провизором или фармацевтом – это не дело» (жен., 35 лет, терапевт, 2-е поколение, Шахты). «Потому что хирургия и женщина это неприемлемые вещи, конечно. Не нужно это абсолютно…» (61 год жен, ЛОР-врач, д.м.н., 2-е поколение, Москва). Таким образом, женщины-врачи также помогают сохранить гегемонную маскулинность в профессии ^[14].

Заключение. Медицинские династии являются важным звеном сохранения кадрового потенциала современного здравоохранения, так как в династиях передаются практические профессиональные навыки и приемы работы, аккумулируется и воспроизводится профессиональный этос. Поэтому профессиональная мотивация, удовлетворенность работой потомственных врачей влияет не только на эффективность их труда, но имеет значение для воспроизводства человеческого капитала в медицине. Корпус работников здравоохранения в России представляют, преимущественно, женщины, тогда как медицина по-прежнему остается маскулинной в принципах структурирования власти и полномочий.

В этих условиях гендерный анализ самосознания представителей медицинских династий показывает, что в процессах профессиональной идентификации мужчин-врачей чаще встречается стратегия самореализации и самоутверждения через работу, акцент на становлении специалистом. В построении профессиональной идентичности женщинами-врачами чаще проявляется стратегия преодоления (особенно в случае с хирургией), а также стратегия адаптации. В тоже время сами женщины зачастую воспроизводят консервативные гендерные стереотипы в профессиональной сфере. Гендерный дисбаланс в стратегиях формирования профессиональной идентичности представителей медицинских династий создают риски приверженности профессии, удовлетворенности трудом и могут снижать реформаторский потенциал сферы здравоохранения.