Лексическая многозначность и омонимия в средневерхненемецком языке в свете проблематики лексической синонимии и лексико-семантического анализа.

Фомичева Александра Андреевна аспирант, филологический факультет, кафедра германской и кельтской филологии, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1, стр. 51 Fomicheva Aleksandra Andreevna Postgraduate student, the department of Germanic and Celtic Philology, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, str. 51 fomi4eva.sasha@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение

Изучение лексики средневерхненемецкого языка зачастую предполагает ограниченность в методологическом инструментарии, поскольку, как и в случае большинства древних языков, единственным источником являются тексты письменного характера, а проверка гипотез затруднена отсутствием носителей языка и возможности провести любого вида лингвистический опрос. Данные словарей средневерхненемецкого языка зачастую являются отправной точкой для лексикологических изысканий разного рода, при этом ориентация на лексикографические статьи может оставлять лакуны в определении как собственно значения слова, так и системной организации лексического материала и, в частности, отдельных значений многозначных слов.

Отметим, что вопрос лексической многозначности как таковой возникает лишь тогда, когда становится возможным изучать значение слова как структуру, состоящую из одного и/или более элементов. До появления структурного подхода в лексикологии трактовать отдельные значения лексемы как ее семы в составе семемы (нем. Semem), собственно, сигнификата, безусловно, было невозможно ^{[15, с. 615]}. Поэтому нам видится целесообразным говорить о полисемии в свете теории семантического поля и лексикографической практики. Связь явлений синонимии и полисемии проистекает также из описания структуры значения лексемы, поскольку в рамках теории семантического поля элементы синонимического ряда объединяются по принципу наличия у них общей семы или нескольких общих сем, каковой принцип характерен также и для объединения значений многозначного слова. Следовательно, параллелизм между элементами семасиологического и ономасиологического полей очевиден.

При этом описание и уточнение структуры парадигматических отношений между лексемами и их компонентами не всегда продуктивно при опоре исключительно на словарные данные: в большинстве случаев для разграничения как отдельных значений многозначного слова, так и синонимов внутри синонимического ряда невозможно обойтись без анализа контекстного употребления описываемых лексем. В данной статье представлен комплексный анализ многозначных лексем в составе лексико-тематической группы обозначений клинкового оружия в средневерхненемецком языке при использовании лексико-семантического анализа и в его связи с явлениями омонимии и синонимии.

Теория семантического поля – структурное описание лексики

Для начала необходимо отметить, что довольно общая характеристика понятия семантического поля, а также расплывчатость его границ, без сомнения, нуждаются в уточнении, так же как и упомянутые нами термины «семасиологическое поле» и «ономасиологическое поле» В зарубежной германистике принято выделять понятия «семасиологического поля» (нем. Bedeutungsfeld/semasiologisches Feld) и «ономасиологического поля» (нем. Bezeichnungsfeld/onomasiologisches Feld) ^{[15, с. 616-617]}, которые в общем и целом опираются на традиции классических семасиологии и ономасиологии. Однако принцип оппозиции элементов поля любого типа позволяет анализировать лексический материал с точки зрения его собственной структуры, не привлекая для целей классификации и систематизации лексики экстралингвистические принципы. Так, под семасиологическим полем понимается совокупное значение (нем. Gesamtbedeutung) или совокупность отдельных значений (нем. Einzelbedeutungen), свойственных одному слову. Различия между отдельными значениями слова, которые позволяют выстроить отношения оппозиции между ними, выявляют «семантические признаки» (нем. semantischeMerkmale). В свою очередь, семантические признаки, находясь в значимой оппозиции к друг другу, имеют смыслоразличительную функцию и именуются «семами» (нем. Seme) ^{[15, с. 616-617]}. Под ономасиологическим же полем обычно понимается совокупность лексем, обнаруживающих по крайней мере одну общую сему, наличие которой у всех элементов поля обуславливает его существование; значение всех элементов такого поля выводится из факта наличия оппозиции между ними ^{[15, с. 616-617]} (сравн. здесь также ^{[9],[12],[17]}).

В отечественной лингвистической традиции с точки зрения терминологии семасиологическому полю зачастую соответствует понятие семантического поля, тогда как ономасиологическому полю, в той или иной степени, - понятие лексико-семантической или лексико-тематической группы. Лексико-тематическая группа, представляющая собой объединение лексем по экстралингвистическому принципу обозначения элементов той или иной группы реалий, зачастую членится на отдельные, «более мелкие, но тесно спаянные между собой» ^{[6, с. 186]} лексико-семантические группы. Лексемы внутри лексико-семантической группы объединяются с помощью «семантической темы» ^{[6, с. 189]} или «интегральной семы» ^{[2, с. 85-86]} и противопоставлены друг другу на основе выделения «семантических дифференциальных признаков» ^{[6, с. 189]} или «дифференциальных сем» ^{[2, с. 85-86]}. Шмелев отмечает, что «парадигматические отношения в лексике не только многоступенчатые, но и неоднолинейны» ^{[6, с. 191]}: слово может быть противопоставлено другим элементам лексико-семантической группы различным образом согласно релевантному дифференциальному признаку. Частным случаем лексико-семантической группы можно считать синонимические ряды, выделяемые на основе общей семантической темы. Лексемы, входящие в определенный синонимический ряд, различаются, соответственно, семантическими дифференциальными признакам.

Явление полисемии, в свою очередь, в рамках структурного анализа лексики можно описать с помощью выделения «семантической структуры» ^{[6, с. 92]} многозначного слова – то есть, отношений между семами одной семемы. Семы, являясь элементарными единицами лексико-семантического анализа, таким образом, выступают в качестве инструмента противопоставления как синонимов внутри синонимического ряда, так и значений внутри многозначного слова. Однако четкое противопоставление лексем или их значений в рамках соответствующей структуры не всегда возможно. Вопрос разграничения синонимов связан с понятиями абсолютных и частичных синонимов и в данной работе не ставится. Проблема же разделения значений многозначного слова и различия полисемии и омонимии рассматривается далее.

Лексическая многозначность и омонимия – вопрос диффузности значений многозначного слова

Очень часто лексикографические реалии (это было сказано выше в отношении средневерхненемецкого языка, но справедливо в той или иной мере для любого описанного естественного языка) расходятся с тем, как слово функционирует в речи. В случае с разграничением многозначности и омонимии контекстное окружение может играть большую роль. Шмелев, ссылаясь на А.И. Смирницкого и его термин «лексико-семантический вариант» (см. здесь ^[4]), описывает явление полисемии как позиционно обусловленное. Контекстное окружение в таком случае становится причиной актуализации того или иного значения многозначного слова; значения многозначного слова при этом обязательно семантически связаны между собой, обнаруживая общие «семантические элементы» ^{[6, с. 76-77]}. Это отличает явление полисемии от явления омонимии, при котором семантической связи не наблюдается ^{[6, с. 77]}. На наличие связи между значениями многозначного слова для носителя языка указывает и Гаугер ^{[8, c. 156]}. Соответственно, под омонимами в данной трактовке понимаются отдельные лексемы, не имеющие общих элементов значения, под многозначностью же – совокупность противопоставленных по принципу контекстной реализации сем одной лексемы. Напомним, что согласно теории семантического поля, такая совокупность обозначается как семасиологическое поле.

С точки зрения лексикографа проблема разграничения полисемии и омонимии напрямую связана с систематизацией словарной лексики, поэтому эти два явления часто рассматривались вместе ^{[1, с. 182]}. Апресян, критикуя имеющиеся подходы к определению границ между многозначностью и омонимией, определяет достаточным критерием для выявления полисемии/омонимии само словарное толкование, должным образом семантически формализованное ^{[1, с. 184]}. Для нас, однако, более важным представляется не подход Апресяна к лексикографическим толкованиям, но его вывод об относительности явлений многозначности и омонимии, что хорошо согласуется с общей концепцией изучения обоих явлений в рамках понятия «неоднозначности» ^{[1, с. 185]} (о языковой неоднозначности см. ^{[1, с. 176-187]}). Шкалирование в этом случае работает следующим образом: «метафорически мотивированная полисемия», согласно Апресяну, тяготеет к полюсу омонимии, а «метонимически или функционально мотивированная» «отстоит от омонимии дальше» ^{[1, с. 185]}. Противоположным омонимии полюсом Апресян при этом называет моносемию, определяя ее как включение, одновременную реализацию нескольких значений в одной лексеме ^{[1, с. 186]}.

Рассматривая само явление многозначности, определяющееся как наличие «общей нетривиальной части» в толковании значений ^{[1, с. 186-187]}, Апресян поднимает проблему отражения полисемии и отношений между элементами многозначного слова в словаре. Ссылаясь на Шмелева (см. здесь ^{[5, с. 8]}), Апресян говорит, в первую очередь, о «принципе диффузности значений многозначного слова, определяющем его семантику», что вряд ли согласуется с «дискретным» представлением структуры многозначного слова в словаре ^{[1, с. 180]}. Приводя далее примеры диффузности значений, Апресян, однако, постулирует несмотря на это необходимость именно дискретного представления структуры многозначного слова в словарной статье, отмечая также сложности, которые при этом возникают у лексикографа в связи с разграничением значений многозначного слова ^{[1, с. 180-181]}. Именно эти сложности вкупе с уточнением структуры многозначных лексем стали объектом нашего внимания в рамках данной статьи.

Лексико-тематическая группа обозначений клинкового оружия в языке средневерхненемецкого эпоса.

Прежде чем перейти к исследованию отобранного языкового материала, необходимо определить его источники. В нашем случае таковыми стали тексты произведений докуртуазного эпоса и рыцарского романа на средневерхненемецком языке. Список источников можно найти в Таблице 1, где они приведены в относительном хронологическом порядке и вместе с принятыми в рамках данной статьи сокращенными обозначениями для каждого из источников. Все контексты с указанием строфы и стиха взяты нами из базы данных MittelhochdeutscheBegriffsdatenbank ^[13].

Таблица 1. Список текстов источников и их сокращений

Проанализировав тексты приведенных источников и составив выборку лексем, мы в результате смогли структурировать лексико-тематическую группу обозначений клинкового оружия следующим образом:

· лексико-тематическая группа обозначений клинкового оружия

¾ синонимический ряд обозначений меча: свн. swert, свн. ecke, свн. sahs, свн. wâfen

¾ синонимически ряд обозначения кинжала: свн. meʒʒer, свн. sahs

¾ лексико-тематическая группа обозначений частей клинкового оружия: свн. gehilze«рукоять», свн. knopf/knoph«навершие», свн. scheide«ножны», свн. ecke«острие меч/кинжала»

В составе данной лексико-тематической группы мы далее выделили несколько многозначных лексем: свн. ecke, свн. sahs, свн. wâfen, анализу которых мы и посвятили нашу работу. Рассмотрим их по порядку.

1. Свн. ecke имеет довольно ясную этимологию - двн. ecka/egga со значением «лезвие, острие меча» восходит через общегерманское о/г *agjō к индоевропейскому корню и.е.*ak̑-, *ok̑- со значением «острый». Также имеется ряд параллелей в германских – др. фриз. egg, ig, др.сакс. eggia, ср.нидерл. egge, «лезвие», др.англ. ecg «острие», англ. edge «лезвие, грань, острие, угол», др.исл. egg «угол, лезвие» – и других индоевропейских языках – лат. acies «острота», греч. άχίς «острие, шип», стар.слав. osla «точило»^{[16, с. 94]}. В словаре Клуге лексемам др.сакс. eggia и др.англ. ecg также приписывается значение меча ^{[10, с. 88]}.

В словаре Бенеке, Мюллера, Царнке у данной лексемы выделяются значения «острого или тупого угла, образованного двумя линиями или плоскостями», «лезвия оружия» и «уголка глаза» ^{[7, Bd. I, Sp. 409b]}. Словарь Лексера выделяет первые два значения и добавляет к ним значение «острия» ^{[11, Bd. 1, Sp. 507]}. Очевидно, что в данном случае мы имеем дело со сложным случаем диффузности значений в структуре многозначного слова. Примечательно то, что современное значение нем. dieEcke «угол, грань» начинает развиваться у данной лексемы уже в средневерхненемецкий период, как это следует из словарных данных. Значения же лезвия и/или острия у современной лексемы уже нет, хотя согласно этимологической справке его можно описать как исконное у данной лексемы в германских языках.

Очевидно, здесь мы имеем дело с метафорически обусловленной полисемией, тяготеющей у полюса омонимии, если пользоваться терминологией Апресяна. Однако случаев употребления рассматриваемой лексемы в первом значении мы не обнаружили в корпусе отобранных нами для исследования источников. При этом мы бы хотели постулировать наличие еще одного значения у слова свн. ecke, а именно значения «меч», по причине чего мы и включили данную лексему в синонимический ряд обозначений меча.

В качестве обозначения меча свн. ecke употребляется в переносном значении, и здесь мы имеем дело с метонимизацией значения «острие меча». Интересно, что такие употребления мы находим только в «Песни о Роланде», например,

acht ecke spize furten si in den handen (Rol 2670-2671)

«восемь мечей острых несли они в руках» (здесь и далее – перевод автора статьи).

Выделить у данной лексемы значение «меч» не всегда можно со всей уверенностью из-за того, что свн. ecke часто употребляется во множественном числе. В случае обозначения лезвий меча это вполне понятно – для, как правило, двулезвийных мечей средневекового рыцарства иначе и быть не могло. Однако не совсем понятно, как расценивать примеры подобного рода:

dazwarengotesrechen, dimitirscarpheneckendensigewolerrungen (Rol 5127-5129)

«это были божьи воины, которые их острыми лезвиями (клинками) победу полную одержали».

Нужно заметить, что средневерхненемецкая «Песнь о Роланде» - единственный текст, где подобные сомнения возникают вообще (в остальных произведениях речь без сомнения идет о частях меча – о его острие или лезвиях). Свн. ecke встречается также в «Песни о Нибелунгах», в романах «Парцифаль» и «Виллехальм», однако случаев употребления этой лексемы в значении меча в этих произведениях нет. Примерами употребления свн. ecke в значении лезвия/острия будут:

Do fvrt er Palmvngen ein ziere waffen breit daz was also scherpfe daz ez nie vermeit swa man ez slvch vf helme sin ecke waren gvt (Nbl 952, 1-3)

«он нес Бальмунг, прекрасное оружие широкое, оно было настолько острым, что оно никогда не промахивалось, когда кто-либо им ударял по шлемам, его лезвия были хорошими»;

unt die helme gerüeret mit scharpfen eken die wol sniten (Pz 704, 10-11)

«и шлемов касался острыми лезвиями, которые хорошо резали»;

an dem braiten uelde wellent dise helde enphahen sine recken mit scarphen swertis ecken. (Rol 7663-7666)

«на широком поле хотели эти герои встретить его воинов острыми меча лезвиями».

Соответственно, синонимический ряд обозначений меча пополняется рассматриваемой лексемой только в «Песни о Роланде», в остальных же произведениях мы имеем дело с основным, не переносным значением слова.

2. Для свн. sahs в словаре Лексера и в словаре Бенеке, Мюллера и Царнке дается два значения: «длинный нож, кинжал, короткий меч» и «железное острие снаряда (geschoss), стрелы» ^{[11, 1872-78, Bd. 2, Sp. 566],[7, Bd. II/2, Sp. 24a]}. Этимологически свн. sahs восходит к двн. sahs со значением небольшого обоюдоострого меча, а от него к общегерманскому о/г * sahsa- «короткий меч», «нож» ^{[14, с. 220]}.

В значение меча свн. sahs можно встретить в корпусе отобранных текстов один раз в «Песни о Роланде». Речь идет о мече (саксе) Ганелона (о Мулагире – в произведении Конрада):

ia begurte in inmittin Mulagir daz beste sachs, so uober al Franchen enwas sin turer nehein. (Rol 1583-1586)

«опоясывал его между тем Мулагир, лучший сакс, что во всей Франкии не было его драгоценнее никакого другого».

В этом значении данная лексема является элементом синонимического ряда обозначений меча. Следует заметить, однако, что таким образом обозначен лишь меч Ганелона (единожды), предателя и обманщика, водившего отношения с врагами-«язычниками». Таким образом, мы можем предположить, что употребление именно этой лексемы в данном контексте маркировано: сакс – однолезвийный короткий меч скандинавского происхождения – не подходил для вооружения рыцаря. Однако не поднимая здесь вопрос коннотаций, обратимся к другим контекстам, в которых лексема предстает в значении «кинжал».

В этом значении данная лексема встречается так же только в «Песни о Роланде», например,

umbe warf er daz sachs, den hals er ime abesluoc. (Rol 8982-8983)

«перевернул (провернул) он кинжал, шею он ему перерезал».

Несколько маргинальное положение данного обозначения в синонимическом ряду обозначений меча уже было отмечено. В ряду обозначений кинжала ситуация похожая: свн. sahs мы встречаем лишь в докуртуазной «Песни о Роланде», что говорит о том, что лексема выходит из употребления в куртуазной литературе. Заменяет же свн. sahs и выходит на первый план в ряду обозначений кинжала свн. meʒʒer, сохраняющееся и в современном немецком языке (нем. dasMesser).

Для второго из приводимых в словарях значений контекстов в корпусе источников не нашлось. Однако мы можем утверждать, что в случае рассматриваемой лексемы речь идет о многозначном слове с прямым первым и переносным, метонимически обусловленным, вторым значениями. Контекстный анализ позволяет нам также выделить из первого значения дополнительное переносное, метафорически обусловленное значение, на основе которого лексема включается в синонимический ряд обозначений меча. Степень диффузности значений данного многозначного слова в этом случае, однако, не является причиной того, что словарные данные расходятся с контекстной реализацией лексемы – причину тому мы склонны видеть в малом количестве контекстов и их маркированности.

3. Третья из проанализированных лексем – свн. wafen/wapen. Общегерманским соответствием данного обозначения будет о/г *wēpna-, лексема распространена во многих германских языках и обнаруживает высокую степень устойчивости в немецком языке: гот. wēpna, др.исл. vāpn, дат. vaaben, шв. vapen, др.англ. wǣpn, ср.англ. wepen, англ. weapon, др.фриз. wēpen, др.сакс. wāpan, двн. wâfan, свн. wâfen/wâpen, нем. die Waffe, -en.

Форма свн. wâpen обнаруживает фламандское влияние и является одним из куртуазных заимствований, поскольку не встречается в произведениях докуртуазной литературы, а в рыцарских романах, преимущественно, используется Вольфрамом фон Эшенбахом, для которого фламандские формы вообще характерны ^{[3, с. 118]}.

Данная лексема, на наш взгляд, является «хорошим» примером проблемы диффузности значений многозначного слова: кроме собирательного значения «оружие» выделяется также второе значение - в форме единственного числа свн. wâfen/wâpen употребляется для обозначения оружия для нападения, при этом зачастую имеется в виду меч ^{[7, Bd. III, Sp. 455b],[11, Bd. 3, Sp. 629]}. Нужно отметить, что разделить два значения довольно сложно, однако одним из маркеров употребления данной лексемы в значении «оружие» является формула wâfen undgewant «оружие и снаряжение», в которой оба слова имеют собирательное значение, тем самым охватывая всю рыцарскую экипировку. Приведем примеры:

Swer dâ wil snellez ros, beidû wâfen unde gewât (AxV 580-581)

«Кто тогда захочет быстрого коня, и оружие, и снаряжение»;

si heten swaz si wolden, beidiu wâfen unt gewant. (Nbl 1506, 4)

«у них было все, чего они желали, и оружие, и снаряжение».

Примечательно, что свн. wâfen зачастую обозначает именно оружие для нападения, хотя и не дифференцирует его тип:

unter disem helme ritest gâr, daz din dehein wafen gewinne. (Rol 2250-2251)

«под этим шлемом поедешь вооруженный, что тебя ни одно оружие не возьмет».

Кроме того, свн. wâpen может обозначать герб ^{[7, Bd. III, Sp. 455b]} – хронологически это более позднее образование, связанное также с фламандским заимствованием, о чем говорилось выше. В данном случае мы можем говорить о появлении омонима и процессе расхождения значений многозначного слова.

В значении герба, соответственно, эту лексему можно встретить только в куртуазных романах (интересно, что в «Песне о Нибелунгах» мы данной формы рассматриваемого обозначения не находим). Приведем пример контекста с данным значением лексемы:

wandazdervoreinritterschein, bî rôtemwâpenunrekant(Pz 398, 4-5)

«ибо там некий рыцарь появился при красном гербе, неизвестный».

Как уже было сказано, свн. wâfen/wâpen может обозначать и меч. В таком случае можно рассматривать данную лексему как элемент синонимического ряда обозначений меча и выделять у слова метонимически образованное переносное значение (отношения «часть-целое»), либо значение, возникающее при специализации исходного значения слова. Примерами будут следующие контексты из «Короля Ротера», «Песни о Нибелунгах» и «Тристана»:

Do zuoch der grimmige man. Ein wafen Dar was ureisan. (Rot 4247-4248)

«Тогда вынул свирепый муж меч, который был ужасен»;

dô stiez er in die scheiden ein wâfen, daz was lanc (Nbl 496, 2)

«тогда вложил он в ножны меч, который был длинным»;

do er daz wafen zucte wider, daz von dem selben zucke des swertes ein stucke in siner hirneschal beleip (Tr 7054-7057)

«что когда он вытянул меч обратно, то при этом от меча осколок в его черепе остался».

Нужно отметить, что, как и в случае со свн. ecke, при выделении у данной лексемы образного значения мы ориентировались на контекст, который, иногда недвусмысленно указывает именно на употребление в переносном значении. В других произведениях данная лексема для обозначения меча не употребляется.

По итогам проведенного анализа нужно отметить необходимость уточнения словарных данных в случае всех трех рассмотренных лексем. В первом случае это мотивировано выделением еще одного значения у многозначного слова, во втором случае – наличием маркированного употребления лексемы, а третий случай представляет собой пример высокой степени диффузности значений многозначного слова, что не отражается в лексикографии, но с чем исследователь сталкивается при изучении контекстов.

Заключение

В заключение необходимо подвести итоги проведенного исследования. Проблема разграничения отдельных значений многозначного слова тесно связана с вопросом соотношения понятий полисемии и омонимии. При изучении лексики древних языков и, в частности, средневерхненемецкого языка лексикографические данные, выступающие основным источником как для составления лексической выборки, так и для толкования значений слов, обнаруживают некоторые расхождения с контекстным употреблением соответствующих лексем. Уточнение словарных толкований посредством, во-первых, систематизации лексического материала и, во-вторых, анализа контекстов употребления лексем представляется более чем оправданным.

Инструментом структурного анализа лексики в данной работе выступил лексико-семантический анализ, с помощью которого была сформирована лексико-тематическая группа обозначений клинкового оружия и синонимические ряды обозначений меча и кинжала и лексико-тематическая группа обозначений частей клинкового оружия внутри нее. Проблематизация явления полисемии была проведена в ее связи со структурным описанием лексики и явлением синонимии с одной стороны, а также, с другой стороны, в связи с явлением омонимии. Принцип диффузности значений многозначного слова был принят нами в качестве основного момента описания словарных толкований проанализированных лексем.

Составление лексической выборки и, далее, лексико-тематической группы обозначений клинкового оружия было проведено нами при привлечении словарных данных на материале текстов произведений докуртуазного эпоса и рыцарского романа на средневерхненемецком языке. Контекстный анализ выделенных в составе лексико-тематической группы многозначных лексем позволил уточнить как структуру значений каждого из слов, так и обосновать включение той или иной лексемы в соответствующие синонимические ряды. Комплексный подход к проблеме полисемии в ее связи с явлениями омонимии и синонимии дал нам возможность описать возникающие при анализе средневерхненемецких контекстов сложности, обусловленные расхождением в употреблении лексем и их словарными толкованиями. Подобный анализ, думается, является полезным дополнением к лексикографическим изысканиям и потому, помимо теоретической ценности в плане описания лексики средневерхненемецкого языка, имеет также практическое значение.