Социальный облик заключенных ГУЛАГа – авторов мемуаров

Горецкая Екатерина Михайловна аспирант кафедры исторической информатики исторического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова 119192, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27к4 Goretskaia Ekaterina Mikhailovna Postgraduate, Historical Information Science Department, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27k4 ekaterina.m.goretskaya@mail.ru Другие публикации этого автора

Политические репрессии оставили заметный след в истории советского периода — по словам А.Б. Рогинского и Е.Б. Жемковой, политический террор являлся «системообразующим фактором эпохи» ^{[4, c. 1]} и, так или иначе, затронул представителей всех социально-политических слоёв и групп населения. Однако лагерные страницы истории России до сих пор недостаточно заметны как в исследовательском, так и в политическом дискурсе, несмотря на то, что первые попытки воссоздать достоверную историческую картину прошлого начались еще до распада СССР.

Важную роль (как в формировании бытового представления о репрессивном аппарате СССР, так и в ракурсе профессиональных исследований) играют источники личного происхождения – дневники, письма, интервью и воспоминания узников лагерей и спецпереселенцев.

Изучению источников личного происхождения лагерной эпохи уделяется недостаточно внимания, несмотря на то, что информационная ценность таких источников значительна. Именно мемуарное наследие узников ГУЛАГа представляет собой чрезвычайно богатый источник для изучения, поскольку на страницах воспоминаний авторы делятся своими точками зрения на вопросы репрессий – и пересечения этих точек зрения или персональных восприятий событий приближают исследователя к истине.

Обратим внимание, что написание мемуаров требовало определенной подготовки, значительного уровня грамотности, образованности, эрудиции и саморефлексии. Таким образом, будучи осознанно создаваемым автором источником, воспоминания прежде всего отражают восприятие лагерной действительности представителями интеллигенции.

Среди источников по истории ГУЛАГа заслуживает внимания электронный ресурс Сахаровского центра «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы» ^[1]. Этот ресурс интересен, прежде всего, тем, что содержит многочисленные тексты воспоминаний узников лагерей, их друзей и родственников, а также письма заключенных, поэзию и прозу лагерных лет, материалы следственных дел и интервью с репрессированными. Подавляющее большинство авторов мемуаров – мужчины, однако немало и женщин, чьи воспоминания отличаются от мужских как стилем (женские тексты гораздо более эмоциональны), так и степенью подробности описания событий. База данных Сахаровского центра всё еще не завершена и регулярно пополняется новыми бесценными источниками. Все эти материалы находятся в открытом доступе и доступны любому заинтересованному пользователю.

На сегодняшний день указанный ресурс содержит 1639 текстов. Важно отметить, что все материалы разделены на «опубликованные» и «неопубликованные». Под «опубликованными» авторы ресурса подразумевают те тексты, которые вводятся в базу данных с какого-либо печатного издания с сохранением издательской редактуры, номеров страниц, оглавления и выходных данных книги. Очевидно, что таких материалов на сайте большинство.

Особую ценность этого ресурса представляют не только тексты мемуаров в электронном формате, но и краткие справки о жизни заключенных (пример справки см. прил. 1), а также об их воспоминаниях: когда и при каких обстоятельствах они были написаны, в каком объеме публикуются, где можно ознакомиться с оригиналом документа, имели ли место какие-либо редакторские поправки.

На первом этапе нашего исследования была создана полнотекстовая база мемуаров, авторами которых являются женщины, и проведен ее контент-анализ для выявления особенностей «женского» восприятия лагерной жизни, не ограничиваясь отдельными, наиболее яркими примерами, а выявляя общие черты в их воспоминаниях. На этом этапе, на основе кратких справок об авторах воспоминаний была создана также табличная биографическая база данных об авторах и описаны некоторые характеристики их коллективного портрета ^[3].

Важным инструментом, который, с одной стороны, является самостоятельным методом, а с другой, необходим для повышения репрезентативности сложных мемуарных источников и возможностей их интерпретации, является создание и анализ базы данных. Именно анализ базы данных позволяет выявить черты социального портрета заключенных, а также показывает, что исследуемые воспоминания написаны очень схожими по социальным характеристикам людьми. А. Марченко в воспоминаниях пишет, что в лагерях находилась не маленькая группа, не отдельные выдающиеся личности, а целый слой, составляющий «оппозицию обязательной официальной идеологии, режиму в целом и распространенной в нашей стране системе двоемыслия … лучшая часть нашей интеллигенции» ^{[8, c. 11]}.

Биографические справки о жизни заключенных стали полноценным источником данного исследования, в результате чего была спроектирована и создана база данных «Узники ГУЛАГа – авторы мемуаров». На основе информации, содержащейся в указанных справках, создан социальный портрет узников ГУЛАГа, проведено сравнение социального портрета мужчин и женщин.

Историография вопроса

Анализ научной литературы по выбранной нами теме включает работы по такой проблематике, как историография изучения ГУЛАГа, опыт исследования лагерной мемуаристики, методология и историография применения метода баз данных в исторических исследованиях, просопографические исследования и исследования по описанию социального портрета.

Наиболее крупную группу работ составляют, конечно, работы по изучению различных аспектов истории ГУЛАГа. Полный обзор историографии изучения системы исправительно-трудовых лагерей является предметом отдельного исследования ^[6], поэтому остановимся на обзоре наиболее значимых работ более узкой направленности.

Исследования по указанной проблематике, основанные на мемуарных источниках, в историографии практически отсутствуют. Однако отметим статью И.Л. Щербаковой ^[15], в которой автор предлагает периодизацию лагерной мемуаристики. Первый этап, 1920-1940-е гг., – это время, когда появляется очень небольшое количество свидетельств о советских тюрьмах и лагерях, которые публикуются в основном за рубежом: освободившись из лагеря, некоторые заключенные предпочитали уезжать из страны и в эмиграции брались за написание воспоминаний. Второй этап – это послевоенное время, когда на Западе оказывается множество людей, прошедших ГУЛАГ. Это и военнопленные, и те, кто был вывезен в Германию с оккупированных советских территорий.

Следующий этап связан с эпохой Н.С. Хрущева и критикой Сталина, которая стала стимулом для многих репрессированных к тому, чтобы сесть за воспоминания. В брежневскую эпоху в советском обществе всё ещё живет острый интерес к теме репрессий, но, главным образом, в 70-е гг. пишут для близких, без надежд когда-либо опубликоваться.

Новая эпоха наступает с приходом перестройки и распадом СССР, когда тема сталинских репрессий перестает быть запретной, начинается активная публикация лагерных мемуаров, в прессе печатаются интервью и беседы с репрессированными, но критический, исследовательский подход к этим текстам не применяется. И лишь в последние годы среди исследователей постепенно возникает интерес к научному изучению мемуаров и других источников личного происхождения о репрессивной политике в СССР.

Удалось также обнаружить единственную работу, в которой упоминаются мемуары женщин-заключенных – ее автор, В. Почепцов, обратил внимание на воспоминания З.Д. Марченко ^[9]. Он справедливо отмечает, что «мемуары жертв политических репрессий остаются важнейшим источником по истории СССР XX века» ^{[11, с. 137]}. Несмотря на то, что в указанной работе не применяется метод контент-анализа или анализа баз данных, выводы автора о формировании и явной выраженности коллективной идентичности у жертв политических репрессий представляются весьма интересными.

Описание коллективной идентичности и создание динамического коллективного портрета, в свою очередь, является целью просопографических исследований. Просопография, в самом широком смысле этого слова, - это изучение общих биографических характеристик действующей в истории группы лиц, например, определенной социально-профессиональной группы. В статье Ю.Ю. Юмашевой «Историография просопографии» ^[16] дан обзор развития этого метода в отечественной исторической науке. По словам автора, просопография подразумевает изучение комплексов разнообразных, прежде всего, массовых источников, которые содержат биографическую информацию ^{[16, с. 95]} – анкет, послужных списков, материалов личных дел, кадрового учёта, служебных формуляров и т.д. Главный вывод заключается в том, что исследования в области просопографии за последние несколько лет превратились в «один из наиболее популярных и востребованных отечественными исследователями» ^{[16, с. 97]} жанр.

Современные исследования в области просопографии базируются прежде всего на результатах статистической обработки баз данных, созданных на основе массовых источников. Так, изучение социального портрета с использованием информации «Книг памяти» проводится в работе Л.А. Лягушкиной, в которой анализируются характеристики социального портрета пострадавших от репрессий жителей нескольких регионов РСФСР в 1937–1938 гг. ^[7]. Л.А. Лягушкина изучает ключевые социальные характеристики репрессированных и проводит их сравнительных анализ.

В жанре просопографии выполнено также исследование Е.М. Мишиной социального портрета репрессированных Алтайского края^[10]. На основе архивно-следственных дел и книг памяти была создана база данных, анализ которой позволил проследить ежегодную динамику репрессий с декабря 1934 года по июль 1937 года, а также описать важнейшие характеристики социального портрета репрессированных и сравнить этот период с другими волнами репрессий 1930-х гг. в этом регионе.

В данном просопографическом исследовании информационной базой являются воспоминания репрессированных и их биографические справки. На этом этапе автор значительно расширяет круг источников, привлекая воспоминания не только женщин-, но и мужчин-заключенных ГУЛАГа, и ставит задачу провести сравнительный анализ социального портрета женщин и мужчин, бывших заключенных ГУЛАГа – авторов мемуаров.

Создание базы данных

Биографические справки о жертвах системы ГУЛАГа, пусть и содержащие неструктурированную информацию, позволяют описать и проанализировать так называемый «коллективный портрет» или социальный облик жертв ГУЛАГа, оставивших воспоминания.

Первый этап работы заключался в отборе из широкого списка опубликованных биографических справок только тех материалов, в которых описан жизненный путь людей, непосредственно испытавших на себе лишения лагерной жизни и оставивших воспоминания. Изучение биографических справок позволило создать список личностных характеристик - атрибутов будущей базы данных: ФИО, годы жизни, место обучения, профессия или род занятий, год ареста и статья обвинения, приговор, даты заключения и освобождения, основной лагерь отбывания наказания. Также имеется разнообразная информация о самих текстах – годы написания, год и место издания, объем текста в страницах.

Следующий этап заключался в том, чтобы в программе Microsoft Excel составить таблицу-перечень заключенных, чьи биографические справки были отобраны на предыдущем этапе, а также заполнить их личные характеристики. Этот этап выявил одну из нерешенных проблем базы данных – в биографических справках присутствует множество лакун. Справки были составлены участниками проекта «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы» исключительно на основе текстов мемуаров, но в текстах заключенные не всегда прямо указывали ряд данных – например, нередко отсутствовали данные о статье обвинения, месте получения образования и его уровне, а также о месте, где авторы отбывали основную часть срока.

Мы предположили, что заполнить эти лакуны можно несколькими способами. Надежды на восстановление сведений о женщинах-заключенных мы связывали с изданным в 2003 году списком женщин-заключенных Акмолинского и других отделений Карлага «Узницы АЛЖИРа» ^[12], который содержит 7259 кратких справок об узницах Карагандинского лагеря.

Однако единственным, в чем данная книга памяти оказалась полезной для базы данных, является возможность исправить неточности и ошибки в уже известных сведениях о женщинах-заключенных. К примеру, в биографических справках З.М. Бушуевой, Н.В. Евангуловой, О.М. Кучумовой был указан неверный год рождения; у Ш.Р. Нуралиной с ошибкой было указано отчество; у некоторых женщин, например, у М.Л. Анцисс, З.М. Бушуевой, Л.И. Грановской, К.Е. Козьминой, В.М. Майжоловой-Куленовой не совпадал год освобождения из лагеря. Таким образом, данный источник помог в уточнении информации о женщинах-заключенных, но, к большому сожалению, оказался бесполезным в вопросе заполнения лакун в их биографиях.

Не помог в восстановлении данных и другой источник – база данных «Жертвы политического террора в СССР» ^[5], созданная обществом «Мемориал», которая заполняется с 1998 года и содержит уже 3 миллиона записей. Несмотря на то, что в эту базу включены сведения практически из всех опубликованных в России Книг памяти, авторы отмечают, что «представленные данные настолько неполны, что уместно говорить даже не о неполноте, а о фрагментарности» ^[5]. Причины этого кроются в том, что «в деле увековечения памяти жертв репрессий отсутствует какая бы то ни было межгосударственная координация» ^[5]. В связи с этим в указанную базу данных не попадают сведения из «республиканских» Книг памяти – Украины, Казахстана, Эстонии, Литвы, Латвии, Киргизии и т.д. Именно этим, на наш взгляд, объясняется отсутствие сведений о многих авторах мемуаров.

Таким образом, на данном этапе исследования мы вынуждены работать с уже имеющимися сведениями, почерпнутыми именно из биографических справок указанного ресурса. На будущих этапах работы мы надеемся обнаружить недостающую информацию в иных, например, архивных источниках и заполнить лакуны базы данных.

Для расширения числа характеристик заключенных в таблицу были включены два новых показателя – «возраст на момент ареста» и «возраст на момент освобождения». Эти показатели были рассчитаны программой Microsoft Excel автоматически на основе сведений о годах рождения, ареста и освобождения.

Следующей задачей стала разработка схемы базы данных в Microsoft Access согласно тем характеристикам, которые были в нашем распоряжении. Отметим, что некоторые поля таблицы в Excel содержали два значения атрибута одновременно. К примеру, если человек был арестован дважды, в 1937 году и в 1942 году, в столбце «год ареста» напротив его фамилии содержалась следующая запись: «1937; 1942». То же касается и информации о роде занятий и приговоре.

Если перенести таблицу в программу Access в таком виде, то функции запросов к базе данных, таких, как «группировка» или «подсчет», будут существенно ограничены. Поэтому была проведена декомпозиция исходной таблицы (то есть, база данных была приведена к третьей нормальной форме) и для многозначных полей были созданы подчиненные таблицы.

В результате схема данных получила следующий вид.

Рис. 1. Схема базы данных «Узники ГУЛАГа – авторы мемуаров»

Следующим, наиболее трудоёмким этапом работы над базой данных стало её заполнение с помощью импорта созданной электронной таблицы, заполнение подчиненных таблиц, а также ручное приведение базы данных к третьей нормальной форме.

Затем был проведен анализ базы данных с целью создания коллективного портрета авторов мемуаров. Главная таблица базы данных насчитывает 734 записи о репрессированных, из которых 230 относятся к женщинам и 504 – к мужчинам. Общий объем базы данных – около 2,5 МБ. В приложении дан список и значения наиболее важных полей базы данных (см. прил. 2.).

Анализ базы данных проводился, прежде всего, в отдельности по авторам-мужчинам и авторам-женщинам. Подобный подход был выработан исходя из задач исследования. Рассмотрим результаты анализа базы данных.

Социальный портрет женщин-заключенных ГУЛАГа

Результаты анализа социального портрета женщин-заключенных уже были ранее опубликованы нами ^[3], поэтому ниже приведем краткий обзор основных выводов. Первая характеристика, по которой была рассмотрена совокупность данных о женщинах-заключенных, это уровень образования. Анализ показал, что более 100 женщин-заключенных имели высшее образование, об уровне образования 90 женщин сведения отсутствуют, а остальные отмечали, что были грамотны (4 человека), получили среднее или среднее специальное образование (16 человек), имели неоконченное высшее образование (4 человека).

Табл. № 1. Результаты запроса на группировку по уровню образования

Рис. 2. Диаграмма «Уровень образования женщин-заключенных»

Полученные результаты позволяют говорить о том, что более половины женщин-заключенных, данные о которых имеются в нашей базе, имели высшее образование; и хотя информации об уровне образования 40% женщин нет, не вызывает сомнения тот факт, что они были как минимум грамотны. Это подтверждается, прежде всего, тем, что мы анализируем биографии тех женщин, которые оставили воспоминания о своей жизни именно в письменной форме – их способность к написанию мемуаров подтверждает уровень их грамотности и образования.

Анализ второй характеристики коллективного портрета – рода занятий женщин-заключенных – показывает, что практически все они были заняты в сферах деятельности, где требовалось специальное образование.

Рис. 3. Гистограмма «Род занятий женщин-заключенных»

Сведения о роде занятий отсутствуют лишь для 15 женщин-заключенных, что составляет 7% от общего числа женщин, а профессии остальных узниц ГУЛАГа, перечень которых можно увидеть на рис. 4, на наш взгляд, требуют не только грамотности, но и специальных знаний. Трудно вообразить, что советские инженеры, экономисты, врачи, педагоги, переводчики, писатели, журналисты и техники работали без какого-либо образования. Эти женщины были заняты в тех областях, в которых требовалось высшее образование, так что, на наш взгляд, процент женщин с высшим образованием должен быть значительно выше.

Для описания социального портрета женщин-заключенных нужно проанализировать информацию о возрасте, в котором они были арестованы. Сведения о распределении по возрасту были сгруппированы в следующие интервалы: 15-19 лет, 20-24 года, 25-29 лет, 30-34 года, 35-39 лет, 40-44 года, 45-49 лет, 50-54 года, 55-59 лет, 60-64 года, 65-69 лет, >70 лет. (см. табл. 3 и рис. 5).

Табл. №2. Возраст женщин-заключенных на момент ареста

Рис. 4. Диаграмма «Возраст женщин-заключенных на момент ареста»

Наиболее многочисленную группу составляют женщины, которые были арестованы в возрасте от 30 до 34 лет – 23%, следующая по численности группа – 25-29 лет – 18%. Отметим, что в 60% случаев в лагерь попадали молодые девушки и женщины в возрасте от 20 до 34 лет.

Интересна и статистика, которая характеризует статьи обвинения, по которым они попадали в лагерь.

Рис. 5. Диаграмма «Статья обвинения»

К сожалению, именно информация о статье обвинения отсутствует в мемуарах женщин-заключенных чаще всего, что видно на рис. 6. Примерно ¾ всех биографических справок не дают никаких сведений о статье обвинения. Задача восстановления этих данных, безусловно, является первостепенной в вопросе о заполнении лакун.

Тем не менее, значительная часть женщин, около 20%, обвинялись по статье 58, преимущественно по ч.1 п.«в» Уголовного Кодекса РСФСР: «В случае побега или перелета за границу военнослужащего, совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества» ^{[13, с. 37]}.

К тому же, несколько женщин были осуждены по двум статьям, часто идущим в связке – 7 и 35. Как вспоминает З.А. Весёлая, «по статье 7-35 судят социально-опасный элемент, сокращенно — СОЭ» ^{[2, с .24]} – «7 и 35 никогда не разделялись в речи и даже в официальных бумагах писались через дефис; я полагала, что это — 35-й пункт 7-й статья (по аналогии с 58-10). Между тем это статья из двух разделов Уголовного кодекса: в 7-й говорилось о катего­рии лиц, в отношении которых «применяются меры социальной защиты», а в 35-й — об этих мерах» ^{[2, с .24]}.

Рассмотрим теперь приговоры, выносимые арестованным женщинам.

Рис. 6. Диаграмма «Приговоры, вынесенные женщинам-заключенным»

Чаще всего встречались приговоры, которые на диаграмме выделены полужирным шрифтом. В первую очередь, это 10 лет исправительно-трудовых лагерей, 5 лет исправительно-трудовых лагерей или 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Отметим, что лишь у 13% женщин отсутствуют сведения о приговоре.

Однако, ввиду отсутствия достаточного количества сведений о статьях обвинения, не представляется возможным оценить, какой приговор какой статье чаще всего соответствовал.

Социальный портрет мужчин-заключенных ГУЛАГа

В данном разделе проанализируем социальный портрет мужчин-авторов мемуаров. К сожалению, в случае с мужчинами, как и в случае с женщинами, часть сведений в биографических справках, а значит и в созданной базе данных, представлена неполно. Тем не менее, рассмотрим характеристики мужчин-авторов мемуаров.

В первую очередь обратим внимание на уровень образования мужчин-заключенных. Согласно результатам запроса к базе данных, 274 человек получили высшее образование, еще 6 человек указали среднее специальное образование, а об уровне образования 219 человек не известно.

Табл. № 3. Результаты запроса на группировку по уровню образования

Рис. 7. Диаграмма «Уровень образования мужчин-заключенных ГУЛАГа»

Отметим, что заметны существенные различия в уровне детализации сведений об образовании, которые сообщали о себе в мемуарах авторы. Если у женщин-авторов мы встречаем такие формулировки, как «грамотная», «неоконченное высшее», «среднее» (то есть, более мелкие группы), то в случае с мужчинами сведения об образовании представлены лишь двумя группами – «высшее» или «среднее специальное».

Полученные результаты позволяют говорить, что больше половины (55%) мужчин-авторов мемуаров имели высшее образование. Однако, как и в случае с женщинами-заключенными, мы убеждены, что среди 44% мужчин, информация об уровне образования которых неизвестна, отсутствуют неграмотные люди, и большинство из них имели какое-либо образование.

Первый тезис подтверждается тем, что авторы, будучи безграмотными, не смогли бы описать свой жизненный опыт в мемуарах - мы упоминали, что в качестве источника данного исследования были отобраны тексты, написанные собственноручно авторами.

Второй же тезис может быть доказан, если мы взглянем на результаты анализа рода занятий мужчин-авторов мемуаров.

Рис. 8. Гистограмма «Род занятий мужчин-заключенных»

Сведения о роде занятий отсутствуют лишь у 40 мужчин, что соответствует 8% от общего числа мужчин-заключенных. Профессии остальных мужчин, конечно, требовали грамотности (что еще раз подтверждает наш первый тезис), а также определенного уровня профессионального образования.

Наиболее частотную по возрасту группу мужчин, попадавших в лагерь, составляют люди в наиболее трудоспособном возрасте 20-24 года.

Табл. № 4. Возраст мужчин-заключенных на момент ареста

Рис. 9. Диаграмма «Возраст мужчин-заключенных на момент ареста»

Нельзя не отметить, что совокупность групп с 20 до 34 лет включает 322 человека, что составляет 66% от общего числа мужчин, включенных в нашу базу. Таким образом, основной мужской контингент в лагере представляли наиболее «эффективные» для тяжелых лагерных работ возрастные группы.

Рассмотрим статистику по статьям мужчин-заключенных.

Рис. 10. Диаграмма «Статьи обвинения мужчин-заключенных ГУЛАГа»

Если для женщин доля отсутствующих сведений о статье приближалась к ¾, то в случае с мужчинами-заключенными статистика представляется более полной, хотя и недостаточной для основательных выводов. Однако несмотря на то, что для 51% мужчин и для 73% женщин точные сведения о статье отсутствуют, можно с полной уверенностью сказать, что большая часть попавших в базу заключенных отбывали сроки именно по политическим статьям и, в первую очередь, по 58 статье. Этому способствует, прежде всего, то, что среди авторов источников нашего исследования очень многие так или иначе пишут о своей последующей реабилитации как жертв политических репрессий.

Среди авторов, явно указавших статью обвинения, 42% отбывали в лагерях срок по 58 статье разных подпунктов, причем нередко нескольких подпунктов в совокупности. Также несколько мужчин были осуждены по статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) и статье 190 (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй), которые также неформально относятся к «политическим».

Рис. 11. Диаграмма «Приговоры, вынесенные мужчинам-заключенным ГУЛАГа»

Как и в случае с женщинами-заключенными, наиболее частотными были приговоры 10 лет исправительно-трудовых лагерей, 5 лет исправительно-трудовых лагерей, а также 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Информация о приговоре отсутствует лишь в 7% случаев.

Нельзя не отметить более высокую степень детализации в отношении приговоров, которые указывают в воспоминаниях мужчины-заключенные, в отличие от женщин. На рассматриваемом графике можно обнаружить комбинации приговоров вида «10 лет ИТЛ + 5 лет поражения в правах», «20 лет ИТЛ + 5 лет поражения в правах» и т.д., в то время как в женских биографических справках отмечаются лишь непосредственно сроки отбывания наказания в лагерях или ссылка.

***

Итак, анализ всей совокупности биографий женщин- и мужчин-заключенных, оставивших мемуары о лагерном периоде, позволил получить следующие результаты.

Во-первых, можно уверенно говорить о том, что чаще всего оставившие воспоминания заключенные, которые попадали в лагерь, были не просто грамотными – достоверно известно, что в общем 53% из них получили высшее образование. Это подтверждает, что отобранная для анализа коллекция мемуаров отражает восприятие лагерной действительности, в первую очередь, представителями интеллигенции, образованных слоев общества.

Рис. 12. Диаграмма «Общий уровень образования заключенных ГУЛАГа-авторов мемуаров»

Во-вторых, этот тезис подтверждают и занятия заключенных. Большинство женщин, попавших в лагерь, было занято в образовании – они работали воспитателями, учителями, педагогами, преподавателями, профессорами университетов. Среди мужчин-заключенных, прежде всего, выделяются инженеры, а также представители профессий, связанных с литературой – поэты, писатели, переводчики, литераторы, журналисты. Кроме того, большая группа заключенных состояла из творческой интеллигенции и была представлена актерами, режиссерами, музыкантами, художниками, работниками сцены.

Следовательно, анализ рода занятий подтверждает, что все отмеченные на рис. 8 профессии требовали наличия профессионального образования, так что предположение о том, что даже те заключенные, уровень образования которых не известен достоверно, являются образованными, представляется достаточно корректным.

В-третьих, в основном заключенные, сведения о которых собраны в нашей базе, «попадали в лагерь в наиболее трудоспособном возрасте – с 20 до 34 лет. С увеличением возраста количество арестованных значительно падает» ^[3]. Пик арестов среди женщин приходится на группу 30-34 года, среди мужчин – 20-24 года. Это может быть объяснено политикой власти, которой так или иначе было выгодно, чтобы в лагерях пребывало достаточно трудоспособных людей, находящихся в расцвете жизненных сил, для реализации так называемых «великих строек коммунизма» - Куйбышевской ГЭС, Волго-Донского судоходного канала, и др.

Рис. 13. Диаграмма «Статьи заключенных ГУЛАГа - авторов мемуаров»

В-четвертых, более половины известных статей обвинения репрессированных (что справедливо как для женщин, так и для мужчин) – это статья 58, которая предполагала наказание за «контрреволюционные действия» вплоть до расстрела. Контрреволюционным признавалось «… всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции» ^{[13, с.35]}.

В-пятых, большинство заключенных получали срок в виде 10 лет ИТЛ, 8 лет ИТЛ или 5 лет ИТЛ. Нередко в биографических справках встречаются и такие приговоры, как 10 лет ИТЛ + 5 лет поражения в правах, принудительное лечение, 25 лет ИТЛ, ссылка, 5 лет ИТЛ и др.

Итак, мемуары отражают только точку зрения людей письменной культуры, то есть, тех, кто был способен оставить такого рода воспоминания. Проведенный анализ показывает, что среди авторов мемуаров наблюдается определенное сходство биографических характеристик, рассмотренное выше, которое, вероятно, может служить подтверждением того, что образованные, интеллигентные слои населения были одним из объектов целенаправленной репрессивной политики, проводимой в Советском государстве. Однако это не означает, что целью репрессивной политики были только они – на самом деле, представители других слоёв, как правило, просто не оставляли письменных воспоминаний о выживании в лагере.

Приложения

Приложение 1. Пример биографической справки о женщинах-заключенных.

Руженцева Тамара Давыдовна (р.1917)

издательский работник

1917, 22 ноября. — Дата рождения.

1917–1931. — Детство в Ленинграде. Смерть матери (1930) и отца (1931).

1931–1938. — Жизнь с сестрой в Ленинграде. Окончание школы. Поездка в Москву к сестре матери. Посещение вместе с друзьями ресторана «Националь» (начало мая 1938).

1938, 8 мая. — Арест в центре Москвы.

1938, май – 1940. — Лубянская тюрьма. Допросы, истязания. Сокамерницы. Отказ подписать ложные обвинения. Перевод в Бутырскую тюрьму. Приговор Особого Совещания при НКВД: 5 лет ИТЛ (по обвинению в шпионаже). Этап до Орлово-Розово (Восточная Сибирь). Лагерь. Работа в свинарнике. Голод. Унижения. Первая любовь и разлука.

1940. — Замена лагеря ссылкой в Енисейск. Работа в Енисейске.

1941. — Повторный арест.

1941–1946. — Этапирование в трюме парохода. Работа на лесоповале. Голод, Болезни. Расстрелы заключённых охраной. Места заключения и ссылки – Орлово-Розово, Енисейск, Дальний Восток, Мариинск (3 л/п), Верхне-Чебурлинское (п/я 18).

1946. — Освобождение.

1946–1956. — Работа на краболове «Чернышевский» (Владивосток). Скитания по стране. Нелегальные поездки к сестре в Москву. Обучение машинописи. Переезд в Подмосковье.

1956, 18 июля. — Реабилитация.

С 1956. — Возвращение в Ленинград после реабилитации, последующий переезд в Москву. Попытки «органов» (как до, так и после реабилитации) склонить Т.Д. Руженцеву к сотрудничеству, её категорический отказ.

1988 (?) – 1996. — Работа в «Мемориале» над расшифровкой магнитофонных записей репрессированных, в том числе воспоминаний Г.И. Левинсон.

Приложение 2. Фрагмент главной таблицы базы данных (основные поля)