Первый британо-советский писательский круглый стол 1984 года: подготовка, проведение, итоги

Капустина Мария Андреевна аспирант, кафедра новой и новейшей истории стран Европы и Америки, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 121374, Россия, г. Москва, ул. Ул. Красных Зорь, 37, кв. 31 Kapustina Mariia Postgraduate student, the department of Modern and Contemporary History of the Countries of Europe and America, M. V. Lomonosov Moscow State University 121374, Russia, g. Moscow, ul. Ul. Krasnykh Zor', 37, kv. 31 mariykaps@mail.ru

В первой половине 1980-х гг. культурные отношения между Великобританией и СССР развивались на фоне нового витка холодной войны, связанного с реакцией британского правительства на ввод советских войск в Афганистан, установлением режима военного положения в Польше, размещением ракет «СС-20» в европейской части Советского Союза. В ответ консервативное правительство М. Тэтчер заморозило двусторонние связи и объявило о модернизации британских ядерных сил, закупив значительную партию американских ракет. Ядерное оружие рассматривалось премьер-министром как фактор сдерживания, поэтому правительство поддержало усиление потенциала НАТО и, в свою очередь, дало разрешение на размещение в Великобритании американских ракет средней дальности. В СССР англо-американское ядерное партнерство рассматривалось как угроза и осуждалось в прессе не только политиками, но и деятелями культуры.

Известный советский литературный критик В. Ивашева после поездки в Великобританию в 1983 г. писала, что это были тяжелые дни, «когда на территорию Зеленого острова опустились черные чудовища — американские крылатые ракеты средней дальности…» ^{[6, 21.03]}.

Вследствие ухудшения обстановки на внешнеполитической арене, гастроли самых крупных театральных, балетных и оперных коллективов были приостановлены. Однако в целом программа культурного обмена продолжалась. Исследователь англо-советских отношений А. Правда приводит яркую метафору из доклада Британского Совета за 1981-1982 гг., где члены организации описывали результаты своей деятельности в тот период как «довольно большой кувшин с молоком со снятыми сливками» ^{[17, p. 169]}. Правительство Тэтчер в периоды напряженности все же старалось поддерживать контакты на низком уровне, подтверждением этому является подписание Великобританией в феврале 1983 г. очередного Соглашения о культурных обменах с СССР на 1983–1984 гг., хотя и с оговоркой, что английское правительство не видит возможности проведения крупных культурных акций с Советским Союзом^{[1, с. 42]}.

Тем интереснее вписывается в исторический контекст организация британо-советского писательского круглого стола в 1984 г., которая стала возможна благодаря некоторому изменению британской внешнеполитической стратегии по отношению к СССР. Получив поддержку избирателей на досрочных выборах в июне 1983 г., М. Тэтчер заявила о готовности к проведению разумного диалога с Советским Союзом с целью достижения взаимопонимания по вопросам обеспечения мира и безопасности ^{[5, c. 613]}. Улучшение климата в отношениях между странами активизировало работу общественных организаций. И в ноябре 1983 г., в результате переговоров между заместителем председателя Иностранной комиссии Союза писателей М. Сагателяном и директором британской общественной организации Ассоциация «Великобритания — СССР» Дж. Робертсом, было решено провести встречу писателей осенью следующего года. Данная статья рассматривает первый британо-советский писательский круглый стол, прошедший в Москве 4-6 сентября 1984 г., как культурное явление эпохи холодной войны. Акцент в статье будет поставлен на восприятии этого мероприятия английской стороной.

Источниковой базой работы являются как воспоминания и публикации в периодической печати, так и — во многом — материалы Ассоциации «Великобритания – СССР», хранящиеся в Русском архиве университета города Лидса. Наряду со стенограммой круглого стола 1984 г., коллекция содержит обширную переписку, связанную с его подготовкой, что позволяет получить представление о масштабе и значимости мероприятия.

В Советском Союзе на фоне внешнеполитического обострения происходило ужесточение идеологического контроля. В докладе К. Черненко на июньском Пленуме ЦК КПСС в 1983 г. отмечалось, что необходимо более тщательно следить за подбором зарубежной духовной продукции, которую СССР получал по культурному обмену, так как наряду с произведениями «содержательными» в страну попадали фильмы, пьесы, издания, музыка, для которых характерна «безыдейность, пошлость, художественная несостоятельность» ^{[7, c. 48]}. Секретарь ЦК КПСС подчеркивал, что для Советского Союза приоритетен не коммерческий, а политический подход.

Издание хоть и выборочного, но все же довольно широкого круга английских писателей означало намерение советской стороны наладить «нормальные» культурные связи. В СССР в магазинах и библиотеках можно было найти переведенные на русский язык книги Дж. Олдриджа, Г. Грина, Дж. Линдсея, Д. Лессинг, А. Мердок, А. Силлитоу, У. Голдинга, С. Барстоу, М. Дрэббл, М. Брэгга и многих других.

Когда речь зашла о приглашении английских литераторов в СССР для участия в круглом столе, советская сторона в лице Иностранной комиссии Союза писателей отметила М. Брэгга и С. Барстоу в качестве особо желанных гостей ^{[15, М. Сагателян Дж. Робертсу. 16.11.1983]}. Также в СССР хотели быть в курсе книжных новинок, поэтому ожидали ещё кого-то из молодых британских прозаиков.

В свою очередь, британцы хотели видеть на писательской встрече не менее представительных советских участников, в число которых, по их мнению, входили Ч. Айтматов, В. Белов, А. Битов, Ф. Искандер, В. Распутин ^{[15, J. Roberts to M. Sagatelyan. 02.05.1984]}.

С английской стороны организацией мероприятия занималась образованная в 1959 г. Ассоциация «Великобритания — СССР». Организация находилась под эгидой британского правительства: на посту президента Ассоциации побывали экс-премьеры К. Эттли, Г. Вильсон, а председателем исполнительного совета являлся известный дипломат и военный Ф. Маклейн. Руководство Ассоциации оценивалось советской стороной как «далеко не дружественное», хотя и признавалось, что среди её рядовых членов есть люди, искренне стремящиеся развивать научные и культурные связи с СССР ^{[11, c. 155]}.

В 1984 г. отмечалось шестидесятилетие британо-советских дипломатических отношений и двадцатипятилетие Ассоциации. Десять последних лет её директором был упомянутый выше Дж. Робертс: из преподавателя русского языка он переквалифицировался в дальновидного и гибкого культурного дипломата с обширными связями в кругах как британской, так и советской интеллигенции. По выражению Робертса, в основе деятельности Ассоциации лежал принцип, заключавшийся в признании существования двух неидеальных по-своему общественных порядков и развитии между ними неидеологических контактов, вопреки установленным холодной войной границам ^{[9, c. 19]}.

Планировалось, что с каждой стороны в круглом столе будут участвовать по шесть - семь литераторов разного профиля: прозаики, фантасты, литературные критики. Несмотря на свои связи, Робертс замечал, что такое количество профессионалов, заинтересованных в теме, ему будет найти непросто. С намёком на диктат Союза писателей над литературным процессом в СССР он писал, что у Ассоциации хорошие связи с популярными британскими писателями, но «ни один из них не находится “в нашем распоряжении”» ^{[15, J. Roberts to M. Sagatelyan. 28.11.1983]}. Поэтому он пригласил в первую очередь Брэгга, с которым у него установились теплые дружеские отношения, а потом, заручившись его согласием и используя его громкое имя, — остальных. Мэлвин Брэгг, родившийся в 1939 г., приобрел известность не столько благодаря своим романам, сколько выступлениями на телевидении: с 1978 г. он вел телепередачу «Саут Бэнк Шоу», в которой знакомил широкую аудиторию с творчеством представителей как высокого, классического искусства, так и с массовой популярной культурой.

Литературное творчество Брэгга неразрывно связано с «рабочим» романом, характерный сюжет которого — повествование о нелегкой судьбе молодого рабочего, недовольного своим положением и размышляющего над тем, как это изменить. Тем не менее, по мнению специалистов, М. Брэгга нельзя причислить к «индустриальным писателям», так как его главная «рабочая» трилогия, включающая романы «Батрак» (The Hired Man, 1969), «В Англии» (A Place in England, 1970), «Приидет царствие» (Kingdom Come, 1980) изображает труд не пролетариев, а батраков в период с конца XIX века по 1970-е гг. ^{[8, c. 50]}. В его произведениях показана трагедия человека с патриархальным мировоззрением, живущего в переходную эпоху. Тема кризиса буржуазного мира соответствовала советской идеологии, поэтому читателю были доступны некоторые романы Брэгга на русском языке — «За городской стеной», «В Англии». После круглого стола в 1985 г. была издана книга «Земля обетованная».

Надо заметить, что советская критика не была безоговорочно очарована творчеством прозаика: его авторский стиль порицался литературоведами в СССР за запутанный психологизм, излишнюю мелодраматичность и эротический подтекст ^{[4, c. 460]}.

Британские писатели в свою очередь не были безразличны к критической оценке своего творчества, об этом свидетельствовала их реакция на публикацию в Литературной газете рассказа В. Ивашевой о командировке в Англию в ноябре 1983 г. За три недели литературовед успела повидать в Уэссексе своего друга — «выдающего публициста» Н. Льюиса, а также пообщаться с широким кругом британской интеллигенции: с П. Ридом, Б. Дэвидсоном, С. Чаплиным, К. Уилсоном, Дж. Уэйном, Ф. Кингом и даже «с самим» Дж. Фаулзом. Несмотря на то, что Ивашева очевидно гордилась «многочасовой» беседой о реализме с этим известным британским писателем, в очерке она назвала последний (к тому времени) роман Фаулза «Мантиссу» порнографическим. Не понимая специфику британского постмодернизма, критик объяснила эту «патологию» коммерциализацией литературы ^{[6, 21. 03]}.

Надо сказать, Фаулзу тоже запомнилась беседа с Ивашевой: когда Дж. Робертс пригласил его поучаствовать в британо-советской встрече в Москве, он отказался, сославшись на свою «безнадежность» в качестве спикера и неудачный опыт контактирования с официальными русскими литературоведами ^{[15, J. Fowles to J. Roberts. 23.03.1984]}.

Другой автор — Фрэнсис Кинг, о творчестве которого советский критик отозвалась весьма лестно, согласился участвовать в писательском круглом столе. Однако в ответном письме Дж. Робертсу он с иронией спросил, будет ли на этом мероприятии присутствовать «его эксцентричный друг» Валентина Ивашева, «которая в последнюю нашу встречу назвала большинство английских писателей, которыми я восхищаюсь (в том числе А. Мёрдок и У. Голдинга) несовременными» ^{[15, F. King to J. Roberts 18.03.1984]}. Дж. Робертс признался, что избегал встреч «с нашим общим другом» как в Москве, так и в Лондоне. По мнению директора Ассоциации, их польза уже «изжила себя» ^{[15, J. Roberts to F. King. 20.03.1984]}.

Британскую интеллигенцию обидел разочаровывающий тон статьи Ивашевой и её резкие замечания в адрес творчества признанных авторов — Г. Грина, А. Мёрдок, У. Голдинга. Тот факт, что публикация вышла во время активной подготовки к первой писательской конференции только добавил сложности организаторам. Дж. Робертс даже сообщал о негативном эффекте статьи советской стороне и попросил «принять это к сведению» ^{[15, J. Roberts to S. Prokhorova. 13.04.1984]}.

Отказом по разным причинам (в основном из-за занятости) директору Ассоциации ответили авторитетные в литературных кругах лица: драматург и сценарист Дж. Мортимер, ирландская писательница Э. О’Брайн, профессор Дж. Бэйли, романист Э. Поуэлл, лауреат Букеровской премии А. Мердок, автор исторических романов Р. Тремейн, писатель и критик М. Брэдбери. Приняли приглашение, помимо упоминавшихся выше Ф. Кинга и М. Брэгга, М. Дрэббл, М. Холрайд, П. Лайвли, Ф. Уэлдон, М. Эванс.

Фрэнсис Кинг — выпускник Оксфорда, книжный рецензент газеты «Сандей Телеграф», проработавший в Европейском и Японском отделе Британского совета около 15 лет, считался мастером короткого рассказа. В СССР его произведения печатались вместе с другими английскими авторами в сборниках «Современная английская новелла» (1969), «Спасатель» (1973), «Из современной английской новеллы» (1979) и других. Уже после круглого стола на русском языке был издан сборник «Дом» (1985), целиком состоявший только из рассказов автора. Психологизм Кинга упомянутому выше критику Ивашевой нравился. Прощая ему уклонение от изображения «больших» проблем, она называла его одаренным, незаурядным писателем и подчеркивала, что ему удавалось найти новые формы для раскрытия внутреннего мира людей разных слоев общества ^{[4, c. 448]}.

Еще один участник круглого стола, Маргарет Дрэббл, начала литературную карьеру сразу после окончания Кембриджского университета и к 1984 г. уже считалась крупнейшим прозаиком в Великобритании. В своих произведениях она поднимала близкие ей проблемы положения образованной женщины, за что заслужила звание «английской Франсуазы Саган». В СССР литературоведы были знакомы с её книгами, хотя массовому советскому читателю был доступен только роман «Один летний сезон» (1972). Советская критика особо отмечала также «Ледяной век» (The Ice Age, 1977) как выдающееся произведение 1970-х гг., в котором писательница отошла от «женской» темы и изобразила современное состояние Великобритании, потерявшей экономическую устойчивость, переживавшей утрату былого могущества ^{[4, c. 454]}. Кроме того, Дрэббл сопоставила в книге положение дел в Великобритании с вымышленным государством Валахией «за железным занавесом», описала тяжелую (но уже по другим причинам) жизнь людей в стране очевидно социалистического блока. Материал для этого романа Дрэббл подчерпнула из газет и журналов, визуальные образы страны «за железным занавесом» — из воспоминаний о Югославии и Чехословакии ^[14]. По мнению В. Ивашевой, писательница не поняла социалистической системы, поэтому «валахский эпизод» внес фальшивую интонацию в произведение и в целом оказался неудачным художественным решением ^{[4, c. 456]}.

Приехавший в Москву Майкл Холройд, второй муж М. Дрэббл, выпускник Итона, к тому времени считался одним из самых влиятельных биографов Великобритании благодаря изданию двухтомных работ, посвященных викторианскому писателю Литтону Стрейчи и художнику-постимпрессионисту Джону Огастесу, однако его книги не были переведены на русский язык. В 1984 г. Холройд задумал написать большую книгу о Б. Шоу, поэтому поездка в СССР была как нельзя кстати.

Также советский читатель был совсем не знаком с творчеством ещё одной участницы мероприятия — Пенелопы Лайвли. Она родилась в Египте, получила образование в Оксфорде и начала писательскую карьеру относительно поздно. Дебютировав с детским романом «Астеркот» (Astercote, 1970) и получив профессиональное признание как автор многочисленных книг для детей, Лайвли в 1977 г. начала писать прозу для взрослых.

Яркой личностью женской части круглого стола являлась Фэй Уэлдон, которая выросла в Новой Зеландии и вернулась в Соединенное Королевство, когда ей было десять лет. Её первый роман, «Шутка толстушки» (The Fat Woman's Joke, 1967), вырос из телевизионного спектакля. Для творчества Уэлдон были характерны феминистские темы, основное внимание в её произведениях 1970-х гг. уделялось судьбам женщин, которые преодолевали трудности. После встречи за круглым столом в издательстве «Радуга» на русском языке вышла её книга «Подруги» (1985).

Главой британской делегации 1984 г. был друг М. Брэгга Мэтью Эванс, не являвшийся писателем. Он получил приглашение поучаствовать в круглом столе, так как с 1981 г. руководил легендарным издательством «Фабер». Принято считать, что Эванс сыграл ключевую роль в получении прав на стихи Т. Элиота, на основе которых был написан мюзикл Э. Уэббера «Кошки». Коммерческий успех мюзикла значительно преумножил капитал издательства, вспоминал М. Брэгг ^{[19, 10.06]}.

Помимо желания посетить СССР, всех членов британской команды объединяло наличие престижного образования и давно сложившийся статус уважаемого публициста. Ценимым в СССР рабочим происхождением мог похвастаться только М. Брэгг.

Британский состав участников круглого стола был сформирован уже к середине апреля 1984 г., тогда как советская сторона медлила с утверждением окончательного списка до середины июня ^{[15, J. Roberts to M. Sagatelyan. 15.06.1984]}. В то время как от Великобритании организацией мероприятия занимался расторопный Дж. Робертс и его русскоговорящая помощница — Дж. Армитаж, в СССР стратегические вопросы решались через М. Сагателяна, а все остальные – через хорошо владевшую английским языком чиновницу из Союза писателей С. Прохорову. Судя по архивным письмам, у Робертса с советскими организаторами сложились плодотворные рабочие отношения.

Когда, наконец, Ассоциация получила список советских писателей, её ждало разочарование: в нём не было ни одной запрошенной британской стороной персоны. Робертс попробовал возмутиться, написав, что в советской делегации слишком много поэтов, тогда как в британской их вообще нет. В ответ его заверили, что советская команда подбиралась очень тщательно и мероприятие «обречено на успех» ^{[15, M. Sagatelyan to J. Roberts. 08.06.1984]}. Позже было сообщено, что Ч. Айтматов согласился участвовать в конференции — этот факт очень обрадовал как Дж. Робертса, так и британского культурного атташе, которого ввели в курс дела ^{[15, I. Sutherland to J. Roberts. 05.07.1984]}. Однако в итоге Айтматова на первом круглом столе не оказалось.

Советские участники, по выражению директора Ассоциации, представляли собой весьма пеструю компанию, возглавлял которую «идеолог» Феликс Кузнецов — филолог и критик, известный своим участием в разгроме альманаха «МетрОполь» ^[2]. Делегация также включала литературоведа и главного редактора издательства зарубежной литературы «Радуга» Георгия Анджапаридзе, представителя «лейтенантской прозы» Григория Бакланова, чьи повести «Южнее главного удара» и «Пядь земли» были изданы на английском языке. В нее вошли прозаик и лауреат государственных премий Юрий Бондарев, писатель и гидролог Сергей Залыгин, поэтесса Лариса Васильева, которая вместе с мужем — корреспондентом «Известий», жила в Англии с 1973 г. по 1979 г. и написала книгу «Альбион и тайна времени».

Наряду с этим, женская часть делегации была представлена поэтессой и публицистом Екатериной Шавелевой в качестве корреспондента газеты «Труд» она сопровождала труппу Большого театра во время первых легендарных гастролей в Англии в 1956 г. ^{[12, c. 186]}. Её дочь — уже упомянутая С. Прохорова занималась организационными вопросами этой писательской встречи. Первоначальный список включал также популярного поэта Евгения Евтушенко, который, как и Чингиз Айтматов, в итоге не присутствовал на мероприятии. Вместо них советская сторона пригласила представителей «деревенской прозы» Владимира Солоухина и Бориса Можаева. Последний был известен тем, что протестовал против исключения А. Солженицына из Союза писателей в 1969 г. Дж. Робертс считал Можаева «настоящим» писателем и помнил, что спектакль по его рассказу «Живой» был запрещен к постановке в Театре на Таганке ^{[9, c. 187]}.

Из заранее несогласованных участников на круглом столе также присутствовали математик и прозаик Елена Вентцель (литературный псевдоним — Ирина Грекова), журналистка и писательница Татьяна Кудрявцева, критик и проректор Литературного института Евгений Сидоров.

Количество советских литераторов, как и их средний возраст, заметно превышали аналогичные показатели у гостей. Из английской делегации только двое писателей к тому моменту уже посещали СССР (М. Брэгг и Ф. Кинг), в то время как значительная часть их советских коллег в Великобритании бывала прежде. Общей характеристикой двух делегаций был профессионализм и опытность большинства участников.

Чтобы прояснить, с кем придется иметь дело в Москве, для своих подопечных Робертс составил «секретную» характеристику. Её не следовало брать с собой в СССР, так как она содержала нелицеприятные сведения о советских представителях. Например, встречаться с Ф. Кузнецовым было неинтересно, этот человек, по мнению Робертса, был похож на Сталина «своим интеллектом и силой». Е. Шевелева описывалась как близкая коллега Кузнецова, имевшая связи с Ю.В. Андроповым. «Возможно, у нее добрые намерения в построении мостов, — писал Робертс, — тем не менее, она остается непоколебимым коммунистом». Л. Васильеву директор посчитал очень «официальным» участником и выразил надежду, что её мужа — руководителя издательства «Иностранная литература», можно будет привлечь к сотрудничеству ^{[15, J. Roberts to all British participants of the Round Table. 15. 06. 1984]}.

Особенно уважительно автор записки относился к творчеству С. Залыгина и к личности Г. Анджапаридзе. Про последнего Робертс писал, что, вероятно, он станет важной фигурой в литературных связях между Великобританией и СССР. «Анджапаридзе очевидно зарекомендовал себя как представитель либеральной интеллигенции. Я знаю его несколько лет, мне нравится его свежий взгляд и энтузиазм, — замечал Робертс, — к тому же, он бегло говорит по-английски, знает много британской литературы, часто ездит к нам по издательским делам» ^{[15, J. Roberts to all British participants of the Round Table. 15. 06. 1984]}.

Подготовка мероприятия велась тщательно: заранее была оговорена главная тема дискуссии, продуманы промежуточные вопросы. Сначала Робертс предложил проблематику: «Литература и СМИ: будут ли читать книги в 21 веке?». Однако в дальнейшем, после консультаций с М. Брэггом, тема была изменена на более общую: «Литература и общество». Заметим, что важный вопрос в рамках заданной повестки — «Место традиционного романа, уместен ли он в условиях современного мира» был связан с бурным развитием в то время телевидения. М. Брэгг в 1977 г. во время интервью с Дж. Фаулзом уже задавал подобный вопрос и получил тогда такой ответ: «Камера сродни фашизму: она как будто говорит, что позволено видеть только один конкретный образ. Она уничтожает свободу воображения, которой наделены слова, вербальные знаки. Вот почему я уверен, что роман, возможно, умрет, но проза, вербальный знак, не умрет никогда, поэзия не умрет никогда» ^[3].

На круглом столе в Москве предполагалось рассмотреть следующие проблемы: «Писатель в роли комментатора общественного развития, несет ли писатель социальную ответственность», «Различия между жанрами: романтическая, детективная, детская литература; обоснованы ли эти различия, что относится к литературе дешевой, массовой и «высоколобой». Другие вопросы дискуссии были связаны с ролью литературного критика, взаимосвязью литературы и СМИ, статусом рассказа, позицией женщины в литературе, традицией биографии, проблемами издательской деятельности, представлениями о вкусах читателей ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}. Англичан удивило, что советская сторона без замечаний приняла всю предложенную ими повестку ^{[13, p. 58]}.

Также на этапе подготовки организаторы договорились, что общение должно иметь импровизированный характер и выступающим не следует заранее готовить тексты докладов. Вероятно, для того чтобы исключить развязывание информационной кампании в духе холодной войны, стороны согласились минимально освещать мероприятие в прессе: о круглом столе выпустили короткий анонс ^{[10, 06.09]}, а подробный пост-релиз планировалось опубликовать только в случае согласия всех участников ^{[15, J. Roberts to S. Prokhorova. 21.08.1984]}.

Советская сторона предложила, чтобы пребывание писателей в СССР длилось десять дней: три первых предполагалось провести в Москве и посвятить дискуссии, а остальные — путешествию по Крыму. Расходы по пребыванию гостей оплачивали хозяева встречи. Единственным исключением стало финансирование поездки для сопровождающих жен: супруги М. Брэгга и Дж. Робертса должны были полететь за свой счёт. (М. Дрэббл — жене М. Холройда, все оплатили, так как она считалась полноправным членом делегации).

Статусность этой поездки британских писателей показывает то, как включились в организационный процесс представители Форин-офис и Британского Совета. Как только стало ясно, что мероприятие состоится, Британский совет объявил, что он профинансирует закупку и доставку в СССР 40 книг современных британских авторов (в том числе и участников круглого стола). Посол Великобритании в СССР И. Сазерлэнд и культурный атташе М. Салливан также были в курсе подготовки к встрече и оказывали ей содействие ^{[15, J. Roberts to M. Sullivan. 08.05.1984]}.

Усилия организаторов были вознаграждены тем, что все прошло по плану. В Москве в Центральном Доме литераторов имени А.А. Фадеева в течение двух с половиной дней с 10 утра и до вечера (с перерывами на кофе и обед) писатели обсуждали выбранные темы под внимательным и деликатным председательством Ф. Кузнецова и М. Эванса. Хранящаяся в британском архиве стенограмма мероприятия свидетельствует о том, что хозяева встречи, тактично предложив участникам сначала рассказать о себе, смогли создать атмосферу открытости и доброжелательности: по большей части выступления участников казались искренними и не слишком официальными. После знакомства писатели перешли к обсуждению повестки: на каждую тему выступали по одному докладчику от страны, затем брали слово желающие.

Обсуждение темы «Роль писателя и его социальная ответственность» продемонстрировало различие в писательских традициях обеих стран. По мнению Ф. Уэлдон, роль писателя заключалась в том, чтобы быть не просто комментатором, а бесстрашным борцом с несовершенствами общества. Английская писательница проиллюстрировала эту роль своими романами, в которых поднималась тема борьбы за равноправие женщин. Что касается часто звучавшей в выступлениях советских писателей проблемы защиты мира, Ф. Уэлдон раскрыла её с непривычной стороны: она обратила внимание на важность гармонии во внутреннем состоянии человека ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Советский докладчик — литературовед Ф. Кузнецов назвал вопрос об ответственности писателя риторическим. Он согласился с Уэлдон по поводу того, что писатель не может быть комментатором. «В нашем представлении писатель — не комментатор, а исследователь действительности под углом зрения коммунистических идеалов», - отметил Кузнецов. В духе советской идеологемы критик обозначил угрозу термоядерной войны и господство ценностей потребительства главными вызовами, стоящими перед современной литературой. В конце выступления он воздал хвалу современной советской литературе, главная задача которой заключалась, по его мнению, в усовершенствовании социализма ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Пафос этого выступления был снижен благодаря комментарию В. Солоухина — он сообщил, что, слушая докладчиков, выписал определения, подходящие писателю. «Возмутитель, во всяком случае, спокойствия, поджигатель, во всяком случае сердец, разрушитель окостеневших догм, вдохновитель на действия, диагност болезней общества…, и главное — исследователь» — заключил прозаик ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}. Советским литераторам казалось важным подчеркнуть стремление настоящего писателя к правдивому отображению реальности.

В отличие от предыдущего докладчика, Солоухин говорил живо и ярко, с долей самоиронии. По его мнению, писатель должен угадать сердцем, что волнует людей. «Может быть, вам это не совсем понятно, но у нас воруют книги из библиотек», — объяснил писатель судьбу книги, нашедшей отклик в сердцах советского читателя ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

П. Лайвли, имевшая историческое образование, обратила внимание на двойственность позиции писателя, который одновременно и зеркало общества — отражатель определенного социального контекста, и его критик. В этом смысле, на её взгляд, русская литература — Толстой и Тургенев давали гораздо большее представление о России, чем учебник истории ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

В продолжение этой мысли Ф. Кинг высказался о том, что история страны существенно влияет на мнение о роли писателя. В Англии с ее давними демократическими устоями, отметил он, политики имели возможность «выступать за страну», тогда как царской России политические деятели не могли пойти против царя. «Поэтому у вас великие писатели выступали от имени вашего народа, и они были пророками», — заключал Кинг. — Может быть, поэтому в Англии роль писателя рассматривается как более скромная» ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Различие в литературных традициях стран отметил и Г. Анджапаридзе. Он подчеркнул, что русская литература склонна к открытому дидактизму, к явному отображению страстей и пороков. Английская же — более «застенчива», там всё, на его взгляд, выражено иначе.

Весьма интересной оказалась дискуссия круглого стола о месте традиционного романа. В ходе нее М. Брэгг определил характерную черту современной английской литературы: «Мы в Англии стараемся уйти от крупных работ, от крупных проблем к более узким темам. Мы боимся больших слов. Потому что большие слова и большие идеи в нашем веке столько раз нас предавали». В этих словах писателя прозвучал мотив болезненного переживания обществом распада Британской империи, крушения идеи «бремени белого человека». Некая обреченность сквозила и в последней фразе выступления Ф. Уэлдон: «Мы мечтаем о таком обществе, на которое мы могли бы смотреть с оптимизмом» ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Довольно острая полемика возникла в 1984 г. по поводу утверждения М. Брэгга о том, что морализирование в произведении устарело. С его точки зрения, традиционный роман, написанный с целью научить людей, как надо жить, не вызывал больше поддержки у читателей, а мир, который был в нем отражен, привел к появлению тирании и войн. С такой позицией не согласился советский писатель Г. Бакланов. По его мнению, во-первых, не было ничего предосудительного в использовании метода последовательного изложения, который использовался в традиционном романе. А во-вторых, — он выразил общее мнение советских писателей — «литература без поучения также невозможна, как и литература без идеала» ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Следует обратить внимание на то, что дискуссия за круглым столом порой приобретала опасную остроту, что стало, например, очевидно по тональности выступления Л. Васильевой. Оно содержало упрек гостям в невежестве по отношению к творчеству советских современников и порицание в адрес английской прессы, «утверждавшей, что в советской литературе нельзя сказать живого слова». В словах Васильевой наглядно проявился дискурс эпохи холодной войны: писательница настойчиво критиковала англичан за то, что они не влияют на формирование издательских планов и не печатают советские книги, в то время как в СССР английская литература была представлена достаточно репрезентативно.

В действительности высказанное недовольство советских писателей имело подо собой определенную основу. Как пишет историк А. Правда, книжная диспропорция обуславливалась тем, что советский общественный спрос на британские книги был относительно велик и в значительной степени не удовлетворен, а британский на советские книги — ограничен и в целом удовлетворялся. К тому же он подчеркивает, что эта частая советская жалоба содержала в себе намек на то, что многие из опубликованных в Великобритании авторов были изгнаны из СССР ^{[17, p. 185]}.

На советские обвинения англичане в целом реагировали спокойно. «Писатель, который высоко ценится в какой-то стране, может быть почти не известен у себя на родине, и наоборот. Мы ценим, может быть, некоторых русских писателей, которые у вас считаются посредственными», – хладнокровно объяснил Ф. Кинг ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

Речи некоторых советских участников казались порой довольно рафинированными. На этом фоне явно неуместным выглядел вопрос М. Дрэббл о наличии в СССР романов-ужасов, романов о сексуальной жизни, «женской» беллетристики. Оказалось, что в СССР эти жанры не популярны. «У нас слишком много было ужасов в жизни», — пояснила Л. Васильева, имея в виду борьбу советского народа с немецкими захватчиками ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}. М. Брэгг в своей статье о поездке привёл эту фразу без контекста, в его изложении она звучит так, как будто советская действительность ужасала писателей, и поэтому они не нуждались в подобной беллетристике. ^{[13, p. 58]}.

Завершая характеристику дискуссии, отметим, что она проходила по большей части спокойно: её участники по-доброму шутили, были внимательны и настроены на конструктивный диалог. Тем не менее, британским гостям показалось, что последовательному ходу беседы мешало внимание хозяев к идеологии, а также, в большей степени, — нежелание сосредоточиться на той или иной обсуждаемой теме ^{[9, c. 187]}. Последнее замечание относилось скорее к культурным различиям: британцам была непривычна манера русской интеллигенции выражаться философски и пространно. Также, национальными традициями можно объяснить разное понимание писательской миссии. На вопрос, в чём смысл издания книг, П. Лайвли ответила прагматично: «Чтобы их читали». По мнению советского литературоведа Ф. Кузнецова, книги нужны для того, чтобы «понять жизнь и научить чувствовать» ^{[15, Англо-советский круглый стол. Стенограмма. 4-6 сентября 1984 г.]}.

По итогам встречи в «Литературной газете» под красноречивым заголовком «Людей пугают Россией» разместили заметку с комментариями самых известных в СССР английских писателей М. Брэгга и М. Дрэббл. Гости благодарили за теплый прием, за непринужденную и дружелюбную обстановку, за возможность ближе познакомиться с современной советской литературой и друг с другом. Общей мыслью в их комментариях было то, что англо-советская встреча позволила укрепить мир ^{[6, 12.09]}. Интересно, что на найденных в архиве Ассоциации «Великобритания – СССР» экземплярах этой статьи неизвестной рукой подчеркнуты фразы про мир и рядом надписано: «Она этого не говорила. Как и он!» ^{[15, Вырезка со статьей из Литературной газеты]}.

Несмотря на то, что английским писателям не импонировало принудительное вовлечение в борьбу за мир, в целом в дальнейшем они положительно отзывались об этой встрече. По приезду в Лондон П. Лайвли написала письмо в Ассоциацию, в котором назвала прошедшее мероприятие успешным. «Несмотря на постоянные уклонения хозяев в сторону угрозы миру и пр., из конференции, как мне показалось, гораздо меньше пытались извлечь политический капитал, чем мы могли ожидать…, — замечала писательница. — Что касается лично меня, я считаю это событие восхитительным и обнадеживающим. Ни за что на свете не хотела бы его пропустить. Мне понадобиться много времени, чтобы все переварить, но уже сейчас могу сказать, что испытала одно из самых захватывающих переживаний в жизни» ^{[9, c. 187]}.

Самый популярный в СССР член британской делегации — М. Брэгг, в интервью «Советской культуре» заявил, что хотел бы посвятить специальную программу в своем телешоу советской культуре: литературе, балету, кино и фольклору ^{[10, 13.09]}. Этот проект так и не был осуществлен, так как Брэгг собирался полностью контролировать монтаж серий, что для советской стороны было неприемлемо ^{[15, P. Lyner to M. Sullivan.12.09.1984]}. Зато с энтузиазмом в СССР приняли другую идею британского писателя — о проведении ответного круглого стола в Великобритании. Она воплотилась в жизнь в мае 1986 г.

Советская команда также сочла прошедшую встречу успешной. Например, Е. Шавелева передала свои поздравления Дж. Робертсу, отметив, что английская делегация была очень талантливой, мудрой и тактичной ^{[15, E. Shaveleva to J. Roberts. 10.09.1984]}. И всё же английская тактичность имела свои пределы. 30 сентября 1984 г. в «Сандэй Телеграф» была опубликована статья Ф. Кинга, в которой писатель довольно язвительно сравнивал прошедший писательский круглый стол с рождественским перемирием во время Первой мировой войны. Относительно дискуссии за круглым столом англичанин заявил, что её как будто и не случилось: у русских, по его мнению, на всё были заготовлены вежливые фразы, а возникавшие вопросы часто оставались без ответа. Автор уделил несколько абзацев статьи описанию поведения своего коллеги Ю. Бондарева: во время речи Кинга советский писатель увлеченно крошил сигарету на стол, не замечая ничего вокруг ^{[18, 30. 09]}. Хотя советские писатели извинились за Бондарева, переживавшего в тот момент непростой период в жизни, Кинг был явно оскорблен таким презрением.

В статье он также утверждал, что большинство британских писателей не знали, что Ассоциация «Великобритания – СССР» спонсируется британским правительством, а именно этим, на его взгляд, объяснялось такое пристальное внимание советских чиновников к ним. В духе шпиономании Кинг написал о трудностях в прохождении паспортного контроля, рассказал, почему он думал, его чемодан могли просматривать. Даже гостеприимство хозяев было раскритиковано: «Статус делегации в СССР давал привилегии, на которые могли рассчитывать только члены королевской семьи, — иронизировал Кинг. — Вряд ли великие писатели, создавшие свои лучшие произведения, находившись на грани разорения, одобрили бы такую роскошь» ^{[18, 30. 09]}.

Эта публикация представляла собой некрасивый жест не только по отношению к советским хозяевам встречи. Она была расценена также как неуважение к другим членам команды, так как существовала договоренность не публиковать частных мнений в прессе, предварительно это не обсудив. После выхода статьи П. Лайвли и М. Эванс отправили возмущенные письма Дж. Робертсу, в которых сообщали, что Кинг неточно описал происходившее и заставил остальных участников чувствовать себя некомфортно ^{[15, M. Evans to J. Roberts. 01.10.1984]}.

В заключении следует отметить, что проблемы в коммуникации, создаваемые языковым барьером, постоянным присутствием переводчицы, и в целом дискурсом эпохи холодной войны, безусловно, мешали открытому и глубокому диалогу литераторов двух стран. Однако он все же состоялся: англичане получили сильные впечатления от выступлений советских писателей — Б. Можаева, Ю. Бондарева, С. Залыгина. Сквозь штампы и стереотипы они смогли разглядеть подлинное лицо людей: П. Лайвли в статье, посвященной круглому столу, позднее подметила, что В. Солоухин был похож на персонажа картин Босха и Брейгеля, а Б. Можаеву под стать был бы русский крестьянский костюм ^{[16, p. 1]}.

Важным открытием для англичан стало то, что «в России есть настоящие писатели». «И мы должны понимать, — писал М. Брэгг, — что многие из них действительно верят в свою систему, признавая все её недостатки» ^{[13, p. 59]}.

Не всем писателям хотелось быть использованными в качестве инструмента для ведения той или иной идеологической кампании, на этом фоне вопрос о доверии друг к другу обретал особую актуальность. Благодаря усилиям организаторов, настрою участников, британо-советский круглый стол 1984 г. выгодно выделялся в череде формальных встреч «писателей за мир». Директор Ассоциации «Великобритания – СССР» Дж. Робертс не без гордости вспоминал, что «русские с радостью признавали, что наш круглый стол получился гораздо удачней, чем все, которые они проводили с американцами» ^{[9, c. 188]}.

Заметим, успех первого британо-советского круглого стола обусловил проведение последующих в 1986 и 1988 гг. Это говорит о том, что данное мероприятие стало значимым событием в истории культурной дипломатии как Великобритании, так и СССР.

В ходе общения выяснялись расхождения в позициях писателей, связанные с разными социально-политическими устройствами стран, литературными традициями, культурным кодом. Чтобы эту встречу не использовали в целях пропаганды в духе холодной войны, организаторы старались минимизировать её огласку в прессе. Тем не менее, благодаря этому мероприятию, общество «Великобритания — СССР» приобрело большую популярность среди британских и советских интеллектуалов. Ассоциация и лично Дж. Робертс смогли укрепить свой авторитет в качестве важных игроков на поле культурного взаимодействия между странами. В рамках организации британо-советского круглого стола их деятельность была нацелена на популяризацию британских литературных традиций, а также на отстаивание мнения Великобритании относительно значимости демократического принципа свободы слова.

Объективным фактором, способствовавшим успешному диалогу, стали перемены во внешней политике государств, а также то, что риторика холодной войны постепенно теряла свою остроту и начинала уходить в прошлое. Пример общения за круглым столом писателей стран противоборствующих блоков проиллюстрировал назревшую потребность в более искреннем диалоге.