«Сделать не хуже, чем за границей»: курорты Южного берега Крыма в годы Первой мировой войны

Сегодня, в пору пандемии коронавирусной инфекции, ограничившей международное сообщение и вызвавшей глобальный кризис туристической отрасли, в российском обществе развернулась широкая дискуссия на тему необходимости развития внутренних курортов России, на протяжении многих лет остававшихся в тени зарубежных, которым отдавали предпочтения россияне. На государственном уровне приняты меры стимулирования внутреннего туризма (т.н. программа туристического кэшбека).

Однако, увы, практически никто не вспоминает о том, что очень похожая ситуация сложилась в России сто с лишним лет назад, когда начавшаяся Первая мировая война также привела к кризису выездного туризма и запустила широкую дискуссию по поводу необходимости развития внутренних курортов России, участие в которой приняли лучшие умы русского общества, а затем и серию практических проектов по преобразованию российских курортов, прерванных, увы, революционными событиями и гражданской войной.

Настоящая статья призвана исправить этот недостаток с помощью источников, описывающих курорты Южного берега Крыма в годы Первой мировой войны, и фактически впервые вводящихся в информационный и научный оборот. Их изучение, на наш взгляд, позволит не только пролить новый свет на особенности социально-экономического развития России начала XX в., но и по-новому взглянуть на сегодняшнюю ситуацию, придать новое, историческое измерение идущим в обществе дискуссиям о развитии внутреннего туризма в России, отечественных курортных и лечебных мест.

Южный берег Крыма начал активно развиваться как курорт в конце XIX - начале XX веков ^{[10, 11, 28, 38]}. Именно в этот период в регион, в первой половине XIX в. пользовавшийся репутацией экзотического и малонаселенного уголка империи, «нашего Востока», сентиментальные путешествия по которому любили совершать просвещенные аристократы, устремился невиданный поток публики. Была проложена Лозово-Севастопольская железная дорога, соединившая в 1875 г. Крым через Харьков с центральной Россией, введен единый проездной тариф, с середины 1860-х начались регулярные визиты царской семьи во вновь купленное имение Ливадия, были опубликованы работы врачей о пользе южнобережного климата, в том числе для исцеления туберкулеза. C середины 1860-х начался процесс распродажи крупных дворянских земельных владений, располагавшихся вдоль Южного берега с начала XIX в., под курортные дачные поселки. В регионе, как и в других уголках России, стала складываться дачная культура – инструмент ускоренной самоидентификация представителей нарождавшегося «среднего класса» горожан Российской империи ^{[24, 27, 37]} (само четкое разделение рабочего времени и времени на отдых, важность «отпуска» у моря – характерная черта «модернизированных» социумов ^{[25, 43]}). Схожие процессы происходили и на черноморском побережье Кавказа: так, к примеру, великого князя Константина Николаевича проблема убыточности его крымского и кавказского имений волновала с середины 1870-х гг., когда всерьез планировалось, а в кавказском имении Уч-Дере и было реализовано, размежевание части имения на участки и сдача их в аренду на 99 лет под строительство дач ^{[5, c.41]}.

Русско-японская война и революция 1905-1907 гг. на время прекратили развитие курортов Крыма. Канун курортного сезона 1905 г. ознаменовался массовыми беспорядками в Ялте, Симферополе, Феодосии, волна погромов и столкновений прокатилась по другим местам полуострова, летом вспыхнуло восстание на броненосце «Потемкин», а завершился год военным бунтом в Севастополе, принесшим многочисленные человеческие жертвы. Таким же неспокойным был и 1906 год. Лишь в 1907 году кризис сменился новым подъемом ^[28].

Неплохой пример для характеристики курортного развития Южного берега Крыма в период 1907-1914 годов дает история дачного курорта Новый Симеиз, подробно исследованная автором этих строк ^[11]. В 1908 году хозяева имения Симеиз в двадцати километрах к западу от Ялты, братья И.С. и Н.С.Мальцовы решили вырубить, размежевать и пустить в продажу под дачи свои виноградники. Подобной деятельностью они занимались уже с 1900 г., однако поначалу, задумывая устройство дачного курорта на территории унаследованного от отца, промышленника С.И.Мальцова, имения, Мальцовы размежевали под дачи лишь западную часть поместья – каменистую и слабо обводненную, малопригодную для виноградарства. По всей видимости, для принятия решения о расширении распродажи требовалось, чтобы доходы от нее уверенно превышали доходы от сельского хозяйства. В 1910-х гг. на вновь проданных участках выросла вторая очередь дачного поселка Новый Симеиз: эти дачи были более мощными, помпезными, чем возведенные в западной части поселка в 1902-1905 гг. Самыми большим зданиям в восточной части Нового Симеиза стали построенные в 1910-14 гг. пансионы московского предпринимателя Н.К. Александрова-Дольник и «Ампир» петербургского маклера Н.И. Кошеверова – фактически, это были уже фешенебельные курортные гостиницы, рассчитанные на прием большого количества отдыхающих ^{[12, 15]}.

Накануне Первой мировой войны все более очевидным становилось и соперничество Южного берега Крыма с молодыми курортами Кавказа. На его Черноморском побережье накануне мировой войны началось строительство приморской железной дороги, которое планировалось, но по разным причинам все время откладывалось на Южном берегу Крыма. Стремительно обустраивались как курорты Сочи, Гагры, Туапсе. Ялтинская газета «Русская Ривьера» констатировала: «Конкуренция между курортами крымского и кавказского побережья за последние годы сильно обострилась. И те и другие стараются привлечь побольше публики» ^[34].

Курортный бум на черноморских побережьях России начинал принимать столь яркий характер, что 24 апреля 1914 г. был высочайше утвержден прошедший через Государственную думу и Государственный совет Закон о санитарной и горной охране лечебных местностей. Намечавшееся соперничество Крыма и Кавказа оказалось бы полезным для развития обоих регионов: «можно не сомневаться, что эта борьба была бы напряженной и заставила бы курортных деятелей корректировать ценовую политику и больше заботиться о благоустройстве курортных мест, - указывает А.В.Мальгин. ^{[28, с.237]}.

Однако еще более мощный толчок для развития курортного дела в России, неожиданным образом, дала начавшаяся война. Дело в том, что германские и австрийские курорты, которые ранее привлекали значительное количество богатых русских, оказались отныне недоступными, более того, тысячи русских курортников, которые оказались во время начала войны в Германии и Австро-Венгрии, подверглись нападкам и пережили кампанию травли и унижения. Многим пришлось возвращаться в Россию без денег, кружным путем, через Средиземное и Черное море. Любимые обеспеченной русской публикой курорты в союзной Франции - скажем, на Ривьере, – также оказалась практически недостижимыми.

Уже в первые дни после начала войны, когда, по выражению члена Государственного совета, статс-секретаря А.С.Ермолова, «грянул гром из ясного неба и разразилась над Европою военная гроза, которая застигла тысячи и десятки тысяч наших соотечественников на разных заграничных курортах... славящихся своей живописной природой, на морских прибрежьях, среди горных долин и т.п.», при Медицинском совете Министерства внутренних дел была образована особая комиссия под председательством профессора Н.П.Симоновского, которая «подробно и всесторонне рассмотрела вопрос о мерах к улучшению отечественных лечебных местностей и признала необходимым созвать для этой цели Всероссийский съезд» ^{[8, с.3-7]}.

Илл. 1. Обложка Трудов Cъезда по улучшению отечественных лечебных местностей (Т.1. Вып. 1-3). СПб., 1915 г. Российская государственная библиотека.

Съезд был призван собрать мнения специалистов по вопросам «улучшения русских лечебных местностей как для восстановления здоровья и сил предвидевшихся многочисленных жертв войны, так и для предоставления в будущем русским людям, прежде отправлявшихся для лечения за границу, возможности пользования русскими минеральными водами, посещения русских курортов, лечебных и климатических станций» ^{[8, с.3-7]}. Он состоялся с 7 по 11 января 1915 г. в столичном Таврическом дворце (резиденции Государственной думы) и привлек 1199 специалистов и общественных деятелей со всех концов России. На съезде было представлено 400 докладов, из которых заслушано 200. Осуществленная в том же 1915 году публикация стенограмм докладов и постановлений съезда потребовала шести томов объемом порядка трехсот страниц каждый, один только справочный аппарат, размещенный в финальном (шестом) томе занимал более сотни страниц ^[39].

Парадоксальным образом, весь этот объем материала до сих пор практически не введен в научный, историографический оборот. Несколько докладов, имеющих отношение к курортам Северного Кавказа, воспроизведены в изданной в 2019 г. монографии В.С. и Л.И. Краснокутских (по их мнению, съезд внес «значительный организационный вклад» в переустройство курортов Кавминвод для нужд фронта, «конкретизировал меры по перепрофилированию курортов для лечения больных и раненых воинов») ^{[18, с.207]}. Изредка встречаются ссылки на материалы съезда и в других научных публикациях (однако подчас даже название Съезда, его дата приводятся некорректно). Этого явно недостаточно, имея в виду, что перед нами источник, рисующий подробнейшую картину состояния курортного дела, да и, в целом, в известной степени, уровня благоустройства регионов России на начало 1915 года, изложенную экспертами, имевшими непосредственное отношение к развитию внутреннего хозяйства страны – представителями земств, врачами, учеными, архитекторами и строителями.

По итогам съезда было создано Русское общество туризма и отчизноведения, поставившее своей целью «распространение любви к путешествиям по России и интереса к ее познанию в широких кругах населения». «Немало между нами таких лиц, которые исходили все Альпы, посетили все интересные местности Италии и в то же время совсем не знают Кавказа, Урала, а тем паче Сибири и наших среднеазиатских владений. Не пора ли, однако, этому положить предел?» – гласит, в частности, преамбула к проекту Устава ^{[8, с. 5]}. По приведенным там же подсчетам, «от 100 до 200 миллионов рублей в год, золотой поток из году в год шел в пользу иностранцев и в ущерб финансовым и экономическим интересам русского народа. Такая добровольная дань чужеземцам, наверное, во много раз превышала ту, которую наши предки некогда выплачивали татарским ханам и баскакам» ^{[8, с.6]}.

Среди учредителей общества были члены Государственного совета А.С.Ермолов и Г.Е.фон Рейн, сенаторы Н.Д.Чаплин и Н.А. Султан-Крым-Гирей, другие видные сановники. Для популяризации путешествий по России и знаний об ее курортах Обществом было решено начато издание журнала «Русская Ривьера», на страницы которого также, несомненно, следует указать как на перспективнейший источник для изучения интересующей нас темы. Перспективным направлением работы могли бы служить и формализованные методы информационного поиска, для чего текст отчетов о работе съезда должен быть переведен в машиночитаемый вид и обработан с помощью специальных компьютерных программ контент-анализа. Опыт подобной работы со стенограммами заседаний Первой государственной думы, осуществленный Н.Б.Селунской и Л.И.Бородкиным, доказал свою эффективность в плане извлечения неявно выраженной информации ^[36].

По южнобережной проблематике на Съезде было сделано семнадцать докладов. Из них наиболее показательными и информативными являются три - владелицы курорта Суук-Су О.М. Соловьевой, председателя Ялтинской земской управы Н.Н.Богданова и инженера В.М.Родевича .

История курорта Суук-су (в переводе с крымскотатарского «холодная вода») неплохо описана в литературе, не в последнюю очередь потому, что в с советское время на этой территории расположился всесоюзный пионерский лагерь «Артек» ^{[28, с.121-123]}. В 1897 году инженер путей сообщения, прославленный строитель мостов В. И. Березин и его вторая жена О. М. Соловьева приобрели участок земли в местности Суук-Су в полутора верстах от Гурзуфа в надежде основать здесь доходный курорт по образу и подобию соседнего курорта Гурзуф, основанного на десять лет раньше знаменитым предпринимателем П.И.Губониным. Три года спустя Березин умер, оставив жене солидное состояние и несколько построенных зданий, а в июле 1903-го новый крымский курорт стал принимать первых посетителей. К услугам курортников были шесть гостиниц со 180 номерами «со всеми удобствами, дорогой, солидной и удовлетворяющей всем современным требованиям обстановкой». Соловьева решила первой в Крыму открыть настоящее казино с рулеткой, на манер казино в Монте-Карло, приносившего огромные барыши уже начиная с конца 1860-х годов. Проект и строительство здания осуществил ялтинский архитектор Н. П. Краснов; роспись залов, в том числе огромная восьмиметровая работа «Садко в гостях у морского царя» была сделана художником В. И. Суриковым в качестве гонорара за отдых в Суук-су в 1911 году. Здание было удостоено посещением императора, однако по своему прямому назначению ни разу не использовалось - власти так и не разрешили Соловьевой завести рулетку.

Тем не менее, в своей речи на Съезде Соловьева сетовала, что «той публики, на которую он был рассчитан, которая свои летние путешествия на курорты ежегодно направляла за границу, курорт Суук-Су не привлек», виной чему было, по ее мнению, «в первую очередь традиционное пренебрежение ко всему русскому и преклонение перед заграницей». Главными препятствиями для развития Южного берега Крыма как курорта Соловьева считала, в первую очередь, проблемы транспортной доступности и связанности Южного берега, а также крайне низкий уровень благоустройства общественных мест: по словам Соловьевой, «курорты, прославленные в литературе, как «алмазы и жемчужины» крымского побережья, оказываются вставленными, к сожалению, в такую плохую оправу, которая лишает их права на конкуренцию с курортами запада» ^[37].

На то, что при отсутствии должного уровня благоустройства «Крым сделался проходным местом», где в силу скученности населения, отсутствия во многих местах, особенно татарских деревнях, водопровода и канализации, плотной застройки побережья, устаревшей системы транспортного сообщения может резко ухудшиться санитарное состояние и начать свирепствовать эпидемии», с тревогой рассуждал в своем докладе на Съезде и председатель Ялтинской уездной земской управы Н.Н.Богданов ^{[1, с.4]}. Потомственный дворянин, уроженец Рязанской губернии Н. Н. Богданов жил на Южном берегу Крыма с 1910 г., когда закончил строительство собственной дачи в Новом Симеизе (впоследствии он построит рядом и еще одну, большой пансион для приема курортников), был избран председателем Общества благоустройства Нового Симеиза, а в дальнейшем гласным, а затем и председателем Ялтинской Земской Управы. Богданов был активным сторонником проведения на Южный берег Крыма железной дороги: «без железной дороги, без трамвая Крым еще на многие десятки лет останется пустыней, несмотря на удивительные лечебные свойства своего климата и редкую живописность своего ландшафта» - писал Богданов ^{[1, с.4]}.

С Н.Н.Богдановым соглашался еще один докладчик – имевший также, как Богданов, две дачи в Новом Симеизе инженер-гидролог В.М.Родевич. Дачи были куплены в 1912 и 1913 годах и оформлены на его жену, Нину Константиновну Родевич. Она была потомственной дворянкой, дочерью контр-адмирала Константина Степановича Старицкого (1839-1909). В 1912 г. Родевичи купили землю в Симеизе и построили пансион «Камея». Еще через год, в 1913-м Родевича назначили заведующим бюро изысканий при управлении внутренних водных путей и шоссейных дорог России - тогда в Симеизе было куплено ещё два участка по соседству, и за год построена вторая дача «Дельфин» ^[14]. На Съезде Родевич выступил с докладом «Курорт-посёлок Новый Симеиз и мероприятия для его благоустройства», где говорил, что Новый Симеиз и его окрестности надо объявить лечебной местностью, имеющей общественное значение; запретить многоэтажную застройку, сохранить дачный вид посёлка с преобладанием садов и невысоких домов; наладить сообщение с Алупкой, Ялтой, отремонтировав и расширив дороги, проложить железную дорогу от Севастополя с остановкой в Симеизе; построить общественный дом для собраний. Государственные субсидии для этих целей инженер Родевич оценил в 150 тысяч рублей ^{[39, с. 280-285]}.

Необходимость усовершенствования транспортной связанности курортов Южного берега, упорядочивания застройки и озеленения, улучшения гигиенической обстановки подчеркивалась и остальными докладчиками по этой теме. В журнале заседаний Съезда отражен любопытный факт: заслушав пять докладов, председатель предлагает последующим докладчикам ограничиться только чтением положений «во избежание повторений» ^{[39, с .XVII]}.

Три небезынтересных доклада по вопросам проектирования, благоустройства и строительства курортов в России были представлены на съезде от Общества архитекторов-художников, один из них сделал выдающийся архитектор И.А. Фомин, который осенью того же года будет избран академиком архитектуры. Главными тезисами стали критика стихийного развития городов и курортов в России и Европе, необходимость перспективного проектирования и введения общих правил застройки и благоустройства, ограничения высоты зданий и плотности застройки. Докладчик призывал начинать проектировать курорты, как города-сады, ссылаясь на выпущенную в 1911-м на русском языке книгу англичанина Эбинизера Говарда «Города-будушего», провозглашавшую идею города-сада. Доклад на схожую тему подготовил и видный инженер-градостроитель из Харькова М.Г.Диканский. Впоследствии, в том же 1915 г. М.Г.Диканский выпустил брошюру «О русских курортах», где развил тезисы, высказанные в своем докладе на Съезде.

По его мнению, значение Съезда состояло в том, что «не только широкая публика, но и присутствовавшие на съезде в большом числе врачи принуждены были сознаться, что они не были осведомлены об огромных целебных богатствах России» ^{[7, с.7-8]}. Важнейшим из выводов, сделанных в ходе дискуссий на съезде, Диканский считает следующий: «Из двух факторов, обуславливающих развитие курорта, узкоцелебные агенты играют лишь подчиненную роль. Лечебная сила курорта заключается не столько в его грязях и источника, сколько в общей обстановке жизни на курортах... способности дать посетителю максимум душевного и телесного покоя, в создании своего рода ничего ненарушимой гармонии между красотами природы, лечебной и бытовой частью данного места и психикой больного. Создается же такая гармония только благоустройством курорта в самом широком смысле этого слова, то есть тем качеством, которое так тщательно и старательно культивируется за границей и, к сожалению, находится в полном пренебрежении у нас.... Мало улучшать в деталях существующие курорты - надо думать о том, чтобы в правильной системе создавался их материальный субстрат, надо установить систему строительства курортов в тесной связи с общим оздоровлением наших поселений, надо заблаговременно и планомерно заботиться о том, чтобы постройка лечебных мест была культурно-общественным строительством» ^{[7, c. 17-18, 54]}.

Григорий Москвич, известный автор путеводителей и учредитель экскурсий, в своеми докладе на съезде, названном «Задачи туризма в России», соглашался: «Нельзя сказать, что слабое развитие туризма объясняется отсутствием в России или недостатком красот природы, достойных самого живейшего интереса со стороны широкой публки.... Наоборот, эта нужда давно существует, но не было энергии частных лиц, предприятий и общественных органов, а главным образом, благоприятных административных условий, чтобы давно назревшую нужду в туризме удовлетворять широко и планомерно» ^{[39, с. 124-134]}. По словам Москвича, «для возрождения русских курортов, помимо устранения недостатков транспортных и бюрократических, необходимо (...) самое широкое развитие туристических, экскурсионных предприятий... курорты и туризм - две стороны одного и того же дела, друг друга взаимно дополняют и поддерживают». Среди причин слабого развития в России «экскурсионных предприятий и самих экскурсий» Москвич называет «прежде всего, недостаток удобных путей сообщения или даже отсутствие их... так, в живописнейшем Крыму отсутствуют железные дороги и электрический трамвай». Подчеркивает Москвич и необходимость рекламы: «раздаваемые бесплатно в сотнях тысяч и миллионах экземпляров проспекты и брошюры - от скромных открыток до шикарных альбомов - делают свое дело и мы, русские, знаем имена и особенности западно-европейской природы больше, чем отечественные достопримечательности, гибнущие без энергии частных лиц и умелой рекламы в забвении» ^{[39, с.132]}.

Предпринимались ли попытки реализовать высказанные на Съезде намерения на практике? В литературе до сих пор встречались крайне лапидарные указания на попытки создания в военные годы «городов-садов» на слабо освоенном (из-за отсутствия дорог) западе Южного берега Крыма побережья, оставшиеся нереализованными из-за тягот войны и последующей революции. Так, в очерке в сборнике «Градостроительство России середины XIX - начала XX века» под редакцией Е.И.Кириченко находим пассаж: «воплощением новейших градостроительных идей в области курортного строительства стали неосуществленные проекты новых городов-курортов на Южнобережье – Фороса и Ласпи (1916)... Генеральный план Ласпи может служить определенной моделью идеи рационально спланированного крымского курорта начала XX в.... план застройки наметил известный столичный архитектор И.А.Фомин» ^{[35, с.308, 346]}.

Обращение к биографиям выдающегося русского советского архитектора И.А.Фомина подтверждает: в 1916 году он действительно разрабатывает многочисленные эскизы и планы города-курорта Ласпи на западе Южного берега Крыма ^{[22, с. 302-303]}. Как пишет впервые обнаружившая в конце 1950-х в архивах генплан курорта Ласпи работы И.А.Фомина В.Л.Ружже, «в проекте не было ничего общего с господствовавшим тогда в практике ремесленническим землемерным подходом к планировке и застройке городов и селений...Это был переход от отдельного сооружения к локальному комплексу, району, а от него — к ансамблю города. В этом переходе от частной темы к темам большого общественного содержания в какой-то мере отразился предреволюционный общественный подъем в России» ^{[33, с. 157]}. Территория Ласпи по генеральному плану составляла около 750 га., в нем при одноэтажной усадебной застройке и большом размере участков (от 1/4 до 1 га) должны были жить четыре с половиной тысячи человек. Фомин детально зарисовал более ста сооружений: гостиницы, казино, санатории, театр, стадион, церковь, транспортные и хозяйственные постройки, монументы и скульптурные памятники. Были запроектированы центральная площадь, набережная, прямые перспективы улиц, гавань, огромные административные и общественные здания с куполами и многоквартирными портиками, виллы, утопающие в зелени роскошного парка с гротами, статуями и фонтанами.

Илл. 2. Ласпи. Вид с моря на порт и мол. Эскиз И.А.Фомина. ФГБУК "Государственный научно-исследовательский музей архитектуры имени А.В. Щусева".

Однако в публикациях, посвященных архитектору И.А.Фомину и его проекту, содержалось очень мало информации о самом курорте, его учредителях, структуре и т.п. Между тем, в фондах Российской государственной библиотеки нами была обнаружена отпечатанная типографским способом Записка от 21 апреля 1915 года об утверждении Общества Крымских климатических станций и морских купаний и иллюстрированный рекламный проспект будущего курорта. Одновременно в содержащем документы по национализации частных имений Южном берега Крыма в 1920-1921 гг. фонде Ф.-Р 361 Государственного архива республики Крым в Симферополе обнаружился Акт приемки имения Ласпи бывшего Акционерного общества Крымских климатических станций и морских купаний в управление Южнобережными советскими хозяйствами Крыма, подписанный 30 декабря 1920 г. управляющим Георгием Алексеевичем Копинским. Помимо Акта, в деле (Ф. Р - 361. Оп.1 .Д.34) содержатся и другие важные документы: подписанная Г.А.Копинским пояснительная записка, излагающая историю создания курорта, Генеральный план устройства курорта Ласпи, «составленный петербургским инженером И.А.Фоминым», а также список акционеров курорта, в котором можно обнаружить немало известных всей России фамилий - от художника И.Я.Билибина, артиста императорских театров Ф.И.Шаляпина, профессора истории М.И.Ростовцева до председателя правления Общества Рязанско-Уральской железной дороги Ф.И.Шмидта и других видных промышленников и предпринимателей.

Согласно этим документам, имение Ласпи принадлежало Акционерному обществу Крымских климатических станций и морских купаний, состоявшему из 248 пайщиков, преимущественно – лиц свободных профессий, интеллигентного и умственного труда ^{[6, с.7]}. Таким образом, является фактической ошибкой приведенная в сборнике «Градостроительство...» под ред. Е.И.Кириченко информация о том, что «идея города-сада Ласпи родилась у Алчевских» ^{[35, с.346]} (Алчевские действительно владели землями на Южном берегу, но в другом месте, у мыса Святая Троица ^{[19, с.76-78]}. Общая площадь имения составляла 706 десятин. Изначально имение Ласпи было основано в 1806 г. французом Рувье с целью разведения по поручению русского правительства первой опытной плантации в Крыму из выписанных из Испании виноградных лоз. Потом Ласпи принадлежало в нескольких поколениях богатой семье Вассалов, которые не извлекали из имения доходов, но и не делали затрат. В имении находится лишь небольшая экономия и около 10 десятин запущенных виноградников (...) Виктор Антонович де Плансон прибрел право купить это имение из 744 дес или 1786 кв саж за 1800000 руб то есть около 1 руб за кв саж» и от него попало в руки О-ва Крымских климатических станций и морских купаний. Курорт нуждался в инвестиции для благоустройства, которые оцениваются в 20 млн. рублей на три года, поэтому было учреждено Акционерное общество - «с учетом обязательных правил, которые дадут возможность сохранить навсегда за Ласпи характер города-сада, (...) все соорудить без излишней роскоши, но основательно и и с соблюдением художественных требований» ^{[9, с.5]}.

После инвестиций в благоустройство предполагалось поднять стоимость кв сажени до 5-7 руб. Для сравнения авторы записки указывали, что в более благоустроенных курортах Южного берега Крыма – Симеизе, Ай-Тодоре, Алупке-Сара - цена квадратной сажени доходит до 30-75 руб кв. саж., а в соседних имениях - от 6 до 15 руб за кв саж в имении Бати-Лиман и от 6 до 14 имении Комперия г-жи Прикот (к западу и востоку от Ласпи соответственно). Была открыта подписка на акции, выбран временный исполнительный совет из 25 лиц и издан иллюстрированный проспект ^[21]. Его текст в целом повторяет текст Записки (добавлены несколько рекламных фраз, упирающих, к примеру на то, что средняя годовая температура Ласпи близко подходит к температуре Ниццы, и что после постройки Крымской железной дороги с электриченкой тягой из Севастополя до Ласпи можно будет доехать за полчаса, из Петрограда - за 39 часов, из Москвы за 24 часа), и снабжен 19 черно-белыми фотографиями девственной природы курорта и двумя картами - южной оконечности Крымского полуострова и имения Ласпи.

Однако, как пишет Копинский, «осушествить такой грандиозный план оказалось не под силу Об-ву.. все работы были приостановлены в 1918». Согласно Акту, строительство курорта толком не начиналось: «почти все имение покрыто лесом, составлявшим красу и гордость Ласпи... Ласпи совершенно не коснулась культура - здесь только одно мало-мальски сносное, с некоторыми удобствами здание для жития. Это большой каменный дом, где находится контора из трех комнат и квартира из 6» ^{[6, с. 35-37]}.

Илл. 3. План курорта Ласпи Ялтинского уезда Общества Крымских климатических станций и морских купаний (фрагмент). Государственный архив Республики Крым.

Еще один несостоявшийся «город-сад» планировалось устроить в имении Г.К.Ушкова Форос. История этого имения началась еще в годы присоединения Крыма к Российской империи и связана с именем Г.К.Потемкина, разбившего там первый сад ^[41]. У предпринимателя А.Г.Кузнецова (1856-1895), внука «чайного короля России» А.С. Губкина, было слабое здоровье, поэтому он решил купить землю в Форосе на Южном берегу и построить себе дом. На скале над Форосом в 1892 году был воздвигнут знаменитый ныне храм в честь спасения императорской семьи при крушении поезда в Борках (архитектор Н.М.Чагин), а на рейде стояла паровая яхта Кузнецова «Форос» – одна из самых больших в Европе. После смерти Кузнецова имение Форос перешло к его сестре, которая была замужем за К. К. Ушковым, владельцем химических заводов. В конце концов хозяином имения стал их сын Г. К. Ушков. Он перестроил особняк под отель, рядом возвел конюшню и ипподром и имел далеко идущие планы на всю остальную территорию. В 1916 году ялтинская пресса сообщала: «Г. К. Ушаков устраивает огромный курорт, создание которого будет стоить около 6 млн. руб. Здесь будет город-сад с гостиницами, санаториями. Часть имения будет разбита на участки, которые будут продаваться частным лицам для застройки» ^{[28, с.218]}.

Залогом успеха своей затеи Ушков считал строительство Южнобережной железной дороги от Севастополя к Ялте со станцией в Форосе. Он ездил набираться опыта в Соединенные Штаты, доказывал преимущества своего проекта над конкурентами, и в конце концов добился высочайшего одобрения. Однако революция и гражданская война поставили крест на амбициозных замыслах Ушкова. Заготовленные для Южнобережной дороги рельсы были использованы для устройства путей для бронепоездов Врангеля. Ушков эмигрировал в Константинополь и скончался в Афинах в 1929 г., а в его бывшем имении устроили санаторий ЦИК «Форос», существующий и по сей день ^[41].

Подробности проекта устройства города-сада в Форосе в литературе, однако, не раскрывались. Между тем, в фондах РГБ нами обнаружен рекламный проспект «Город и курорт-сад Форос. Крым. Байдарские ворота. 1917 г.», отпечатанный в Москве в 1917 г. в типографии А.И.Мамонтова на Арбате. Согласно этому тексту, «роскошное частновладельческое имение Форос на Южном берегу Крыма в течение пятнадцати последних лет специально и систематически подготовлялось для устройства образцового курорта и в связи с последним, единственного по красоте расположения и благоустройства города-сада. Марта 9-го дня 1916 г состоялась торжественная закладка форосского курорта по одобренному правительственной властью и общественными учреждениями и утвержденному ими плану. Военные и внутренние события не позволили немедленно, вслед за утверждением плана, оформить купчие крепости на продажу разбитых в Форосе участков, хотя желающих приобрести таковые, по предварительной записи, оказалось более ста человек, на сумму более 41/2 миллионов рублей. В настоящее же время, благодаря многим причинам, вызванным государственным переворотом, наступает момент, когда идея устройства образцового курорта и единственного по красоте города-сада может быть быстро осуществлена» ^{[20, с.4]}.

Проспект ценен также тем, что в нем предельно ясно излагается идеология города-курорта: «Идея устройства европейски оборудованного курорта в связи с устройством вокруг него дачного поселка на культурных основаниях возникла еще в 1902 году и совершенно случайно совпала с получившей большую известность в последнее время идеей англичанина Эб.Говарда об устройстве городов-садов. Правда, город-сад Форос благодаря местным условиям будет неизмеримо красивее и роскошнее городов садов, основанных под влиянием идеи Говарда не только в Англии, но где бы то ни было.(...) Следует предоставить каждому будущему жителю города-сада Форос возможность иметь, правда небольшую, но земельную собственность, не с целью наживы, эксплуатации или перепродажи, а с целью обустройства домашнего очага, как это англичане и американцы подозревают под словом home, где бы никто и ничто не нарушало покоя его обитателей (...) будущий житель города-сада Форос мог бы пользоваться не только благами природы, но и благами современной культуры, и притом за цену доступную не только исключительным богачам, а обыкновенным интеллигентным лицам, понимающим смысл в современных приобретениях науки и культуры, облегчающих, украшающих и облагораживающих жизнь» ^{[20, с.36]}.

Преимущества будущего города-сада рекламировались, что важно, на контрасте с недостатками существующей застройки Южного берега: имение «не испорчено предшествующими, неумелыми предпринимателями, как это, к сожалению, нужно констатировать в отношении почти всех местностей Южного берега Крыма, например, например, в Ялте, благодаря которым в каких-нибудь 30 лет последняя превратилась из красивой дачной местности в славящийся своей грязью и антисанитарией обыкновенный уездный городок, метко прозванный всероссийской плевательницей». Для этого на покупателей участка накладывались обязательства - к примеру, «обязательный приступ к застройке участка, приведению его в порядок и подготовка к обязательной посадке растений в палисадник спустя год после покупки или в случае неокончания войны в 1917 г год спустя после прекращения военных действий».

Больше половины рекламного проспекта - с 39 по 90 страницы – занимает краткое описание каждого из выставленных на продажу участков. Всего, как видно из проспекта, было подготовлено к продаже 200 участков, от 12 до 200 р за кв саж. Желающим приобрести участок предлагалось уведомить контору курорта, прислав заполненным приложенный к проспекту бланк, а дождавшись от конторы подтверждения – перевести в недельный срок в виде задатка 25 процентов стоимости участка на текущий счет Г.К.Ушкова в Азовско-Донском банке.

«Нужно помнить, - заключает рекламный проспект – что благодаря.. падению курса рубля возможность найти дешевый, спокойный и уютный приют за границей будет почти совершенно исключена на много лет. Поэтому волей неволей, всем культурным людям в России приходится искать мест, где можно было бы устроить свою жизнь более спокойно и комфортабельно, чем в существующих больших и малых центрах и пригородных дачных местностях» ^{[20, с.36]}.

Из текста проспекта очевидно, что к нему прилагался и план курорта Форос, ныне в хранящемся в РГБ документе, увы, отсутствующий. Однако он был обнаружен нами в одной из онлайн баз-данных ретрокарт - на созданном любителями истории и краеведения историко-ориентированном тематическом сайте сайте retromap.ru ^[30]. Увы, источник происхождения документа на сайте не раскрывается - однако анализ карты, сопоставление нанесенных участок с их описанием в рекламном проспекте позволяет удостоверитьcя в его подлинности.

Любопытно, что планы создания городов-курортов, вдохновленных идеями Говарда, вынашивались в те же годы и на черноморском побережье Кавказа. Так, 9 марта 1916 г. было образовано акционерное общество «Курорт Лиран» с основным капиталом в полтора миллиона рублей, разделённых на 30 000 акций по 50 руб. каждая. Директором правления был избран инженер и архитектор А.И.Зазерский (1878 – 1942), который совместно со своим коллегой Л.А.Ильиным (1880 – 1942, будущим первым главным архитектором Петербурга) разработал комплексный проект застройки курорта близ Сочи. Объявлялись и другие проекты ^[3].

Отсутствие железной дорого вдоль Южного берега Крыма, на которое как на главный тормоз развития региона указывали почти все современники, от всех до единого докладчиков на Съезде по улучшению отечественных лечебных местностей до авторов рекламных проспектов курортов Ласпи и Форос, сыграло свою негативную роль и в годы войны. Как сообщает А.В.Мальгин, военные действия в Черном море практически парализовали торговое и пассажирское судоходство. Некогда главный транзитный пункт — Севастополь — как военная крепость и база Черноморского флота был закрыт для курортной публики. Теперь, чтобы добраться до Южного берега, приходилось полагаться лишь на сухопутный транспорт: сразу же оказалось, что его явно недостает, выявились и все недостатки Южнобережного шоссе, с которыми мирились прежде, поскольку основная масса приезжавших прибывала на курорты Южного берега на пароходах из Севастополя. К 1916 г. цены на проезд экипажами и в автомобилях из Симферополя на Южный берег выросли в четыре-пять раз против довоенных. Автомобильный парк не обновлялся, машины часто ломались. Всеобщим явлением стали перебои с продуктами, которые подолгу не завозились в южнобережные курортные местечки ^{[28, с.328]}.

Однако, вопреки всему, в военное время жизнь на курортах била ключом: как и предсказывали участники Съезда по улучшению отечественных лечебных местностей, если раньше богатые русские пренебрегали родными берегами, предпочитая Баден-Баден, Италию и французскую Ривьеру, то теперь путь в охваченную боевыми действиями, перерезанную фронтами Европу был заказан - и толстосумы потянулись в Крым и на Кавказ. Многие из обитателей Южного берега того времени оставили дневники, мемуары, переписку, зафиксировавшие интереснейшие детали эпохи.

Так, любопытную информацию о жизни на Южном берегу и в Севастополе в 1915-19 гг. года можно почерпнуть в воспоминаниях выдающего ученого-биолога, в юности – одного из дачников южнобережного курорта Новый Симеиз И.И. Пузанова, опубликованных в 2019 г. Н.Д.Борщик. Пузанов сообщает: «В мае 1915 г.... состав курортной публики сильно изменился. Было мало видно молодежи, зато в парке и на пляжах уже в мае появилась публика, обычно в Крыму появлявшаяся только а бархатный сезон: томные расфуфыренные дама, солидные мужчины в безукоризненных костюмах (...) Все это, как оказалось, была столичная аристократия и плутократия, обычно гнушавшаяся Крымом и отдыхавшая на заграничных курортах, с наступлением же войны лишенная этой возможности» .» ^{[2, с. 147]}.

На вилле «Камея» автора цитировавшегося выше доклада на Съезде, инженера В.М.Родевича в Новом Симеизе в июне 1914 отдыхал семнадцатилетний граф Владимир Гогенфельзен – сын великого князя Павла Александровича (сына императора Александра II) и его морганатической жены Ольги Карнович. Информацию об этом можно обнаружить в опубликованных мемуарах его матери, княгини Ольги Валериановны Палей. После начала войны, в декабре того же года Владимир (1896 г.р) вступил в Императорский гусарский полк, который участвовал в оборонительных операциях на северо-западном фронте, был удостоен ордена Св. Анны 4 степени и шашки и надписью «За храбрость», в окопах у него развился бронхит, и доктор С.М. Варавка прописал ему лечение Новом Симеизе. В 1915 г. семья вновь сняла целый этаж на вилле «Камея» В.М.Родевича. «Симеиз состоит из пятидесяти вилл, прижавшихся за мысом, у подножья гор. Солнечная погода, не покидавшая нас всю первую неделю, придавала этому тихому, уютному уголку Крыма большую прелесть», – писал матери Владимир. На оживление курортной жизни в военные годы в известной степени указывают и стихи «Убийцам красоты», написанные в июле 1915 г. Владимиром Гогенфельзеном в Симеизе: «И здесь хотите Вы создать притон игорный// Здесь, где так сладостна природы благодать//Где так пленительно волнует воздух горный //Приманку хищникам хотите Вы создать?//Но что Вам красота, когда вы инженеры,//Когда у Вас в душе взамен души – расчёт,//Ну что ж – введите в Крым роскошный блеск Ривьеры//К которому толпа, как на маяк плывёт.//Вольно вам мирный сон природы беспокоить,//Пленённые тельца развратом золотым.//Но Вам могучих грёз поэта не застроить!//И жив останется в сердцах безмолвный Крым!» ^{[41, с.179]}.

На курортные местности было обращено внимание не только отдельных фронтовиков, но и всего военного ведомства, которое начало организовывать размещение раненых на частных и общественных курортах. В опубликованной в 2019 г. монографии В.С. и Л.И.Краснокутских «Курорты Северного Кавказа в период Первой мировой войны» авторы указывают: «наличие выявленного и изученного мощного лечебного потенциала, развитие сети благоустроенных лечебных учреждений накануне войны позволили в годы Первой мировой войны превратить КМВ в крупную госпитальную базу с широкой сетью лазаретов» ^{[18, с.208]}. 10 января 1915 г. император Николай II в письме на имя таврического губернатора Княжевича повелел «посвятить все силы и энергию на предоставление возможности ‘наибольшему количеству больных и раненых воинов воспользоваться природными целебными дарами Крыма» ^{[28, с. 328]}. Для военных нужд приспособлялись различные лечебные учреждения, в том числе только что открывшийся в Севастополе Романовский институт физических методов лечения, а также создавались новые. Возник целый ряд проектов по созданию специальных военных санаториев в других местах Крыма. Под эту программу готовился государственный кредит на развитие русских казенных курортов в размере 17 млн. рублей ^{[28, с. 328]}.

В 1914 г. Министерство земледелия ускорило строительство своего санатория в Мисхоре, предложив использовать его для лечения раненых офицеров. В имении бывшего военного министра графа Д. А. Милютина на границе Симеиза и Алупки, завещанном после смерти супругов Милютиных в 1912 г. Красному кресту, был открыт санаторий на 45 мест ^[13]. Места в санатории распределял временный комитет попечения о раненых под покровительством императрицы Александры Федоровны. В царском имении Массандра начал складываться военно-медицинский комплекс для лечения раненых офицеров. Еще в 1913 году здесь началось строительство санатория Военного ведомства, рассчитанного на прием 75 человек, а в 1915 году был открыт еще один санаторий для выздоравливающих офицеров, под который было приспособлено здание проектировавшегося противотуберкулезного заведения ^{[28, с .328]}.

Некоторые дачевладельцы Южного берега Крыма, желая прийти на помощь раненым и больным воинам, также перепрофилировали свои виллы для размещения раненых. Любопытную информацию на эту тему удалось обнаружить в мемуарах англичанки Флоренс Фармборо. Ее судьба необычна и интересна: Флоренс Фармборо (1887-1978) родилась и выросла в графстве Бакингемшир, в 1908 г. приехала в Россию работать гувернанткой дочерей профессора, врача-терапевта П.С.Усова, сначала в Киеве, затем в Москве. В 1914-м году с началом Первой мировой войны сдала несколько экзаменов на знание русского языка и поступила медсестрой в госпиталь княгини Голицыной, стала медсестрой Красного Креста и служила до тех пор, пока отделение Красного Креста не распустили с приходом большевиков в конце 1917-го года. Все годы жизни в России Флоренс вела дневник и делала фотоснимки, которые опубликовала на склоне дней в виде двух книг, изданных в Англии – Russian Album, 1908-18 и Nurse at the Russian Front (1974) (переиздана в 2000 году под названием With the Armies of the Tsar). Последняя была издана в 2014 на русском языке ^[40].

Вот что пишет Флоренс Фармборо в главке дневника, датированной 7 октября-16 ноября 1916 г. и посвященной отпуску на Южном берегу Крыма, который был предоставлен ей как медсестре действующей армии:

«Мы прибыли в Ялту 2 октября и 6-го переехали в санаторий в Новом Симеизе. Санаторий оказался военным госпиталем для больных туберкулезом. Персонал понял, что я прислана сюда по ошибке, однако несколько дней все равно прослушивали и простукивали меня, и ставили банки (...) Тем не менее, хотя мои легкие были в прекрасном состоянии, врачи позволили мне остаться в их санатории. Так начались чудные, спокойные недели среди славных цветов и деревьев, растворявшихся в золотых закатах крымского побережья. Это был Богом данный отдых для моего ума, тела и души... (...) Уже через две недели я чувствовала себя на седьмом небе. Повсюду были цветы, прямо перед моим окном росли розы, аромат которых наполнял воздух. А фрукты! Кажется, здесь можно было найти любые фрукты, какие душе угодно. Виноградники как раз отдавали свой богатый урожай и везде стояли корзины, наполненные роскошными гроздьями. Эти прославленные виноградники давали вина, за которыми гонялась русская аристократия. У меня, много читавшей в свое время про тяжелые зимы, усилившие несчастья Крымской войны, не укладывалось в голове, что фрукты и цветы так обильно украшают часть этой земли даже зимой. Но скоро я поняла, почему: над плодородными землями Южного берега высилась стена гор, которая естественным образом защищала их от холодных северных ветров» ^{[42, с.243-244]}.

Илл. 4. Медсестра на дачном курорте Новый Симеиз, лето 1915 г. Фото Флоренс Фармборо, опубликованное в книге Russian Album, 1908-1918 (London, 1979).

Флоренс Фармборо, как можно понять из ее мемуаров, покинула Новый Симеиз 16 ноября 1916 года. Пока сложно установить, о каком конкретно санатории Нового Симеиза она ведет речь. Возможно, разгадка кроется в одной из фотографий, сделанных Флоренс Фармборо в Новом Симеизе и опубликованных в ее книге Russian Album, 1908-1918. На ней изображена сестра милосердия в форменном платье, сидящая на скамейке на высокой скале над морем. С нашей точки зрения, это место можно атрибутировать как скамейку возле дачи «Панеа», принадлежавшей изначально семье купцов и меценатов Сабашниковых, а затем несколько раз менявшей владельцев. Возможно, противотуберкулезный санаторий для раненых воинов был организован именно в ней. Подпись под фотографией в книге Фармборо гласит: «Большинство людей на Западе отождествляет слово "Крым" лишь с Крымской войной. А ведь полуостров – одно из красивейших мест Европы, с изысканными видами, благоприятным климатом и плодородной почвой. В России Крым широко известен как приморский курорт, и соблазны солнечного юга привлекали богачей и модников с севера».

В 1916 г. «Союз Земских городов России» Ялтинского уезда (сокращённо Земгор) по оказанию помощи раненым воинам во время Первой Мировой войны возглавил известный местный общественный деятель и филантроп, врач Кореизской земской больницы К.А. Михайлов. При его активном участии были созданы лазареты на базе пансиона для туберкулёзных больных в имении графини С. В. Паниной в Гаспре и в имении предпринимателя С.В. Кокорева в Мухалатке, было создано подсобное хозяйство в Алупке, организованы бесплатные столовые для детей фронтовиков. В 1917 г. при участии Михайлова были открыты еще четыре лазарета в Алупке, в том числе на даче Постельниковой, с рентгенкабинетом и лабораториями. Активно занимался врач Михайлов и обеспечением лазаретов продуктами. Так, одна из молочных ферм принадлежала великому князю Георгию Михайловичу и находилась в его имении «Харакс» в Гаспре. Из-за засухи 1916 г. содержание коров стало нерентабельным, и Ялтинский уездный комитет Земгора в лице председателя комитета врача К. А. Михайлова предложил 17 октября 1917 года управляющему имения «Харакс» сдать им ферму в аренду: «..с тем, чтобы лишние коровы, предназначенные к продаже были проданы не на сторону, а нам… Мы начали постройкой свою ферму выше Алупки, на земле заарендованной у князя Долгорукова, думаю что половине лета кончим её постройкой, а теперь нам до крайности нужно помещение для коров. Коровы уже частью закуплены и закупаются и надо с покупкой спешить под угрозой лишиться скота, который быстро исчезает на мясо. Со своей стороны, мы, как общественное учреждение, берём на себя обязанность делиться фуражом для фермы и лошадей имения». Вопросами Земгора врач К. А. Михайлов занимался вплоть до 1918 г. ^[16].

Эхо революционных событий 1917 г. быстро докатилось из столиц империи до Южного берега Крыма, отразившись в дневниках и воспоминаниях его обитателей. Магистр Московского университета Иван Пузанов был 1916 году призван в армию, и, пройдя подготовку в Пулковской обсерватории, в том же году получил назначение в Черноморскую военно-метеорологическую станцию в Севастополь, где его в 1917-м и застало крушение самодержавия («У всех, - пишет Пузанов, - вырвался вздох облечения»). По мемуарам Пузанова хорошо прослеживается важная для объяснения хода русской революции радикализация настроений матросов, которая уже привлекала внимание исследователей ^[32]. «Многие удивлялись, каким образом столь славные добродушные ребята, какими казались матросы в первые месяцы революции, могли так быстро превратиться в кровожадных убийц январской резни..,» - задается вопросом Пузанов и предлагает свою трактовку: в условиях вакуума власти разложение хорошо вооруженных и при этом фактически освобожденных от тягот военной службы масс матросов было неизбежно: «...элементы мирные, внутренне культурные, отошли в сторону (...) верховодить стали убийцы, палачи и грабители (...) Неудержимо храбрые, ни в что не ставящие ни свою, ни чужую жизнь, отвратительные сквернословы, то бесшабашные бессеребреники, то жадные стяжатели, матросы буйными отрядами рассыпались по всему Крыму и Украине» ^{[2, с.196]}.

Спасаясь от беспорядков в охваченных революцией столицах, начиная с весны 1917-го на Южный берег потянулись и артисты, литераторы, художники, а также их покровители из числа обеспеченной публики. Согласно воспоминаниям литературного критика С.К.Маковского, «осенью 1917 года на крымском побережье — от Гурзуфа до Севастополя — собралась целая колония петербуржцев и москвичей в своих поместьях и на дачах, построенных на сравнительно недавно приобретенных участках ^{[26, с.574]}. Сам Маковский, который в начале 1917 г. также снял комнату на даче матери И.И.Пузанова в Новом Симеизе и переехал из Петрограда, будучи «уверен, что никогда не вернусь... Россия погружалась в кровь и грязь неудержимо» ^{[37, с.451]}.

Князь П. С. Урусов (1899–1984), проведший во два года, с весны 1917 г. вплоть до эвакуации в Новороссийск (а позднее — в Константинополь, оттуда — в Рим) весной 1919 г., в имении своего двоюродного деда Н. С. Мальцова в Симеизе, характеризует лето 1917 г. следующим образом: «Несмотря на печальные события, то лето в Крыму было, однако, приятным во многих отношениях. Центры революции, Петербург и Москва, казались далекими. Мы находились в особого рода оазисе с друзьями и родственниками из Санкт-Петербурга, которые жили в своих имениях, обменивались визитами и ездили в Ялту». ^{[23, c.59]}. После потрясений зимы 1917-18 гг. и установления советской власти, сопровождавшегося первыми вооруженными конфликтами и классовым террором, немецкая интервенция в апреле 1918 г. была встречена собравшимися на Южном берегу представителями привилегированных слоев общества с одобрением. По словам Урусова, «вновь ожила светская жизнь на нашей маленькой крымской Ривьере... Наконец мы наслаждались свободой и великолепной летней погодой, стараясь забыть на какой-то момент трагические события в других частях России. Прежде всего, мы были среди своих, в своей среде, возможно, слишком беззаботные и недостаточно осознающие неопределенное будущее, перед которым стояли....» ^{[23, c.64]}.

Такие же чувства испытывала, судя по опубликованным мемуарам, и Л. Л. Васильчикова (урожденная княжна Вяземская, дочь князя Леонида Вяземского, генерал-адъютанта Александра III и Николая II, жена князя Иллариона Васильчикова, члена Государственной думы и помощника П.А.Столыпина), также переехавшая в начале революционных событий из Петрограда на Южный берег Крыма, в имение великого князя Георгия Михайловича «Харакс». «В Страстной вторник первые немцы появились в Ялте, а в среду они проследовали по верхнему шоссе на Севастополь... Глядя на состояние их лошадей и на совершенство снаряжения, можно было думать, что они только что выступили из своих казарм в Потсдаме... Появление германской армии оказало магическое действие на крымское население, и большевистский дух выветрился немедленно...германские власти были изысканно вежливы и предупредительны с населением, которое они спасли своим спешным приходом...они нас разочаровали тем, что не расправились с виновными... К красотам природы прибавлялось чувство безопасности. Так продолжалось до осени, когда началась в Германии революция и когда немцы эвакуировали свои войска (в ноябре 1918 года, после капитуляции Германии, немецкие войска покинули Крым, уступив его силам Антанты и местному правительству С.Крыма - А.К.)...Одесса была занята французским флотом, Крым перешел во французскую зону влияния...Крым казался раем, стоявшим вне бешеного урагана, несущегося по остальной части России» ^{[4, с. 438-445, 511-512]}. До второго установления советской власти в Крыму, эмиграции П.С.Урусова и Л.Л.Васильчиковой из России оставалось, между тем, меньше года.

Как показывает осуществленный нами опыт введения в оборот комплекса источников по практически не изученной в историографии теме развития и трансформации курортов Южного берега Крыма в годы Первой мировой войны, истории повседневности этих местностей в годы войны и революции, информационная ценность этих источников весьма высока. Стенограммы Съезда по улучшению отечественных лечебных местностей, материалы Русского общества туризма и отчизноведения, документы и рекламные проспекты новых курортов Ласпи и Форос, многочисленные мемуары представителей образованного общества России, оказавшихся на Южном берегу Крыма в годы Первой мировой войны, рисуют интереснейшую картину перемен в жизни региона и его курортной отрасли, вызванных началом войны и изменением условий жизни русского общества. Изучение этих процессов, несомненно, позволит вынести определенные уроки и для повестки сегодняшнего дня.