Женские институты Российской империи в формулировках нормативных документов (1764 — начало ХХ в.): термины, типология, даты

Пономарева Варвара Витальевна кандидат исторических наук старший научный сотрудник, Лаборатория истории русской культуры Исторического факультета Московского университета имени М.В.Ломоносова 119992, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Ломоносовский Пр., 27, оф. 4 Ponomareva Varvara Vital'evna PhD in History Senior Research Associate, Laboratory of History of Russian Culture, History Department, Lomonosov Moscow State University 119992, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Lomonosovskii Pr., 27, of. 4 v1789@mail.ru Другие публикации этого автора

Женские институты Российской империи существовали дольше, чем другие типы женской школы: с 1764 г., когда появился первый из них, Воспитательное общество благородных девиц, и до 1920-х гг., и сыграли определяющую роль в становлении русской системы женского образования. Несмотря на то, что тема женского образования занимает прочное место в отечественной историографии, история женских институтов («институтов благородных девиц») по-прежнему остается недостаточно исследованной. При этом немалая часть аналитических работ обращается преимущественно к первым годам жизни Воспитательного общества в контексте социокультурной среды того времени ^{[2],[4],[8],[30],[31],[79]}, пореформенная эпоха, за редкими исключениями ^[1], почти не привлекала внимания историков.

Неизученность прошлого женских институтов проявляется, в частности, в неверном их именовании, ошибках в институтской топографии и хронологии. В научной литературе постоянно используется устойчивый фразеологизм «институт благородных девиц» по отношению ко всем закрытым женским институтам, столь же привычный, сколь и неточный (Смольный и Екатерининский институты благородных девиц ^[25]. ^{[48, мн. др.]}. Название «институты благородных девиц», имевшее очевидную отрицательную коннотацию в контексте обсуждения реформирования женского образования в эпоху Великих реформ, укрепилось в демократической прессе, деятельно развенчивавшей эти порождения «старого режима» ^[50].

Кроме того, довольно часто встречаются ошибочные наименования отдельных институтов («Училище для малолетних девушек» ^{[23, с. 78]}, «Царское заведение для воспитания дворянских барышень» в качестве «официального названия» Смольного института ^{[11, c. 29]}); несоответствия в типологии («Смольный институт и Воспитательное общество благородных девиц» ^{[16, c. 9]}, «Сиротский институт, институты для благородных девиц, Александровские училища, Мариинские институты» ^{[13, c. 107]}, «мещанские отделения… при Смольном институте, ряде столичных и провинциальных институтах» ^{[51, c. 104]}); погрешности в топографических и хронологических указаниях (около 20 институтов «возникли во всех губернских городах Российской империи» в XIX в. ^{[76, c. 24],[85, c. 307]}; до 1828 г. было организовано «12 институтов за пределами столиц» ^{[29, c. 117]}; институты «были открыты в каждом уездном городе России» ^{[20, c. 53]}), путаница в характеристиках сословного состава институток (в институтах учились «как правило, дочери богатых родителей и благородного происхождения» ^[51], в Смольный принимали «девочек из знатных и богатых семей» ^{[7, c. 88]} и т.д.). Подобных примеров можно привести немало.

Возникновение расхождений связано, в том числе, с длительным и непростым ходом складывания системы институтского образования, история которого еще не написана. Каждый из более трех десятков существовавших к 1917 г. институтов Российской империи имел свою историю, при этом их официальные названия, подведомственность и социальный состав воспитанниц менялись на протяжении времени. Кроме того, несоответствия в хронологии нередко связаны с тем, что в качестве даты открытия института могут быть приняты разные события — решение о его учреждении, год принятия устава, фактическое начало работы и прием первого набора воспитанниц.

Всестороннее изучение истории закрытых женских институтов Российской империи только начинается. Систематизация учебных заведений по их происхождению, сословному характеру, выявление точных терминологии и датировок на основе применения историко-системного и типологического анализа представляется необходимым этапом исследований.

Официально утвержденные полные названия институтов, как и сокращенные, использовавшиеся в делопроизводстве, их подчиненность и социальный состав воспитанниц, достоверность датировок и пр. выявляются по уставным документам Ведомства учреждений императрицы Марии, материалам институтского делопроизводства, а также юбилейным очеркам институтов, создававшихся нередко на основе не дошедших до нас документов.

Женские институты Российской империи — это учебно-воспитательные интернаты со средним общеобразовательным учебным курсом, в которые принимали девочек из неподатных сословий. Институты с самого основания первого из них находились под патронатом императорской фамилии. Вплоть до середины XIX в. институты различались между собой по статусу, сословному составу поступавших воспитанниц, материальному обеспечению, учебным программам, уровню преподавания. В середине — второй половине XIX в. они вошли в Ведомство учреждений императрицы Марии.

Термин «институт» стал собирательным для этого типа учебных заведений не сразу. В дореволюционной историографии встречается утверждение, что слово «институт» в качестве названия русского женского закрытого учебного заведения впервые было использовано применительно к Мариинскому институту в 1800 г. ^{[3, c. 287],[19, c. 11]}. Однако оно встречается раньше, в указе Павла I от 23 октября 1798 г. «О выдаче пенсионов имеющим знаки отличия и известным под именем пенсионеров ордена св. Анны, о сумме на содержание института ордена св. великомученицы Екатерины».

В камер-фурьерских церемониальных журналах ^{[18, с. 169, 743, 886]} и прочих документах встречаются оба наменования, и «институт», и «училище», причем порой одновременно. Однако более удобным оказался термин «институт», и постепенно именно он стал использоваться по отношению ко всем учебным заведениям одного типа.

Официально полные названия институтов формулировались по-разному (Закавказский девичий институт, Александровское училище, Тамбовский Александринский институт благородных девиц, Девичий институт Восточной Сибири и пр.). Словосочетание «институт благородных девиц» применялось менее, чем в трети из названий институтов, а в 1860–1870-х гг. оно постепенно выходит из употребления. Думаем, не случайно все учебные заведения, именовавшиеся официально «институтами благородных девиц» (Белостокский, Донской, Казанский, Киевский, Нижегородский, Одесский, Полтавский, Тамбовский, Харьковский), кроме старшего и самого привилегированного — Воспитательного общества благородных девиц, — открывались в провинции, для жителей которой это название должно было напомнить знаменитый прототип ^{[49, c. 12]}.

Воспитательное общество благородных девиц, основанное в 1864 г., действовало на основе Устава, разработанного И. И. Бецким ^{[77],[32, № 12154]}. Название самого раннего женского института, включающее слово общество, явилось отражением русской утопии эпохи Просвещения, мечтавшей воспитать «человека и гражданина» в лоне патриархального крепостнического общества. Смолянкам, таким образом, предстояло составлять частичку просвещенческого конструкта — «гражданского общества». Основывавшиеся позже институты получали обычные для учебных заведений названия.

В уставных документах институтов прописывалась сословная принадлежность принимаемых воспитанниц. По Уставу 1764 г. в Воспитательное общество принимались дети лиц, чье дворянство подтверждалось документами. В 1797 г. императрица Мария Федоровна настаивала, «чтоб принимаемые в сие Общество девицы были из родов дворянских в самом существе, ибо главный предмет при учреждении сего Общества состоял в том, чтоб доставить настоящему бедному российскому дворянству способ к воспитанию детей своих и к облегчению чрез то своего состояния». Поскольку желающих поступить на казенные вакансии было много, их принимали по жеребьевке, в которой принимали участие девочки, «которые по древности дворянства и бедному состоянию» имели равные права на поступление в Общество ^{[84, c. 210]}. В Воспитательное общество принимались девочки всех христианских конфессий. Стремясь увеличить число «облагодетельствованных» семей, императрица ввела правило не допускать к баллотировке на казенные вакансии двух сестер в один год.

Однако правила приема не оставались неизменными. Власть стремилась укрепить свою социальную опору, поддерживая чиновников военных и гражданских, получивших дворянское достоинство благодаря своей службе, что и вызвало позднее распоряжение императрицы принимать в Воспитательное общество также и «дочерей отцов, дослуживших по воинской службы до чина полковника, а по статской до чина статского советника, хотя их родители и не из природных дворян, на что воспоследовало Его Императора величайшее соизволение» (1803) ^{[56, Л. 257. № 12]} (курсив наш. — В. П.).

В 1817 г. было принято решение в каждый набор предоставлять половину мест дочерям военных чиновников и «финляндских уроженцев» в Воспитательном обществе и петербургском Екатерининском институте ^[60] (в наиболее привилегированных из числа женских учебных заведений). По уставу 1855 г. принимались дочери дворян, вписанных в V и VI части дворянской Родословной книги, а также дочери лиц, имеющих чин не ниже полковника и статского советника, причем последние имели право претендовать на казенное содержание. Нередко число учащихся в институтах превышало утвержденное количество вакансий (так называемые «сверхкомплектные» воспитанницы).

Воспитательное общество благородных девиц послужило образцом для всех остальных, где воспроизводились принятые в Обществе правила повседневного уклада, организация учебного процесса, система управления. Не раз в документах различных институтов встречаются прямые отсылки на обыкновения, принятые в Воспитательном обществе («по примеру Воспитательного общества благородных девиц…»).

Спустя год после основания Воспитательного общества при нем было учреждено Мещанское отделение — «особливое училище при Воскресенском Новодевичьем монастыре для воспитания малолетних девушек» ^{[34, № 12323]}. Составляя одно целое под управлением единого начальства ^{[69, c. 114]}, обе половины, тем не менее, различались и по социальному составу воспитанниц, и по финансированию, и по учебной программе и, наконец, по отношению к ним высочайших покровителей.

В Мещанское училище, согласно уставному документу, провозгласившему, что «для пользы общества не меньше требуется, чтоб всякого чина и женский пол воспитан был в добронравии и в приличных состоянию его знаниях и рукоделиях», допускались те девочки, которые были «состоянием своим с воспитываемыми при Академии Художеств мальчиками одинаки» ^{[33, № 12323]}. Выясняем, что в Академию Художеств принимались мальчики «какого б звания ни были, исключая одних крепостных, не имеющих от господ своих увольнения» ^{[52, c. 15]}. Воспитанницы Мещанского училища получали особую привилегию: женившийся на выпускнице дворовый человек освобождался от крепостной зависимости (1791) ^[61].

В первое свое пятидесятилетие Смольный институт нередко именовали в соответствии с месторасположением — Новодевичьим монастырем, Воскресенским Девичьим или Смольным монастырем, Смольным дворцом и даже Воскресенским Воспитательным домом, а его воспитанниц долгое время, вплоть до эпохи Великих реформ, нередко в обиходе называли «монастырками». Обе части Смольного института позже именовались также Николаевской (Воспитательное общество) и Александровской (Мещанское училище) половинами.

Воспитанниц Смольного института именовали как смолянками ^{[6],[22, c. 116],[83, c. 117]}, так и смольнянками ^{[14, c. 123 (1779)]}. Оба термина имели право на существование, хотя именно первое вошло в обиход, и использовалось как самими обитательницами Смольного и их современниками, так и историками, намного чаще второго, вопреки замечанию исследовательницы А. М. Даниловой ^{[12, c. 20]}. Обращаясь к институтским воспоминаниям, следует учитывать, что под именем «смолянки» могла скрываться как воспитанница самого престижного в Российской империи учебного заведения — Воспитательного общества, так и Мещанского (Александровского) училища, занимавшего отнюдь не столь привилегированное положение. Таким образом, неприменимость названия «Смольный институт благородных девиц» даже в качестве «рабочего» термина заключается в пестром «неблагородном» сословном составе «мещанской» половины Смольного института.

В 1842 г. Мещанское училище в память годовщины бракосочетания наследника престола великого князя Александра Николаевича было переименовано в Александровское ^[62],[81]. К этому времени социальный состав его воспитанниц не соответствовал прежнему названию, поскольку сословные требования к поступающим были повышены, сюда принимались дети штаб- и обер-офицеров военного и гражданского ведомств, дети духовенства и купцов. В списке воспитанниц за 1842 г. фигурирует всего 10 девиц «духовного происхождения» ^{[57, Л. 295]} из 300 воспитанниц (а также одна пепиньерка, дочь протоиерея кафедрального собора Ярославля).

Имя наследника, данное женскому училищу, в очередной раз подчеркивало связь институтов с царской семьей. В 1865 г. император Александр II утвердил новое положение, в соответствии с которым Александровское училище было отделено в самостоятельное заведение, оно получило собственную начальницу (прежде ее обязанности исполняла инспектриса), своего инспектора классов и собственную церковь. Это решение было принято в связи с неудобствами руководства сразу двумя учебными заведениями с большим числом воспитанниц. Тем не менее, высшее управление Александровским училищем согласно Уставу 1855 г. осуществлял Совет Воспитательного общества благородных девиц. Официально именоваться институтом Александровское училище стало с 1892 г.

Некоторое время в Смольном институте существовало еще одно отделение — Военное, учрежденное в 1814 г. при Мещанском училище в связи с тяготами, постигшими семьи военных (до подполковника) в ходе военной компании 1812–1814 гг. ^{[56, № 23],[37, № 25662]}. Отделение было упразднено в 1842 г.^{[57, л. 293]}, а воспитанницы присоединены к Мещанскому отделению.

В 1797 г. императрица Мария Федоровна основала в Петербурге свой первый женский институт. Самим названием — Сиротское училище, или Мариинский для сирот институт — это учебное заведение декларировало свою социальную направленность. Оно предназначалось не для девиц «благородного» сословия, но для дочерей купцов, ремесленников, священников, служителей канцелярских и придворных и т. д. Первоначально именовавшийся Сиротским училищем, свое постоянное именование — Мариинский институт — он обрел в 1800 г. ^{[36, С. 391. № 19654]}. С 1829 г., после смерти императрицы Марии Федоровны и в соответствии с её завещанием, Мариинский институт находился в ведении вел. кн. Елены Павловны, а после смерти последней в 1873 г. — вел. кн. Екатерины Михайловны. В 1894 г. институт перешел в Ведомство учреждений имп. Марии и его прежнее имя — Мариинский институт было изменено на Институт императрицы Марии, ведь к этому времени в России насчитывалось почти три десятка институтов, которые в соответствии с подведомственностью были известны как Мариинские.

Спустя семь лет после учреждения Мариинского института, в 1805 г. в Москве был открыт его аналог, куда принимали дочерей обер-офицеров, а также детей разночинного люда. Первоначально оно именовалось Училищем для Мещанских девиц ^{[15, c. 19]}. Однако вскоре новое учебное заведение было переименовано, поскольку «само общество относилось к этому названию слишком щепетильно и недоверчиво». Училище было решено назвать в честь правившего в ту пору императора Александровским (1807) ^{[21, c. 51]}. Несмотря на взыскательность к названию учебного заведения, учился здесь народ самого разного чина, отнюдь не «сливки общества» — преимущественно дочери духовных лиц, гильдейского купечества, «медицинских и фармацевтических» чиновников, учителей и художников, не имеющих классных чинов ^{[69, c. 141]}.

Дела учреждаемого Александровского училища (очевидно, в связи с нехваткой квалифицированных кадров) были поручены уже активно действовавшему к тому времени в Москве Совету Екатерининского института. У обоих учебных заведений был общий инспектор классов, занимавшийся организацией их учебной части, а роль начальницы Александровского училища исполняла его инспектриса. Связь между обоими училищами сохранялась до конца их существования. Московское Александровское училище официально было переменовано в институт в 1891 г.

Для девиц высшего сословия предназначались два Училища ордена св. Екатерины, открытые в Петербурге и Москве. После Воспитательного общества благородных девиц эти училища были наиболее привилегированными среди остальных учебных заведений. Сюда принимались дочери капитанов и выше, а по придворной и гражданской службе — чины с 8-го класса, «из бедных и беспомощных благородных девиц» из «природных дворянок» или тех девочек, «коим чины отцов дают дворянское достоинство» (1805) ^{[58, Л. 12, 16 об.]}. Здесь учились и дочери выслужившихся дворян, как в Воспитательном обществе, однако «природные дворянки» имели преимущество — их принимали вне зависимости от чина отцов («каких бы то чинов отцы не были»).

Средства на училища были пожертвованы учрежденным в 1714 г. орденом св. Екатерины, кавалерственные дамы которого хлопотали о развитии женского образования. В 1798 г. было объявлено об открытии Училища ордена св. Екатерины в Петербурге, хотя в собственное новое здание на Фонтанке его воспитанницы смогли переехать лишь в 1806 г. Управление училищем ордена св. Екатерины на первых порах было подчинено Совету Воспитательного общества ^{[35, c. 568–569]}. Но и впоследствии, когда в институте уже появился собственный Совет, долгое время, вплоть до 1839 г., его учебной частью по-прежнему заведовал инспектор классов Воспитательного Общества.

В качестве отделения петербургского училища ордена св. Екатерины в 1803 г. был учрежден институт в Москве. Как следует из документа о его основании, цели воспитания и сословный состав были совершенно аналогичны петербургскому образцу: он также предназначался «единственно для малоимущего дворянства», а «предметы учения в нем и все упражнения девиц» были «соображены с будущим их состоянием» — необходимостью «находить средства для прокормления себя трудами рук своих» или же помощи родителям в воспитании младших сестер ^{[80, л. 1 об.–2 (1803)]}. Номинально и петербургский, и московский Екатерининские институты имели на первых порах одну начальницу. Исполнявшая обязанности начальницы училища в Москве директриса, докладывая о его делах императрице, копию отчета направляла начальнице училища в Петербурге, но с 1805 г. начальница московского института получила право принимать участие в заседаниях местного Совета.

Официально оба учебных заведения именовались училищами ордена св. Екатерины, однако название Екатерининский институт также использовалось в ведомственной документации ^{[55, л. 24. (1845)]}.

В организации учебной части Екатерининского института в Москве принимали непосредственное участие преподаватели и профессора Московского университета. Примечательно, что довольно рано сложилась традиция принимать в качестве воспитанниц учебных заведений дочерей преподавателей, даже если это формально нарушало сословные правила приема. Воспитательное общество благородных девиц окончили две дочери преподавателя физики А. Штренге, доктора медицины, в конце XVIII — начале XIX вв. преподававшие в своей alma mater музыку и пение, в московском Екатерининском институте учились дочери его преподавателей, профессоров Московского университета Н. Е. Черепанова и Т. И Перелогова, и др.

Для дочерей «военных чинов» были предназначены два института — Павловский и Патриотический. Первым в 1789 г. был открыт Павловский институт — в качестве Девичьего отделения Военно-Сиротского дома для приюта и воспитания детей убитых или раненных на поле сражения воинов (причем, в то время для детей не только офицеров, но и солдат). Преимущество при поступлении отдавалось бедным и сиротам. В 1806 г. Александр I распорядился отделить «заведение воспитанниц» от военного училища, а спустя год Девичье отделение было преобразовано в Девичье училище Военно-Сиротского дома. Но и некоторое время спустя его хозяйственными делами по-прежнему ведали директор и эконом Военно-Сиротского дома. Девичье училище, с 1829 г. получившее свое постоянное название — Павловский институт, поступило под начало императрицы Марии Федоровны. (Мужское отделение Военно-Сиротского дома с того же времени именовалось Павловским кадетским корпусом.) Отныне в институт принимались «только законные дочери военной службы недостаточных штаб и обер-офицеров до подполковничья чина включительно», а также (на первых порах) дочери нижних чинов. Указ 1823 г. предписывал, «чтобы на определение в помянутое училище дочерей имели право одни только действительно служащие в военной линейной службе, гражданских же отнюдь не представлять» ^{[40, № 29708]}. Преимущество при поступлении имели сироты, прежде всего дочери убитых в сражениях отцов, а также те из девочек, чьи отцы не имели никаких иных средств, кроме жалованья. Отделение для солдатских дочерей существовало до 1851 г., после чего его воспитанниц перевели в девичью школу Человеколюбивого общества.

Вторым училищем для детей военных стал Патриотический институт, предназначенный прежде всего для воспитания дочерей штаб и обер-офицеров, погибших в Отечественной войне 1812 г. или потерявших в это время свое имущество ^{[24, c. 10]}, а затем — для воспитания «дочерей заслуженных военных чинов» ^{[69, c. 166]}. Институт был открыт в 1813 г. по инициативе Женского Патриотического общества сначала как Сиротское училище 1812 года. В ранних документах встречаются также другие наименования — Училище Сирот, Институт Патриотического общества, Патриотический институт Комитета 18 августа 1814 г. и др. Название Патриотический институт закрепилось за институтом официально с 1827 г. ^{[3, c. 7]}. Согласно тогда же высочайше утвержденному Положению в институт принимались прежде всего «дочери заслуженных военных чинов, состоящих под покровительством Комитета», а также и «дочери чиновников, не принадлежащих покровительству Комитета.., но оне должны быть непременно из дворян, служивших в военной службе» ^{[41, c. 338]}.

В обеих столицах были учреждены два Елизаветинских (Елисаветинских) института, первоначально в качестве Домов Трудолюбия — первый по частной (в 1806 г.), второй по общественной (в 1825 г.) инициативе. Эти названия еще долго использовались в официальных текстах и документах личного происхождения. Оказалось, что без помощи государственной казны оба учебных заведения существовать не могли. Уже в 1808 г. Дом Трудолюбия в Петербурге приняло под свой патронат государство, что обеспечивало ему необходимую финансовую поддержку. Было принято Положение, согласно которому Дом Трудолюбия принимал девиц, «оставшихся в бедности после отцов штаб и обер-офицерского чина».

Устав петербургского Дома Трудолюбия, принятый в 1830 г., иначе определял сословный состав воспитанниц: это должны были быть «предпочтительно сироты тех заслуженных гражданских чиновников, кои долговременною и беспорочною службою приобрели право на призрение их детей, не приобрев такового на помещение их в воспитательные заведения, для благородного дворянства учрежденные», а «по уважению особенных заслуг родителей, принять в воспитанницы сего Заведения осиротевших дочерей военных чиновников, также из дворянского и духовного званий», а на иждивение частных лиц принимались девицы «свободного состояния» ^{[43, c. 31–32]}. Таким образом, оба Елизаветинские института, и петербургский, и московский, предназначались для дочерей младших офицеров и чиновников (не выше титулярного советника), а в качестве своекоштных воспитанниц разрешено было, помимо них, принимать также дочерей медиков, учителей, художников, священнослужителей и купцов, и вообще всех «девиц свободного состояния по благоусмотрению Ее Величества» ^{[75, c. 5]}.

Полностью петербургский Дом Трудолюбия перешел под попечение императрицы Елизаветы Алексеевны в 1822 г., московский — в 1825 г.^[63], а с 1847 г. оба училища получили наименования в память своей покровительницы ^{[45, № 21685]}. В 1854 г. Елизаветинские училища поступило в Мариинское ведомство, с 1892 г. стали официально именоваться Елизаветинскими институтами.

Управление Елизаветинскими училищами было поручено Советам петербургского Патриотического и московского Екатерининского институтов.

В 1812 г. по инициативе местного Общества Благотворения, предоставившего необходимые средства, был открыт первый губернский институт в Харькове. Харьковский институт благородных девиц устраивался и развивался по образцу столичных институтов. Сюда допускались, «наравне с девицами древнейшего дворянства», не только купеческие дочери, но и дети перешедших в мещанское звание обедневших купцов. В 1817 г. императрица Мария Федоровна приняла институт под свое покровительство. В декабре 1818 г. в соседней Полтаве был открыт Полтавский институт благородных девиц первоначально исключительно для дворянок. Иногда в периодике тех лет встречается неофициальное название «Полтавский Елизаветинский институт благородных девиц». В 1827 г. последовал высочайший указ о принятии института в ведение казны. Сословные требования были понижены: хотя институт и «удержал, однако, за собой название института благородных девиц», сюда принимались не только дворянки, но и дочери «христианского купечества 1 и 2 гильдии».

После смерти императрицы Марии Федоровны в 1828 г. ее учреждения оказались на попечении сына, императора Николая I. Управление столь сложным хозяйством следовало перевести из «ручного режима» на профессиональную основу, и в тот же год был создан особый орган управления — IV отделение Собственной Его имп. Величества канцелярии, будущего Ведомства учреждений императрицы Марии. Таким образом, институализация женского образования в России происходила спустя четверть века после учреждения Министерства народного просвещения (1802). История административных органов, управлявших учебно-воспитательными и благотворительными учреждениями Ведомства императрицы Марии (Мариинского ведомства), получила освещение в историографии ^{[71],[9],[10, c. 167–172]}. Сословные требования к поступающим в институты постепенно повышались. Надо полагать, власть, «награждая в детях долговременную и полезную службу отцов», принимала в институты прежде всего дочерей дворян, и тем самым поддерживало свою социальную базу. Не случайно предреформенную эпоху «оскудевавшее» дворянство все больше заботилось о правильном воспитании своих дочерей, все большему числу которых предстояло зарабатывать на жизнь собственным трудом.

Большая часть женских институтов была основана при императоре Николае I, причем лишь два из них в столицах, остальные в губернских центрах — местах концентрации помещичьего дворянства («дворянских гнёзд»), войсковых центрах и в отдаленных пределах империи с этнически разнородным населением:

Два института из этого перечня были открыты благодаря крупным дарам частных лиц — помещицы А. Н. Родионовой и действительного статского советника Г. С. Кушникова. В память «великодушного подвига» этих благотворителей учреждаемым институтам были присвоены названия Казанского Родионовского и Керченского Кушниковского соответственно.

Таким образом, среди эпонимических наименований институтов, отсылающих к державным покровителям (Мариинский, Александринский, Николаевский, Елизаветинский) появляются имена простых смертных.

Среди перечисленных институтов особое положение занимали преобразованные из специальных классов Воспитательных домов ^{[26, c. 245]} Сиротские институты, учрежденные в Петербурге и Москве в 1837 г. для воспитания сирот офицеров военной и гражданской службы. Первоначально их так и именовали — Институты для обер-офицерских сирот при имп. Воспитательном доме. Сюда принимались на бесплатные вакансии девочки из всех уголков империи. Важным назначением Сиротских институтов, как и прежних специальных классов, была подготовка воспитательниц. При Сиротских институтах существовали Малолетние отделения. Петербургский и московский Сиротские институты были приравнены к остальным институтам Мариинского ведомства с семилетним курсом в 1869–1870 гг., при них по-прежнему сохранялись специальные педагогические классы. Необходимо упомянуть и московский Александринский Сиротский институт, основанный в 1831 г., имевший мужское и женское отделения. Иногда в просторечии институт именовали «холерным заведением», поскольку он был открыт после эпидемии холеры в Москве в 1829–1831 гг., оставившей множество сирот. Сюда принимали детей беднейших дворян, штаб и обер-офицеров военной и гражданской службы, медиков, священников, художников. В 1847 г. женское отделение Александринского Сиротского института было присоединено к московскому Николаевскому Сиротскому институту.

Помимо перечисленных, в николаевское время были открыты еще два женских учебных заведения, получивших название «институт». Прежде всего, это учрежденная в 1820 г. Обществом посещения бедных под названием «Кузнецовского» училища бессословная школа взаимного обучения (ланкастерская система) для малолетних детей женского пола ^{[38, № 29308]}. Спустя шесть лет после своего основания она поступила в ведение великой княгини Елены Павловны (как и Мариинский институт). В 1854 г. школа, получившая в честь своей покровительницы имя св. Елены, была преобразована в училище. Сюда принимали на стипендии различных учреждений и частных благотворителей, а также на собственный кошт детей всех сословий. В 1909–1910 гг. училище, вошедшее в Мариинское ведомство, получило наименование института св. Елены (Еленинский институт) ^[65], хотя старое название — училище св. Елены — также оставалось в употреблении.

Вне Ведомства учреждений имп. Марии оставалось частное учебное заведение, основанное супругой Главноуправляющего Мариинским ведомством — институт принцессы Терезии Ольденбургской, открытый в 1841 г. и находившийся «вне всякой регламентации административной, учебной, хозяйственной» ^{[53, c. 57]}. Это был маленький пансион со средним общеобразовательным курсом, в котором в конце XIX в. училось всего 30 воспитанниц.

Из-за возросшего числа женских учебных заведений, увеличения числа воспитанниц и усложнения учебного курса, возникла необходимость создания особого административного органа, унификации нормативных документов. В 1844 г. был учрежден Комитет по пересмотру уставов женских заведений, а спустя год создан Главный Совет женских учебных заведений под председательством внука императрицы Марии Федоровны принца Петра Георгиевича Ольденбургского, которому подчинялись местные Советы институтов. Непосредственное управление институтами принадлежало местным Советам, в состав которых входили начальница и два члена по учебной и по хозяйственной частям. Но были и исключения. Так, Закавказский девичий институт по Уставу 1840 г. подчинялся Главноуправляющему на Кавказе, который и обращался о нуждах института непосредственно к императрице ^{[44, c. 179]}.

Институты были разделены на разряды, для каждого из которых разрабатывались свои табели и учебные планы. К I разряду относились: 1 отделение — Воспитательное общество благородных девиц, 2-е отделение — петербургское и московское училища ордена св. Екатерины, Патриотический институт, а также губернские институты (за несколькими исключениями). Ко II разряду относились Астраханский, Иркутский, Керченский, Оренбургский и Павловский, петербургские и московские Елизаветинские и Александровские институты. В отдельную категорию, IV разряд специальных учебных заведений, были выделены Сиротские институты с их специализированными педагогическими классами. Таким образом, Воспитательное общество сохраняло свое особое положение, отличаясь более строгим сословным отбором поступающих и объемом учебного курса. В институты I разряда должны были поступать дочери потомственных дворян, военных и гражданских чиновников, начиная с штаб-офицеров, в институты II разряда — дочери личных дворян, военных и гражданских обер-офицеров, почетных граждан и купцов. Однако на практике нормы, уже применявшиеся к этому времени в институтах, как правило, сохраняли свою актуальность.

В 1853 г. IV Отделение Собственной Его имп. Величества канцелярии получило официальное название Ведомство учреждений императрицы Марии, состоящих под непосредственным их имп. величеств покровительством ^{[71, c. 195]}. В 1855 г. был, наконец, утвержден долго разрабатывавшийся Устав женских учебных заведений, который послужил руководством не только для самого Мариинского ведомства, но и примером для других женских школ. Этот устав, определявший содержание и обеспечение системы общественного женского образования и воспитания, формы его аттестации, нормы интернатного бытового содержания и пр., стал первым в мировой практике.

Во второй половине XIX в. в России появились четыре новых института. В качестве Кубанского Мариинского женского училища или Мариинского женского училища Кубанского казачьего войска ^{[42, c. 119]}, был основан в 1863 г. на средства войсковой казны будущий Кубанский институт. Здесь, помимо казачек-дворянок, обучались дочери рядовых казаков, священников, купцов и мещан разных вероисповеданий. В 1868 г. училище было отнесено ко II-му разряду женских учебных заведений, а в 1902 г. трансформировано в Кубанский Мариинский институт ^{[74, № 1779]}. В 1864 г. был открыт Орловский Александринский институт благородных девиц ^{[39, № 41550]}. Одним из основных источников его содержания являлся сбор с имений помещиков Орловской губернии. Институт был причислен к I разряду женских учебных заведений. Основанный в 1857 г. на средства вдовы сенатора благотворительница В. Е. Чертовой приют для девочек в Москве спустя семь лет после открытия был преобразован в Александро-Мариинское училище. В 1899 г. при содействии начальника штаба Московского округа, хлопотавшего о вакансиях для дочерей офицеров, училище было преобразовано в Александро-Мариинский кавалерственной дамы Чертовой институт ^{[73, № 1204]}. Таким образом, училищу было присвоено имя В. Е. Чертовой, «благодаря заботам которой оно возникло и развивалось». Учебное заведение предназначалось для дочерей офицеров и военных врачей Московского военного округа ^{[27, c. 6]}.

Устав 1855 г., утвержденный уже после смерти Николая I его преемником Александром II, продолжал действовать на протяжении второй половины XIX в., вплоть до принятия Общего устава женских институтов в 1903 г. Однако многие положения Устава 1855 г., разработанные в «мрачное семилетие» николаевского правления, к середине века уже устарели, и их то и дело дополняли, поправляли или вовсе отменяли многочисленными «высочайшими повелениями», циркулярами, инструкциями и пр. В частности, переменам подверглись правила о сословной принадлежности принимаемых в институты воспитанниц.

В 1870–1880-х гг. наименование «институт благородных девиц» постепенно вовсе выходит из употребления в официальной документации, а социальный состав институток становится более демократичным. Одной из причин этого было значительное (хотя и временное) снижение спроса на институтское образование в 1860-х гг., что было связано с появлением нового типа женской школы — более демократичных и доступных гимназий, завоевывавших все большую популярность в обществе. Из-за возникшей конкуренции местное институтское начальство ходатайствовало о снижении сословной планки для поступающих воспитанниц ^{[66, л. 16–16 об.]}, в 1860-е гг. во многие институты были допущены дочери купцов 3-й гильдии и др. состояний ^[64].

Однако купечество не спешило воспользоваться подобной привилегией. В этой среде по-прежнему сохранялась приверженность к домашней подготовке девочек. Перелом наступает в конце XIX в., когда все больше дочерей купцов и мещан поступают в казенные и частные учебные заведения.

Были смягчены требования даже к поступающим в Воспитательное общество благородных девиц, хотя лишь на своекоштные вакансии ^{[36, № 36594 (1861)]}. Показательно, что к концу XIX в. лишь это старейшее и наиболее привилегированное учебное заведение сохраняло в названии отсылку на сословную принадлежность. Отныне в институты в соответствии с чинами и службой отцов принимались магометанки ^{[70, С. 279. Прил. к § 214, прим. 3]}, в Керченский институт и в Мариинское училище Кубанского казачьего войска — иудейки ^{[78, c. 11. § 6. П. 3],[17, c. 43]} (при условии, чтобы число отданных им вакансий не превышало 1/3), которые имели право изучать Закон Божий в соответствии со своей религией. Последними были допущены в институты девочки из старообрядческих семей (Нижний Новгород, 1907; Оренбург, 1908).

Казеннокоштные вакансии, стипендии членов императорской фамилии и благотворителей по-прежнему прежде всего предназначались детям тех сословий, для которых они изначально были определены. После отмены крепостного права число казенных вакансий в Воспитательном обществе было увеличено на 70 мест, поскольку «экономические условия изменились, и пока в поместьях не водворится прочный порядок, долженствующий вознаградить убытки, владельцы крайне стеснены в средствах» ^{[22, c. 336]}. Уже в начале ХХ в. не раз повторялся запрет приема на казенное содержание девиц, чье происхождение на давало на это прав ^[67],[68].

Часть институтов оставались закрытыми, в другие же в соответствии с указами 1874–1875 и 1881 гг. допускались «приходящие» воспитанницы, посещающие учебные заведения на время уроков и полупансионерки, которые также завтракали и обедали в институтах. (Прежде такой режим допускался только для дочерей должностных лиц, которые жили в самом учебном заведении.) Прежде всего официальный «полуоткрытый» статус получили губернские институты — Донской, Керченский, Нижегородский, Оренбургский, Тамбовский (с 1884).

В 1896 г. институтам, «не имеющим еще особых наименований», было присвоено имя их «державного основателя»: Белостокский, Закавказский, Киевский, Одесский, Иркутский, Оренбургский, оба столичные Сиротские получили к своему имени дополнительное наименование «Николаевских» ^{[72, № 293]} (напр.: Белостокский институт императора Николая I).

В 1894 г. в Петербурге по личному распоряжению Александра III был открыт Ксениинский институт, получивший свое имя в честь любимой дочери императора ^{[47, № 11369]} (иногда неточно именовавшийся в периодической печати Ксениевским). Он предназначался для «полусирот недостаточного состояния» для детей чиновников военной или гражданской службы, «приобретших службою или по рождению права дворянства». По замыслу императора, воспитанниц здесь готовили к трудовому будущему, поэтому общее среднее образование в институте должно было сопровождаться современной профессиональной подготовкой, для чего в Ксениинском институте были открыты специальные курсы ^[82].

Последним в списке русских женских институтов появился Институт московского дворянства для девиц благородного звания имени императора Александра III в память императрицы Екатерины II, часто именовавшийся (в том числе в официальных материалах делопроизводства) Дворянским институтом ^{[28, л. 1 об.]}. Как видим, в одном-единственном официальном наименовании института дважды подчеркивалась его сословная принадлежность (институт московского дворянства для девиц благородного звания), а также содержалась двойная отсылка к именам царей, чье правление наиболее отвечало чаяниям дворянства — Екатерине Великой и Александру Миротворцу. Столь выразительное название подчеркивало стремление учредителей института, группы влиятельных помещиков Московской губернии во главе с графом С. Д. Шереметевым ^[5], создать своеобразный заповедник для воспитания дочерей старинных родов в ценностях дворянской культуры ^[54]. Первый прием в институт состоялся в 1906 г.^{[59, № 66]}, первый выпуск — в 1911 г.

Заключение

Работа по выявлению и уточнению терминологии и типологии системы женских институтов Российской империи имеет самостоятельное значение. Кроме того, не только социальный состав девиц, допускавшихся в институты, но и наименования институтов сами по себе дают информацию, характеризующую государственную политику в деле женского образования.

Наименования институтов менялись, в официальном делопроизводстве порой допускались различные их формулировки, за исключением единственного примера — Воспитательного общества благородных девиц. Имя старейшего института, некогда избранное самой Екатериной II, оставалось неизменным, что подчеркивало твердую приверженность «благородной половины» Смольного, пользовавшуюся исключительным покровительством императорской фамилии, раз и навсегда установленным нормам и традициям.

Если в первой половине XIX в. Мещанские училища, повышая сословные требования к поступающим, меняли свои отнюдь не рафинированные названия на «Александровские», а в губерниях открывались институты благородных девиц, то во второй половине века наблюдается противоположная тенденция. Словосочетание «институт благородных девиц» выходит из официального употребления. Сами институты постепенно становятся более доступными для девиц из непривилегированных сословий и тем, кто принадлежит к нехристианским конфессиям и даже старообрядчеству.

В конце XIX в. наблюдаем движение в обратном направлении: все отчетливее проявляются попытки консервативных сил (как самодержавия, стремившегося сохранить свою социальную опору, так и дворянских обществ) поддержать деградирующее дворянское сословие. Император Александр III открывает новый институт имени великой княжны Ксении, предназначенный для дочерей дворян-чиновников, в Особом совещании по делам дворянского сословия обсуждается необходимость открыть два новых женских института для «обеспечения воспитания и образования дворянских сирот женского пола» (1900), богатейшее московское дворянство учреждает собственный институт исключительно дочерей потомственных дворян Московской губернии, что декларативно закрепляется в его названии. Таким образом, приведенные данные раскрывают динамику политики российских властей в области женского образования, так и общественные настроения, и являются необходимым источником для изучения данной проблематики.