Освещение евразийской интеграции в консервативном научно-академическом дискурсе США

Несмотря на то, что исследования процессов на постсоветском пространстве не находятся в мейнстриме научно-исследовательской деятельности американских «мозговых центров», тем не менее, инициативы, выдвигаемые в этой части мира никогда не оставались незамеченными. В 2003 г. после подписания договора о создании Единого экономического пространства (ЕЭП) в составе России, Беларуси, Украины и Казахстана Ариэль Коэн написал, что «этот факт создает американскому руководству почву для беспокойства, поскольку США не заинтересованы в появлении нового образования в Евразии с доминирующей ролью России. ЕЭП - амбициозный проект, нацеленный на поддержание популярности В. Путина накануне выборов, и максимизирующий политическую и экономическую власть Москвы». ^[1]

Большинство аналитиков в своих публикациях внешнеполитические шаги России в отношении стран постсоветского региона определяют, как стремление обозначить свою «сферу влияния».Как отмечают Ариэль Коэн и Стефан Бланк, «с того момента как Борис Ельцин обозначил сферу влияния в СНГ в 1993 г., эта цель была движущей силой российской внешней политики. В этих целях Россия использовала все имеющиеся в ее распоряжении инструменты: энергетику, торговлю, инвестиции, связи с организованной преступностью, политическую подрывную деятельность, операции разведслужб и расширение военных баз.

В частности, она использовала военную силу в Грузии в 2008 г., оказывала давление на Кыргызстан, Таджикистан и Украину с целью принудить их присоединиться к Таможенному союзу. Россия управляет военными базами и ключевыми военными производственными объектами в Молдове, Украине, Армении, Таджикистане и Кыргызстане. Она использует экономическое давление в целях получения контроля над газовой компанией и трубопроводами Беларуси. Москва настойчиво пыталась выдворить США из Центральной Азии, когда страны региона оказывали содействие американцам и НАТО в Афганистане». ^[2]

Согласно А. Коэну, Россия попытается сформулировать свою собственную идеологию и определить ее сферу влияния в противовес свободному рынку, либеральным ценностям и их лидерам - Европе и США. По его мнению, до настоящего времени Евразийский союз - это самая серьезная попытка посткоммунистической России воссоздать глубоко интегрированную сферу влияния. ^[3]

Внешнеполитические шаги России аналитики США объясняют сохраняющимся у российских властей «имперским мышлением», не предусматривающим рассмотрение сопредельных государств полностью независимыми субъектами мировой политики. Согласно Джеффри Манкоффу, «даже если Москва не пытается воссоздать Советский Союз, схемы подобные Евразийскому союзу расшатываются постимперским мышлением, которое мешает России рассматривать их как добровольную, взаимовыгодную интеграцию - или позволить своим соседям отдавать приоритет отношениям с США, ЕС или Китаем. Москва продвигает региональную интеграцию, чтобы удерживать соседей в своей орбите, усиливая российское влияние на их политику и ограничивая их способность развивать отношения с внешними акторами». ^[4]

Ряд экспертов консервативных «мозговых центров» усиление позиций Москвы на постсоветском пространстве во многом считают результатом деятельности демократической администрации Б. Обамы, которого они обвиняют в недостаточном внимании к процессам в кавказском и центрально-азиатском регионе и его сосредоточенности на «перезагрузке» отношений с Кремлем в ущерб другим направлениям. К примеру, А. Коэн указывает, что «с приходом к власти администрации Б. Обамы участие и интерес США к постсоветскому региону уменьшился, чем и воспользовалась Москва». ^[5]

Анализ работ американских специалистов демонстрирует наличие интереса к исследованию концептуальных аспектов евразийских интеграционных процессов. ^[6] Как пишет А. Коэн, «евразийство как политическая идеология сформулирована после Русской революции 1917 г. русскими мыслителями-эмигрантами в качестве третьего пути для России между востоком и западом, между капитализмом и социализмом.

Дебаты по евразийству возродились после крушения советского государства, разделяя тех, кто выступал за интеграцию с Западной Европой и США и теми, кто утверждал, что Россия должна в противовес Западу сосредоточиться на доминировании в Украине, Беларуси и евразийской «срединной земле», включая Центральную Азию и Кавказ.

В 1990-х гг. у созданного Содружества независимых государств (СНГ) было мало наднациональных полномочий и участие стран-членов в его деятельности было неактивным. Снижение влияния России на постсоветском пространстве встревожило российское руководство, которое беспокоилось, что российская безопасность пострадает, если РФ не сможет восстановить влияние на этой территории и это приведет к членству в НАТО таких стран как Украина и Грузия». ^[3]

Утверждение принципа многополярности в российской внешней политики американские эксперты связывают с именем Е. Примакова, который, «будучи премьер-министром, грезил о многополярном мире, в котором бы влияние Америки сокращалось и оспаривалось. Он предвосхищал будущую интеграцию стран СНГ с Россией». ^[7]

Николас Гвоздев, считает, что у Путина в течение его президентского и премьерского срока была ясная «евразийская концепция» с образом России как метрополии региона. На фоне расширяющихся на восток евроатлантических институтов, и Китая, сосредоточенного на Южной и Восточной Азии, Москва чувствует, что у нее есть возможность начать консолидировать новую Евразию. Вместо того, чтобы наблюдать «раздел» постсоветского пространства на европейскую и азиатскую «сферы влияния», Россия может возродиться в качестве ведущей мировой державы, создав новый блок государств, которые уравновесят Европейский союз на западе и, ведомую китайцами, Азию на востоке.

Путин хотел бы восстановить связи советского (и имперского) периода, связанные с торговлей, ресурсами и трудовыми мигрантами, передвигающимися между Россией и ее соседями. Это позволило бы Москве оставаться экономическим центром постсоветского пространства, рублю быть региональной валютой, а русскому языку - фактически деловым языком общения, что дает больше пространства для горизонтальной и вертикальной интеграции. Создание таких экономических связей, в свою очередь, создает политические связи, которые делают менее вероятным участие соседей России в блоках или группах, исключающих Россию.

Н. Гвоздев указывает на явление «евроскептицизма» (по аналогии, имеющим место в Евросоюзе) в рамках ЕЭС, когда «многие евразийские государства заинтересованы в более близких экономических отношениях с Россией и выгодах, которые она готова предложить - сниженная цена на энергоресурсы и возможность «экспортировать» излишки трудовых ресурсов в Россию, но не готовы отказываться от части своего суверенитета. Как отмечает эксперт, хоть президент Беларуси Александр Лукашенко и зависит от России, но по-прежнему заинтересован в создании структур в рамках Евразийского союза, которые защищали бы государственный суверенитет. А. Лукашенко возражает против любого надгосударственного - «союзного» - уровня принятия решений; считая, что решения, принятые ЕЭС, должны быть ратифицированы национальными парламентами, а национальные правительства должны иметь возможность уклоняться от решений союза.

Версию «евроскептицизма» разделяют и другие региональные лидеры. Они возможно пойдут на некоторые уступки России, но не откажутся от своей, с трудом завоеванной независимости. Россия, со своей стороны, не хочет становиться евразийским эквивалентом Германии - региональной «чековой книжкой», которая обеспечивает процесс интеграции и, в свою очередь, оплачивает счета малых государств. ^[8]

Публикации американских «мозговых центров» до событий вокруг Украины отличались традиционным характером оценок в отношении политики России и в целом к региону. Интеграционные инициативы России оценивались через призму региональных устремлений РФ, потенциал и перспективы реализации которых вызывал нескрываемый скепсис американских специалистов по внешней политике. Джеймс Робертс, Ариэль Коэн и Джонатан Блэйсделл писали, что «В. Путину нужны экономические и политические союзы, чтобы восстановить власть России, он хочет уравновесить возрастающее влияние США, Европейского союза, Китай и межнациональный исламизм в постсоветском регионе. Одним из инструментов для достижения этой стратегической цели является - Евразийский союз». ^[9]

Согласно А. Коэну, «Евразийский союз будет простираться от польской границы до тихоокеанского побережья, по территории бывшего советского государства и станет центром большой транснациональной единицы. Страны участники объединяют свои экономики, правовые системы и таможенные службы в целях создания более сильного глобального евразийского игрока. Они координируют своих вооруженные силы с помощью Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и российский президент продавливает более тесную координацию деятельности служб безопасности.

Евразийский союз можно рассматривать как проект «мягкой силы» - главным образом, экономической. Россия надеется преобразовать свое сравнительно большое население, мощь, благосостояние и размер в большее влияние вокруг своей периферии. Имея за спиной шестисотлетнюю историю строительства империи российское руководство знает хорошо, что они должны поддерживать это влияние с помощью «жесткой силы» (армии и служб безопасности)».

По мнению эксперта, «продвижение Евразийского союза – многоплановый стратегический шаг, нацеленный на: создание независимого полюса в представляемой глобальной многополярной системе, консолидирующего восточно-славянский и ортодоксально-христианский демографические центры с промышленным и природно-ресурсным потенциалом Казахстана; противостояние китайским экономическим вызовам в Центральной Азии; противодействие исламской экспансии в Центральной Азии, Северном Кавказе, Сибири, Урале и в волжском регионе. ^[3]

В ОДКБ доминируют вооруженные силы России, которые поддерживают военные базы в Армении, Кыргызстане и Таджикистане. До недавнего времени Россия контролировала также станцию радарного наблюдения «Галаба» в Азербайджане; три военные базы в Абхазии и одну в Южной Осетии; наземные силы в Приднестровье в Молдове и дивизию пехоты в Таджикистане. ^[10]

Альянс двигается в сторону создания объединенного командования и наделения полномочиями начальника единого штаба вооруженных сил ОДКБ, то есть, в сторону эффективного формирования военного компонента Евразийского союза. ^[11]

ОДКБ стремилась к налаживанию партнерства с НАТО и ООН в целях укрепления собственной легитимности, но ее инициативы были безуспешными, поскольку Белый дом последовательно избегал легитимации присутствия России в постсоветском пространстве. ^[12]

Усилия ОДКБ направлены на реформирование и интегрирование союзных сил, включая силы воздушной обороны, делая их совместимыми и взаимодействующими; увеличение торговли вооружением; проведение учений и тренировок и расширение сети военных баз. Программа реформирования в размере 800 миллиардов долларов направлена на создание хорошо экипированных мобильных бригад, способных к быстрому реагированию на конфликты локального и регионального уровня. ^[13]

Россия стремиться создать сферу влияния в Евразии, осложняя присутствие другим внешним акторам, особенно США и КНР в Центральной Азии, Кавказе или западной части СНГ (Беларусь, Молдова, Украина). Кремль напугали «цветные революции» на Украине и в Грузии, РФ рассматривает их как возглавляемые США заговоры, нацеленные на подрыв российского влияния, а некоторые националисты и евразийцы рассматривают революции как репетиции проамериканских политических сил по свержению нынешнего режима в России».

А. Коэн считает, что Евразийский Союз поможет России сохранить привилегированный доступ к ресурсам и будет способствовать более глубокому втягиванию экономических систем постсоветских государств в российскую орбиту. Евразийский Союз означает энергетические выгоды, которые облегчат России продвижение и прокладку трубопроводов в интересах Москвы. Кремль рассчитывает, что Евразийский союз будет способствовать удержанию Центральной Азии на фоне все более проникающих сюда китайских кампаний, которые уже получают доступ к существенной доле энергетических ресурсов центрально-азиатских стран.

Россия хочет стать крупнейшей транзитной страной товаров, транспортируемых из Азии в Европу. Отмена таможенного контроля между Россией, Беларусью и Казахстаном поможет увеличить транзит между Китаем и Западной Европой. Поэтому Москва рассматривает в качестве угрозы российским интересам возможность связей между Китаем и Западом через Центральную Азию (обходящих Россию).

Одним из примеров нового подхода России является Россотрудничество, созданное в 2008 г. для поддержки русскоязычных и энических русских. Миссия агентства состоит в том, чтобы содействовать и работать с русскоязычными сообществами и другими группами, живущими в странах по периметру России, в целях распространения позитивных взглядов о России и продвижения Евразийского союза. ^[14] В целях более тесной привязки стран, расположенных по периметру российских границ, Москва в дополнение к телевизионному телерадиовещанию использует в качестве инструмента университетское образование, обучение чиновников и сил безопасности. ^[3]

Большая часть американских экспертов пессимистично оценивали перспективы Евразийского союза с самого начала его оформления и интеграционный потенциал современной России. «Имперское прошлое и повсеместная коррупция подрывают кредитоспособность и экономическое лидерство Москвы. Россия занимает ужасающее 133-е место по индексу коррумпированности организации Трансперенси интернэшнл (Transparency International’s Corruption Perceptions Index), 112-е место по индексу деловой активности (World Bank’s Doing Business index) и 139-е по индексу экономической свободы Фонда Наследия (Heritage Foundation’s Index of Economic Freedom). ^[15]

Ее история завоевания, эксплуатации и жесткой политики в отношении ее соседей не благоприятствует и порой влечет неприятные последствия. С такой историей сложно видеть в лице России страну, которая способна эффективно и совместными усилиями возглавлять основанную на правилах наднациональную экономическую организацию. Аналогичным образом вызывает сомнение способность России управлять регионом со сложными межэтническими отношениями и межгосударственными проблемами, учитывая серьезный внутренний взрывоопасный исламистский потенциал и недавнее националистическое и христианское православное возрождение». ^[16]

А. Коэн также пишет о «неопределенности» будущего Евразийского союза и указывает на тенденцию снижение экономического влияния России в Центральной Азии и на Кавказе, которую Россия вряд ли сможет остановить. «Россия уже потеряла экономические позиции по сравнению с Китаем и, вероятно, продолжит терять из-за отсутствия сравнительных преимуществ ее экономики в большинстве секторов, за исключением энергетики, вооруженных сил и ядерных отраслей промышленности».

Американские эксперты единогласны в оценках негативных последствий для республик постсоветского региона российских инициатив. «Подобная геополитическая консолидация вероятно окажет влияние на суверенитет, независимость и политическую ориентацию соседей. Евразийский союз, который превращается в российскую сферу влияния, примет на вооружение меркантилистский подход к глобальной экономике.

Вероятно, он монополизирует сферу региональной безопасности, что может угрожать региональной стабильности и подорвать экономические и политические свободы.

Решения в Комиссии Евразийского союза будут приниматься большинством голосов, а не на основе консенсуса как в Евросоюзе и РФ будет доминировать в этом процессе с ее 57 % голосов, тогда как Казахстан и Белоруссия будут иметь по 21,5 % каждый». ^[3]

Интеграция осуществляется за счет России и евразийских партнеров - союз будет изолировать торговлю стран-участников от торгового взаимодействия с остальным миром. Согласно исследованию Всемирного банка, Казахстан в действительности потерял реальный среднедушевой доход в 2011 г., главным образом, из-за высоких внешних тарифов ТС, который осложняет торговую диверсификацию. ^[17]

Лишь небольшая часть экспертов не склонна видеть во внешнеполитических интеграционных инициативах Москвы «постимперского похмелья» или «нео-имперских устремлений». К примеру, Дж. Манкофф не считает, что Евразийский союз представляет собой некое подобие советского государства. На его взгляд, Москва давно отбросила свою миссионерскую идеологию и больше не заинтересована в субсидировании своих соседей. Евразийский Союз и другие недавние региональные инициативы, такие как ОДКБ, Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) и Единое экономическое пространство (ЕЭП) охватывают основную группу государств, которые имеют обширные экономические связи с Россией.

Дж. Манкофф хотя и считает, что «беспокойство о новом СССР (или «облегченном варианте СССР») преувеличено», он, как и многие его коллеги, полагает, что «у Соединенных Штатов есть повод остерегаться. Хотя экономическая и политическая логика более глубокой интеграции в постсоветском регионе убедительна и могла бы укрепить слабые экономики, особенно, в Центральной Азии, спонсируемая РФ интеграция несет угрозу - углубление зависимости соседних стран от России в плане развития и автономности внешней политики.

Российский президент поддерживает использование существующих многосторонних механизмов в качестве составных частей для создания более близкого политического союза между Россией и ее соседями. Планируется, что Евразийский Союз снизит торговые барьеры, согласует регулирующие нормы и финансовую политику, и в конечном счете приведет к более глубокой политической ассоциации. Если это походит на становление Европейского союза, то это продуманно».

Он не отрицает, что у экономической интеграции в Евразии есть потенциал принести выгоды многим государствам региона. «Самая значительными выгодами нового Евразийского союза были бы создание огромного единого рынка и снижение барьеров для перемещения товаров и людей. Это облегчило бы рабочим-мигрантам перемещаться из Центральной Азии в Россию на заработки и легально отправлять деньги в свои страны. Интеграция могла бы также способствовать специализации и понизить производственные издержки, позволив каждому участнику сосредоточиться на областях, в которых у него есть сравнительное преимущество». ^[4]

Американские специалисты в своих работах сравнивают процесс формирования интеграционных институтов на постсоветском пространстве и заявленные ими цели и задачи с формированием Европейского Союза, причем их оценки не в пользу российских инициатив. Указывая на различия по ряду параметров, начиная от добровольности участия стран-членов, структурной организации, времени формирования Евросоюза, аналитики полагают, что цели России - завышены и амбициозны.«Идея Евразийского союзасоздает больше проблем, чем намерена решить…Успех Евросоюза можно сопроводить одной ключевой характеристикой, которой нет у ЕЭС – желание и готовность каждого члена разделить ответственность и делегировать полномочия. ^[18]

Согласно мнению экспертов, Евразийский Союз предоставляет односторонние выгоды России за счет бывших советских республик. По данным Всемирного банка, ЕЭС «создает возможность для России расширить ее экспорт и присутствие в Центральной Азии за счет экспорта из других стран, таких как Европейский союз и Китай». ^[19] Россия извлекает выгоду, ограничивая способность Казахстана и Беларуси импортировать европейские товары более высокого качества. Китайский экспорт в Казахстан также значительно уменьшился в результате более высоких внешних тарифов Таможенного союза ЕЭС на импорт». ^[9]

100 % доходов, полученных от экспорта российской сырой нефти в страны-члены ЕЭС должны быть возвращены в Москву, включая прибыль от налогов на добавленную стоимость продуктов, которые Беларусь и Казахстан перерабатывают и продают сами. ^[20]

Кроме того, чтобы «убедить» Беларусь соответствовать соглашениям Единого экономического пространства ЕЭС, Россия ограничивала экспорт из Беларуси в Россию. Минск должен был до 2017 г. отменить полностью свои свободные экономические зоны для инвесторов из западных стран. Россия и Беларусь ведут целую серию торговых войн по различным типам продуктов от молока, мяса, пива, труб, городских автобусов и, даже, зубной пасты. ^[21]

Страны Южного Кавказа также испытывают проблемы в своих торговых отношениях с Россией. Грузия, например, подверглась серьезным российским торговым санкциям в отношении ее основных продуктов - вина и минеральной воды. Эксперты предупреждают, что Азербайджан и Грузия, вероятно, окажутся в аналогичной ситуации, как Беларусь, если они присоединяются к ЕЭС.

К тому же, аналитики указывают на несовершенство российской правовой и экономической систем - повсеместно распространенную коррупцию и непрозрачное управление. «Так как Евразийский союз - это российская концепция, она перенесет изъяны современной России - пренебрежение правами человека, избирательное правосудие и вездесущая коррупция - на пространство стран-членов ЕЭС. В отличие от Европейского союза у России нет традиции следования установленным правилам». ^[18]

Европейская политика добрососедства, начатая ЕС в 2004 г., предназначена, чтобы способствовать процветанию, стабильности и миру вдоль границ Евросоюза, предложив привилегированные отношения странам, не входящим в Европейский Союз. ^[22] Тогда как, концепция евразийства основана на противопоставлении России Западу в контексте культуры, религии, власти, экономики, верховенства закона и прав человека и не гарантирует единого решения проблем, стоящих перед постсоветскими государствами. Идеология евразийства - скорее инструмент проектирования российского влияния на Восточную Европу, Кавказ и Центральную Азию. ^[18]

«В отличие от ЕС, Евразийский союз вряд ли будет партнерством равных. Население России в140 миллионов человек перевешивает население следующих после нее по численности населения постсоветских государств; ее ВВП составляет примерно 1,4 триллиона долларов, больше чем в 12 раз ВВП Украины или Казахстана. Кроме того, Евросоюз оформлялся постепенно в течение полувека на основе выбора демократически избранных правительств, тогда как российский президент стремится сформировать Евразийский союз без поддержки населения ни в России, ни в других постсоветских государствах.

Переориентируя экономические системы стран-членов внутрь постсоветского пространства, Евразийский союз может создать новые барьеры между государствами-членами и внешним миром.

На самом деле, ограничение доступа иностранных держав - Китая в Центральную Азию или ЕС в Украину - кажется, главная цель России. Китай уже составляет больший процент внешней торговли Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана, чем Россия, постепенно разрушая экономическое и политическое влияние Москвы. Такая страна как Кыргызстан, экономика которого зависит в большой степени от китайских инвестиций и реэкспорта китайских товаров, может пострадать в значительной степени, если Евразийский союз ограничит китайский доступ к своим внутренним рынкам». ^[4]

В своих исследованиях американские специалисты не давали настоятельных инструкций к действию, ограничиваясь советами и рекомендациями общего характера, как представляется, ввиду неясности для них глубины и четкости интеграционного импульса и имеющихся у американцев сомнений относительно способности и ресурсного потенциала Москвы интегрировать вокруг себя некогда общее пространство. Дж. Манкоф рекомендовал США «воздерживаться в суждениях, до тех пора пока не станут более ясными намерения Путина, особенно что касается баланса между экономическими и политическими целями и насколько свободно Москва позволит своим соседям свободно определять свое членство.

Было бы лицемерным противиться региональной интеграции в Евразии, поддерживая ее в других регионах. Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы центрально-азиатские республики превращались в функционирующие, процветающие государства. После американского вывода войск из Афганистана Вашингтон находится в намного более слабом положении, чтобы содействовать развитию региона, где плохое управление, коррупция, незаконный оборот наркотиков и исламизм - возрастающие проблемы. Более сильное российское присутствие, подкрепляющее региональную торговлю и развитие, было бы предпочтительным, чем развал государства типа Таджикистана и его превращение в, подпитываемую наркотрафиком, анархию.

Американская позиция должна зависеть от степени роста Евразийского союза на добровольной основе. Пока попытки Москвы неудачны в отношении Украины, а также безуспешны призывы к участникам ОДКБ единогласно одобрять размещение иностранных военных сил в государствах-членах, давая России право вето на присутствие иностранных сил на территории соседей.

Евразийская интеграция может способствовать стабильности и процветанию в большой части региона - но только если она добровольная, не привилегированная и разработана в пользу всех государств-членов.

Если США и ЕС не возьмут на себя более сильную роль в либерализации рынка, прозрачности и надлежащем управлении в Армении, Азербайджане и Грузии, Россия получит стратегическое преимущество перед Западом в важном геополитическом регионе - Южном Кавказе. США и ЕС должны сотрудничать со странами Южного Кавказа в направлении укрепления власти закона и проведения правовых реформ, чтобы максимизировать экономический рост в не государственных секторах экономики». ^[4]

В работах американских авторов, появившихся послесобытий на юго-востоке Украины и вхождения Крыма в состав РФ и участия российской стороны в ситуации вокруг Сирии, тональность оценок внешнеполитических шагов Москвы меняется в сторону жесткой критики и рассмотрения действий российской власти через призму ее глобальных устремлений.

Н. Гвоздев, считает, что СШАне должны игнорироватьподход президента РФ к созданию международных организаций. Два других института - Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) и форум БРИКС – игнорировались на начальном этапе как несущественные, бессмысленные попытки – за последние несколько лет приобрели большую глубину и конкретику.

ШОС явилась продуктом усилий 1990-х гг. по окончательному и четкому разрешению пограничных споров между Китаем и государствами преемниками Советского Союза. Когда процесс был завершен, Москва и Пекин осознали возможность конкуренции между ними в Центральной Азии, в дополнении к общей заинтересованности всех государств региона в устранении вызовов политическому статус-кво - особенно угроз кровавых мятежей против существующих авторитарных правителей. Эти факторы обосновали необходимость продолжения функционирования данного форума для сохранения контактов высокого уровня, которые сложились в ходе проведения переговоров по определению границ. Обеспокоенность способностью Соединенных Штатов проецировать свою власть вглубь евразийского региона также способствовало сближению российского и китайского лидеров по вопросу трансформации неофициального Шанхайского диалога в 2001 г. в фактически международную организацию.

Отражая осторожный, постепенный подход президента России к созданию институтов, ШОС не устанавливала чрезмерно амбициозных целей. Она первоначально концентрировалось на оказании технической помощи государствам-членам в области антитерроризма и противоповстанческой деятельности, и медленно расширяло повестку и зону охвата в своей деятельности. Подобный подход не давал даже намека назвать ШОС формальным военным союзом с обязательствами участников в оборонительной сфере - но, со временем постепенно допускал более близкое сотрудничество в области безопасности - включая постоянно увеличивающееся количество совместных военных учений между Россией и Китаем.

«Сдержанный» подход ШОС также сделал возможным расширение состава участников: помимо стран-основателей был введен формат «наблюдателей» и «партнеров по диалогу», чтобы охватить ведущие державы большой Евразии - Индию, Пакистан, Иран и Турцию. Это также закладывает основы альтернативного русско-китайского видения нового Великого шелкового пути, который составил бы конкуренцию западному проекту Великого шелкового пути - который свяжет западную Евразию с Дальним Востоком, нежели чем способ более тесной связки Центральной Азии с евроатлантическим миром. ШОС, конечно, еще не конкурент НАТО по охвату зон ответственности и возможностям, но эта организация уже достигла определенного уровня постоянства, когда «ШОС также, как и НАТО, может проводить встречи, формулировать направления деятельности, осуществлять взаимопомощь и мобилизовывать совместные усилия».

Аналогично, форум БРИКС – которого даже не существовало десять лет назад - и в который «жизнь вдохнула» научно-исследовательская работа крупного инвестиционного банка Голдман Сакс (Goldman Sachs) - получил определенную конкретику с момента проведения первого формального саммита в Екатеринбурге в 2009 г. – перекликавшийся с саммитом ШОС, проводимого в это же время. Амбиции форума также были ограниченными - он не был грандиозным антиамериканским объединением, а более скромной попыткой скоординировать позиции растущих держав (Бразилии, России, Китая, Индии и Южной Африки) с тем, чтобы представлять более скоординированную позицию в международных организациях таких как ООН, G20 и МВФ - и уравновесить традиционное доминирование евроатлантических стран. Его самый большой успех стал возможен, потому что страны-участники, которые могут быть не согласными по множеству вопросов политики, объединены общим желанием получить большую долю влияния в международных делах.

С американской точки зрения и ШОС, и БРИКС - намного более слабые институты в сравнении с евроатлантическими структурами – особенно, НАТО и Европейским союзом. Но данный факт не должен успокаивать Вашингтон. Усилия США по созданию устойчивого комплекса постбиполярных институтов обстоят не особенно хорошо. Сообщество демократических государств (и связанный с ним Кокус Демократии в ООН) не было особенно сильным или влиятельным блоком, и последовательные американские предложения по созданию Лиги демократических государств или глобального НАТО не нашли отклик ни у существующих американских союзников в Восточной Азии и Западной Европе, ни у растущих держав глобального Юга.

ШОС и БРИКС могут не быть похожими на ЕС и НАТО, но они формируют и укрепляют привычку к сотрудничеству среди своих участников, которая, со временем, может стать основой для более серьезного сотрудничества в области экономики и безопасности.

ШОС, БРИКС, и теперь ЕЭС являются отражением нового, гибкого и динамичного подхода российской внешней политики, нацеленной на максимизацию влияние России в мире... чтобы подпитать Россию энергией и динамизмом как способ сохранить значимость России в качестве глобального игрока. К этому процессу следует относиться гораздо серьезней». ^[23]

Н. Гвоздев, анализируя выступление В. Путина в Сочи на дискуссионном клубе «Валдай», отмечает, что «Путин окончательно избавился от иллюзий, сохранявшиеся у него после первых встреч с Джорджем Бушем - младшим после событий 11 сентября, что, когда-либо будет возможно или достижимо взаимовыгодное, основанное на интересах сотрудничество с Соединенными Штатами, которые бы признали Евразию зоной привилегированных российских интересов в обмен на поддержку американского глобального лидерства.

Концепция Путина о глобальном управлении предполагает существование концерта ведущих держав, составляющих глобальный совет директоров с Вашингтоном в качестве председателя; совет обязуется находить консенсус в «корпоративной» политике, которую все директора бы поддерживали.

Президент РФ теперь, кажется, принимает действительность, что никакого содержательного сотрудничества с Соединенными Штатами невозможно или нежелательно в соответствии с условиями, предложенными Вашингтоном - особенно теми, которые потребовали бы отказ от его мечты о Евразийском союзе или потребовали бы дальнейшей внутренней политической реформы.

Складывающаяся обстановка не гарантирует автоматически возвращение к временам «холодной войны», но сигнализирует об окончании двадцатилетних совместных усилий по выстраиванию отношений в сфере безопасности и экономики между Россией и Соединенными Штатами. Это предвещает исчезновение термина «партнерство» из дипломатического лексикона двух стран в обозримой перспективе.

Российский президент, таким образом, разыгрывает игру, где достижимо постамериканское будущее мирового порядка, при котором концерт других держав мог бы принуждать, сдерживать и ограничивать использование американской силы. Хотя всегда было много недовольных американским доминированием в постбиполярной международной системе, но ни один из крупнейших центров силы и влияния в мире не был готов рисковать своими отношениями с Вашингтоном, стремясь полностью сместить Соединенные Штаты с их лидирующей позиции.

Путин не заявляет, что Соединенные Штаты должны уйти и, что он стремится создать активный антиамериканский блок. Россия, а также Китай, продолжают извлекать выгоды от системы, созданной и в основном сохраняемой США. Но он надеется создать коалицию держав, которая согласится ограничить американскую власть и при необходимости обходить Соединенные Штаты; гарантировать, что США не будут определять международное право; не будут определять, что соответствует соблюдению прав человека, а что нет; и гарантировать, что Соединенные Штаты не смогут препятствовать доступу к мировой экономике ни одному государству (отсюда обсуждения с китайцами о ведении торговли в юанях и рублях, чтобы обойти потребность в долларах). Его политика в Украине направлена на то, чтобы продемонстрировать, что Москва способна трансформировать мировой порядок и осуществлять свою политику даже под давлением единого Запада - в надежде, что другие растущие державы увидят, что можно менять и пересматривать международную систему».

Как указывает эксперт, «концепция Путина - игра, которая может не окупиться, если он не сможет убедить другие ведущие державы смириться с неизбежными краткосрочными издержками, связанными с сопротивлением существующему мировому порядку и разрывом отношений с США. В таком случае он окажется изолированным и вынужден будет отречься от своих суждений. Однако эта концепция - проблема для Соединенных Штатов, которые теряют некоторые атрибуты своего статуса - единственной супердержавы. Смогут ли они вдохнуть силу в новую международную коалицию, которая не только на словах будет защищать, но сможет нести издержки сохранения существующей системы?

В путинской концепции XIX в. о глобальном концерте держав (где он в роли Талейрана или Меттерниха XXI в.) содержится обращение к другим растущим державам, кто чувствует себя скованным в существующей структуре власти, а также к другим западным государствам, кто хотел бы избавиться от части бремени глобальных обязательств. Путин сделал в Сочи вызов, который Соединенные Штаты должны тщательно изучить и дать ответ». ^[24]

Дж. Манкофф также указывает на транформацию позиции американских экспертов в отношении интеграционных проектов в этой части мира: «первоначальное отношение Вашингтона к российскому ЕЭС и китайскому «Экономическому поясу Шелкового пути» (ЭПШП) претерпело значительную эволюцию по мере получения более четкого представления о целях, преследуемых Москвой и Пекином, а также осознания чрезмерной амбициозности региональных планов самих США, а именно продвигаемого ими проекта Новый Шелковый путь (НШП)». Как объясняет Дж. Манкофф, успехи России и Китая в вопросе интегрирования евразийского пространства определяются рядом преимуществ, имеющихся в их распоряжении – территориальная близость, наличие исторически сложившихся экономических связей, ресурсный потенциал и большая стратегическая заинтересованность в консолидировании соседних государств перед лицом вызовов и угроз безопасности. ^[25]

Таким образом, проведенное исследование позволяет констатировать, что большинство специалистов консервативных «мозговых центров» США считают интеграционные инициативы России попыткой восстановить некое подобие «российской империи» или «советского государства», объясняя внешнеполитические шаги РФ сохраняющимся «имперским мышлением» российской элиты. При этом интеграционные проекты эксперты рассматривают по большей части с точки зрения рисков и угроз, которые они несут постсоветским государствам, а также интересам Соединенных Штатов и их евроатлантическим партнерам.

Американские аналитики критически воспринимают любые инициативы консолидирования постсоветских государств вокруг России, видя в них региональную проекцию глобальных устремлений Кремля по переформатированию западоцентричного устройства мира и формированию многополюсного миропорядка. В качестве решения эксперты предлагают пересмотр внешнеполитической стратегии на российском направлении и принятия действенных мер с тем, чтобы воспрепятствовать формированию на евразийском континенте центра силы способного ограничить доступ США к ресурсному и инфраструктурному потенциалам региона и помешать реализации американских интересов.