Некоторые аспекты проблематики национализма

Напсо Марианна Давлетовна доктор социологических наук, кандидат философских наук профессор, Северо-Кавказская государственная гуманитарно-технологическая академия 369000, Россия, г. Черкесск, пер. Одесский, 5 Napso Marianna Davletovna Professor, the department of Philosophy and Humanitarian Disciplines, North Caucasian State Humanitarian Technological Academy 369000 Russia, Cherkessk, Pereulok Odessky 5, unit #88 napso.marianna@mail.ru Другие публикации этого автора

Национализм относится к числу явлений, которые вызывают особый интерес в научном сообществе. Являясь одной из наиболее востребованных идеологий, национализм оказывает значительное влияние на развитие государств, народов, социальных групп, индивидов. В современных условиях проблематика национализма приобрела чрезвычайную актуальность – не только в качестве мировоззрения, но и соответствующей практики. Различие в подходах в интерпретации данного феномена объясняется его сложной и противоречивой природой, а также тем, что национализм имеет «головокружительное разнообразие форм»^[3].

Понятием национализм охватывается широкий спектр явлений, и это подчеркивают представители как отечественной, так и зарубежной общественной мысли. По мнению Дж. Бройи, в национализме, понимаемом им «как аспект современности»^[3], следует видеть единство трех взаимосвязанных факторов, к которым исследователь относит доктрину, политику и чувства. Национализм как доктрина выступает в гражданской (или государственной) и этнической формах. Гражданский национализм (нередко его именуют патриотизмом) возникает в период становления национальных государств и целью его является обоснование идей о легитимности государства и атрибутов государственной власти. Гражданский национализм исходит из признания того, что государство есть совокупность граждан, обладающих общим самосознанием и системой гражданских, культурных (с сохранением национальной и религиозной специфики) и морально-этических ценностей. Такой национализм способствует процессам внутренней консолидации и интеграции, создает условия для сближения народов.

Что касается этнического национализма (или этнонационализма), то он возникает в полиэтничных государствах и призван защитить интересы национальных групп, в особенности тех, кто находится в численном меньшинстве. Этнический национализм является отправной точкой для развития соответствующих политических идей и национальных чувств – национального сознания и самосознания, национальной идентичности, национальной гордости, роль которых крайне важна для существования и развития этнической общности. В ситуации игнорирования интересов недоминирующих этносов требования этнонационализма приходят в противоречие с установками гражданского национализма, и эти требования могут приобретать различные формы, в том числе и радикального свойства. Этнонационализм выступает как определенная политическая деятельность (и движение), эффективность которой зависит от степени разработанности доктрины и от четко сформулированных целей. В политической форме этнонационализм может определять вектор таких политических устремлений, которые нацелены на получение особых преимуществ в силу тех или иных причин. Националистические настроения чаще всего возникают при совершенных в прошлом исторических несправедливостях, которые могут иметь отношение к территориальным аспектам жизни этноса, его культуре, истории. В своих радикальных формах этнонационализм может приобретать сепаратистские черты, утверждать идеи превосходства одного народа над другими, вследствие чего возникают проявления ксенофобии, идеологии шовинизма и расизма, угрожающие стабильности и целостности государства. Не последнюю роль в этих процессах играют, по мнению Дж. Ьройи, происходящие трансформации в структуре современных общественных институтов, а также установки, возникающие в среде националистически ориентированных элит, наиболее чувствительных к проявлениям социальной несправедливости.

Существуют множественные подходы в трактовке национализма, но главенствующим, по мнению большинства его исследователей, является исторический подход. Согласно ему, национализм возникает в ходе эволюции нации и является инструментом государственной политики, а значит, эпифеноменом конкретных исторических и социальных условий. Соотнося его с государством, Э. Геллнер видит в национализме «политический принцип»^[4], благодаря которому государство способствует сохранению культурного и этнического ландшафта. Из этого следует, что национализм и государство в лице его институтов предполагают друг друга. В ситуации доминирования одной группы над другой (давления «высокой» культуры над «низкой»), навязывания ей собственных ценностей национализм приобретает угрожающие черты, поэтому, считал ученый, игнорировать идеологию национализма нельзя.

Национализм предстает одновременно как чувство («чувство негодования, вызванное нарушением этого принципа, или чувство удовлетворения, вызванное его осуществлением»^[4]) и как движение. Национализм является доктриной, теорией политической законности, согласно которой этнические границы внутри государства не должны нарушаться. Последнее возможно при условии соблюдения прав граждан, независимо от их национальной принадлежности, что позволяет «снять» или ослабить конфликты, причиной которых является игнорирование национальных интересов, этнокультурной специфики. Исследователь подчеркивает, что в разных языках этот термин понимается по-разному: так, в английском языке он не имеет негативного оттенка, он нейтрален, поскольку «не содержит оттенка как одобрения, так и неодобрения»^[4]. В русском языке он имеет скорее негативные оттенки, используется в качестве понятия «националистическое».

Национализм, по мнению Э. Геллнера, возник в эпоху становления индустриального способа производства. Развитие капитализма предполагало и сопровождалось усилением процессов модернизации, которые имели своим следствием углубление социального неравенства. «Нарастающая волна модернизации, – отмечал ученый, – захлестывает мир, заставляет почти каждого… ощутить на себе несправедливость общения с собой и увидеть виноватого в представителе другой «нации». Если вокруг него соберется достаточное количество таких же жертв, что и он сам, рождается национализм»^[4]. Одновременно индустриализм предполагал разрушение национальных границ, требовал преодоления национальной отчужденности и замкнутости, а значит, установления взаимодействий нового уровня. Ослабевала принадлежность индивида к определенной социальной группе, большую значимость стали приобретать такие факторы, как воспитание и образование, которые позволяли – особенно в условиях социального неравенства и бедности – достичь более высоких социальных позиций.

Индустриальное общество положило конец кастовому и сословному делению, которое тормозило социальное (экономическое, политическое, культурное и т.д.) развитие обществ. Следствием этого явилось усиление процессов мобильности, миграции, общество становилось более терпимым и в определенной степени – несмотря на существовавшее глубокое социальное неравенство – эгалитарным. И в этом было противоречие: с одной стороны, общество становилось менее стабильным, что находило отражение в конфликтах разного содержания, имевших место и в этнической сфере, а с другой – мобильным, что облегчало процессы межнационального взаимодействия. Одним словом, универсализм сочетался с проявлениями национализма, который апеллировал к этническим аспектам жизни как условию сохранения этнической самобытности.

Эти процессы не могли происходить без потерь для бытия национальных сообществ и, в первую очередь, для этнической самоидентификации, которая имела особую значимость для народов доиндустриального этапа развития. Прежние социальные и культурные нормы и различия стали уступать место космополитическим ценностям и установкам, что не могло не вести к появлению национализма. Э. Геллнер отмечает, что «индустриальное общественное устройство… своей внутренней логикой… вело прямо к опасности возникновения национального принципа в политике и к его бурным проявлениям, порой ведущим к крайней жестокости и катастрофическим последствиям»^[4]. Ученый говорит о процессах растущей гомогенизации, унификации и стандартизации, которые приводили и приводят к освобождению индивидов и социум от предрассудков традиционного общества, цепко держащегося за культуру в ее первозданном виде. Произошло, как пишет Э. Геллнер, «нечто из ряда вон выходящее, нечто уникальное. Представление о мире как о гомогенной, подчиняющейся всеобщим законам и представляющей необъятное поле для исследований системе, открыло возможность бесконечного комбинирования средств… Это был принципиально новый взгляд. Старые миры были... служащими определенной цели, иерархическими, «значимыми»; и… не совсем целостными, состоящими из субмиров со своим языком и законами, не включенными в единый мировой порядок. Новый мир был, с одной стороны, нравственно нейтральным, а с другой — целостным»^[4].

Говоря о том, что век национализма связан с переходом человеческой цивилизации к индустриализму, Э. Геллнер обращает внимание на силу национализма, понимаемого (в позитивном смысле) как регулятор общественной и – в первую очередь – политической) жизни. В таком качестве национализм способствует формированию современных структур и организаций, выражает «стремление к определению каждой и всякой «национальности»^[4], становлению ее в качестве нации. Но в этом заключается слабость национализма, когда его используют в целях, противоположных общим тенденциям развития, – как общества в целом, так и отдельно взятой этнической общности, в результате чего возникают националистические чувства, спектр которых достаточно широк.

По мнению Э. Геллнера, развитие индустриального способа производства характеризовалось неравномерностью социально-экономического развития, расширением пространства социальной несправедливости, неравноправием в распределении социальных благ, что не могло не порождать конфликтов как внутри государства, так и между государствами, а также между этническими сообществами и внутри них самих. Прежняя картина мира – культурно и этнически мозаичная – стала уступать растущей однородности и однотипности, несмотря на стремления этносов к сохранению культурного и этнического разнообразия.

Э. Геллнер утверждает, что «путь национализма никогда не бывает гладким»^[4]. Исследователь предлагает свою типологию национализма. которая основывается на сочетании трех важнейших критериев – власти, образования и культуры. Первый тип, по его мнению, возникает внутри государства и связан с националистическими настроениями мелких этнических групп, групп мигрантов, чьи права оказываются ущемленными со стороны доминирующего этноса. Кроме того, это национализм западный и восточный, природу которого составляют этнические и культурные особенности. Это и национализм диаспор, численность которых все более возрастает, чему способствуют множественные факторы, к которым могут быть отнесены усиливающиеся миграционных процессов, перемешивание разнородного населения, растущая взаимозависимость. Речь идет не только о лицах, принадлежащих к этническим меньшинствам, а о тех, кто, как отмечает Э. Геллнер, принадлежит к народам «высокой» культуры, но находится в диаспоральном (численном) меньшинстве. Ученый отмечает, что диаспоры отличны друг от друга, поскольку находятся не в равном положении, некоторые обладают преимуществами, в том числе и по причине более успешной адаптации к изменяющимся условиям. Другие этнические сообщества находятся в ситуации дискриминируемого меньшинства. В таких условиях велики риски возникновения сепаратистских настроений, чувств взаимного неприятия и вражды, и действенным средством решения проблем становится национализм.

Интересной представляется и периодизация типов и этапов развития национализма, предложенная М. Хорхе. Основываясь на материалах новейшей истории Восточной Европы, он выделил три этапа в развитии национализма. Первый этап связан с поддержкой и развитием исторических, социальных и этнокультурных аспектов жизни и традиций, обеспечивающих условия поддержания этнической и культурной специфики этнических общностей, которые не относятся к доминирующему этносу. На втором этапе цель национализма видится в создания нации, в чем основную роль играют политические институты и структуры, призванные «разбудить» национальное самосознание. Третий этап связан с утверждением этнической группы в качестве самостоятельного субъекта исторического процесса.

Э. Хобсбаум в историческом развитии национализма выделил четыре этапа. Первый – это либеральный (территориальный) национализм (1789-1870), начало которому положила Великая французская революция 1789 г., которая утверждала единство народа и территории, что способствовало, с одной стороны, укреплению государств, а с другой – их культурной и этнической автономности и обособленности, «упорядочиванию населения в рамках политических образований»^[1]. Второй этап назван исследователем лингвистическим (культурным) национализмом (1870-1918), когда нации заявили о себе. Э. Хобсбаум доказывает это на примере революционных событий в Европе, в ходе которых многие народы – немцы, венгры, поляки, румыны, хорваты – заявили о своем праве быть суверенными. Результатом этих движений стало, в частности, образование королевства Савойя в Италии; Пруссия и Венгрия получили самоуправление в рамках Германии; Румыния обрела государственность. Следующий этап развития национализма (1918-1950) именуется этническим (расовым). Он характеризуется глубокими изменениями социальной природы национализма. Происходит расширение пространства национальных движений, целью которых становится создание нации. Э. Хобсбаум показывает это на примере армянских, грузинских, турецких, македонских, хорватских, албанских национальных движений, разбудивших национальное самосознание и придавших новый импульс развитию национальной идентичности. Это позволяет ученому назвать данный период пиком национализма: произошел распад Австро-Венгрии и России; утвердилась Версальско-Вашингтонская система устройства международных отношений; началось крушение колониальной системы и т. д. Четвертый этап в развитии национализма (с 1950 г.) характеризуется как современный национализм. Э. Хобсбаум, говоря о перспективах его развития, замечает, что «национализм пойдет на убыль; и тогда с ясностью обнаружится, что быть «англичанином», «ирландцем», «евреем» или совмещать в себе все эти характеристики — это лишь один из многих способов самоидентификации, к которым прибегают люди в зависимости от конкретных обстоятельств. Было бы нелепо утверждать, что день этот уже близок», но «сейчас о нем уже можно говорить как… о реальной перспективе… Сова Минервы, несущая мудрость, вылетает…в сумерки, и то, что теперь она кружит над нациями и национализмом, есть добрый знак»^[10].

Но глобализация и модернизация, сопровождающиеся процессами растущей гомогенизации культуры, формированием единого информационного пространства, вызвали к жизни явление, названное этническим парадоксом современности. С одной стороны, налицо утверждение тенденций универсализма, а с другой – возникновение стремлений к сохранению этнической самобытности и национальной культуры, особенно в условиях возможной утраты экономического суверенитета, подпадания малых этнических сообществ в зависимость от крупных наций. Современный мир демонстрирует примеры роста интереса к национальным аспектам жизни, а усиление роли национального самосознания становится основой патриотических, национально-освободительных движений, целью которых является утверждение независимости. Примером могут служить, в частности, события в Каталонии, где возникло мощное националистическое движение, целью которого было отделение от Мадрида. Причина, по мнению исследователей, лежит в плоскости «ускоренной индустриализации и радикальной ломки традиционного уклада жизни», в которых «определенная часть баскского социума увидела угрозу утраты своей культурно-языковой идентичности. Существовавшие до этого довольно расплывчатые представления о культурной близости и наличии особой баскской идентичности трансформировались в своеобразную «идеологию протеста»^{[2, с. 1]}. В стремлении утвердиться в качестве самостоятельного субъекта исторического процесса и сохранить национальную культуру этнические общности нередко выбирают путь национализма. В результате националистические установки и ценности становятся все более привлекательными, превращаясь в актуализированный феномен.

Национализм нередко ассоциируется с патриотизмом, в нем видят механизм защиты этнического от посягательств разного рода. Забвение национальных аспектов жизни, отведение им места и роли, не соответствующих их подлинному значению, приводят на практике к конфликтам различной степени воздействия и направленности, с одной стороны. С другой, национализм относится к числу сложных и противоречивых явлений, а пространство тех, кто относит себя к националистам, достаточно разнородное. Это радикальные националисты, стремящиеся к достижению целей любыми средствами, в том числе и вооруженными, следствием чего могут быть процессы фрагментации, дробления государства, а также умеренные националисты, для которых главным является расширение полномочий автономии, остающейся в составе государства.

В современных условиях, характеризующихся неравномерностью экономического и социального развития, возникают предпосылки для появления националистических настроений, хотя можно предположить, что одного фактора для появления национализма недостаточно, поскольку он «питается» из разных источников – социальных, исторических, политических, культурных, этнических. Национализм, способствующий национальному развитию в силу неравенства и отсталости, получил название в концепции Э. Смита «реактивно-подражательного»^{[6, с. 112]}. В качестве примера исследователь ссылается на опыт Японии, в которой всплеск националистических амбиций имел своим следствием и успешное экономическое развитие в том числе. Ученый отмечает тот факт, что в условиях глобализации национальные культуры становятся все более открытыми, что, с одной стороны, позволяет им заимствовать наиболее передовое, а с другой – возникают риски, связанные с возможной утратой национального своеобразия, в результате чего они становятся похожими во многом друг на друга. Последнее служит нередко основой возникновения национальных чувств и настроений, названных Э. Смитом «мифо-символическими комплексами», которые придают национальному самосознанию противоречивый характер.

Национализм содержит в себе, считает Э. Смит, этноцентризм («в…мире, где почти каждый человек в том или ином смысле националист, более важным, чем наличие теории о национализме, становится умение отличать друг от друга его разные виды»^[3]). В современных условиях этническая идентичность может и нередко становится основой возникновения национализма, особенно в ситуации игнорирования национальных интересов, а также условием формирования отношений солидарности и сплоченности. Как показывает современная практика, этническая идентичность не растворяется в мире этнического разнообразия, а приобретает все большую значимость. Но стремление к сохранению национальной идентичности сочетается с возникновением глобальной идентичности, утверждение которой происходит в жесткой борьбе. Как замечает Э. Смит, «новая европейская культурная идентичность вынуждена…соперничать с чрезвычайно устойчивыми национальными идентичностями и инкорпорировать их, а, следовательно, воздвигнуть внешние культурные (а также экономические) барьеры»^{[6, с. 395]}. Эти процессы говорят в пользу важности и противоречивости феномена этничности в целом и национализма – в частности.

Таким образом, национализм имеет множество аспектов: он выступает и как идеология (доктрина), и как социальная практика, и как мировоззрение, и как инструмент решения многообразных проблем, с которыми сталкивается этническая общность и государство в целом. Национализм относится к числу явлений, которые характеризуются сложной и амбивалентной природой, противоречивым воздействием на эволюцию и характер этносоциальных отношений и взаимодействий. Он может содержать в себе позитивные моменты (о чем пишут, как отмечено выше, некоторые западные ученые), когда его отождествляют с патриотизмом, когда речь идет о нем как об идеологии национально-освободительных движений, но в большей степени национализм относится к разряду исключительно негативных явлений.