Пространственная мобильность Генриха IV в 1063-1073 гг. как фактографическая основа для анализа распространения информации в средневековой Германии

Среди многочисленных исследовательских направлений исторической географии тема информации и её распространения в историческом пространстве освещается лишь эпизодически, как один из сопутствующих вопросов. Между тем распространение информации и механизмы её искажения раскрывают множество вопросов, от сугубо источниковедческого аспекта – объяснения ложных локализаций и датировок, до утоучнения событий политической истории. Без информационной связанности пространства было бы невозможно его единство в культурном и политическом плане.

Фактологической основной для изучения явления «информационной проводимости» в конкретных исторических условиях была выбрана пространственная активность короля Германии Генриха IV в 1063-1073 гг. (императора Священной Римской империи c 1084 г.).

В силу некоторой специфичности выбранной тематики возникает потребность уточнения главных понятий, фигуриующих в статье. В основном автор оперирует понятиями "географическая активность" и "пространственная мобильность", которые в ряде случаев применяются как синонимы, однако имеют и некоторые особенности. Так, "географическая активность" - более общее понятие, под которым понимается вся деятельность персоналия, охватывающая установленный регион; пространственная мобильность подразумевает более конкретные количественные характеристики - протяженность отдельных участков маршрута, сроки их преодоления, среднюю суточную скорость переходов и другие параметры. Например, решение о проведении сейма в конкретном городе и участие в нем является проявление географической активности, в то время, как само движение к намеченному городу будет относится к пространственной мобильности.

Выбор объекта изучения и хронологических рамок был обусловлен достаточной репрезентативностью материала: передвижения короля в этот период, как правило, определялись только внутренними политическими делами и общей пространственной конъюнктурой. Выбранный период позволяет сопоставить сведения по четырем нарративным источникам: «Анналам» Ламберта Херсфельдского^[1], «Анналам» Бертольда из Рейхенау^[2], «Альтайхским анналам»^[3] и «Аугсбургским анналам»^[4]. Кроме того, сведения из анналистики могут быть уточнены по документам официального происхождения – королевским грамотам ^[5].

Историографической базой по данному периоду являются работы Г.М. Кнонау, которые в силу фундаментальности до сих пор остаются актуальными, несмотря на давний срок их создания. Также учитывались комментарии к источникам редакторов серии MGH, в которых разбирались те или иные противоречия в сведениях анналистов ^[6].

Чтобы яснее обозначить направленность данного исследования, приведем метафору, в которой объект удаленного наблюдения – Генрих IV и его окружение – является источником информационных сигналов, авторы нарративных документов – приемниками, а все пространство средневековой Германии – областью распространения информационных волн. Здесь вполне ожидаемы сомнения по поводу корректности подобного сравнения – ведь локализации событий и перемещений короля могли фиксироваться не в реальном времени, а ретроспективно, по прошествии значительного срока. Обойти это препятствие можно с помощью типизации всех локализаций, фигурирующих в источниках, выделяя среди них именно те, в которых пространственный фактор – удаленность наблюдателя от объекта наблюдения – является преобладающим. К тому же оперирование множественными фактами выравнивает общую картину, которая получается при сопоставлении трех основных явлений: пространственного кругозора источников, географической активности персоналия и условий распространения информации.

Добавим сюда также одно существенное замечание по характеру отслеживания перемещений короля в текстах анналов: если бы ретроспективное фиксирование доминировало, то общая ситуация по всем источникам была бы примерно одинаковой. Между тем неоднородность наблюдаемой в пространственных и хронологических сведениях всех четырех анналов по ообщему периоду (с 1063 по 1073 г.), подводит к выводу, что объяснение этой неоднородности состоит именно в возможностях географической информированности авторов источников. Альтайхский анналист вполне ожидаемо более осведомлен о делах в Баварии, Ламберт подробно излагает события в Саксонии.

Пути получения информации о событиях были разнообразны: личное присутствие или даже участие в происходящем (Титмар Мерзебургский), работа с устным источником (Адам Бременский), ведение корреспонденции, привлечение официальных документов. Каждая из перечисленных форм подразумевала прямую зависимость, пусть и разной степени, от пространства и возможностей его преодоления. Прежде всего нас интересуют именно случайные, бессюжетные географические маркеры, поскольку именно они показывают индивидуальную информированность автора источника.

Однако в этом отношении показательны не только факты, присутствующие в нарративных источниках, но и их отсутствие. Так, в «Альтайхских анналах» автор совершенно не упоминает о соборе в Эрфурте в марте 1073 г. Можно ли это объяснить политической конъюнктурой или особой избирательностью анналиста? Сомнительно: какова бы ни была «партийная принадлежность» автора, события в Эрфурте могли быть использованы им и в порицание королю, и для его восхваления. Наиболее вероятное объяснение отсутствия записей о соборе состоит в том, что на момент создания погодной статьи автор о нем попросту не знал: собравшиеся в Эрфурте епископы в основном представляли Тюрингию, и новости об их собрании могли иметь весьма локальное распространение.

Тема личной пространственной мобильности в средние века тесно примыкает к социальной географии: регулярность и длительность перемещений во многом определялась статусной принадлежностью, сословием и родом занятий конкретного человека. У нас пока ещё нет ясной картины зависимости пространственной мобильности индивидуума от его положения в социальной иерархии, к тому же едва ли эта зависимость была прямой и имела четкие очертания. Монотонные перемещения крестьянина в пределах ближайшего прихода могли быть прерваны необходимостью бежать от надвигающейся войны; лишившийся своего феода воин не был больше привязан к территории своих владений, но тем самым менялся и его статус. Таким образом, социальная мобильность тотчас же отражалась и на пространственной. Другое важное наблюдение здесь – хорошо заметное разделение между регулярной пространственной активностью и нерегулярной. Собственно, именно регулярная географическая активность была показателем связанности пространства, его интегрированности в культурном, материальном и информационном смысле.

Определение «нормальной» пространственной активности для конкретного лица и даже социальной группы – задача сложная как с точки зрения источниковой базы, так и методологии, однако решение этой задачи для нас важно в двух аспектах: перемещения одновременно являются объектом наблюдения, то есть событием, о котором возникают новости, и механизмом распространениях этих новостей. В подобном подходе есть некоторый методологический риск и парадоксальность: мы опираемся на источники, чтобы установить механизмы искажения информация, а затем используем эти механизмы для объяснения неточностей в самих источниках. Выход из этого парадокса состоит в наборе данных с одинаковой актуальностью: сведения по одному эпизоду пространственной активности могут быть достаточны, чтобы сформулировать некоторую модель или отдельную закономерность, и объяснить те эпизоды, по которым возникают вопросы.

Итак, основная задача состоит в том, чтобы установить пространственную активность объекта наблюдения, выявить особенности распространения информации об отдельных эпизодах этой активности и объяснить механизмы искажения сведений, которые возникали по мере распространения информации от объекта до наблюдателей (в нашем случае – анналистов). Решение поставленной задачи проводилось в несколько этапов с выполнением следующих действий:

- подготовка фактографической базы в виде таблиц локализаций по отдельным группам источников;

- подготовка и адаптация топографической основы региона исследования;

- картографирование локализаций по материалам источников;

- выделение отдельных участков маршрутов; установление закономерностей общей географической активности объекта наблюдения;

- воспроизведение на основе репрезентативных участков передвижений общей сети сообщений, которые могут рассмотрены как каналы распространения информации;

- построение моделей распространения информации и их проверка на материале конкретных эпизодов в нарративных источников;

- верификация и оптимизация моделей на основе событий по другим источникам.

Стоит отметить, помимо чисто содержательных и методических задач одним из направлений этой работы была апробация возможностей инструментального пространственно-временного анализа исторических процесс с помощью геоинформационных систем (ГИС). Оперирование большими массивами данных, в том числе – пространственными, подразумевает активное использование ГИС-технологий, которые максимально учитывают специфику исторического картографирования и анализа метрических и атрибутивных данных во времени.

Остановимся отдельно на каждом этапе работы.

* * *

Фактографическая база, на основе которой строился картографический материал, в общем виде представляет собой две таблицы: по нарративным источникам и по источникам официального происхождения (королевским грамотам). Обе таблицы построены по хронологической сетке с указанием локализаций соответственно приведенным датам. В таблице по анналам отдельно выделены совпадения или противоречия локализаций, а также их типы по контексту упоминаний. Уже по материалам таблиц можно сделать несколько предварительных выводов и наблюдений. Все источники, за исключением «Аугсбургских анналов», стараются придерживаться рубрикации в сообщениях, указывая местопребывания короля на Рождество (рубрика по Рождеству поддерживалась ещё у продолжателя Регино с 954 г.) и Пасху. Противоречия и пробелы в рубриках свидетельствуют о том, что каждый автор опирался на свои собственные сведения, а не на некий общий источник, в котором фиксировались бы местопребывания короля.

Таблица локализаций по нарративным источникам

Легенда таблицы:

*Сообщение Бертольда об опустошении Льежа. Мейер фон Кнонау, С. 610.

**В тексте стоит пропуск

Даты праздников

Пасхальная таблица 1063-1073

Таблица по источникам официального происхождения:

*Страницы указаны по издания MGH «Diplomata Regum et Imperatorum Germaniae. T. VI. Heinrich IV. 1:1056-1076»

При сравнении обоих массивов источников становится заметной разница в их топографии: авторы анналов и хроник в основном отмечают события, важные для церкви и её институтов - смена аббатов и епископов, проведение церковных соборов. Отсюда преобладание в географии их текстов центров диоцезов и аббатств; города и королевские резиденции фигурируют лишь в контексте важнейших политических событий. Населенные пункты, представленные в официальных документах, более разнообразны по своей типологии.

Топографическая основа была подготовлена соответственно региону географической активности Генриха IV и его окружения и охватывает территорию нескольких исторических областей Германии: Саксонию, Тюрингию, Франконию, Баварию, Лотарингию. Естественными границами этой территории очерчиваются с запада – Рейном, с юга – верхним течением Дуная, с востока – Эльбой. Север доходит до датских земель. На западе в состав топографической основы входит левый берег Рейна вместе с Мозелем и ближайшими землями вплоть до Льежа. Если очертить регион географическими координатами, то с юга на север он вытянут с 47° С. Ш. до 55° С. Ш.; западная и восточные границы, соответственно, - 4-14° В. Д.

В общей сложности на карту было нанесено 149 населенных пунктов, из них 74 составляют фактографическую основу, поскольку непосредственно фигурируют в локализациях маршрутов, а оставшиеся 75 упоминаются в текстах по другим событиям и служат для уточнения. Базовые населенные пункты разделены на три группы соответственно их статусам: архиепископства (5), епископства (16) и прочие, куда входят аббатства, вольные города, отдельные крепости, королевские резиденции ^[7].

Выбранный уровень детализации соответствует содержанию карты, позволяя с достаточной информативностью визуализировать изучаемые явления и процессы, и в тоже время избежать лишней перегрузки картографического материала.

Среди важнейших объектов топографии Германии, которые были учтены в топооснове, нужно выделить Саксонские Рудные горы (Erzgebirge), хребет которых представляет собой естественную границу между германскими землями и Чехией; Тюрингенский лес – горная цепь, вытянутая на 150 км с северо-запада на юго-восток; Шварцвальд, вершины которого возвышаются вдоль нижнего течения Рейна. Саксонские Рудные горы, смыкаясь на северо-западе с Тюрингенским лесом, образуют своеобразный угол, отсекающий восточную часть Баварии (от Регенсбурга до Пассау) от северных земель королевства, затрудняя прямое сообщение с восточными марками и Саксонией.

Также среди слоев в группе топографической основы были учтены крупнейшие лесные массивы.

Назначение карты топографических условий состоит не только в построении базы для картографирования фактических данных, но и в уточнении географических условий, которые определяли мобильность населения и распространение информации.

Карта 1. Топографические условия Германии XI в.

Базовое содержание карты – береговые линии, рельеф, гидрологические объекты были векторизованы по физической карте Германии в масштабе 1: 2 500 000; лесные массивы картографированы соответственно материалам статьи «Dark ages and dark areas: global deforestation in the deep past» М. Вильямса ^[8].

Все картографические материалы были построены специально для решения задач исследования. Стоит обозначить, что основное содержимое карт в подготовлено формате хронологически ориентированного геоинформационного проекта, выполненного в авторской версии ГИС-редактора «Bibliosof-HGIS», особенности которого были изложены в одной из статей автора^[9]. Пространственно-временной анализ в проекте был осуществлен с помощью хронологических атрибутов. Один из вариантов этого подхода был изложен в работе Я. Грегори относительно применения геоинформационных систем в исторических исследованиях ^[10].

Основным инструментом более гибкой хронологической обработки содержания карты и моделирования исторических процессов является возможность изменения атрибутивных и метрических данных. Каждый проект или карта сопровождается собственной вспомогательной таблицей в виде справочника событий, в котором указываются новые значения координат или атрибутов, которые актуальны для конкретного временного интервала. В ходе запроса через хронологический слайдер пользователь устанавливает нужные ему даты, после чего из справочника выгружаются все изменения, соответствующие выбранному диапазону. Тем самым исчезает необходимость построения многочисленных карт по отдельным периодам; в обозначенном варианте все фактографические данные интегрированы в один проект и визуализируются на карте по мере необходимости для исследователя.

Временные рамки карты были определены соответственно исследуемому периоду – с 1063 по 1073 год. Маркеры локализаций были картографированы соответственно представленным таблицам в виде двух слоев: синими маркерами были отмечены локализации в нарративных источниках, красными – в королевских грамотах.

Среди других атрибутов маркеров локализаций стоит выделить индекс населенного пункта, связанный с соответствующими слоями топоосновы, и индексы источников и ссылок. Последний атрибут позволяет осуществлять выборки по конкретному источнику, например, с помощью запроса подобного рода: «отобрать все упоминания Бамберга в «Альтайхских анналах» с 1068 по 1071 год».

Анализируя пространственный охват в текстах нарративных источников можно выделить два императива, задающих границы этого пространства: внешняя граница определяется общим уровнем пространственной осведомленности автора; внутренняя соответствует его личной избирательности, через которую пропускаются сведения, попадающие в конечном итоге в анналы и хроники.

Географический кругозор средневекового человека, безусловно, был шире, чем его собственная мобильность, и в большей степени определялся его контактами, возможностью обращения к устным источникам. Однако и здесь регулярная информированность не могла выходить за определенные пределы. Редкие и случайные новости, достигавшие германских хронистов, о делах в Константинополе или русских княжествах именно своей нерегулярностью показывают, как далеко распространялось их поле информированности. Конкретный пространственный показатель в каждом отдельном случае менялся, и установить его можно только эмпирически. Анналисты XI в. демонстрируют хорошую осведомленность о событиях в пределах десяти суточных переходов от их собственной локализации. Естественно, что этот показатель не является абсолютным. События в Майнце и ближайших к нему городах в силу своей значимости хорошо находили свое отражение даже в удаленных источниках.

Карта 2. Пространственная фактография и анализ источников

С другой стороны, наблюдаются территории, объекты которых практические не попадают в тексты, без прямой зависимости от расстояния до центров историописания. Территория от Брухзаля до Пфорцена, включая Штутгарт, Ульм, Гюнцбург, Страсбург, Базель и Рейхенау, оказывалась «мертвой» с точки зрения её представления в нарративных источниках. Если отдельные события в этом ареале и попадают в строки анналов, то перемещения короля здесь совершенно не фиксируются. Значительность этого явления нельзя недооценивать – практически весь юго-запад территории, охваченной деятельностью Генриха, оказывается вне поля зрения главнейших историописателей Германии того времени. Объяснение, котороее здесь требуются, может состоят в удаленности Швабии от обоих центров ведения анналов (Херсфельда и Альтайха); Бертольд мог бы продемонстрировать большую информированность, однако он поддерживал лишь регулярные сообщения о Рождестве и Пасхе, в то время швабские земли Генрих посещал в основном в промежутке между обоими праздниками. Добавим сюда же, что свою роль сыграла и труднодоступная местность Шварцвальда, которая сильно затрудняла прямое сообщение рейнско-дунайской системы с городами Восточной Франконии.

Среди факторов упоминания конкретных локация можно выделить следующие:

- удаленность объекта от локализации источника;

- продолжительность интервалов между перемещениями. Чем дольше объекты оставался в одной локации, тем больше была вероятность зафиксировать его местоположением и корректно его датировать;

- интегрированность пространства между объектом и наблюдателем;

- значимость события, которое выражалось в количестве задействованных участников.

На основе полученного массива локализаций было осуществлено картографирование маршрутов перемещений Генриха IV. Установленные участки были отмечены сплошной красной направленной линией, предполагаемые – штриховой. Для установленных участков был принят показатель в 1-2 перехода с соответствующим сроком передвижения из одного пункта в другой. В отдельных случаях к установленным были отнесены те фрагменты маршрутов, которые могли быть уточнены топографическими условиями или по материалам других источников. Так, широко привлекались сведения из «Хроники» Титмара Мерзебургского и «Дорожник» аббата Николая. Несмотря на то, что эти источники хронологически выходят за рамки выбранного периода, их сообщения соответствуют историко-географическим условиями Германии XI века и могут быть задействованы для уточнения отдельных вопросов.

Карта 3. Пространственная мобильность Генриха IV в 1063-1073 гг.

Полученный набор линий передвижений позволяет выделить репрезентативные участки маршрутов, которые были наиболее востребованы и составляли регулярную систему путей сообщений. Они же представляли собой и пространственные каналы распространения информации. Полученная сеть линий была сопоставлена с крупнейшими историческими дорогами Германии – Хелльвег, Виа Регья, Биркенхайнерштрассе. Соответствие их маршрутов полученной сети сообщений подтверждает общую правильность выбранной методики определения основных направлений пространственной активности. Каждому дискретному участку путей сообщений был установлены атрибут времени, за которое он мог быть преодолен, указанный в количестве переходов. Например, участки Херсфельд–Фульда, Льеж-Ааахен, Гослар-Пёльде, Шпеер-Брухзаль по расстоянию соответствуют одному переходу; Фрайзинга-Регенсбург, Фрайзинга-Аугсбург, Аайхен-Кёльн, Нюрнберг-Бамберг – двум переходам и пр.

Карта 4. Пути сообщений, выделенные на основе репрезентативных участков маршрутов Генриха IV, и главные исторические дороги Германии

Накопленный материал в виде ГИС-проекта позволяет провести более глубокий анализ противоречий в сведениях нарративных источниках и выявить на их основе механизмы искажения информации по мере её распространения. Проиллюстрируем это на примере расхождений в сообщениях относительно Пасхи 1070 года: «Альтайхские анналы» сообщают, что король находился в Шпеере, в то время как у Ламберта речь идет о пребывании в Хильдесхайме. Здесь недостаточно констатировать, что прав Ламберт в силу близости к описываемым событиям, - это не исчерпывает вопрос о происхождении сообщения о Шпеере. На помощь приходит уже накопленный массив маршрутов, который позволяет реконструировать мобильность короля, предшествующую Пасхе. Учитывая его движение Генриха IV в январе-феврале из Фрайзинга в Аугсбург, можно предположить, что он привычно воспользовался Рейнско-дунайской системой сообщений и к середине марта, двигаясь на север-запад, достиг Шпейера, после чего направился к Хильсхайму через Трибур, Франкфурт, Берштадт и Фицлар. Согласно «Дорожнику» аббата Николая, дорога из Хильдесхайма в Майнц занимала 9 дней. Добавим ещё сюда 2 дня до Шпеера. В итоге передвижение Генриха из Шпеера в Хильдесхайма занимало около двух недель. В свою очередь дорога из Шпеера в Альтайх требовала 12-13 дней, следовательно, именно за этот срок новость о пребывании короля в Шпеере могла достичь автора источника. Таким образом, во время Пасхи альтайхский анналист действительно мог полагать, в соответствии с последними известиями, что Генрих IV находится именно в Шпеере.

Карта 5. Передвижения Генриха IV в 1070 г.

Это лишь одно из наблюдений, доступных при рассмотрении моделей распространения информации в средневековом пространстве. Исследовательская ценность обозначенного направления многовекторна и дает инструменты для работы над вопросами источниковедения, политической истории, торговли, культурных процессов. Поскольку в данной статье были изложены прежде всего методика и технология создания проекта подобной структуры, более подробное изложение прикладных аспектов использования здесь опущены и будут рассмотрены в отдельных работах.