К проблеме соотношения реальной и виртуальной этничности

Сикевич Зинаида Васильевна доктор социологических наук профессор кафедрs культурной антропологии и этнической социологии Санкт-Петербургского государственного университета 191124, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, ул. Смольного, 1/3 Sikevich Zinaida Vasil'evna Doctor of Sociology Professor, the department of Cultural Anthropology and Ethnic Sociology, Saint Petersburg State University 191124, Russia, Sankt-Peterburg, g. Saint Petersburg, ul. Smol'nogo, 1/3 an-f@list.ru

Федорова Анна Александровна Младший научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН 199034, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, наб. Университетская, 5 Fedorova Anna Aleksandrovna Junior Scientific Associate, St. Petersburg Branch S. Vavilov Institute for History of Science and Technology of the Russian Academy of Sciences 199034, Russia, Saint Petersburg, g. Saint Petersburg, nab. Universitetskaya, 5 an-f@list.ru

По мнению американского антрополога М. Бэнкса, «на протяжении многих лет "этничность" является ключевым понятием антропологии и социологии, но тем не менее по-прежнему представляется неясным его значение, применение и соотношение с другими понятиями". Впервые этот термин появился только в 1972 году в Окс­фордском словаре английского языка, его авторство приписывает­ся американскому социологу Д. Рисману.

На индивиду­ально-личностном уровне этничность выступает в качестве особой формы "Я" - концепции. В кризисной, нестабильной ситуации значимость этнического "Я" существенно повышается, а в период социальной устойчивости как бы замирает, уступая свое место иным, сугубо социальным харак­теристикам (профессия, местожительство, социальный статус). В том случае, когда этническое «я» преобладает над прочими позициями, можно говорить об этноцентризме или этнической акцентуации. Для современного человека подобная позиция, конечно, маргинальна, так как она провоцирует жесткое деление окружающих на «своих» и «чужих» и расширяет негативную этносоциальную дистанцию между отдельными людьми.

Вместе с тем этничность - это групповая харак­теристика, которая обнаруживается в сравнении образа «мы» с образом "не - мы».

Понятно, что этническое «мы» существует лишь потому, что есть некие «не – мы», находящиеся за пределами того символического пространства, которое мы приписываем себе, очертив его невидимой границей группового членства. Этничность не существует вне сравнения и вне коммуника­ции, только в ходе взаимодействия с иной этнической группой она может проявить свою особость, "индивидуальность". Это ее ос­новное проявление, так как могут видоизмениться даже культурные характеристики группы, неиз­менной остается лишь дихотомия между членами «нашей» общности и членами других общностей.

Причисляя себя к определенной этнической общности, и сравнивая ее, эту общность, с другими, схожими группами людей, человек совершает определенный символический акт, вступая в мир «воображаемой реальности», которую он объективирует в своем сознании.

Таким образом, этничность есть своего рода объективация общей символической среды, некая общая «паутина значений», причем первичная по отношению к тем социальным смыслам, которые приобретает человек при вхождении в различного рода профессиональные, статусные или иные группы.

Правомерно говорить и о том, что этничность есть эмоционально-чувственная категория. Этничность переживается, причем это переживание может быть совершенно иррациональным, не случайно говорят именно о чувстве патриотизма или чувстве национального достоинства. Конечно, тот же патриотизм "конструируется" социально, однако, это "конструкция чувства", а не рационального отноше­ния к своему отечеству и народу.

Итак, с нашей точки зрения, под этничностью мы понимаем – особое константное, хотя и различное по интенсивности переживание индивидуально-личностной или групповой идентичности на основе объективации общеразделяемой культурной символики, проявляющееся в форме сравнения образа "мы" с образом "не - мы" в ходе группового взаимодействия.

Для каждого из членов одной общности этничность, опос­редуя институциональные нормы, выступает регулятором социаль­ного поведения.

Любой человек, обремененный многочислен­ными статусами, одновременно выполняет целый набор социальных ролей, входит во множество слабо связанных между собою групп, причем каждая роль и каждая группа предъявляют к нему собс­твенные требования, которые зачастую не согласуются, а напро­тив, противоречат друг другу.

Формируя единую символическую среду, этничность высту­пает в качестве своеобразного информационного фильтра. В сов­ременном обществе человек оказывается невольно втянут в посто­янный и хаотический поток разнообразной и нередко внутренне противоречивой информации. Этническая культура не только упорядочивает и систематизирует ее, но и "просеивает" с точки зрения общепринятых культурных ценностей и идеалов. В этом состоит ее информационная функция.

Этничность способствует удовлетворению органично при­сущей человеку потребности в определенной психологической ус­тойчивости и определенности. Актуализация этничности - есть защитная реакция психики на унифицированность или нестабиль­ность окружающей социальной среды. Смена социальных, и, в частности, политических детерминант, разрушает ценностный мир человека, неизменность же этнического, традиционного в проти­вовес социальной инновации противодействует развитию культурного, ценностного конфликта и социаль­ной аномии. Этничность консерва­тивна и в кризисной, конфликтной ситуации человек стремится укрыться в ней как в материнском лоне. В этом состоит психоло­гическая или защитная функция этничности.

Кроме прочего, этничность регулирует межлич­ностное и межгрупповое общение на основе традиций, обычаев, общепризнанных устойчивых ценностей. В этом состоит регулятив­ная функция этничности, которая несомненно становится одной из ключевых в условиях роста значимости виртуального взаимодействия в сети Интернет. С появлением Интернета как нового пространства социального взаимодействия этничность наряду с иными видами идентичности приобрела новые формы и наполнение, включающее виртуальную консолидацию разрозненных в пространстве пользователей по признаку этнического происхождения. Именно изучение так называемых цифровых аспектов этничности стало наиболее новым направлением в этнографии, антропологии и социологии XXI столетия.

Теоретические подходы к соотношению реальной и виртуальной этничности

Первая попытка концептуального осмысления феномена этничности в информационном обществе была осуществлена еще в конце 1990-х годов классиком сетевого подхода Мануэлем Кастельсом, предрекшим неуклонное снижение актуальности этнической самоидентификации и реконфигурацию этничности перед лицом вызовов глобального мира ^[3]. Впрочем, современный рост межэтнической напряженности в разных регионах планеты наглядно демонстрирует преждевременность прогнозов Кастельса. Вместе с тем, стоит отдать должное верно подмеченной тенденции изменения внутреннего содержания этнической идентичности, нашедшей отражение в формировании ее виртуального аналога.

Ключевая проблема, встающая на пути исследователей этнической кооперации в сети Интернет, - это необходимость теоретического осмысления дихотомии «виртуальный» - «реальный» для формулирования авторской позиции о содержании виртуальной этничности. Является ли этническая идентичность пользователей Сети полным или частичным отражением их «офлайн»-идентичности? Применимы ли к виртуальной этничности многолетние теоретические споры сторонников примордиальной и конструктивисткой концепций? Как именно этничность цифрового пространства влияет на реальный мир? Ответы на эти вопросы, к сожалению, нечасто находят отражение в русскоязычном научном дискурсе, однако давно и прочно обосновались в проблемных дискуссиях зарубежных авторов.

Первопроходцем исследований виртуальной этничности по праву считается Марк Постер, посвятивший на рубеже XX и XXI столетий несколько работ изучению этнической идентичности постмодерна – технологически опосредованным механизмам самоидентификации по этническому признаку, актуальным в условиях ухода от нарративов модерна в пользу калейдоскопичных смыслов постмодерна. Так, в работе «Виртуальная этничность» Постер противопоставил «цифровую неоэтничность» ее традиционному, «племенному» прототипу ^[8]. По сути, в тексте было предложено эволюционное понимание этничности, где виртуальное коммуникативное пространство «текучих» этнических смыслов приходит на смену реальному миру «здесь и сейчас».

Дискуссию о конце классической, реальной этничности позднее поддержала Лея Макфадейн, выдвинувшая тезис о «виртуальности» любой природы этничности ^[6]. Рассматривая практики «цифровизации» пространственного, телесного и коммуникативного измерений, она предложила посмотреть на оффлайн-этничность с позиции классической теории Бенедикта Андерсона ^[1] о воображаемых сообществах. Согласно идее Макфадейн, этничность всегда отражала связь индивида с крайне условной по своим характеристикам группой, а потому переход этничности в цифровую среду становится лишь одним из вариантов проявления данного явления.

Впрочем, тезис о мирном сосуществовании реальной и виртуальной этничности, поддержали не все представители социальных наук. В дискурсе изучения меньшинств и маргинальных групп по сей день популярен пессимистический взгляд на взаимовлияние онлайн- и оффлайн- этничности. Теория кибертипов Лизы Накамура ^[7] является ярким примером изучения дискриминационной составляющей виртуальной этничности: в работе «Кибертипы: раса, этничность и идентичность в Интернете» автор берет на вооружение практику исследования этно-национальных стереотипов и переносит ее в пространство сети Интернет. Оскорбительно-упрощенные этнические образы, отсутствие культурной апроприации и практика этнического туризма, выраженная в использовании виртуальных этнических образов «ради шутки» и «из любопытства» - все это Накамура называет ключевыми особенностями современной виртуальной этничности. Сходное понимание этнической идентичности в сети демонстрируют также научные коллективы, занятые исследованиями игрового пространства Сети. Так, в статье «Культивирование виртуальных стереотипов» Элизабет Бэм-Моравиц и Дэвида Па ^[2] исследуется и подтверждается корреляция между формированием негативных этнических стереотипов и этническими образами, продуцируемыми интернет-играми.

Среди работ, посвященных определению места этничности в формировании виртуальных сообществ, особенно заметен вклад Томаса Хьюланда Эриксена – признанного теоретика в области изучения национализма. В текстах Эриксена ^[5] виртуальная этничность рассматривается в первую очередь как инструмент связи этно-национальных групп, испытывающих давление со стороны властных структур или обстоятельств, в силу которых кооперация группы не может быть осуществлена вне виртуального пространства. Итогом столкновения этнических групп с подобными трудностями становится феномен, названный Эриксеном «виртуальным национализмом»: вид кооперации диаспор, непризнанных государств, угнетаемых культурных общностей и этнических оппозиций, решающих в Сети вопросы собственной идентичности. Как можно заметить, данная теоретическая концепция совершенно однозначно трактует виртуальную этничность как прямое продолжение реальных процессов идентификации по этно-национальному признаку, обладающее, однако, пространственной нестабильностью (отсутствием привязки этнических групп к определенной территории), в гораздо меньшей степени свойственной реальным нациям.

В отличие от Эриксена, сосредоточенного на вариациях взаимовлияния виртуальной этничности и национализма, Катерина Диамандаки в своих статьях ^[4] подошла к проблеме с инструментально-технологических позиций, что позволило ей выявить механизмы виртуальной групповой консолидации по этно-национальному признаку. К наиболее распространенным из них относятся: возможности Интернета как глобального информационного поля, облегчающего поиск и хранение актуальной для группы истории и записанной коллективной памяти; Сеть как мировая публичная площадка для этнополитических заявлений и дискуссий; социальные сети как зоны схождения, представляющие возможности для поиска представителей своей группы. Развивая идеи Диамандаки, Роберт Саундерс также выделил такой важный для виртуальной этничности аспект как возможность самостоятельного формирования медийного контента, содержащего символы и смыслы, разделяемые этнической группой ^[9].

Трансформация поля – изменение процедур

Предметное поле этничности находится на пересечении социологии, социальной психологии и культурной антропологии. Именно поэтому наиболее продуктивно, обращаясь к эмпирической верификации теоретических положений, вкратце изложенных выше, прибегнуть к междисциплинарному исследованию, совмещающему методы и процедуры этих научных дисциплин. На протяжении многих лет наиболее универсальным методом, применяемым в изучении феномена этничности, оставался опрос, и его основные разновидности – анкетирование и интервьюирование.

Однако при всей корректности и валидности процедур исследований ведущих специалистов в этой области всегда сохранялась проблема эффекта социальной желательности, особенно чувствительная при изучении таких феноменов как «этничность», в отношении которой норма толерантности, известная любому более или менее образованному человеку, действует особенно жестко, фактически регламентируя вербальные реакции респондентов. Как снизить влияние этой «помехи»? Социологи и психологи вводили контрольные вопросы, обращались к эксперименту, психосемантическим и психолингвистическим процедурам, однако определенное сомнение в достоверности полученной информации всегда сохранялось, так как личность исследователя прямо или косвенно не могла не влиять на откровенность информанта, даже при гарантии анонимности.

Ситуация изменилась тогда, когда пространство «реальное» обогатилось пространством виртуальным, в котором появилась возможность использовать нереактивную стратегию и сопоставить данные, выявленные посредством привычной традиционной стратегии (реактивной) и инновационной, нереактивной, обратившись к виртуальной реальности.

Несмотря на то, что разработка незаметных (Unobtrusive) методов была начата в 1960х годах после появления основополагающей работы Уэбба, Кэмпбелла и Швартца «Unobtrusive Measures: Non-Reactive Research in the Social Sciences» ^[10], сегодня большинство социологов продолжает испытывать определенные предубеждения по отношению к смене исследовательского фокуса от самого индивида, и непосредственной коммуникации с ним, на всевозможные следы (traces), оставленные акторами в процессе межличностного взаимодействия. Однако, по нашему глубокому убеждению, современная социология имеет не только возможность применения нереактивных методик, связанную с виртуализацией разнородных аспектов социальной жизни, но и необходимость в незаметной стратегии: получив в свое распоряжение цифровое пространство сети Интернет, пользователи преодолели классическую границу личного и публичного, а потому сложные и обычно-конфиденциальные элементы, такие как мировоззрение и идентичность, сегодня свободно обсуждаются в интернет-сообществах и социальных сетях. В то же самое время традиционная осторожность информантов при коммуникации с исследователем все еще продолжает существовать в качестве препятствия на пути научного познания тем, связанных с личными переживаниями, я-концепцией или, например, практикой национализма.

Обращение к арсеналу нереактивной стратегии в условиях исследования виртуальной этничности на настоящий момент является очевидным, но в то же время абсолютно не разработанным путем решения проблем эффекта социальной желательности и умалчивания со стороны информанта, равно как и удешевления и упрощения традиционных стратегий проведения этнического исследования со стороны ученых.

Использование методов цифровой этнографии и Big Data на материалах цифровых следов, добровольно оставленных пользователями публичных сайтов и социальных сетей, переводит изучение виртуальной этничности на новый уровень, где становятся возможными лонгитюдные исследования, выявление общегрупповых этнических характеристик на больших выборочных совокупностях и поиск ненормативных с общественной точки зрения кейсов проявления этнического самосознания. Впрочем, при всех видимых плюсах использования таких элементов нереактивного исследования как включенное виртуальное наблюдение за этническими сообществами, анализ профилей пользователей и контент-анализ опубликованных диалогов, не стоит забывать и об этических аспектах применения незаметной стратегии, а именно – необходимости глубокой анонимизации полученных результатов и сохранения тайны личности невольных информантов.

Заключение

Проблема соотношения реальных и виртуальных аспектов этничности на сегодняшний день остается одной из самых актуальных, но парадоксально неразработанных частей в гуманитарной теории. На фоне целого ряда западных работ, посвященных темам виртуализации привычных концептов этничности, ее соотношения с национализмом и транслокальными сообществами, современная российская социология не может похвастаться достаточной вовлеченностью в данный теоретический дискурс.

В то же время, большое количество данных, аккумулированных в пространстве виртуальной этничности социальных сетей и профильных сайтов, открывает широкие перспективы изучения нового, виртуального состояния русского этноса. Сложности работы с такими чувствительными к контексту исследования сферами как национал-патриотические сообщества и группировки, сегодня могут быть разумно нивелированы благодаря использованию новейших методов и исследовательских стратегий, среди которых нереактивные методики цифровой этнографии являются наиболее подходящими для изучения виртуальной этничности.

Рациональное балансирование между исследовательским интересом, методологическими новациями и уважением к личному пространству пользователей сети, по нашему глубокому уверению может стать тем элементом, который позволит исследователям виртуального пространства русской этничности внести свой вклад в копилку мирового социологического и антропологического знания.