Смешанные общества в советской экономике и внешней политике 1920-х гг.

Косых Елена Семеновна кандидат исторических наук доцент кафедры теории и истории государства и права Башкирского государственного университета (Стерлитамакский филиал) 453103, Россия, республика Башкортостан, г. Стерлитамак, ул. Проспект Ленина, 49 Kosykh Elena Semenovna PhD in History Docent, the department of Theory and History of State and Law, Bashkir State University (Sterlitamak Branch) 453103, Russia, respublika Bashkortostan, g. Sterlitamak, ul. Prospekt Lenina, 49 kossES@yandex.ru Другие публикации этого автора

Экспорт капитала является одним из двигателей процесса интернационализации экономики отдельных стран. Международное разделение труда и кооперирование производства позволяет преодолеть отставание от ведущих стран Запада, придать экономике большую эффективность. Дореволюционная Россия была одной из первых стран, воспользовавшихся экспортом капитала в интересах своего экономического развития.

Роль иностранного капитала в дореволюционной промышленности России была огромной. Иностранные предприниматели – английские, бельгийские, немецкие и др. – вкладывали свои капиталы в металлургию и угольную промышленность Юга России, добычу золота, платины и нефти, в электротехническую и химическую отрасли. Капиталы немецких газовых предприятий в России составляли свыше 70% всех основных капиталов этой отрасли промышленности, в электротехнической – около 85%, в химической – около 40% ^{[20, л.11-11 об]}. Приблизительно 40% всех иностранных капиталов было вложено в собственные компании, остальные – в акции русских обществ. Иностранцы предпочитали вкладывать свои капиталы в акционерные компании.

После Октябрьской революции вся иностранная собственность в Советской России была национализирована. Стоимость национализированного имущества оценивалась более чем в 1,5 млрд. зол. руб. Советское правительство нуждалось в иностранном капитале для восстановления и модернизации промышленности. 23 ноября 1920 г. был принят «Декрет о концессиях» ^[12]. Концессия представляла собой предприятие, имущество которого государство передавало с пользование иностранному предпринимателю. Только сырье, материалы и продукция концессионного предприятия находились у концессионера на праве собственности ^{[2, c. 36-37, 40-41, 43]}.

Однако мощные антисоветские настроения деловых кругов блокировали принятие концессионных предложений. Бывшие собственники заняли непримиримую позицию в отношении концессий: «Предлагаемые концессии отвергают права собственников. Это предложение заключается в том, чтобы британские нефтяные круги купили добро уворованное – даже не русских, а главным образом британских подданных» ^{[24, л. 25]}. Из переговоров с иностранными фирмами о нефтяных промыслах выяснилось, что они желают получить или те нефтяные промыслы, которые им раньше принадлежали, или совершенно свободные участки, не принадлежавшие никакой фирме. Иностранные компании не шли на те участки, которые до национализации принадлежали какой-либо другой фирме ^{[21, л. 89]}.

Тактика концессионного бойкота была сформулирована в резолюции Гаагской международной экономической конференции 1922 г.: «Конференция обращает внимание всех представленных здесь правительств на желательность того, чтобы все правительства не поддерживали своих подданных в их попытках приобрести в России имущество, ранее принадлежавшее иностранным подданным и конфискованное после 1 ноября 1917 г.» (Цит. по: Документы внешней политики СССР. Т.V. М., 1961. С. 752). В основных странах-инвесторах – Англии, Бельгии, Франции – были созданы объединения бывших владельцев собственности в России, которые внимательно следили за выполнением резолюции Гаагской конференции. Когда советские внешнеторговые организации пытались обойти запреты и продать за границу какой-либо товар или сдать в концессию какое-либо предприятие, ранее принадлежавшее иностранцам, то компания-собственник подавала в суд на советских представителей и очень часто решение выносилось не в пользу последних: суды налагали запрещение на советские товары впредь до разрешения судебным порядком этих исков. Так, например, было с партией фанеры, которую советская торговая делегация пыталась продать в Англии ^{[24, л. 26]}; а когда с американской группой «Фаркуар» был подписан договор, нарушивший французские права на промышленную собственность в Макеевке, правительство Франции заявило протест правительствам США и СССР ^{[10, c. 127]}.

Во Франции было особенно сильное антиконцессионное лобби. Фактически французское правительство наложило вето на концессионные переговоры, вмешиваясь в них и оказывая политическое давление. Во Франции действовал закон 1918 г., по которому любой французский предприниматель должен был испрашивать разрешение правительства на вывоз за границу валютных фондов и не позже трех месяцев ввозить в страну выручку от экспорта. Только двум фирмам удалось в обход получить разрешение: «Матьер Пластик», где членом правления был Поль Клемансо, брат бывшего премьер-министра, и компании «Кювервиль», близко связанной с МИДом ^{[23, л. 83 об]}. Советское правительство стремилось разбить объединенный фронт бывших собственников, заключая сепаратные сделки с отдельными компаниями: «Стандард Ойл», «Ройал Датч» и другими ^{[19, л. 137-138]}. Объем сделок был невелик, и сами они носили разовый характер.

В свете этого интересна записка Л.Б. Красина 1921 года замнаркомвнешторга А. М. Лежаве: «Отсюда следует необходимость самого строгого контроля с тем, чтобы отправленные наши товары не носили никаких знаков и марок, указывающих на их принадлежность каким-либо частным, а в особенности английским фирмам. То же самое относится и к посылаемым в Англию русским судам. Если по тоннажу или техническим данным судна может быть констатирована его принадлежность к какой-либо частной компании, то наложение запрещения на судно остается. Возможно, положение изменится в нашу пользу после исхода 2-3 процессов, но пока что вышеизложенное надо принять к строгому исполнению» ^{[24, л. 149-150]}.

В 1921–1922 гг. советская сторона выиграла несколько процессов по подобным делам. Но это только отчасти смягчило положение, так как собственники и банки вели агитацию и тормозили заключение торговых сделок, запугивая покупателей своими исками. Это относилось в особенности к русскому лесу. Лес удавалось продать только неклейменый и по невысокой цене, так как крупные солидные фирмы принципиально воздерживались от покупки ^{[15, л. 41 об]}.

Во внешней торговле сложилась очень непростая ситуация. Западные страны фактически объявили бойкот за аннулирование царских долгов и национализацию иностранной собственности. Так, западные банки отказывались покупать русское золото и давать под него кредиты; транспортные компании отказывались перевозить и разгружать советские грузы; страховые компании отказывались их страховать ^{[8, c. 105-106]}.

Выход был найден в организации смешанных обществ, сначала торговых, а затем и в других отраслях. Идея принадлежала Л. Б. Красину. В декабре 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов ее одобрил. В постановлении ЦИК РСФСР от 13 марта 1922 г. говорилось, что смешанные общества создаются с «целью привлечения иностранного капитала для заготовки экспортных товаров внутри страны, сбыта их за границей и для ввоза в страну предметов, необходимых для восстановления народного хозяйства и внутреннего товарообмена» ^{[6, c. 149]}.

Смешанные общества создавались в наиболее привлекательных для иностранцев отраслях, там, где была высока норма прибыли: в торговле, лесной промышленности и на транспорте.

В договорах со смешанными лесными обществами «Руссанглолес», «Руссголландолес» и «Русснорвеголес», заключенными в 1923 г., открыто учитывался реституционный момент ^{[4, л. 6-7]}. Эти общества создавались с бывшими собственниками леса, так как иностранные компании не успели вывезти лес в годы войны и революции. По соглашению с советским правительством, иностранные фирмы отказывались от всех прав собственности в России взамен реституции части их имущества (от 20 до 40%). Эта доля шла в оплату их участия в смешанном акционерном обществе. С советской стороны трест «Северолес» выделял иностранцам участки для заготовки леса и лесопильные заводы (Цит. по: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.54. М.: Изд-во политической литературы, 1975. С.621).

Концессионирование лесной промышленности в целом было удачным. Лесные смешанные общества «Руссанглолес», «Руссголландолес» и «Русснорвеголес» затратили значительные средства на пуск лесопильных заводов, устройство лесных бирж и др. К 1926 г. они вложили более 15 млн. руб. Их доля составила 25% всего северного лесоэкспорта ^{[17, л. 242]}.

Однако вскоре после начала работы лесные общества столкнулись с серьезными трудностями, связанными со снижением спроса и падением мировых цен на лес ^{[18, л. 27]}. Государство устанавливало фиксированные платежи, исходя из лучшей конъюнктуры. Кроме того, сами условия работы в СССР были очень сложными. Советское государство жестко регламентировало деятельность концессий. Норма прибыли иностранных предпринимателей устанавливалась фактически самим государством, зачастую на минимально приемлемом для них уровне, а иногда и ниже него. Если норма его прибыли казалась, по мнению государства, чрезмерной, она без нарушения договора корректировалась путем увеличения ставок государственных и особенно местных налогов, акцизов, а также с помощью других многочисленных рычагов, которые держало в своих руках государство. Большие сложности возникали и с переводом полученной прибыли за рубеж. Лесные смешанные общества не смогли полностью выполнить свои обязательства по договорам. Они не успели построить лесовозные дороги, предприятия глубокой переработки древесины ^[1]. В 1928–1929 гг. лесные концессии досрочно были выкуплены государственным трестом «Северолес».

Смешанные общества успешно действовали также в сфере торговли. 12 апреля 1923 г. был принят декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О порядке допущения иностранных фирм к производству торговых операций в пределах РСФСР» ^[7]. Привлекая в эти общества представителей европейского бизнеса, Советская Россия использовала их репутацию, деловые связи для того, чтобы прорваться на европейский рынок, обойти различные формы бойкота, объявленного за отказ платить по дореволюционным долгам и за национализированное имущество иностранцев.

Газета «Frunkfuter Zeitung» (8.06.1922 г.) приводит мнение одного находившегося в России немецкого экономиста: «НКВТ делает почти невозможной внешнюю торговлю с Россией в большом масштабе. ВСНХ препятствует внутри свободному движению сил. Их уничтожение – НКВТ и ВСНХ – практически имеет для европейского предпринимателя большее значение, чем возвращение им имущества. Может быть, поэтому бывшие владельцы отказываются от эксплуатации своих владений на концессионных началах. Советская власть боится, что иностранный капиталист вырвет из ее рук снабжение государства. Она надеется на постепенное, медленное, но неотвратимое развитие экономических сношений с заграницей, контроль над которыми также безгранично будет у нее в руках» ^{[23, л. 92]}. И далее: «Красин, Лежава, Стомоняков и другие со всей силой держатся за эту монополию, во-первых, потому что они опасаются чрезмерного выкачивания сырья и переполнения России ненужными предметами», а также боятся роста спекуляции с окраинными государствами. Кроме того, советское правительство хотело возможно дороже продать свою торговую монополию отдельным заинтересованным лицам ^{[14, л. 5]}.

Уставной капитал в таких обществах вносился иностранной фирмой и советским правительством. Однако часто советская сторона требовала предоставления кредита обществу, а порой и государству. От иностранного партнера требовалось немедленно внести свою часть уставного капитала, а советская сторона редко вносила больше 20% своей части этого капитала. Договоры о создании торговых смешанных обществ заключались с германскими, английскими и австрийскими фирмами («Русгерторг», «Руссобрит», РАТАО и др.). Государство оговаривало право выбора товаров, завезенных обществом. Формально смешанные общества создавались почти на паритетных началах, но пост председателя правления общества с решающим голосом принадлежал советскому гражданину. Акции советской стороны были привилегированными, и дивиденды по ним выплачивались в первую очередь.

Иностранные участники смешанных обществ соглашались на невыгодные условия. До середины 1920-х гг. значительная разница цен на внутреннем и внешнем рынках обеспечивала высокую рентабельность внешнеторговых операций. По данным, приведенным Л. Б. Красиным, на сельскохозяйственные товары индекс цен на внутреннем рынке составлял 103,2, а на внешнем – 197,2 (от уровня цен 1913 г.); на промышленные разница в соотношении цен была еще больше ^{[11, c. 33]}. Смешанные общества стремились работать с наиболее рентабельными товарами, и их выгода могла составить 500-600% ^{[8, c. 109]}. Из России вывозили металлический лом («Деруметалл»), сало, хлеб («Руссобрит»), яйца («Беккер», «Унион»), дичь («Унион»), пух-перо, кишки и др. Датским обществом «Сибико» была предпринята попытка наладить вывоз масла из Сибири.

Некоторые смешанные общества имели отношение к советско-германской военной программе. Смешанное транспортное «Русско-германское общество воздушных сообщений» («Дерулюфт») было учреждено 24 ноября 1921 г. Его целью было осуществление воздушного почтово-пассажирского сообщения между Россией и Германией. Учредителями были НКВТ и НКПС с советской стороны и компания «Аэро-Унион» с германской. «Дерулюфт» поддерживал регулярное сообщение на линии Москва – Берлин – Москва. В 1925 г. иностранный партнер предлагал продлить линию до Пекина ^{[30, л. 124-125]}. Сложность в положении общества была в том, что по Версальскому договору количество самолетов, которыми могла обладать Германия, было строго ограничено. Поэтому самолеты учреждаемого общества – в 1921 г. их было 4, позже их количество увеличилось – должны были официально принадлежать России. Для этого в дополнение к официальному товарищескому договору был заключен не подлежащий оглашению консорциальный договор об обязательствах учредителей, чтобы предоставить обществу «Аэро-Унион» гарантии на эти самолеты ^{[27, л. 16-20]}.

В обход Версальского договора и сохранявшихся международных экономических ограничений «Дерутра» и «Дерулюфт» занимались перевозкой не только гражданских, но и военных грузов, а «Деруметалл» с капиталом в 2 млн. марок вывозил из России металлический лом, необходимый для германской тяжелой промышленности. К секретным советско-германским соглашениям имели отношение «сельскохозяйственная концессия» Круппа, концессионное предприятие Штольценберга в Самарской губернии и др. Фирмой Крупп, имевшей сельскохозяйственную концессию на Дону были построены заводы для производства ядовитых газов и гранат с целью снабжения боеприпасами одновременно - «красной» армии коммунизма и «черной» армии германского капитализма. Газы производились на химическом заводе «Берсоль», организованном в 1924 г. в городе Троцке Самарской губернии. Этот завод являлся концессионным предприятием некоего Штольценберга, члена фашистской партии. Производительность была рассчитана на миллион гранат ^{[16, л. 57]}. Боевые аэропланы доставлялись из СССР в Германию, минуя союзнический военный контроль ^{[5, c. 1]}.

С коммерческой точки зрения деятельность обществ была успешной. В 1923-1925 гг. они привлекли 38 млн. руб. иностранных кредитов, а также давали государству значительный доход в виде отчислений.

Концерн Отто Вольфа, крупного германского предпринимателя, в виде исключения из закона о государственной монополии внешней торговли, получил право свободного вывоза и ввоза на условиях организации смешанного общества «Русгерторг» и предоставления кредита правительству в 500 тыс. ф.ст. и кредита обществу в 750 тыс.ф.ст. ^{[25, л. 20]}

Организация концессионного предприятия в области торговли была сопряжена с наименьшим риском и в случае удачи могла дать значительный доход за сравнительно короткое время и без инвестирования большого количества капитала. Заграничные торговые круги, желавшие перенести свою деятельность в Россию, в своих операциях не могли столкнуться со щекотливым вопросом о принадлежности собственности, вопроса неизбежного в случае приобретения промышленной или сельскохозяйственной концессии. Иностранная печать, положительно отзываясь о заключении концессионного договора с Отто Вольфом, все же в целом оценивала их как «жалкий компромисс между основными советскими принципами и неотвратимыми законами экономической жизни» ^{[28, л. 296]}.

Колоссальная работа была проделана торгпредством РСФСР в Берлине и персонально торгпредом Б. С. Стомоняковым. Первые концессии с Германией – «Дерутра», «Дерулюфт», «Деруметалл», «Юнкерс» – были заключены во многом благодаря нему; в ряде правлений смешанных обществ Б.С. Стомоняков был председателем ^{[13, л. 1-2, 10]}.

По оценке работника Главконцесскома В. П. Бутковского, деятельность смешанных торговых обществ была весьма успешной. На 1 января 1926 г. советская сторона вложила в общества более 9 млн. руб., а иностранных кредитов они привлекли на 38 млн. руб. ^{[3, c. 55]}

С середины 1920-х гг. условия работы торговых смешанных обществ начали быстро ухудшаться. Сокращение разницы цен на советский импорт на внешнем и внутреннем рынках, превышение внутренних цен над внешними, сделало нерентабельным экспорт большинства советских товаров. Смешанные общества находились в постоянном конфликте с государственной промышленностью. Смешанные общества стремились к вывозу товаров, которые можно было реализовать с большей прибылью, и отказывались ввозить товары, не так выгодно продаваемые. В свою очередь, ВСНХ требовал ввоза товаров, необходимых для советской промышленности, независимо от того, выгодно это или нет для смешанных обществ и запрещал ввоз товаров, которые можно было произвести на заводах в СССР. Эта политика жесткого протекционизма, проводимая Наркомвнешторгом, была одной из причин ликвидации в 1926/27-1928/29 гг. абсолютного большинства торговых смешанных обществ. Только немногие из них продолжали действовать до середины 30-х гг. Отто Вольф вовремя ушел из «Русгерторга», проработав чуть больше года и получив свыше 600% прибыли. Правда, в архиве Наркомвнешторга есть документ, датируемый апрелем 1925 г., о том, что О. Вольф зондирует почву на предмет вторичного вступления в «Русгерторг», однако практических шагов за этим не последовало ^{[22, л. 24]}.

Допуская в страну западный капитал, советское правительство рассчитывало получить значительную экономическую выгоду, хотя политический аспект тоже был далеко не на последнем месте.

Сотрудничество с иностранным капиталом могло дать СССР новые, благоприятные возможности, упрочить его положение в мире. Однако итоги концессионной политики были весьма скромными. Малая ее успешность заключалась в экономической и правовой незащищенности концессионеров. Концессия существовала до тех пор, пока в ней было заинтересовано государство по каким-либо причинам международного, внешнеэкономического и внутриэкономического характера. Свои роль также сыграли неурегулированные международные вопросы и неблагоприятная экономическая конъюнктура конца 1920-х гг.