«Белые» африканцы современной Великобритании: специфика мигрантов из ЮАР

Карпов Григорий Алексеевич доктор исторических наук старший научный сотрудник, Институт Африки, Российская академия наук 123001, Россия, г. Москва, ул. Спиридоновка, 30/1 Karpov Grigory Doctor of History Senior Researcher, Institute of Africa, Russian Academy of Sciences 123001, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Spiridonovka, 30/1 gkarpov86@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

По данным на 2014 г. в Великобритании проживало не менее 201 тыс. приезжих из ЮАР, что делало южноафриканцев одной из крупнейших иностранных диаспор страны. Общая численность британцев, имеющих южноафриканское происхождение, по некоторым оценкам достигает полумиллиона человек^[1].

Большая часть южноафриканцев зарегистрирована в Лондоне. Заметные общины проживают в других городах - Оксфорде, Кембридже, Эдинбурге, Бристоле^[2].

Южноафриканская диаспора современной Великобритании по формальному признаку принадлежит к африканским сообществам, но по расовому составу разительно отличается от всех остальных африканских диаспор страны, происходящих из стран южнее Сахары.

Абсолютное большинство (более 90%) южноафриканцев в Великобритании относятся к этнической группе «Белые» и представляют собой мигрантов британского (реже - европейского) происхождения. Заметны среди приезжих из ЮАР собственно африканцы (около 3%), индийцы (3%), а также смешанная группа (2%). Безусловный интерес представляет заметная доля евреев в национальном составе южноафриканцев в Великобритании. К евреям относят себя 9% мигрантов из ЮАР в Лондоне, при среднем показателе в целом по столице около 2%^[3].

Южноафрикацы выделяются среди других мигрантов из Африки не только морфологическими признаками, но и великолепным владением английским языком, высоким уровнем образования и деловой активности, идентичностью, близкой самим британцам, отсутствием противоречий с принимающим населением на этнической и религиозной почве.

Миграция европейского населения

Уже в начале ХХ в. на Британских островах существовало несколько общин мигрантов из Южной Африки. В 1911 г. в Англии и Уэльсе проживало около 15 тыс. южноафриканцев, к 1931 г. их насчитывалось уже 23 тыс.^{[3, p. 6]}

Миграция белых европейцев из ЮАР в течение ХХ в. происходила несколькими волнами, привязанными, как правило, к внутриполитическим событиям. Существенные всплески эмиграции наблюдались в 1960-1961 гг., 1976-1979 гг. и 1984-1986 гг. Пиковых значений выезд достиг после падения режима апартеида в 1994 г. Только по официальным данным за десять лет с 1995 г. по 2005 г. белое население страны сократилось с 5,2 млн. до 4,3 млн. человек. Главными пунктами назначения у выезжающих была Великобритания, США, Австралия, Новая Зеландия и Канада. Основная масса мигрантов – это экономически активное население в возрасте от 20 до 40 лет, нередко имеющее семьи и детей ^{[3, p. 5]}.

В 1991 г. в Великобритании проживало около 70 тыс. южноафриканцев, из которых к небелым группам относилось примерно 6-9 тыс. человек ^{[3, p. 6]}. По переписи 2001 г. уже 140 тыс. британцев назвали местом своего рождения Южную Африку. К переписи 2011 г. эта цифра возросла до 191 тыс. человек ^[4].

За период с 2004 г. по 2015 г. 71 тыс. мигрантов из ЮАР получили вид на жительство в Великобритании, наибольшее количество было в 2005 г. (9 385 человек), наименьшее – в 2015 г. (1 747 человек). Отказ в выдаче вида на жительство за этот период получили всего 2 тыс. заявителей из ЮАР. Чаще всего вид на жительство южноафриканцы получали на основании длительной (более пяти лет) постоянной работы (14 тыс. человек), как граждане Содружества, имеющие предков, родившихся на территории Великобритании (13,4 тыс.), как супруг или супруга (24,4 тыс.), в детском возрасте (11,9 тыс.)^[5].

С 1990 г. по 2016 г. включительно британское гражданство получили 109 тыс. приезжих из ЮАР. Характерно, что в 1990-е гг. и в первые годы после падения режима апартеида, количество выданных южноафриканцам британских паспортов не было значительным, за 10 лет (с 1990 г. по 1999 г.) всего около 12 тыс. С 2000-го года произошел резкий скачок в количестве предоставленных мигрантам из ЮАР документов на гражданство. Ежегодно вплоть до 2016 г. в среднем британские власти признают гражданами Великобритании 5-6 тыс. южноафриканцев. Пиковых значений выдача британских паспортов достигала в 2007 г. (8,1 тыс.) и 2009 г. (8,4 тыс.)^[6].

Возможно, такой дисбаланс в предоставлении гражданства связан с тем, что южноафриканцы сперва в 1990-х гг. активно прибывали в страну, и только потом, несколько лет спустя, становились британскими гражданами на том или ином основании. За период с 2004 г. по 2015 г. около 80 тыс. мигрантов из ЮАР стали британскими гражданами, из них на основании длительного проживания в стране – 43,5 тыс., на основании брака – 16,5 тыс.^[7]

Не исключено, что наличие большого количества вариантов получить гражданство и вид на жительство, сделали среди южноафриканцев получение политического убежища непопулярным способом обосноваться в Великобритании. С 2001 г. по 2016 г. мигранты из ЮАР подали всего 1 798 обращений о предоставлении убежища, из них одобрено было всего 78^[8], с иждивенцами – 2 444 и 141, соответственно^[9].

Наиболее часто (до половины всех случаев) для въезда в Великобританию южноафриканцы использовали краткосрочную рабочую визу («working holidaymaker visa»), предоставляющую возможность мигрантам в возрасте от 17 до 30 лет приезжать на срок до двух лет, работая при этом в общей сложности не более 12 месяцев. Такая виза не дает оснований для получения социальных льгот и поддержки от государства, держателям этой визы необходимо доказать, что они смогут проживать в Великобритании самостоятельно, а также подтвердить, что у них есть средства на обратный билет в ЮАР. Второй по распространенности канал миграции, используемый южноафриканцами, это приезд в качестве высококвалифицированного специалиста («Highly Skilled Migrants»). Особенно востребованы учителя, социальные работники, стоматологи, врачи общей практики и вообще медицинский персонал, Данный миграционный статус открывает прямой путь к получению вида на жительства, гражданства, а также к организации собственного бизнеса^{[3, p. 9]}.

Великобритания неслучайно стала популярным среди южноафриканцев пристанищем. До 1962 г. южноафриканцы, как подданные Британской империи, не сталкивались с ограничениями на въезд в метрополию. Фактически же и после 1962 г., когда были введены нормы, регулирующие приезд граждан Содружества, белые жители ЮАР имели гораздо больше реальных возможностей приехать и обосноваться в Великобритании, чем собственно африканцы и мигранты из Южной Азии, например.

В отношении белых англоговорящих мигрантов из ЮАР действовал и продолжает действовать так называемый «льготный режим» («preferential treatment»), прямо позволяющий обосновать приезд в страну через механизм британского происхождения, воссоединения семей и наличия паспорта какой-нибудь страны ЕС^{[3, p. 7]}.

Исторические, экономические и культурные связи, наличие родственников, относительная простота оформления документов (около 800 тыс. южноафриканцев имеют британские паспорта) не оставляли другим пунктам эмиграции из ЮАР никаких шансов ни в эпоху апартеида, ни, тем более, после. Например, в 2002 г. каждый пятый (21,5%) эмигрант из ЮАР прибыл в Великобританию, и только каждый двадцатый - в США (5,6%) или в Австралию (4,7%), доли других стран (Намибия, Германия, Маврикий, Ботсвана) в эмиграционном потоке были незначительны^{[3, p. 6]}.

Отъезд граждан европейского происхождения не прошел для ЮАР бесследно. С середины 1990-х гг. страна испытывает сильнейшую «утечку мозгов». В наибольшей степени пострадали сферы коммунального хозяйства, здравоохранения, образования. Уровень зарплат и социальных гарантий в ЮАР значительно уступает тому, на что могут претендовать высококвалифицированные специалисты в Великобритании, Канаде и США. Утрачиваются не только ценные уже состоявшиеся кадры, но и потенциальные профессионалы в виде студентов востребованных специальностей, изначально не желающие получать образование или в дальнейшнем продолжать обучение в вузах ЮАР, предпочитая им европейские и американские университеты. Снижению уровня квалификации трудовых ресурсов способствовал и мощный поток нелегальных мигрантов из Анголы, Мозамбика и Зимбабве, который захлестнул страну в начале XXI в. Общее число незаконно проживающих сейчас в стране приезжих оценивается в 3-5 млн. человек.

На отток белого населения («white flight») оказали влияние новые рабочие квоты, на законодательном уровне закрепляющие 80% новых рабочих мест за черным населением и совершенно не учитывающие реальный опыт и профессиональные навыки соискателей. Расизм в пользу коренного населения стал реальностью современной ЮАР и получил название «обратный расизм» («reverse racism»)^{[3, p. 11]}.

Потеря ценных кадров происходит на фоне сохранения высокого уровня безработицы (по данным на 2013 г. – около 23%). Более четверти населения страны получает от государства социальные субсидии, не относясь таким образом к экономически самодостаточному населению, что еще больше усугубляет негативные социальные тенденции^[10]. Из страны выезжают активные и образованные кадры, а остаются и приезжают из соседних государств те, кто не может найти постоянную работу и претендует на социальную поддержку.

Характерно, что практически никто из южноафриканцев, спасавшихся в Великобритании от расистски настроенного правительства ЮАР в 1970-1980-х гг., не пожелал вернуться в ЮАР после падения режима апартеида.

Таким образом, можно наблюдать, что эмиграция европейцев из Южной Африки в Великобританию в небольшом количестве имела место в течение всего XX в. Массовый характер отток белого населения из ЮАР принял во второй половине 1990-х гг. после отмены режима апартеида. Основные причины этого явления носят внутриполитический характер: высокий уровень бытового насилия, безработица, экономическая нестабильность, эпидемия ВИЧ, неприемлемо низкий уровень социального обеспечения в части образования и здравоохранения. Важно учитывать и фактор лояльного отношения властей Великобритании к мигрантам из ЮАР, имеющим британское происхождение.

Прецеденты африканской миграции

В начале XX в. в Великобритании проживали не только южноафриканцы британского происхождения, но и собственно африканцы, представители коренного населения континента. Их численность по сравнению с белыми мигрантами из Южной Африки была совершенно незначительной. Чаще всего это были яркие деятели христианских миссий, идеологи и лидеры панафриканистского движения, известные юристы и адвокаты.

Например, Алис Кинлок (Alice Kinloch) сыграла важную роль в создании «Африканской ассоциации» в 1897 г., а затем участвовала в организации и проведении первой Панафриканской конференции («Pan-African Conference») в Лондоне в 1900 г. Заметным представителем панафриканского движения был Натаниел Сирил Мхала (Nathaniel Cyril Mhala), который прибыл в Великобританию в 1866 г. для обучения в миссионерском колледже («St Augustine’s Missionary Training College»), в 1868 г. вернулся в Южную Африку, где длительное время работал по специальности (миссионером). В 1897 г. Мхала стал редактором базирующейся в Восточном Лондоне газеты «Голос народа», главного печатного органа образованного в 1898 г. «Южноафриканского конгресса» («South African Native Congress»), в руководстве которого Мхала занял пост вице-президента^[11].

Еще одним местным кадром, отметившимся позже уже в деятельности Африканского национального конгресса, был Сефако Мапого Макгато (Sefako Mapogo Makgatho) родом из северного Трансвааля. В 1882 г. он на три года прибыл в Великобританию для обучения, затем вернулся в Южную Африку, работал в Претории. Макгато участвовал в создании «Ассоциации африканских учителей Трансвааля» («Transvaal African Teachers’ Association») и «Африканского политического союза» («African National Political Union»), который позднее объединился с «Трансваальской национальной организацией» («Transvaal Native Organisation»), где сам Макгато стал президентом^{[11, p. 398]}.

Нельзя опускать тот факт, что с 1890-х гг. (и вплоть до 1962 г.) британские власти на законодательном уровне сняли все ограничения на перемещение, обучение, трудоустройство, владение имуществом подданных Британской империи. Конечно, явный и скрытый расизм оставался важным фактором, но с формальной точки зрения южноафриканцы, как и другие мигранты из Африки, могли приезжать в Великобританию для обучения, поиска работы или для занятия бизнесом. Этим новшеством конца XIX в. не преминули воспользоваться студенты из Южной Африки, начавшие активно приезжать в Великобританию для получения образования. Очень приблизительные оценки численности южноафриканских студентов за период с 1889 г. по 1940 г. колеблются вокруг цифры 200 человек. Именно эта категория молодых людей стала питательной средой для возникновения и развития идей панафриканизма^{[11, p. 394]}.

Примечательно, что попытки приобщения африканского населения к культуре метрополии осуществлялись не только в самой метрополии, но и на местах. Известно несколько примеров постановки пьес Шекспира учениками Кафирского института («Kafir Institution») в городе Грэхэмстаун в 1870-х гг. Изначальная религиозная направленность этого образовательного заведения, ориентированного на нужды миссионерского движения, была разбавлена обращением к мировой классике (около половины школьников во всем мире знакомятся с творчеством Шекспира) для распространения гуманистических принципов среди местного населения. Данный опыт носил уникальный характер и дальнейшего развития не получил^[12].

Выходцы из аборигенной интеллигенции находили союзников в борьбе с расизмом среди прогрессивно настроенных жителей самой Великобритании. «Общество против рабства» («Anti-Slavery Society») и «Общество по защите аборигенов» («Aborigines’ Protection Society») осуждали расовую дискриминацию, оказывали всемерную помощь африканцам. Особенно заметны в этой сфере были квакеры, проводившие активную миссионерскую работу. К 1910 г. в различных ответвлениях движения квакеров состояло около полумиллиона южноафриканских мужчин и женщин, преимущественно нонконформистов и интернационалистов. Среди британских активистов квакеров особо стоит отметить Кэтрин Импей (Catherine Impey), которая основала первый в Великобритании антирасистский ежемесячный журнал «Анти-Касте» («Anti-Caste»), выходивший с 1888 г. по 1895 г.^{[11, p. 399]}

В 1907 г. в Лондоне состоялась встреча между делегацией басуто, включающей представителей образованного слоя африканской элиты, и британскими общественными деятелями, лояльно настроенными по отношению к местному населению Южной Африки. Встрече предшествовала большая подготовительная работа, делегаты сформировали ряд требований по правой защите африканцев от произвола и ущемлений со стороны колониальных властей. В данном событии приняли участие, прежде всего, общественные деятели африканского происхождения, в том числе, Джосия Гумеде (Josiah Gumede)^[13] и Саул Мсане (Saul Msane)^[14]. Каких бы то ни было весомых результатов в борьбе с притеснениями коренного населения делегация 1907 г. добиться не смогла, но сам факт проведения такого мероприятия подавал надежды, способствовал укреплению связей африканских элит с прогрессивно настроенными кругами британского общества^[15].

В конце XIX в. в Южной Африке сформировалась особая прослойка африканской элиты, получившая название «хольва» («kholwa»). Она состояла из состоятельных представителей местного населения, получивших западное, как правило, миссионерское образование, хорошо владеющих английским языком и не утративших родные языки. Эта «пионерская элита» («pioneer elite») была органично вписана в колониальную экономику в качестве торговцев, переводчиков, предпринимателей, учителей, клерков. Им не были чужды ценности капиталистического общества, напротив, они стремились к обогащению и накоплению капиталов. Именно эта часть африканского общества в XX в. встала в авангарде социально-экономических и политических преобразований среди коренных народов Южной Африки^{[15, p. 636]}.

Только благодаря отдельным выдающимся представителям местного населения, добившимся в метрополии заметного положения и достатка, мы вообще обладаем хоть какой-то информацией о черных южноафриканцах, проживавших в Великобритании колониальной эпохи. Вряд ли в метрополии их насчитывалось больше нескольких сотен человек.

Африканцам из ЮАР в массовом порядке эмигрировать в Великобританию на рубеже XX-XXI вв. было уже чрезвычайно трудно, потому что к моменту ухудшения в ЮАР социально-экономической и политической обстановки в середине 1990-х гг. миграция из других африканских стран в Великобританию происходила уже несколько десятилетий, а британское миграционное законодательство стало гораздо жестче и требовательнее к желающим приехать в страну, чем в 1960-1980-х гг.^[16]

Коренное население ЮАР в составе южноафриканской диаспоры современной Великобритании представлено слабо, его численность не превышает несколько тысяч человек.

Специфика идентичности

Благоприятные условия для приезда южноафриканцев европейского происхождения формировались за счет отсутствия расовой и этнической дискриминации в их отношении со стороны британского населения, не воспринимавшего мигрантов из ЮАР в качестве чужеродных элементов. В этом случае мы становимся свидетелями не противоречивого взаимодействия, когда и приезжие, и принимающее общество считают друг друга идентичными себе.

Среди британцев, проживавших в Южной Африке, особенно, после создания Южно-Африканского Союза в 1910 г., в наибольшей степени была распространена британская идентичность, восприятие себя, как неотъемлемой части великой Британской империи. Эта специфичная идентичность («imperial South African identity»), окончательно сложившаяся к 1940-м гг., подразумевала лояльность Короне и позволяла объединить обе группы жителей европейского происхождения (собственно, британцев и африканеров)^[17].

Возможно, именно эта идентичность не способствовала массовой миграции южноафриканцев в метрополию, которая на протяжении многих веков, наоборот, поставляла колонистов по всему миру. Британцы в ЮАС не считали себя гостями и не видели в африканерах совершенно чуждых им людей, что лишний раз подтвердилось в ходе Первой мировой войне, когда около 136 тыс. южноафриканцев добровольно пошли на службу.

Сохранению и укреплению британской идентичности среди выходцев из метрополии в первой половине XX в. благоприятствовал целый ряд факторов. Небольшая численность британцев в Южной Африке консолидировала диаспору, укрепляла чувство гордости и превосходства над африканерами и местным африканским населением. Вся гражданская культура (памятники, флаг, государственные праздники, общественные здания, система муниципального управления) была практически скопирована с британской. Парламентские процедуры в ЮАС были наиболее близки традициям Вестминстера, чем где бы то ни было в Британской империи. Британский образ жизни поддерживался властями на столько, на сколько это было возможно, через получение из метрополии еженедельных грузов английских журналов, газет, книг, комиксов, писем. С 1920-х гг. местные радиостанции регулярно транслировали программы «Би-би-си», прямая радиосвязь с Великобританией была установлена в 1927 г. Максимально точно дублировалась система школьного образования, вплоть до копирования учебных программ и школьной формы, приглашались педагоги из Великобритании. Пропагандировался патриотизм, мужественность, спорт (прежде всего, бокс, крикет и регби), создавались многочисленные клубы для работы с подрастающим поколением^{[17, p. 210-211]}.

Талантливая молодежь из Южной Африки отправлялась на обучение в образовательные учреждения метрополии, в том числе, элитные, как например, Королевский музыкальный колледж в Лондоне. В период с 1902 г. по 1910 г. в этом заведении музыкальное искусство осваивали по меньшей мере 30 южноафриканцев (юношей и девушек). Многие из них позднее вернулись в Южную Африку, стали профессиональными музыкантами, значительно обогатили культурную жизнь колонии^[18].

Стойкие расистские и антисемитские убеждения сближали британских южноафриканцев и африканеров британского происхождения. Объектами антисемитизма в ЮАС чаще всего становились евреи восточноевропейского происхождения, заметно отличавшиеся от британских евреев, которые в этом доминионе среди еврейского населения составляли меньшинство^{[17, p. 203]}.

Впрочем, абсолютно монолитным британское население Южной Африки тоже назвать нельзя. Существовали вполне понятные различия между уроженцами колонии и уроженцами метрополии. Заметные включения в британском населении составляли валлийцы, ирландцы и шотландцы. Наибольшим влиянием обладали, несмотря на крайнюю малочисленность, выходцы из Шотландии, они сыграли определяющую роль в развитии голландских протестантских церквей («Dutch Reformed Church») в Южной Африке, которые вплоть до начала ХХ в. доминировали в образовании африканеров^{[17, p. 206]}.

Начало Второй мировой войны продемонстрировало высокий уровень солидарности британского населения Южной Африки с исторической родиной. Война в Европе многими южноафриканцами была воспринята, как собственная, угрожавшая доминиону, как части Британской империи. Сопричастность ощущалась, как на государственном уровне, так и на личном, семейном (родственники и знакомые, сражающиеся с немцами на европейском театре военных действий). В сентябре 1939 г. в Йоханнесбурге прошла серия антигерманских демонстраций, не оставшихся незамеченными для отношений между британцами и африканерами. Последние не видели для себя прямой угрозы в победах Германии в Европе^[19].

Южноафриканский Союз не обладал сколь-нибудь значительными вооруженными силами и военной промышленностью, хотя численность призывного контингента (белых мужчин в возрасте от 18 до 44) составляла около 460 тыс. человек. Многие из них добровольцами пополнили британскую армию. По данным на 1945 г. в королевских ВВС служило 15 тыс. южноафриканских пилотов и штурманов, 3 тыс. воевали в королевском флоте. В добровольческих частях, сформированных в ЮАС, к 1945 г. числилось 334 тыс. мужчин и женщин, из которых белыми были 186 тыс. и 24 тыс., соответственно. Большая часть этих волонтеров не имела реального боевого опыта, в активных военных действиях не участвовала, их потери за всю войну составили 6,5 тыс. погибшими (около 6 тыс. были белыми)^{[19, p. 66-67]}.

После 1948 г. охлаждение отношений между Великобританией и ЮАР снизило интерес к изучению роли Южной Африки во Второй мировой войне. Политические разногласия между странами, в том числе, по вопросу апартеида, способствовали стремлению южноафриканских политиков преуменьшить вклад доминиона в победу над Германией, не акцентировать внимание исследователей и общественности на фактах участия южноафриканцев в боевых действиях^{[19, p. 61]}.

Возможно, именно консервация в ЮАР многих аспектов британской имперской идентичности обеспечила живучесть и стойкость режима апартеида вплоть до 1994 г.

Несколько особняком от процессов, связанных с эволюцией идентичности среди британцев, стоит вопрос об идентичности южноафриканских евреев. Традиционная замешанная на сильной солидарности еврейская идентичность, ориентированная прежде всего на принадлежность к еврейскому народу, для южноафриканских евреев, проживающих в Лондоне, остается основополагающей. После нее по значимости следует идентичность южноафриканская, потом британская. В северо-западной части Лондона рядом исследователей отмечается существование сплоченной высокопрофессиональной и хорошо зарабатывающей южноафриканской еврейской общины, ведущий малозаметный и ничем не примечательный со стороны образ жизни^{[3, p. 12]}.

Евреи в составе южноафриканской диаспоры оказывают существенное влияние на показатель «деловой активности» («business activities»), который у этой диаспоры вдвое превышает средний уровень по стране (30% и 16%, соответственно). В сфере финансовых услуг («financial intermediation», это бухгалтерский учет, консалтинг, страхование, банковское дело) южноафриканцы представлены в среднем по стране почти в два с половиной раза чаще, чем остальные мигранты из развивающихся стран (13% и 5%, соответственно)^{[3, p. 13]}.

Языковые аспекты

В современной ЮАР доля населения европейского происхождения (британского, голландского, французского, португальского, греческого, немецкого) не превышает 10%. Четыре традиционно выделяемые в ЮАР этнические группы (белые, черные, цветные, азиаты) этнически, культурно и лингвистически неоднородны. Только официальных языков в стране насчитывается 11, что закономерно формирует доминирующее положение английского, как языка межкультурного взаимодействия. Например, в первый год после отмены апартеида более 80% всех парламентских выступлений прошли на английском языке, хотя большинство парламентариев владели тремя-четырьмя языками. Позиции английского языка в ЮАР после 1994 г. не только не ослабли, а скорее усилились.

Политика в сфере образования предполагает, что родители могут выбирать язык, который будут осваивать их дети. Многие родители отдают предпочтение английскому, изучение которого воспринимается местным населением, как фактор значительно повышающий социальную и территориальную мобильность, дающий шанс на высокую зарплату, престиж, новые возможности. Распространена практика использования двух имен, на родном языке и на английском^[21].

Впрочем, положение английского языка в ЮАР носит далеко неоднозначный характер. Хорошее владение английским представляется для многих африканцев, особенно из молодого поколения, как непременный атрибут «белой культуры», которой не следует подражать, чтобы не утратить свою идентичность. В быту южноафриканская молодежь английский язык старается не употреблять, опасаясь негатива и осуждения со стороны сверстников. Хотя в школе большинство выбирает для изучения в качестве первого именно английский^{[20, p. 13-16]}.

В повседневной жизни английский, как основной язык, значительно уступает в распространенности местным языкам, его использует в таком качестве меньше половины населения страны. Кроме того, следует учесть, что преподавание английского в новое для страны время ведется с использованием местных языков, а не только английского, как было при апартеиде. Такой подход заметно меняет восприятие учениками английского, как основного^[22].

Когда абсолютное незнание английского уже практически немыслимо, появление и использование диалектов дает вариант выхода из этой дилеммы. Расовая классификация даже после падения режима апартеида в ЮАР весьма распространена в частной и общественной жизни, что неизбежно формирует и специфику владения английским у разных групп. В названиях разновидностей английского находит применение расовая составляющая – «белый южноафриканский английский» («WSAE»), «черный южноафриканский английский» («BSAE»), «цветной английский» («Coloured English»), «южноафриканский индийский английский» («South African Indian English») и пр.^{[20, p. 8]}

Следствием такого положения вещей становится то, что коренному населению затруднительно поддерживать хорошее знание английского языка, которое в последствии могло бы, например, помочь при эмиграции из ЮАР. В то же самое время именно свободное владение английским языком, как языком нередко первым и основным, как на работе, так и в повседневой жизни, служит одним из главных обстоятельств успешной и безболезненной интеграции южноафриканцев европейского происхождения в Великобритании.

Примечательно, что в Великобритании изучаются африканские языки, в том числе, зулу. Этот язык в ЮАР наиболее распространен в качестве первого языка. Численность носителей зулу превышает 10 млн. человек. В силу родственности с другими языками (коса, свати, северный ндебеле) этот язык может быть понятен примерно половине населения ЮАР. Зулу в Великобритании чаще всего изучают те, кто уже владеет тремя-четырьмя языками, один из которых, как правило, африканский (например, суахили). Обучение происходит, в частности, на базе университетских курсов, например, в «Школе восточных и африканских исследований» в Лондоне («School of Oriental and African Studies»). Зулу уступает в популярности суахили, но все равно стабильно входит в шестерку самых изучаемых африканских языков в Великобритании. Наиболее часто зулу начинают осваивать студенты-магистранты, специализирующиеся на африканских исследованиях (примерно половина), а также слушатели, чей личный опыт (происхождение, проживание, работа и пр.) каким-либо образом связан с Южной Африкой. Размер групп начального уровня обычно не превышает десяти человек. Не более половины тех, кто изучает зулу в Великобритании, применяют его вне курсов, остальные ориентированы на использование языка в будущем^[23].

Заключение

В эпоху перманентного демографического кризиса в Великобритании, сопровождающегося замещением коренного населения мигрантами и их потомками^[24], южноафриканская миграция представляет из себя редкий случай чрезывачайно успешной и безконкфликтной интеграции в британское общество. Приезжие из ЮАР британскую идентичность не размывают, а в чем-то даже укрепляют.

Английский язык и в целом культура принимающего общества для большинства южноафриканцев являются родными. В силу расовой принадлежности и английского языка, южноафриканцы объектом антимигрантских настроений в Великобритании практически никогда не становились, британскому обществу себя не противопоставляли.

Приезжие из ЮАР владеют в столице Великобритании множеством магазинов, ресторанов, сетей общественного питания, изданий (например, еженедельной газетой «SA Times» с тиражом свыше 80 тыс. экземпляров). По сравнению с другими сообществами мигрантов южноафриканцы гораздо более состоятельны в материальном плане, даже чаще самих британцев они занимают высокооплачиваемые рабочие места в управленческом и финансовом секторах. У бизнесменов южноафриканского происхождения есть даже собственный бизнес-клуб («South African business Club»), созданный еще в начале 1990-х гг.

11% мигрантов из ЮАР заняты в сфере здравоохранения и социального обеспечения. В целом уровень занятости среди африканцев составляет около 84%, выше доля занятых только e приезжих из Австралии (86%), при среднем уровне, например, по Лондону 73% .

Южноафриканские мигранты сохраняют тесную связь со страной исхода, в том числе, за счет прочных внешнеэкономических контактов между Великобританией (и ЕС в целом) и ЮАР. Несмотря на то, что ЮАР в составе БРИКС остается самым слабым с экономической точки зрения элементом, региональные позиции страны весьма сильны, это первая экономика континента. ЕС, как блок государств, остается крупнейшим торговым партнером ЮАР, на него приходится половина всей внешней торговли страны. Не менее 70% всей внешней помощи также поступает из стран ЕС, которые, кроме этого, являются и основным источником (прежде всего, Германия и Франция) прямых иностранных инвестиций для ЮАР. Впрочем, если рассматривать торговые отношения ЮАР по отдельным странам, то можно наблюдать серьезное усиление Китая, который к 2010-м гг. занял лидирующие позиции во внешней торговле ЮАР^[25].

ЮАР импортирует из ЕС, прежде всего, высокотехнологичное оборудование, двигатели станки, электронику, транспортные средства, продукты химической промышленности. Экспорт ЮАР в ЕС представлен в основном сырьевой составляющей, хотя присутствуют и промышленные изделия, а также продукция глубокой переработки. ЮАР сегодня - это единственная южноафриканская страна, торгующая с европейскими странами не только ресурсной составляющей^{[25, p. 234-235]}.

Из всех стран ЕС Великобритания стабильно занимает второе место по товарообороту с ЮАР (на первом месте - Германия). В 2010-2011 гг. доля Великобритании в импорте и экспорте ЮАР составляла около 4%^{[25, p. 237]}.

Вклад южноафриканских мигрантов европейского происхождения в британскую и мировую культуру колоссален. Множество известных британских актеров, спортсменов, журналистов, бизнесменов и писателей (в том числе Джон Толкин, всемирно известный основоположник жанра фэнтези) прибыли в Великобританию из Южной Африки. Африканское место рождения и различное время прибытия (XX-начало XXI вв.) не помешало им успешно интегрироваться в британское общество, что лишний раз свидетельствует о глубокой и прочной связи с культурой метрополии.

Успешный опыт Великобритании по приему мигрантов из ЮАР не уникален. Илон Маск, американский бизнес и предприниматель, культовая фигура современных западных СМИ, родился и вырос в Претории, административной столице ЮАР.

С точки зрения перспектив социально-экономического и политического развития страны в ближайшие десятилетия, особенно, учитывая непрекращающийся отток из Великобритании в последние годы экономически активного местного населения, привлечение мигрантов европейского происхождения из ЮАР, вероятно, могло бы пойти британским властям исключельно на пользу, укрепить британскую идентичность, повысить долю белого населения в составе населения страны.