Философия войны в корреспонденциях Г. Гребенщикова 1916 года газете «Жизнь Алтая»

Семилет Тамара Алексеевна доктор философских наук профессор, ФГБОУ ВО «Алтайский государственный университет» 656049, Россия, Алтайский край, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66, оф. 414 Semilet Tamara Alekseevna Doctor of Philosophy Professor, the department of Theory and Practice of Journalism, Altai State University 656049, Russia, Altai Krai, Barnaul, Dimitrova Street 66, office #414 7let@mail.ru Другие публикации этого автора

Философия войны предполагает мировоззренческий аспект видения войны, выявление смысла и назначения этого феномена, его природы, политической, социальной, нравственной, культурно-антропологической и даже метафизической сущности ^[1]. Она может быть выражена в философских и политических трактатах ^{[5, 13, 14, 18]}, в художественных произведениях ^{[16, 17]}, в публицистике ^{[21, 2]}.

Предмет нашего внимания – философия войны в фронтовых корреспонденциях Г.Д. Гребенщикова, присланных с театра военных действий в 1916 году в газету «Жизнь Алтая».

Г. Д. Гребенщиков – участник Первой мировой войны, на которую записался добровольцем. По причине слабого зрения его не приняли в строевые, а определили старшим санитарным инструктором ^{[4, с. 176]}.

Уже после месяца военной службы в марте 1916 года он получает удостоверение специального корреспондента «Русских ведомостей» и совмещает руководство санитарным отрядом с журналистской деятельностью. Свои корреспонденции он шлет и в газету «Жизнь Алтая», знакомой ему со времен работы в ней главным редактором (1912-1913 гг.).

В газете «Жизнь Алтая» за 1916 год было опубликовано семь корреспонденций Георгия Гребенщикова, присланных им с театра военных действий Первой мировой войны.

Первым в №25 и №26 от 31 января и 2 февраля соответственно опубликован рассказ «Ступень», в котором автор показывает, как война меняет жизнь рафинированной аристократки, выбивая ее из колеи привычной жизни. Из атмосферы обеспеченной и беззаботной жизни молодая женщина попадает в мир повседневности простых людей. В госпитале она ухаживает за ранеными и слушает рассказы умирающего солдата о крестьянской жизни, что пробуждает в ней воспоминания детства и юности о жизни чистой и любви искренней. Зайдя в храм, Римма попадает на отпевание погибших солдат и офицеров, что глубоко потрясает ее, по-новому ставит вопрос о смысле жизни перед очевидным фактом неизбежности смерти. Открывшаяся простота и правда народной жизни рождает в молодой дворянке решимость начать жить по-иному, чем прежде.

23 марта в № 66 публикуется «письмо с войны» под названием «Банные отряды», в котором автор рассказывает об острой востребованности этих отрядов и той пользе, которую они приносят фронтовикам. Врачебно-питательные отряды уже в 1914 году были сформированы Сибирским обществом подачи помощи больным и раненым воинам и поддержаны финансами и оборудованием Всероссийским союзом городов. Г. Гребенщиков возглавлял один из таких отрядов и осознавал их необходимость: «Все более разрастающаяся сеть передовых бань служит одним из лучших мероприятий по оздоровлению армии и по предупреждению разных эпидемий, кожных болезней и проч.». Автор описывает виды походных бань, достоинства деревянных сооружений перед земляными. Особый акцент им делается на описании солдатского восторга от мытья теплой водой. Организуют бани студенты и интеллигенты, которых называют «банными генералами». Это ироничное прозвище, но то, что делают эти «банные генералы», не менее важно, чем деятельность боевых генералов.

«Страничку военного быта» под названием «Там» газета публикует 10 апреля в №79. Лейтмотив повествования – две музыки из двух миров, которые постоянно слышатся автору, встречаются, пересекаются, перебивают друг друга. Одна – музыка жизни, беззаботная, наивная, веселя и простовато-глупая, которая звучит с нижнего этажа, да и всегда где-нибудь встречалась автору в его многочисленных путешествиях. Другая «музыка» – звуки передовой и дыхание смерти. «А другая – страшная музыка, красноречивая, внушительно толкающая в сердце своими отдаленными аккордами…Я слушаю ее и не могу не спрашивать себя: кому несет она неминучую?...». В момент смерти, по мнению писателя, человеку вспоминается самое лучшее из его жизни. Для Гребенщикова – это Колыванское озеро на Алтае «сказочно», «дивное». «И делается боль души моей такой острой, жгучей и в то же время красивой, что хочется плакать, слушая две музыки – эту за стеной и ту, за городом, на бранном поле».

29 июня в №142 публикуется еще одна «страничка военного быта» под названием «Весенний мотив». В ней автор сетует на то, что за делами, заботами и круговертью не видит жизни природы, все проходит мимо: «Помню, на одной из остановок на Двине я видел белый куст черемухи. Потом где-то с полуразрушенного кладбища кивнула мне цветущая сирень. И еще видел: ехали с обозом мимо нас солдаты, и какой-то, должно быть большой эстет, – конюх украсил гриву своей лошади ветками цветущей яблони». Автор сокрушается, что и про праздник троицы-то он вспомнил лишь когда увидел солдат, несущих цветы и зеленые ветви к полуразрушенной немцами церкви. Он тоскует в вынужденной ситуации оторванности от природы, особенно от природы родной, сибирской, где цветов – море, птиц – неисчислимое количество и многообразие и где все дарит ощущение радости. А в эту весну ему суждено созерцать и ощущать лишь гнилое болото, на котором стоит их военная палатка. «И в нем увязла и остановилась жизнь, а мимо идет весна, мимо – песни и цветы, мимо яркие звезды и небо чистое, не заплеванное чадом железных лягуш… Все – мимо!».

В номере 151 от 10 июля помещена «страничка военного быта» под названием «Каркаралинский мещанин». В нем рассказана история киргиза, призванного на войну из киргизского городка Каркаралинска, население которого целиком записали в мещанское сословие, и когда киргиза спрашивали: «кто ты?», он отвечал: «мещанин». Находясь с войсками в Литве, автор неожиданно слышит этот ответ и видит киргиза из Каркаралинска, которого отрядили ухаживать за лошадьми. Киргиз душой болеет за лошадей, ухаживает за ними, лечит. Из-за того, что он не понимает русскую речь, Эмекею приходится повторять всё, что делают окружающие, порой невпопад и бестолково. Он радуется тому, что Гребенщиков говорит с ним по-киргизски – это его первый собеседник со времени призыва. Вечером солдаты поют песни и корреспондент слышит песню киргиза про то, как через степь едет молодой всадник к своей девушке и хочет вслед за этой песней унестись «в далекую и милую с чистым воздухом и мирными людьми страну».

«Страничка военного быта» под названием «В солнечный день» опубликована в №166 от 28 июля. Это репортаж с передовой. Погожий день, солдаты ведут ленивую неприцельную перестрелку с противником. Они свыклись с постоянным вжиканьем пуль и кваканьем артиллерийских снарядов, которые автор называет «никелевыми мухами» и «железными лягушами». Пользуясь погодой, они вылезают из сырых окопов на сухую траву погреться, расстилают для просушки портянки. Рядовой Телегин всегда вылезает первым и сидит, несмотря на окрики ротного. И даже когда «вокруг зажикали, запели, заныли никелевые мухи», он продолжает сидеть «бить внутреннего врага», преодолевать природный страх. В окопах сидеть противно, солдаты сравнивают их с могилами. Корреспондент передает читателям окопные разговоры солдат об беззаветно храбром, но заботливом о солдатах ротном, о надоевшем ничегонеделаньи, об ожидании ужина, после которого станет немного веселее.

В №176 от 10 августа газета помещает «Сибирские подарки в несибирской дивизии: отчет». Это доклад Уполномоченного Сибирского общества Г. Д. Гребенщикова о подарках, доставленных им из Сибири в Действующую Армию, в 59 пехотную дивизию в июне 1916 года. Это самая фактологическая и насыщенная эмпирическими данными публикация Гребенщикова о войне в газете за 1916 год. Автор перечисляет дарителей: Дамский комитет по приюту раненых в Бийске, Союз Алтайских кредитных и страховых товариществ в Барнауле, Служащие Алтайского союза кооператоров, Центральный Комитет Томской железной дороги, дети госпожи Борман; и подарки: деньги, кисеты, узелки с табаком, мылом, лакомствами; портянки, белье, полотенца, сушки, рукавицы, ящик с кожей в лоскутьях, варом, дратвами и нитками для починок; сливочное масло, гармошки и балалайки. Автор отмечает радость, с которой фронтовики встретили подарки из тыла, описывая восторг солдат от гармоней и балалаек, а офицеров – от алтайских меда и масла.

Вот из таких историй складывается мозаика Первой мировой войны, представленная в газете «Жизнь Алтая» за 1916 год писателем и журналистом Г. Д. Гребенщиковым.

Оригинальность осмысления и представления войны ее участником-очевидцем Г. Д. Гребенщиковым в определении ее сущности. Для него война – не результат экономических и геополитических противоречий, разрешение которых требует человеческих жертв, как например, это выразил Е.Н. Трубецкой: «Борьба народов происходит из-за материальных благ, из-за новых территорий, рынков и иных материальных выгод <…> подвиг сверхчеловеческого героизма, духовный подъем любви к родине и, наконец, высшая жертва любви, – жертва собственной жизнью – миллионами человеческих жизней – требуется для того, чтобы одно государство наживалось на счет другого..» ^[18].

В его понимании война – и не «чудовищный вулкан смерти и крови, вдруг восставший над всей Европой», созвавший государства для осуществления духовной миссии – обуздать Германию как силу, идущую против права, вставшей на путь «культурного озверения», «забвения чести и совести», как это сформулировал В. Ф. Эрн ^[21].

Для него война – и не болезнь общества, явление подобное болезни для человеческого организма, как считает А.А. Керсновский. «Разница лишь в том, что человеческий организм не волен к заболеванию – тогда как государственный организм наоборот идет на риск “военного заболевания” – сознательно» ^[13].

У Г. Д. Гребенщикова в анализируемом кластере корреспонденций 1916 года газете «Жизнь Алтая» война предстает как стихийное бедствие, постигшее мирное, нормальное, гармоничное существование природы и людей, обретающее черты мифического существа, сопровождаемого гарью, гнилью, чадом, разрушениями и сеющего смерть, болезни, увечья.

Война видится и ощущается автором как какое-то грозное, механическое, мерзкое чудовище. В июньской публикации он пишет о «тяжелых железных шагах войны», обезображивающих все вокруг, и о небе, «заплеванном чадом железных лягуш» ^[8]. Месяц спустя в следующей публикации он рассказывает: «Только по берегам в болотах сочно и важно подавленным баском брюзжат лягуши, да изредка земля вздрогнет и ухнет, послав куда-то шипучий, визгливый ком железа… Это квакают железные лягуши…» ^[7].

Борьба с этой стихией трудна, утомительна и скучна. В «Банных отрядах» автор замечает: «Война на Галицийском фронте за время зимнего затишья превратилась в будни тяжелые и скучные, полные напряженного ожидания и хлопотливого труда по приготовлению к весенним операциям», «боевые части несут тяжелую работу по укреплениям, другие чинятся и занимаются военным строем и “словесностью”, третьи “становятся на песню”, чтобы в голову не лезли неподходящие мысли» ^[6]. В «Весеннем мотиве» он сетует: «А нам не до поэзии, не до цветов, и не до песен. Каждый день проходит через нас не так уж много раненых. Но все же серой вереницей тянутся и тянутся с позиций, как непрерывная и мутная река...» ^[8].

Тоскливое настроение солдат в окопах передает «страничка военного быта», опубликованная в газете 28 июля: солдат «смотрит перед собой на осыпающуюся глину с песком и, затягиваясь махоркой, уже в сотый раз сравнивает мысленно: “Могила и могила”… И свет солнышка кажется ему скучным и постылым», еще автор передает услышанную фразу: «А то уж больно нудно день идет…Наступление уже скорее, что ли бы!.. К одному бы концу-краю» ^[7].

Война, как о ней рассказывает Г.Д. Гребенщиков, корежит, опустошает и обезображивает природу: в публикации от 29 июня он пишет: «ржаные полосы стоят теперь сиротами… опутанные колючей проволокой, изрытые окопами» ^[8]. А в номере от 28 июля краски сгущаются: «солнце <…> одинокое, почти ненужное <>… бросает свои золотые стрелы на незасеянные нивы, в тенета колючих проволок, в бесконечные кривые лабиринты глубоких рытвин» ^[7].

Она убивает, безжалостно уродует и калечит людей. Так героиня рассказа «Ступень» увидела, как «в простых гробах лежали совсем юные безусые с желтыми сухими лицами» ^[1], а герою рассказа «Там» «закрыли… глаза, чтобы он нечаянно не увидел свою страшную, огромную рану в левом боку» ^[12].

В «Банных отрядах» автор замечает: «Надо видеть некоторые голые тела, в кровь расцарапанные, покрытые струпьями, в которых копошатся насекомые…» ^[6]. В публикации под названием «Каркаралинский мещанин» он описывает калек, «отброс боевой линии»: беспалых, хилых, ревматиков, полуглухих и прочих слабосильных, отправленных на службу в прифронтовую зону ^[9].

Война, как свидетельствует Г. Д. Гребенщиков в публикациях с театра боевых действий, ломает судьбы людей, вырывает их из привычной обстановки, меняет их социальные статусы и роли, род занятий. Так, дворянка Римма Павловна Фон-Краузе становится сестрой милосердия в лазарете, ухаживает за ранеными, пишет под их диктовку письма ^[11]. Студенты и «другие интеллигентные идейные работники» возглавляют санитарные банно-прачечные отряды, становясь «банными генералами» ^[6]. Отряд Г. Д. Гребенщикова составляют лоточники, газетные разносчики, могильщики, театральные статисты, мясники, которых война превратила в конюхов, прачек, дезинфекторов, санитаров, поваров, ремонтников солдатской обуви и одежды, в строителей походных бань ^{[6, 9]}.

В гуманистическом измерении смерть на войне напрасна и несправедлива: «Как страшно, как обидно умирать молодому, когда есть белые и голубые тихие и бурные, прекрасные озера с прозрачной водой и отраженным небом… Когда в природе так много прекрасного, незабываемого, близкого» ^[12]. Особую ценность представляет Сибирь как средоточие всего природно-прекрасного: это лучшее место на Земле «нет привольнее, ароматичнее и чище гладких степей прииртышских или барабинских, или бельагачских, или минусинских!.. Нет раздольнее рек Оби и Енисея, нет прозрачнее горных озер Колыванских, нет выше и причудливее гор Алтайских... И нет глубже и голубее сибирского неба, нет ярче звезд, задумчиво и вечно вглядывающихся в глубины бирюзового Байкала!..» ^[4]. Сибирь –– отрада и утешение, источник жизнеутверждения и душевного просветления. Это другое пространственное измерение, и в отличие от смертоносной войны, она – сама жизнь.

Патриотизм фронтовиков, как свидетельствует корреспондент, проявляется не в жажде победы, но в искренней любви к своей родине: «И теперь, как никогда, почувствовал я, как дорога для каждого его родина, его родная деревенька, его родная церковка, убогая, некрашеная, но высоко простирающая к небу свой крест и каждый праздник посылающая в окрестные трудовые поля свои призывы, чтобы каждый пришел к ней и принес свой огонек труда и мирной радости и отдыха» ^[5].

В рассматриваемых корреспонденциях Г. Д. Гребенщикова – не только бытописание фронтовой жизни, в них – утверждение истинных, по мнению автора, ценностей, попранных войной-напастью: человеческой жизни, здоровья, реализации каждого в трудовой профессиональной деятельности, радости от общения с природой, милосердного, сострадательного и гуманного отношения между людьми.

Смысл и назначение человека в ситуации войны, создающей экстремальные условия, – выжить и по мере возможностей минимизировать ущерб физический (раны, эпидемии, педикулез, гнойники, антисанитария, невозможность помыться, переодеться, сменить или отремонтировать драную обувь) и моральный (оторванность от дома, от привычных занятий, от общения с близкими, унылость вынужденного повседневного существования). Именно этим занимались сам Г. Д. Гребенщиков и его отряд, врачи и медицинские сестры, а также неравнодушная и отзывчивая общественность Сибири, как это следует из публикаций 1916 года в газете «Жизнь Алтая».

Для прояснение философии войны в публицистических текстах важно не только то, что автор сообщает о событиях, но и то, что остается за рамками повествования..

В картине войны, представленной журналистом своим соотечественникам, нет социально-политического и геополитического измерений. В них нет описания боев, атак, образа врага, целей военных действий, героического пафоса, сведений о наступлении или отступлении, речи о бездарности или талантливости полководцев, военных победах и поражениях.

Не находим в ней и таких реально существовавших проблем как «Недостаток боеприпасов и продовольствия, казнокрадство, телесные наказания солдат, грубость и произвол военного начальства» ^[19]. Не упоминает журналист и о таком явлении фронтовой жизни, как братания солдат. Из исторических документов следует, что в 1916 году на фронтах Первой мировой войны, в частности, на позициях 53-го Сибирского стрелкового полка, а затем и заступившим на его позиции 55-го Сибирского стрелкового полка военное следствие установило факты договоренностей воюющих сторон о прекращении огня на время смены частей, проведение операций по «бескровному захвату “языка”», взаимные угощения спиртным во время Рождества и новогодних праздников ^[3].

Не находят отражения в фронтовых публикациях 1916 года Г.Д. Гребенщикова проблемы дезертирства и членовредительства (450 тысяч задержанных дезертиров с начала войны до начала революции и около 200 тысяч «палечников») ^[15]. Исключается из повествования о войне в анализируемых корреспонденциях и проблема революционной агитации среди солдат со стороны социалистов, националистов, социал-революционеров и социал-демократов. Ничего этого нет в корреспонденциях 1916 года в газету «Жизнь Алтая», хотя, безусловно, Г. Д. Гребенщиков об этих проблемах знал, но не счел нужным писать об этом своим землякам. Представляется, что причина такого положения вещей – мнимость таких ценностей как героизм, победы, отвоеванные территории и несущественность для автора социально-политического измерения войны.

Для автора существенней другое измерение – гуманистическое.

Он видит и показывает войну не в геополитическом, социальном или социально-политическом измерении, не пишет о миссии России, о победах и поражениях, о целях войны, даже о противнике упоминает вскользь. За границами его внимания остаются и проблемы казнокрадства, дезертирства, фронтовых братаний с противником, революционной пропаганды среди солдат.

Предмет его внимания и заботы – люди на войне, их здоровье, условия существования, настроения, о чем свидетельствует его декларирование авторской идентичности как бытописателя, присылающего с фронта «странички военного быта».

Война в его фронтовых корреспонденциях предстает как стихийное бедствие, разрушающее и уродующее природу, убивающее и калечащее людей, ввергающее их грязь, гниль, чад, антисанитарию. Она обретает черты мифического существа с железными шагами, огненными плевками, выпускающего смертоносных никелевых мух и железных лягушек.

Постоянное обращение к сказочно прекрасным образам Сибири подчеркивает противоестественность, безобразность и уродство войны-стихийного бедствия.

Философия войны предполагает осознание смысла и назначения войны, ее сущности и проявлений. Автор газетных публикаций в «Жизни Алтая» не видит смысла войны, ее международных, экономических или политических причин возникновения, целей, задач или миссии.

Он воспринимает войну как стихийное бедствие, обрушившееся на людей и природу, крушащее и ломающее все, начиная от земли и кончая судьбами и жизнями людей.

Война расколола людей на две части: терпящих это стихийное бедствие и остальных, старающихся им как-то помочь.

В свете этой природной и гуманитарной катастрофы проясняются истинные ценности человеческого существования и предназначения человека на Земле.