Полиция Урала в погоне за мифическими аэропланами в годы Первой Мировой войны

Рязанов Сергей Михайлович ORCID: 0000-0001-5137-3614 кандидат исторических наук доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Пермский институт ФСИН России 614012, Россия, Пермский край, г. Пермь, ул. Карпинского, 125, ауд. 309 (УК 1) Ryazanov Sergei Mikhailovich PhD in History Associate Professor, Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, Perm Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia 125 Karpinsky str., room 309, Perm Krai, Perm, 614012, Russia (CC 1) s_ryazanov@mail.ru Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Полиция Пермской губернии в годы Первой Мировой войны» № 16-11-59001.

Сегодня вряд ли кто-то будет спорить с утверждением, что предметом исторической науки может быть не только доказанный исторический факт, явление, событие или процесс прошлого, но и слухи, мифы и даже целостные «мифологемы». Причина отхода от «позитивистского» понимания задач исторической науки понятна — слухи и мифы могут оказать влияние на исторический процесс, порой, более значительное, чем достоверные факты. Примером тому могут служить мифы о Николае II, Григории Распутине или вел. кн. Сергее Александровиче, оказавшие колоссальное влияние не только на историю конца XIX — начала XX в., но и на всю последующую историографию указанного периода ^[11].

Миф, являющийся объектом настоящего исследования, — появление вражеских летательных аппаратов, зафиксированное на более чем значительном расстоянии от «тетра войны», — к счастью, никакого влияния на официальную науку не оказал. Однако нельзя не отметить его вклад в культуру 1990-х гг. Уфологи различных регионов России с большим интересом восприняли архивные документы о «летательных аппаратах», трактуя их как реальные факты появления НЛО. На этом вопросе стоит остановиться подробнее, поскольку прослеживается явная параллель между мифами о «неопознанных летательных объектах» во время «Холодной войны» и об «опознанных» периода Первой Мировой. Известный западный исследователь НЛО Г. Эгхигиан пишет: «С самого начала государственные органы восприняли феномен как вопрос национальной безопасности… Их целью было собрать информацию и проверить ее достоверность в атмосфере холодной войны, когда усилия властей, обеих сторон, были нацелены на то, чтобы не допустить раскрытия их секретов другой» ^{[13, p. 619]}. Подобная же обстановка «всеобщей подозрительности» царила в России времен Первой мировой войны. Слухи о немецких и австрийских шпионах, действительных и мнимых, пронизывали общество, сверху донизу, поэтому власти не менее серьезно отнеслись к сообщениям о летательных аппаратах, чем секретные службы США и СССР середины XX века. Г. Эгхигиан также отмечает роль средств массовой информации в распространении «уфологических» представлений. Не меньше способствовали эскалации «мифа об аэропланах» газеты времен Первой Мировой. Так жители Кургана В. И. Иваницкий и В. И. Кочешева 10 августа 1914 г. слышали в воздухе некий шум и треск, решив, что его издает большая птица или аэроплан. Окончательно же убедились в том, что это именно летательный аппарат, после прочтения одного из номеров газеты «Уральская жизнь», в котором сообщалось о замеченных в воздухе аэропланах в Пермской губернии ^{[12, с. 187]}.

Причины, по которым жители России решили искать «вражеских лазутчиков» не только на земле, но и в небе известны и достаточно изучены. В декабре 1913 г. три немецких воздухоплавателя во главе с Г. Берлинером, на воздушном шаре пролетели над Россией и приземлились в Пермской губернии, около станции Шабуничи. Свой полет немцы объяснили научными целями. Их задержали и отправили в Москву, откуда под обещание больше не повторять полетов над Россией отпустили на Родину ^{[10, с. 35]}. Однако Г. Берлинер не успокоился и 26 января 1914 г. во главе нового отряда аэронавтов (кроме него — А. Гаазе и А. Николаи) вновь направился в Россию. Однако под воздействием «снежного циклона» 28 января был вынужден совершить аварийную посадку в лесах Красноуфимского уезда той же Пермской губернии ^{[2, л. 1]}. 1 февраля, после розысков брошенного в лесу шара, воздухоплаватели, в сопровождении полицейского пристава, были доставлены в Пермь. В связи с тем, что с 1 января 1914 г. вступил в силу закон о суверенитете воздушного пространства России, все трое были подвергнуты суду Казанской судебной палаты и приговорены к тюремному заключению сроком на четыре месяца. Шар был конфискован в казну, а имеющееся у аэронавтов оружие передано в пользу пермской полиции ^{[2, л. 57]}. После этого за аэронавтов был внесен залог в 6 тыс. рублей и все трое спешно покинули страну ^{[10, с. 36]}. Хотя обвинения в шпионаже в суде доказаны не были, в этой истории осталось слишком много подозрительного. Авиаторы утверждали, что собирались лететь в Швецию, однако, на борту у них не оказалось ни одной кроны, зато были русские деньги. Земский начальник Б. В. Муханов, у которого жили аэронавты, утверждал, что они расспрашивали его о мобилизации и слабости железнодорожной сети. Кроме того, Г. Берлинер командовал двумя другими, как военный, «бесцеремонно» ^{[2, л. 21–22]}. В суде эксперт, инженер-подполковник С. А. Немченко, заявил, что если бы целью полета действительно были метеорологические наблюдения, то в шаре должны бы были быть специальные приборы, которых, однако, обнаружено не было. Процесс этот широко освещался в местной и центральной печати. И особенное впечатление произвел, конечно, на пермскую публику, которая пришла на выездное заседание Казанской судебной палаты в огромном количестве ^{[9, с. 16]}.

Имеется некоторая научная библиография и у феномена «вражеских аэропланов» в русском тылу, в том числе статья, специально посвященная проблеме ^[8]. Однако ни в одной работе деятельность полиции Урала по противостоянию «призрачной угрозе» сколько-нибудь подробно не разбирается. А. В. Касьянов отмечал, что в годы Первой Мировой «расширение обязанностей полиции не сопровождалось существенными организационными изменениями, что негативно отразилось на выполнении полицией основных функций по охране общественного порядка и борьбе с преступностью» ^{[7, с. 9]}. Представляется необходимым дополнить эти представления: помимо реальных угроз полиции приходилось противостоять «мифической», которая также отнимала ее и без того ограниченные ресурсы. Для решения поставленной задачи вполне достаточными видятся традиционные методы исторической науки, прежде всего, историко-генетический, историко-сравнительный и системный.

Интересно, что первые сведения о «аэропланах», обнаруженные в источниках, были доставлены вышестоящим властям полицией не Пермской, а Оренбургской губернии. Полицейский урядник 5 участка Троицкого уезда сообщал, что 23 июля над п. Ключевский был слышен шум «как бы от летевшего на большой высоте аэроплана» по направлению к поселку Каракульскому и далее в Сибирь. Несмотря на то, что речь шла лишь о «шуме с треском» уездный исправник тут же распорядился всем спускавшимся аэронавтам предъявлять свое имущество полиции, запретил делать снимки местности и вести в небе записки и заметки ^{[1, л. 275]}. Возможно, именно это сообщение, мгновенно разлетевшееся по телеграфу, встревожило полицейские органы Урала и заставило серьезнее отнестись к получаемым сведениям об «аэропланах». Так 24 июля 1914 г. полицейский надзиратель Режевского завода Екатеринбургского уезда Пермской губернии докладывал, что в небе над заводом слышали шум и видели «длинный предмет», аналогичные сообщения о шуме и «большом предмете» в небе были получены из с. Глинского. Однако сведения эти были доставлены екатеринбургским уездным исправником пермскому губернатору лишь 26 июля, тогда же, когда исправник получил сообщение о случае в п. Ключевский ^{[3, л. 1а]}. В пользу версии о том, что толчок «охоте на аэропланы» дал троицкий исправник говорит и то, что полицейский урядник Буткинской волости Шадринского уезда Пермской губернии Юрин сообщил приставу 5 стана о виденном крестьянами того же 23 июля «летательном аппарате или же небольшом облачке» лишь 4 августа, а до начала «противовоздушной операции» «не придавал значения» данным сведениям. За несвоевременное донесение уряднику был объявлен строгий выговор ^{[3, л. 39, 39 об.]}.

27 июля аэроплан был замечен в нескольких верстах от Нижнего Тагила Верхотурского уезда на высоте более 200 метров ^{[3, л. 12]}. На следующий день пермский полицмейстер Н. Н. Церешкевич сообщал губернатору о появлении аэроплана над Пермью, со стороны Мотовилихинского завода, летевшего на такой высоте, «что его едва можно было заметить простым глазом» ^{[3, л. 8]}. Губернатор распорядился стрелять по объектам при следующем их появлении ^{[3, л. 9, 12 об]}.

Наконец, 2 августа 1914 г., когда вечернее «появление аэроплана» «издали имеющего вид звезды» над Пермью приобрело систематический характер губернатор И. Ф. Кошко распорядился обыскать все окрестные леса и другие «укромные места» на предмет базы аэроплана, для чего «поставить на ноги всю полицию казенную, деревенскую и лесную стражу» ^{[3, л. 15]}. Приказ был принят к исполнению. Так в Осинском уезде в городе на пожарной вышке был установлен полицейский чин с винтовкой для стрельбы по «летательным аппаратам», на остальных пожарных вышках также организован наряд из «сообразительных людей» для наблюдения. Лесные дачи, поляны и открытые места обыскивались чинами полиции ^{[3, л. 29 об.]}. Аналогичные меры были предприняты уполномоченным главноначальствующего в г. Екатеринбурге И. А. Лихачевым ввиду регулярных полетов аэроплана над городом. Кроме того, им было установлено пристальное наблюдение за покупкой бензина ^{[3, л. 30]}.

Следует добавить, что не меньшую обеспокоенность проявляли уральские военные власти. Командующий гарнизоном г. Оренбурга уже 29 июля приказал открывать огонь по появляющимся летательным аппаратам, летчиков арестовывать, а в каждой строевой части иметь «особую часть для стрельбы в летательные аппараты» ^{[1, л. 279]}.

В начале августа 1914 г. сообщения о появлении «аэропланов» были получены из других населенных пунктов Пермской губернии. Во многих случаях речь шла о «регулярных полетах». Осинский уездный исправник рапортовал 5 августа, что с конца июля 1914 г. по сообщениям урядников в пределах уезда жители видели не только аэропланы, но воздушный шар и даже дирижабль ^{[3, л. 29, 29 об.]}. Для более эффективной поимки «аэронавтов», органы полиции обменивались информацией, минуя высшее руководство. Так о появившемся 3 августа над Екатеринбургом «аэроплане», направлявшемся на Восток, было донесено не только местным властям, но и телеграфировано челябинскому уездному исправнику. Однако над Челябинским уездом Оренбургской губернии аэроплан не появился ^{[3, л. 14; 1, л. 276]}.

8 августа 1914 г. Департамент полиции МВД, обобщив сведения о летательных аппаратах, замеченных помимо Урала в Казанской и Владимирской губерниях, также предположил существование в пределах империи «оборудованных неприятельских воздухоплавательных станций» и призвал местные власти к их немедленному розыску ^{[1, л. 284]}.

К этому времени начали давать определенные «плоды» наряды из окрестных крестьян, снаряженные в помощь полиции для наблюдения за аэропланами. Один из них сообщает приставу 2 стана Пермского уезда, что около д. Остров аэроплан совершал посадку. Правда, «моментально поднялся» ^{[3, л. 27]}. Для проверки полученных сведений в Калино-Камасинскую волость прибыли пристав 2 стана В. И. Костарев и полицейский надзиратель В. И. Предеин с отрядом стражи. Для поимки аэроплана в разных местах, где возможна его посадка была расставлена стража. 9 августа около 10 вечера аэроплан «появился» на большой высоте, но посадок не сделал. 10 августа его наблюдали у ст. Усьва. В ответ на это, помимо уже существующих военных патрулей, в районе станции были установлены дозоры стражников ^{[3, л. 56, 56 об.]}.

Сообщения от «очевидцев» посадки и взлета летательных аппаратов с тех пор продолжали поступать в полицейские управления Урала с завидной регулярностью. Особенно примечательна история жителя нижнетагильского завода Верхотурского уезда, видевшего в лесу аэроплан, который при его появлении «как на пружине подскочил кверху» и улетел. Наблюдал крестьянин и двух аэронавтов: одного в синей форме и погонах, нерусского образца, вооруженного шашкой, а второго — «в костюме цвета хаки». На земле аппарат никаких следов не оставил. Местный пристав, которому были сообщены данные сведения, уверял, что «свидетель» — человек «надежный» и не доверять этой фантастической истории нет никаких оснований ^{[3, л. 58]}.

Не раз приходилось полиции открывать вполне реальный огонь по «призрачному врагу». В 12 часов ночи, 9 августа в с. Веретия Соликамского уезда, над домом В. П. Волчугова, завис некий светящийся предмет. Собравшиеся жители, а также местный урядник, бывший в обходе с двумя стражниками, пришли к заключению, что перед ними аэроплан. Урядник произвел в «объект» 5 выстрелов из ружья, после чего «аэроплан» скрылся в направлении г. Перми. На следующий день чины полиции обследовали прилегающую местность, но следов посадки не обнаружили ^{[3, л. 69]}.

11 августа 1914 г. троицкий уездный исправник доносил оренбургскому губернатору, что по его поручению пристав 3 стана лично ездил на ст. Аджитар для поиска появлявшегося там 7 августа летательного аппарата. Но, несмотря на многочисленные показания свидетелей, не нашел никаких признаков посадки, даже «сама местность» была «положительно непригодна для спуска летательного аппарата, в особенности в ночное время» ^{[1, л. 375]}. О посадке целых четырех аэропланов сообщали башкиры челябинского уезда ^{[1, л. 347]}. Оренбургский губернатор предписал исправнику провести тщательное расследование всех обстоятельств дела ^{[1, л. 350]}. Дознание, однако, выяснело, что в Челябинском уезде никаких аэропланов не опускалось ^{[1, л. 471]}.

10 августа 1914 г., видя, что аэроплан чаще всего поднимается из-за Режа, и.о. екатеринбургского уездного исправника А. Т. Казачихин предположил, что «база аэропланов» укрыта в лесах Верхотурского уезда. Губернатор приказал верхотурскому уездному исправнику принять меры к розыскам ^{[3, л. 43]}. «Пособники» воздухоплавателей были обнаружены в уезде еще 6 августа: ими оказались «производившие изыскание асбеста германцы Бек и Мюллер». Однако тщательное расследование не сумело доказать их «прикосновенность к воздушным полетам», а обыски многочисленных приисков не подтвердили «нахождения в Верхотурском уезде воздухоплавательных станций» ^{[3, л. 67]}. Несмотря на точное исполнение всех распоряжений губернатора о подъеме на ноги полиции, лесной стражи и населения верхотурский уездный исправник Л. И. Гомолицкий уже в телеграмме от 14 августа проявлял откровенный скептицизм по поводу «рассказов очевидцев» ^{[3, л. 64]}. 16 августа 1914 г. в подтверждение своей точки зрения он привел случай, произошедший в Кушвинском заводе. Местный пристав, получив сообщение о зависшем над заводом аэроплане намеревался, с несколькими вооруженными винтовками стражниками, открыть огонь по «противнику», когда подоспевший по его просьбе помощник горного начальника В. А. Петров, посмотрев в подзорную трубу, сказал, что «аэроплан», на самом деле, является планетой «Везувий» ^{[3, л. 78 об.]}.

А. Мюллер и В. Бек были, разумеется, не единственными подозреваемыми по «делу о аэропланах». Так еще 5 августа 1914 г. за сообщника аэронавтов был принят агроном из Соликамского уезда Дембовский. Следуя к месту службы на пароходе «Лунегов», он держался в стороне от других пассажиров, «в ночное время выходил из каюты на палубу, производя наблюдения в воздухе, как бы за появлением аэропланов». В соединении с польским акцентом это заставило всех пассажиров уверовать в то, что он является немецким шпионом. Капитан судна, от которого потребовали проверить документы «вражеского лазутчика», побоялся осуществлять «операцию» один. И, взяв на Добрянской пристани в помощь урядника Алексеева, проверил документы «подозреваемого» в каюте. Агроном написал жалобу губернатору на «незаконные и оскорбительные» действия обоих чинов ^{[4, л. 22б, 22б об.]}.

13 августа и.о. екатеринбургского исправника А. Т. Казачихин предупредил троицкого уездного исправника, что аэроплан отправился в сторону Миасса ^{[1, л. 376]}. Для проверки этих сведений троицкий уездный исправник М. Г. Волженцев лично прибыл на место. Для патрулирования участков, над которыми могут появиться аэропланы был задействован 21 конный стражник. Наблюдение за ними поручено 2 урядникам, а общее руководство – приставу 3 стана ^{[1, л. 507]}. Для сравнения, с целью подавления тысячного восстания в Лысьвенском заводе Пермского уезда 20 июля 1914 г. было командировано 32 пеших стражника ^{[6, с. 290]}. Кроме того, полицией обыскана Миасская волость и ряд других местностей, но «ангары для аэропланов» не обнаружены. С целью дальнейших поисков и наблюдения исправником были организованы, подобные пермским, совместные отряды полиции и населения ^{[1, л. 507, 507 об.]}

После неудачной «верхотурской операции» и.о. пермского губернатора В. И. Европеус, узнав о спускавшихся в даче братьев Каменских летательных аппаратах, предписал кунгурскому и красноуфимскому исправникам немедленно произвести совместную операцию по розыску «пристанища аэропланов» и о результатах срочно донести ^{[3, л. 89–89 об.]}. Не смотря на то, что лесная дача уже обследовалась полицией ранее кунгурский уездный исправник С. Г. Ширяев выполнил приказ. С 21 по 26 августа территорию обследовали приставы 2 и 3 станов В. К. Митюшин, А. П. Цаплин, околоточный надзиратель П. П. Бессонов, урядники и стражники. В операции были также задействованы чины казенной лесной стражи, частной лесной стражи братьев Каменских и сельские должностные лица. С 25 по 27 августа руководство обысками взял на себя исправник лично. Обследование проводилось путем обхода всей дачи и круглосуточным наблюдением в «обсервационных пунктах». Исследование показало, что все пустыри покрыты густым кустарником и посадка на них, в принципе, была бы невозможна. Места же, где летательный аппарат, в принципе, может сесть находятся вблизи жилищ. Аэроплан всегда видели ночью, «в виде большой звезды», почему явление это С. Г. Ширяев объяснил звездопадом или «изменением световых лучей луны». Таким образом, подводя итог месячных поисков «аэропланов», исправник утвердительно заявлял, что никаких доказательств их существования, не смотря на «неустанное наблюдение», нет ^{[3, л. 111, 111 об.]}. Красноуфимский уездный исправник П. К. Антипьев обследовал дачу Каменских с 24 по 28 августа. Другими словами, 5 дней, сам исправник и «командированные чины полиции» ничем, кроме поиска мифического «пристанища аэропланов», не занимались. Для того чтобы обыскать всю обширную территорию дачи, исправник обошел ее «цепью людей», назначив каждой группе определенный район. В «обходе» было задействован пристав 2 стана З. С. Быков, 5 урядников, 23 стражника, сельские десятские и лесная стража. Были осмотрены даже болота. Однако никаких следов «неприятеля» обнаружено не было. Согласно его версии слухи об аэропланах «исходят от людей невежественных и чаще всего от крестьянских женщин, не представляющих себе даже формы аэроплана и принимающих иногда за таковой летящую стаю птиц; в ночное время большую яркую звезду и даже электрический фонарь». Не подтвердились и слухи о том, что в даче Каменских постоянно проживают немецкие и австрийские подданные. Они лишь приезжали туда до войны с целью покупки дачи ^{[3, л. 118–119]}.

Параллельно с этим проходила совместная операция пермского и оханского исправников по поиску базы аэропланов близь д. Новоселы, где местные крестьяне 18 августа, по следам колес во ржи, решили, что имел место спуск летательного аппарата. Тщательное обследование прилегающей местности казенной полицией, сельской полицией и лесной стражей не дало никаких результатов ^{[3, л. 90, 99]}. Однако сообщения о помятых «шпионами» посевах стали поступать и из других уездов.

Порой, борьба с несуществующей угрозой приводила к вполне реальным травмам. Так 15 августа в 9.40 вечера с площади г. Долматова полицейскими городовыми был замечен летательный аппарат, «довольно больших размеров, и издавал широкие лучи как бы электрического света». Городовые доложили о случившемся приставу, который вместе с 2 урядниками и 4 стражниками, под проливным дождем, отправился по направлению, в котором скрылся «объект». Ночь была настолько темной, что участники операции «не видели один другого», а стражник И. Берсенев упал с лошади и получил легкое увечье. В час ночи «аппарат» снова появился и скрылся, держа курс на юг. Не смотря на то, что на ноги была поднята не только казенная, но и сельская полиция, аппарат обнаружен не был ^{[3, л. 104, 104 об.]}.

Не имели успеха и поиски аэроплана в Оренбургской губернии. Пристав 3 стана 24 августа доносил троицкому уездному исправнику, что 70-летний казак Д. Хардин, который якобы видел аэроплан в начале августа, даже не может точно сказать, действительно ли что-то пролетело над ним или это ему привиделось. Однако то, что Д. Хардин глухой и почти слепой, а также отсутствие других очевидцев события, склоняло пристава ко второй точке зрения ^{[1, л. 561, 561 об.]}. 30 августа челябинский уездный исправник докладывал, что Р. Бикпергенев (14 лет), И. Казанцева (19 лет) и А. Казанцев (47 л.) видели некий предмет в небе и слышали шум как от «жатвенной машины или сенокосилки», но никаких более точных сведений дознанием пристава 6 стана не выявлено. Не принесло никаких плодов и «строгое наблюдение» за немецкими поселениями и магазинами, торгующими бензином ^{[1, л. 611]}.

Своеобразной кульминацией летней «охоты на аэропланы» стал случай, произошедший 1 сентября 1914 г. на Мариинских копях Соликамского уезда. «Соединение электрических проводов» породило «произвольное освещение» и шум, продолжавшийся несколько минут. Находясь под впечатлением слухов, жители копей приняли явления за «спуск вражеского летательного аппарата». Женщины и дети в панике стали прятаться, а мужчины, вооружившись кольями и топорами, двинулись к А. Беляеву, чтобы вместе идти на Половинские копи к уряднику. Однако А. Беляев так испугался, услышав крики женщин и детей, что один, схватив топор, побежал на Половинские копи, где рассказал местным жителям о «зверских расправах» творимых неприятелем. Тогда жители Половинских копей направились к местному уряднику, но его на месте не застали, и решили, что он сбежал. В действительности же он уже убыл на место происшествия. Тогда женщины и дети с Половинских копей бежали в лес, а мужчины, вооружившись, стали следить за приближением «врага». Однако вскоре вернулся урядник и объяснил жителям всю «неправдоподобность слухов» и причины явления. После этого жители успокоились и разошлись по домам ^{[3, л. 120, 120 об.]}.

Сообщения о «летательных аппаратах» продолжают поступать в полицейские управления Урала и в дальнейшем, но уже значительно реже. 7 октября 1914 г. житель Белорецкого завода Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии донес местному полицейскому надзирателю, что по дороге из г. Верхнеуральска видел некую «летящую массу» ^{[1, л. 898, 898 об.]}. 25 октября железнодорожный смазчик Карпатский и подпрапорщик Астанчук доложили в жандармское полицейское управление железных дорог, что видели аэроплан летевший вслед за поездом в нескольких верстах от Челябинска. Расследование пристава 9 стана Челябинского уезда выяснило, что аэроплан на самом деле – «три фонаря на заводе Бр. Покровских, возвышающиеся над лесом, при чем, вероятно, движение поезда и создавало иллюзию движения», а действительные полеты аэропланов в такое холодное время вряд ли возможны ^{[1, л. 912]}.

11 ноября 1914 г. командующий Казанским военным округом отменил приказ о стрельбе по «летательным аппаратам» ^{[3, л. 136]}. 15 ноября разрешение на стрельбу отзывает и новый пермский губернатор М. А. Лозина-Лозинский ^{[3, л. 137]}.

22 ноября 1914 г. случай появления трех аэропланов был зафиксирован в районе д. Торюшевой Белебеевского уезда Уфимской губернии. Для расследования всех обстоятельств дела уфимский губернатор, считая видимо, что местные полицейские власти не смогут точно установить все обстоятельства, командировал начальника уфимского сыскного отделения В. А. Мурника и помощника пристава 2 ч. г. Уфы П. Н. Кадыкова. В дознании принимал участие и местный пристав 5 стана К. А. Петров ^{[5, л. 2, 3]}. В качестве предполагаемого места «базирования» аэропланов жители деревни указали на хутор О. Г. Вилиуса. Однако при тщательном осмотре ни аэропланов, ни бензина, «ни, вообще, чего-либо подозрительного» на территории не оказалось. Сам хозяин хутора, эстонец по происхождению, сказал, что живет в губернии с 1884 г. и никаких контактов с враждебными России странами не имеет и не имел ^{[5, л. 9, 9 об.]}.

Последним эпизодом, которому полицейские власти Урала предали значение, было заявление священника Л. Романова и ряда других очевидцев, что над с. Новоселовым Кунгурского уезда вечером 3 декабря пролетело два аэроплана. Расследовать обстоятельства дела был направлен помощник уездного исправника. И, хотя Л. Романов утверждал на дознании, что видел именно аэроплан, в действительности, это оказалось явление «болидов» ^{[3, л. 141, 141 об]}. Когда же пристав 1 стана Пермского уезда доложил о пролете двух аэропланов в сентябре 1915 г., то вместо приказа о розысках губернатор наложил на рапорт резолюцию: «Спросить пристава, какие были сведения, и почему он придал им веру и значение» ^{[3, л. 143]}.

Однако, как это не парадоксально «охота на аэропланы» не прекратилась, а лишь сдвинулась еще дальше от линии фронта. В феврале 1916 г. в Троицкой волости Барнаульского уезда Томской губернии, согласно рапорту уездного исправника, появлялся «аэроплан», который «местом своих остановок имел мельницу колониста из немцев Франца Петрова Вибе». Но, организованное наблюдение оказалось безрезультатным: аэропланы больше не появлялись, а колонист никак не проявлял своей «шпионской деятельности» ^{[12, с. 187]}.

Таким образом, в 1914 г. сообщения о «неприятельских аэропланах» отвлекали существенную часть ресурсов местных полицейских органов Урала, которые с гораздо большей пользой могли бы быть потрачены на более важное дело, чем охота на «падающие звезды». Тем более, начало войны было связано с резким увеличением обязанностей правоохранительных органов Урала: обеспечение мобилизации, соблюдение сухого закона, аресты военнообязанных граждан неприятельских держав, поддержание порядка во время патриотических шествий, охрана военнопленных, помощь беженцам и т. д. Особенно тяжелым периодом в борьбе с «вражеской авиацией» был август 1914 г. С другой стороны, совместные действия полиции и населения, направленные на противостояние «общему врагу», можно считать проявлением того единения граждан и полиции, которое, к сожалению, в дальнейшем будет потеряно.