Что такое внимание?

Введение

Проблема внимания имеет давнюю историю, однако общепринятого определения, однозначно отражающего суть этого явления, в психологии не существует (см., например, работы И.М. Розета ^[1] и А.А. Шевцова ^[2], посвященные анализу разноплановых точек зрения по данному вопросу). Тем не менее, можно заметить, что среди имеющихся представлений о внимании выделяются следующие позиции:

1. Указывается на связь внимания с телесной деятельностью человека. Например, определение из Краткого этимологического словаря Н.М. Шанского, В.В. Иванова, Т.В. Шанской ^[3] гласит, что слово «внимание» – это заимствование из старославянского. Оно образовано от глагола вънимати – «слушать», который, в свою очередь, произведён от глагола «имати» – «брать». Таким образом, слово «внимание» в первоначальном смысле связано с движениями руками. Западноевропейское же «внимание» («attention»), как указывает B. Virole ^{[4, гл. 15 «L’attention», с. 1]}, происходит от латинского «adtentere», что переводится как «tendre vers» – «прилагать усилия». При этом заметим, что «tendre vers» означает буквально «тянуться к чему-либо». На связь внимания с телесной активностью указывают и такие устойчивые словосочетания как «направить внимание» и «обратить внимание», ведь «обратить» буквально означает «повернуть», т.к. «обратить» («оборотить») – это «сделать оборот».

В работах русских психологов к. 19–н. 20 в. часто содержатся указания на связь внимания с движениями. Например, объясняя, почему человек ощущает усилия при произвольном внимании, А.И. Введенский утверждает, что «при произвольном внимании мускулам, сокращение которых воплощает в себе это внимание, приходится преодолевать те мускульные сокращения, которыми сопровождается непроизвольное внимание» ^{[5, с. 309]}. Движения эти, по мнению Введенского, носят приспособительный характер и служат для облегчения восприятия [там же, с. 308]. В свою очередь, понимание движений, сопровождающих психические явления, исключительно как реакций организма на внешний раздражитель было в тот период типичным и шло от физиологии, оказывавшей тогда на психологию огромное влияние.

Принципиально иной взгляд на связь движений и психики был предложен в 1922 г. С.Л. Рубинштейном: действие может являться не только реакцией на стимулы, но и причиной психических явлений! Впоследствии представление о том, что психика развивается вследствие деятельности человека стало парадигмой советской психологии, получившей название принципа единства сознания и деятельности. Уже в 1922 г. этот принцип был предложен его автором в следующей недвусмысленной формулировке: «Итак, субъект в своих деяниях… не только обнаруживается и проявляется; он в них созидается и определяется… направлением его деятельности можно определять и формировать его самого… Большие исторические религии понимали и умели ценить эту определяющую силу действий. И культ был не чем иным, как попыткой посредством организации определенных действий породить соответствующее умонастроение» ^{[6, с. 107]}.

Простая и ясная идея о том, что мышление человека определяется его деятельностью, получила развитие как в трудах самого Рубинштейна, так и в работах других психологов. Тем не менее, установление чёткой причинно-следственной связи между деятельностью и разными явлениями психики шло с неодинаковым успехом, и определения внимания, сформулированные в рамках деятельностного подхода, отражают суть данного явления лишь в общих чертах. Согласно С.Л. Рубинштейну, внимание – это «сторона всех познавательных процессов сознания, и притом та их сторона, в которой они выступают как деятельность, направленная на объект» ^{[7, с. 418]}. По мнению Б.М. Теплова, «вниманием называется направленность сознания на определённый объект» ^{[8, c. 32]}. Пожалуй, наиболее определённо в рамках деятельностного подхода высказывается П.Я. Гальперин, характеризующий внимание как результат развития внешней, предметной деятельности во внутренний автоматизированный процесс контроля за действиями ^[9], хотя такое определение, конечно, оставляет место вопросу о том, что же представляет собой этот контроль.

2. Некоторые психологи, характеризуя внимание, используют понятия «желание» и «воля», причём зачастую как синонимы. Например, Джеймс Милль считал внимание проявлением воли, причём, как замечает А.А. Шевцов, английское will (воля) в соответствующем высказывании Милля означает буквально «желание» ^{[2, с. 81]}. Что касается следующего высказывания М.И. Владиславлева, оно прямо ставит между желанием и волей знак равенства: «Анализ состояний воли мы начинаем с самых простых её обнаружений, каковы желания и хотения. Это суть простейшие акты её, в которых обнаруживается практическая деятельность воли» ^{[10, с. 363–364]}. Далее же Владиславлев даёт определение внимания как проявления желания, воли: «Участие воли в деятельности ощущений может быть и более прямое. Когда мы желаем что-либо рассмотреть, мы смотрим на то внимательно, и, пока желание в нас есть, внимание неослабно продолжается: внимательно мы слушаем, обоняем, осязаем, вкушаем те вещи, с которыми хотим поближе ознакомиться. Внимание при ощущениях есть собственно волевой элемент в них» ^{[10, с. 393]}. В свою очередь, едва ли будет ошибкой сказать, что воля (в смысле «желание») – это намерение выполнить физическое действие, направленное на обладание предметом. Таким образом, подобные наблюдения психологов также указывают на связь внимания с деятельностью.

3. Состояние внимания характеризуется нахождением объекта в центре некой совокупности объектов, которые с ним связаны. Начнём опять же с понятия о внимании в языке. Существует такое устойчивое сочетание с этим словом как «оказаться в центре внимания». В свою очередь, чтобы объект оказался в центре, необходимо его окружить другими объектами, создающими этот центр, ведь даже если мы поместим наблюдаемый объект в центр пустого пространства, роль окружения сыграют видимые границы этого пространства. Следует обратить внимание и на словосочетание «сосредоточение внимания», поскольку слово «сосредоточить» является однокоренным со словом «середина». Тот же смысл имеет и западноевропейское «концентрация внимания», поскольку слово «концентрация» образовано от слова «центр». Иначе говоря, представление о внимании в языке включает в себя идею о неких объектах, окружающих центральный объект и, очевидно, как-то связанных с ним, по крайней мере, по месту нахождения, если понимать «центр» буквально, как именно пространственную характеристику, хотя заметим, что чаще всего объект внимания связан со своим «окружением» как общее и частное, т.е. как объект и его отдельные стороны (характеристики).

С представлением о связи объекта внимания с неким его «окружением» вполне согласуется позиция В. Вундта, который указывал на обусловленность внимания апперцепцией – зависимостью восприятия от связей с прошлым опытом субъекта ^{[11, с. 57]}. Аналогичную точку зрения высказывает и Л.С. Выготский, говоря о возникновении интереса, т.е., по сути, внимания: «Общим психологическим правилом выработки интереса будет следующее: для того, чтобы предмет нас заинтересовал, он должен быть связан с чем-либо интересующим нас, с чем-либо уже знакомым… Совершенно новое, как и совершенно старое, не способно заинтересовать нас, возбудить интерес к какому-либо предмету или явлению» ^{[12, с. 104]}. Иными словами, внимание обеспечивается за счёт установления связей с уже известными объектами. Правда, необходимо отметить, что данное высказывание Выготского порождает вопрос количественного характера: со сколькими «старыми» и «новыми» объектами должен быть связан некий объект, чтобы вызвать внимание? Запомним этот вопрос, чтобы вернуться к нему далее.

4. Объект внимания и связанные с ним объекты образуют иерархию, которая проявляется в том, что объект внимания является характеризуемым, а прочие объекты – характеризующими его. Например, определение Д.Н. Ушакова гласит, что внимание – это психический процесс, «при котором из нескольких одновременных впечатлений некоторые воспринимаются особенно ясно» ^[13]. Примерно то же самое утверждает определение К.К. Платонова: «Внимание – это такая организация психической деятельности, при которой определённые восприятия, представления, мысли или чувства сознаются отчётливее других, отходящих на второй план…» ^{[14, с. 101]}. Тем не менее, идея иерархичности (наличия объектов «первого плана» и «второго плана») у Платонова просматривается более чётко. Вывод о том, что внимание связано с процессом ранжирования объектов, вытекает и из следующего замечания Г.И. Челпанова: «В данную минуту, когда я говорю о справедливости, я могу думать о праве, государстве, религии и т.п., между тем я мыслю только о справедливости, моё внимание направляется только на представление справедливости: я мыслю только о справедливости и ни о чём другом» ^{[15, с. 83–84]}. Челпанов, по сути, говорит о том, что справедливость здесь является центральным объектом внимания, который раскрывается за счёт понятий «право», «государство» и «религия» (т.е. человек рассуждает о том, как принцип справедливости проявляет себя в положениях права, в деятельности государства и в религиозных нормах). Иначе говоря, если пользоваться терминологией, принятой в объектно-иерархическом программировании, «справедливость» – это главный, нулевой объект иерархии, окружённый характеризующими его объектами первого уровня: «право», «государство», «религия» и т.п., которые, возможно, тоже, в свою очередь, раскрываются за счёт неких объектов второго уровня иерархии. Подчеркнём, что, мысленно переходя периодически от объекта нулевого уровня (понятия «справедливость») ко второстепенным объектам, характеризующим его, мы снова к нему возвращаемся как к центру иерархической структуры, т.е. главному объекту внимания. (Подробнее о моделировании информации разного типа в виде иерархических структур см. статью автора настоящей работы ^[16]; пример иерархической структуры приведён здесь на рис. 1, центром внимания в ней является тема «Особенности млекопитающих»).

5. Внимание не может быть непрерывным. Оно сопровождается переходами на другие объекты, а если заставить человека следить лишь за одним объектом, наблюдается так называемое колебание установки. Процитируем Л.С. Выготского: «Как ни странно, длительность установки измеряется чрезвычайно ничтожным промежутком времени и в самых больших случаях едва ли превышает несколько минут; после этого начинается как бы ритмическое колебание установки. Она пропадает и возникает вновь, если условия поведения требуют её поддержания в течение долгого времени. Установка идёт как бы толчками с промежутками, пунктиром, а не сплошной линией, регулируя наши реакции толчками и предоставляя им протекать по инерции в промежутках между одним и другим толчком… Простейшие опыты Урбанчича подтвердили это вполне. В этих опытах испытуемому предлагалось с закрытыми глазами прислушиваться к тиканью часов и отмечать словами «дальше» или «ближе» те случаи, когда ему казалось, что тиканье часов становится тише или громче. Во всех случаях безошибочно получался один и тот же результат; испытуемый попеременно, с правильным чередованием, произносил «дальше» или «ближе», так как он всё время находился под впечатлением то затихания, то усиления тиканья, и ему казалось, будто часы равномерно приближаются и удаляются от него испытателем; между тем они были неподвижно подвешены к какой-нибудь рамке и не меняли положения» ^{[12, с. 135]}. Данные наблюдения вполне согласуются с идеями, отмеченными в пунктах 3-4, о том, что условием поддержания внимания является наличие у объекта каких-то характеристик, на которые внимание должно временно переключаться. В случае с часами, такими характеристиками являются иллюзорные изменения громкости и расстояния.

6. Внимание связано с эмоциями. Прежде всего, процитируем статью из этимологического словаря Г.П. Цыганенко ^[17]: «Внимание – «направленность мысли на что-либо», «забота», «благосклонность». В древнерусском языке образовано… от причастия въниманъ глагола вънимати «слушать с участием», который образован от имати «брать» посредством приставки вън- с пространственным значением «направление движения во внутрь чего-либо»… Таким образом, внимание по этимологии как бы «вбирание в себя», «захватывание внутрь» > «слушание с интересом» > «интерес, вызываемый кем- или чем-либо» > «участие, расположение к чему- или кому-либо»». В свою очередь, Г.И. Челпанов отождествляет интерес с чувством удовольствия, т.е. с положительными эмоциями: «Интересом мы называем чувство удовольствия, которое связано с совершением того или другого действия. Например, ребёнок приводит в движение какое-нибудь колесо своей игрушки, потому что это действие доставляет ему удовольствие. Можно сказать, что он совершает это действие с интересом» ^{[15, c. 85]}.

В то время как Челпанов указывает на связь внимания с положительными эмоциями, К.Д. Ушинский, напротив, отмечает роль эмоций отрицательных: «Действие страха именно потому и ужасно, что он, останавливая деятельность души, в то же время приковывает ее внимание к предмету страха» ^{[18, с. 403]}. Почему же внимание как правило связано с эмоциями? Очень интересный ответ на этот вопрос дал ещё в 17 в. Дж. Локк, утверждавший, что «важнейшая задача чувств заключается в обращении нашего внимания на всё вредное и полезное для тела» ^{[19, с. 199]}. Иначе говоря, связь между вниманием и эмоциями он объясняет телесной практикой, что дополняет представления о связи внимания с физической деятельностью человека, приведённые в пп. 1–2.

Прежде чем сопоставить вышеприведённые точки зрения с результатами экспериментальных данных, предварительно их подытожим. Итак, можно сделать вывод, что внимание – это психический процесс, неким образом связанный с действиями, направленными на захват объекта (п.1), или с намерением (желанием, волей) совершить такие действия (п. 2), причём при этом характерно возникновение эмоций, с помощью которых человек лучше запоминает, какие предметы полезны или вредны для его тела (п. 6). Условием поддержания внимания является установление человеком связей между данным объектом и другими, уже знакомыми, объектами (п. 3), которые раскрывают разные его грани (п. 4), поскольку добиться непрерывного внимания к одному объекту невозможно: возникает явление, именуемое в психологии колебанием установки (п. 5).

Экспериментальные данные

Автором настоящей работы было проведено исследование, результаты которого позволяют связать воедино вышеперечисленные суждения и конкретизировать определение внимания. Было установлено следующее. Поддержание внимания обеспечивается за счёт того, что информация упорядочивается в виде иерархической структуры, где каждый объект, нуждающийся в раскрытии (например, абстрактное понятие), находящийся на нулевом уровне иерархии, объясняется за счёт 3–5 характеризующих его объектов, находящихся на первом уровне иерархии. Каждый из этих объектов или часть из них могут, в свою очередь, тоже раскрываться за счёт 3–5 объектов следующего иерархического уровня. Тем не менее, общая иерархическая структура, характеризующая центральный объект, должна быть максимум пятиступенной (подробнее см. ^[20]).

На рис. 1 приведён пример фрагмента иерархической структуры школьного урока, где объект нулевого уровня (тема «Особенности млекопитающих») раскрывается с помощью пяти объектов первого уровня («Особенности внешнего строения», «Кожа», «Роговое вещество», «Скелет» (здесь этот элемент опущен) и «Основные мышцы»). Каждый из них тоже раскрывается за счёт объектов второго уровня. Например, объект «Роговое вещество» раскрывается с помощью четырёх объектов: «Усы (вибрисы)», «Рога», «Когти (ногти)» и «Чешуйки у крыс на хвосте».

Рис. 1. Фрагмент иерархической структуры урока «Особенности млекопитающих»

В работе «Влияние количества и иерархической структуры воспринимаемой информации на эмоциональное состояние читателя и слушателя» ^[21] автором был изложен следующий вывод: отрицательные и положительные эмоции во время учебных занятий связаны не с содержанием, а с количеством и особенностями иерархической структуры изучаемой информации. Процитируем наиболее важные подпункты этого вывода. «2. Наиболее комфортно воспринимается на слух такая информация, где каждый объект раскрывается за счёт 3–5 других объектов. Попросту говоря, каждое неизвестное должно быть раскрыто с помощью 3–5 известных. В таком случае испытуемые определяют своё состояние как бодрое, приподнятое, а информацию находят воодушевляющей, вносящей ясность, «раскладывающей всё по полочкам» (частое высказывание испытуемых). 3. Текст любого содержания (например, параграф учебного пособия), предназначенный для самостоятельного чтения, будучи структурирован таким образом, что каждый неизвестный объект раскрывается за счёт 3–5 известных, оценивается читателем как удобный, не вызывающий отрицательных эмоций. 4. Если количество объектов, иллюстрирующих неизвестный объект, меньше 3, это вызывает отрицательную эмоцию, которую испытуемые характеризуют как «тоску, тянущее ощущение неопределённости». 5. В случае, когда неизвестный объект раскрывается за счёт более чем пяти известных объектов, представляющих собой линейную последовательность (т.е. все иллюстрирующие объекты находятся на одном уровне иерархии), наблюдается отрицательная эмоция, которую испытуемые характеризуют как раздражение, нетерпение, ощущение избыточности информации и ненужности дальнейшего раскрытия объекта» ^{[21, с. 36]}.

Вариант уточнения определения «внимание» на основе экспериментальных данных

Несложно заметить, что вышеприведённые количественные показатели уточняют высказывание Л.С. Выготского (см. п. 3), который говорил о том, что, для возникновения интереса к предмету (т.е., по сути, внимания к нему), последний должен быть связан с определённым количеством «старого» и «нового». Результаты эксперимента, проведённого автором, показывают: чтобы обратить на какой-то объект внимание, надо не изолировать его от прочих объектов (изолированный объект, напротив, неспособен удержать внимание надолго), а структурировать систему связей таким образом, чтобы объект, к которому следует привлечь внимание, оказался включён в систему из 3–5 объектов, находящихся на одном иерархическом уровне, причём он сам должен быть в этой системе объектом нулевого уровня иерархии. Иначе говоря, чтобы объект оказался в центре внимания, необходимо установить его связь с 3–5 другими объектами, которые должны раскрывать его сущность.

Исходя из результатов проведённого эксперимента, следует заключить, что сосредоточение (концентрация) внимания – это ограничение количества объектов, характеризующих «центральный» объект (т.е. объект нулевого уровня иерархии) максимум пятью объектами, находящимися на одном иерархическом уровне. Каждый из этих объектов тоже, в свою очередь, может раскрываться за счёт 3–5 объектов следующего иерархического уровня. Таким образом, внимание – это включение объекта в иерархическую систему связей с 3–5 раскрывающими его объектами, где он является объектом нулевого уровня иерархии, причём поддержание внимания подразумевает временные переходы на объекты, характеризующие главный объект, в процессе чего эти объекты временно становятся центральными (объектами нулевого уровня). После этих кратковременных переходов происходит возвращение к главному объекту. Переходы внимания на второстепенные объекты, характеризующие главный объект (их роль могут выполнять отдельные характеристики того же объекта), являются, по нашему мнению, частным случаем явления, именуемого колебанием установки.

Поскольку предлагаемое определение внимания базируется на таком признаке как установление связей объекта с рядом других, возникает вопрос: чем же наше определение внимания отличается от известного определения мышления, предложенного И.М. Кондаковым? «Мышление – процесс моделирования неслучайных отношений окружающего мира на основе аксиоматических положений», – считает автор ^[22]. Но ведь моделирование тоже подразумевает установление связей между объектами! Так в чём же разница между вниманием и мышлением? На это можно ответить следующим образом. Мышлением является установление любых связей, в том числе и разноуровневых линейных (на рис. 1 примером таковой может послужить вертикальная связь между следующими объектами: «Особенности млекопитающих» – «Роговое вещество» – «Усы (вибрисы)»). О внимании же к объекту мы говорим только в том случае, когда установлена иерархическая связь данного объекта, по крайней мере, с тремя другими объектами, находящимися на одном (более низком) уровне иерархии и характеризующими его.

Мышление как процесс установления связей предполагает концентрацию внимания далеко не всегда. Продемонстрируем это. В результате экспериментальной работы было установлено, что внимание слушателей рассеивается в следующих случаях: 1) при раскрытии объекта за счёт линейной последовательности разноуровневых объектов; например, если из ветви 3 (рис. 1) удалить одноуровневые объекты 3.2–3.4, оставив лишь линейную разноуровневую последовательность «Особенности млекопитающих» – «Роговое вещество» – «Усы (вибрисы)»; 2) при раскрытии объекта с помощью менее чем трёх одноуровневых объектов (на рис. 1 таковым является объект 2.4 «Потовые железы»); 3) при раскрытии объекта за счёт более чем пяти одноуровневых объектов; исключение составляет случай, когда слушатели в состоянии разбить их на более мелкие смысловые подгруппы по 3–5 объектов, превращая тем самым линейную последовательность в иерархическую. Мышление в перечисленных случаях, безусловно, присутствует, поскольку имеет место установление связей, однако концентрация внимания при такой подаче информации явно нарушается.

Гипотеза о связи внимания со структурой тела и деятельностью

Чем же объяснить тот факт, что максимальное внимание обеспечивается за счёт установления связи объекта с 3–5 характеризующими его объектами? Почему именно это количество характеристик или иллюстрирующих примеров вызывает ощущение эмоционального комфорта и способствует возникновению непроизвольного внимания, не требующего волевых усилий?

Можно высказать следующее предположение. Связь объекта менее чем с тремя другими воспринимается как не слишком важная, случайная и потому не обращающая на себя внимания. С чем это связано? Обратим внимание на то, что в процессе фило- и онтогенеза приматы постоянно использовали передние конечности и рот, чтобы схватить что-либо важное для их физического выживания, прежде всего, конечно, то, что съедобно. Человек здесь не исключение: первые осмысленные движения ребёнка заключаются в том, что он хватает руками заинтересовавший его предмет и засовывает его в рот, а поскольку в этом акте одновременно участвуют 3 подвижных части тела, у человека складывается психодинамический стереотип, заключающийся в ощущении, что важное начинается с системы из 3 элементов. По этой причине, видимо, и появилось выражение «Бог троицу любит», т.е. неслучайная связь, на которую следует обратить внимание, начинается с 3 элементов.

Интересно, что восприятие трёх однотипных событий как неслучайных занимает прочные позиции даже в такой серьёзной сфере как юриспруденция. Например, при различении причинения лёгкого вреда здоровью (ст. 115), побоев (ст. 116) и истязаний (ст. 117) применяется следующий количественный подход. В комментариях к УК РФ под редакцией А.А. Чекалина разъясняется, что, в отличие от причинения лёгкого вреда здоровью, побои характеризуются «многократным нанесением ударов (не менее трёх)» ^[23]. Истязания же подразумеваютсистематические побои, критерии которых указаны в пособии под редакцией Б.Т. Разгильдиева и А.Н. Красикова: «Согласно Правилам судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью, под истязанием понимается причинение физических и психических страданий путем систематического нанесения побоев... Под систематичностью деяний в уголовном праве понимается совершение противоправных актов не менее трех раз [Выделено мной, – Е.С.]» ^[24]. На то, что именно такой подход укоренился в практике, указывается и в комментариях к ст. 117 УК РФ под редакцией В.М. Лебедева и Ю.И. Скуратова: «Систематичность предполагает... нанесение побоев несколько раз (практика исходит из того, что это было не менее трех раз)» ^{[25, с. 299]}. Иначе говоря, минимальные истязания – это нанесение трёх ударов по три раза при условии, что все три преступных акта были логически связаны, но между ними имелся значительный перерыв. Аналогичен подход к оценке систематичности других деяний, например, преступления, предусмотренного ст. 151 УК РФ: «Вовлечение несовершеннолетнего в систематическое употребление спиртных напитков или одурманивающих веществ предполагает склонение несовершеннолетнего к употреблению таких напитков или веществ не менее трех раз [Курсив мой, – Е.С.]» ^[26].

Итак, можно предположить, что три взаимосвязанных факта человек воспринимает как неслучайные и заслуживающие внимания вследствие того, что, в процессе фило- и онтогенеза, в захвате жизненно необходимого предмета, как правило, участвует три подвижных части тела (руки и рот), хотя бывает, что и больше: например, человек, старающийся не упасть с обрыва, руками и ногами цепляется за малейший выступ. Четыре конечности могут также активно участвовать и в ситуации борьбы с противником, и, напротив, при выражении обожания. Максимум же в захватывании и удержании чего-то значимого может участвовать 5 подвижных частей тела – четыре конечности и рот (чаще, конечно, такое можно наблюдать у охотящихся или играющих животных). Возможно, именно по этой причине система из 5 взаимосвязанных элементов воспринимается как исчерпывающая, когда речь идёт о выделении какого-то объекта из окружающей среды за счёт установления характеризующих его связей с другими объектами или за счёт указания каких-то его сторон, признаков. Так, например, экспериментальная работа, проведённая автором ^[21], показала, что приведение более чем 5 примеров подряд на какое-то правило вызывает раздражение как нечто «лишнее». Для нашего тела «отдельным» является то, что можно схватить (в свою очередь, в этом чаще всего участвуют 3 подвижных части тела – передние конечности и рот, поскольку на всём протяжении развития вида главной задачей живого существа было пропитание), а для нашего сознания, производного от деятельности, «отдельным» (т.е. таким, на котором можно сконцентрировать внимание) является такой объект, который определён с помощью установления 3–5 его признаков (связей с характеризующими его объектами).

Конечно, возникает следующий вопрос, остающийся пока без ответа: какое количество взаимосвязанных предметов или явлений считает важным (заслуживающим внимания) существо, имеющее иное количество конечностей? Например, сколько раз должна дрогнуть паутина, чтобы паук понял: это не случайно и надо обратить на это внимание? Может быть, на этот вопрос когда-нибудь ответят зоопсихологи.

Связь внимания с механизмом формирования абстрактных понятий и развитием математических представлений

Соображения о роли согласованных движений подвижных частей тела человека в формировании представления о том, что такое «важно» и «не важно», «мало» и «много», можно дополнить и следующими предположениями. Рассмотрим, как в детские годы формируются абстрактные понятия. Ребёнок перечисляет по пальцам ряд однородных предметов и даёт им общее название: «Ложка, вилка, тарелка, чашка, блюдце – это всё посуда». Поскольку пальцев у человека пять, он привыкает, что для обобщения вполне достаточно пяти предметов, имеющих общий признак, вернее, даже четырёх, поскольку большой палец участвует у детей в счёте далеко не всегда. Обратим внимание, что сам по себе счёт по пальцам представляет собой операцию абстрагирования, поскольку самые разнообразные подсчитываемые предметы заменяются однотипными двигательными символами – загибанием пальцев. Похоже, что даже когда человек не вполне понимает сути сообщаемых ему примеров чего-либо или аргументов в пользу чего-то, он, тем не менее, отмечает про себя их количество, кодируя информацию о числе примеров или доводов собеседника той же самой активностью зон головного мозга, что и при подсчёте с загибанием пальцев, и именно поэтому пять объяснений, доводов или примеров кажутся исчерпывающими, а большее их число вызывает раздражение, ведь «закончились пальцы для подсчёта».

Предположение, что представление человека о том, что такое «мало», «много» и «достаточно» в отношении чего бы то ни было (в том числе и информации) связано со счётом на пальцах, подтверждается исследованиями о происхождении математических представлений. Например, Б. Казаченко отмечает, что тело человека является своего рода живой счетной машиной и настолько тесно связано со счетом, что на древнегреческом языке само понятие «считать» выражалось словом «пятерить». Другим распространённым в древности вариантом являлся счёт с использованием лишь четырёх пальцев, когда большой палец не учитывался. Недаром в древнерусском языке все пальцы, кроме большого, назывались словом «пьрстъ», а большой – «пальць». В английском же языке и в наше время четыре «счётных» пальца именуются словом «fingers», а большой палец – «thumb» ^[27]. Таким образом, можно предполагать, что сама по себе способность человека к счёту является рефлекторной, заложенной самой природой: подвижные конечности дали человеку возможность отмечать появление новых объектов, которые он воспринимает как «отдельные», обособленные от окружающего фона, с помощью мелких движений пальцами. Иначе говоря, не исключено, что человек не только слушает то, что ему говорят, но и мысленно подсчитывает те примеры и аргументы, которые представляют собой линейные последовательности. В пользу этого предположения говорит следующий факт, установленный У. Пенфилдом: целая треть коры головного мозга занята работой кистей рук, включая пальцы, причём тот участок коры, который отвечает за речь, соседствует с тем участком, который отвечает за движения пальцев ^{[28, с. 145–148]}. Не потому ли движения пальцами занимают столь большое место в работе мозга, что они постоянно участвуют в измерении количества поступающей информации, помогая дозировать её таким образом, чтобы не наступало перегрузки и эмоционального дискомфорта? Не вследствие ли движений пальцами возникает интуитивное представление о том, что система из 5 объектов, находящихся на одном уровне иерархии, является исчерпывающей для характеристики центрального объекта, за счёт которой он осознаётся как однозначно определённый, выделенный из окружающей обстановки и потому привлекающий к себе внимание?

Приведённые соображения о влиянии пальцевого счёта на оценку количества поступающей информации согласуются с учением Д.Н. Узнадзе об установке. До Узнадзе считалось, что иллюзия возникает в результате следа, оставшегося от предыдущего воздействия. Именно этим и объясняли следующий феномен. Если человеку, сидящему с завязанными глазами, многократно кладут в левую руку тяжёлый (или большой по объёму) шар, а в правую лёгкий (или маленький по объёму), то, когда испытуемому в очередной раз дают два одинаковых шара, у того возникает иллюзорное ощущение, будто шары разные, якобы потому, что мышцы рук сохраняют ощущение веса или объёма шара. Узнадзе же первым предположил, что причина подобных явлений – не сенсорный след, а модель, созданная мозгом для отражения реальности ^[29]. Это предположение нашло подтверждение в открытии ученицы Д.Н. Узнадзе, Н.Г. Адамашвили, которая обнаружила иррадиацию установки, то есть переход её совсем в другую сферу восприятия – не в ту, где был оставлен сенсорный след ^[30]. Например, у человека, незадолго до эксперимента державшего в руках шары разного размера, возникает иллюзия, будто разный размер имеют и одинаковые круги, которые ему показывают. Иначе говоря, предыдущий опыт настраивает мозг на ожидание неравенства. Аналогичным образом мы предполагаем, что пальцевый счёт создаёт установку (т.е. модель) на восприятие линейной последовательности из пяти единиц информации как исчерпывающей для характеристики любого объекта. В пользу предположения о связи внимания с количеством подвижных частей тела можно привести и следующий аргумент. Несомненно, мозг постоянно отслеживает положение тела в пространстве, хотя бы для того, чтобы поддерживать равновесие. Между тем, стоящий или сидящий человек ощущает себя как нечто, состоящее из трёх подвижных элементов: двух рук и головы. Недаром самое схематичное изображение стоящего человека выглядит как линия, от которой вниз и в стороны отходят ещё две линии. Идущий же человек ощущает в основном своё тело и две ноги, то есть опять же три подвижных элемента. Если человек находится в состоянии покоя (например, лежит), то он, как правило, осознаёт себя как совокупность из пяти подвижных элементов (рук, ног и головы), что закрепляет модель, заложенную пальцевым счётом, относительно восприятия характеристики объекта как исчерпывающей, если она состоит из пяти элементов. В свою очередь, корейский врач Пак Чжэ Ву доказал физиологическую связь между частями тела человека и его пальцами ^[31].

Вышеизложенные выводы о влиянии строения тела на познавательные процессы можно расценивать как развитие идей Д. Лакоффа о «телесности» ума, то есть о том, как строение тела человека и особенности его движений приводят к созданию основных понятий, которыми оперируют люди и на основе которых они формируют новые понятия ^[32]. Данный подход уже выделился в самостоятельное направление психологии, именуемое материальной когнитивной наукой, и можно предполагать, что он сблизится с теорией деятельности Рубинштейна – Леонтьева на основе методологического принципа единства сознания и деятельности.