Феномен бюрократического человека

Щёлоков Константин Станиславович кандидат юридических наук преподаватель, Московский университет МВД России им. В.Я. Кикотя 141002, Россия, г. Мытищи, ул. Шараповская, 2 Shchelokov Konstantin Stanislavovich PhD in Law lecturer of the Philosophical Department at Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Kikot' 141002, Russia, Mytishchi, str. Sharapovskaya, 2 kon-bureocrat@yandex.ru Другие публикации этого автора

Постановка проблемы

Мы находимся в мире, который удивительным  образом, отличается от того что было еще, каких-нибудь, сто или даже пятьдесят лет назад. При этом, сейчас речь даже не пойдет о достижениях научно-технического прогресса, о телевизорах и интернете, мобильных телефонах, компьютерах и всевозможных гаджетах.

В основе деятельности полицмейстера, н-ского уезда лежала забота об обеспечении общественного порядка во вверенном ему районе. Она включала себя практически круглосуточное дежурство на территории, постоянный подомовой обход участка. Да и всем памятен образ участкового Анискина, снискавшего славу простого отзывчивого человека, решавшего не только криминальные но, и обычные, житейские проблемы. И, несмотря на то, что это всего лишь персонаж советского кинофильма 70-х годов прошлого века, не возникает сомнений в правдивости  описываемых событий или, в отсутствии доверия к советской милиции. Или, другой пример, в задачах университетского профессора лежала проблема образования студентов, посещающих его лекции. Для повышения качества своей деятельности, профессор должен был постоянно работать над качеством излагаемого материала, проводить исследования и делиться этим со своими обучаемыми.

В настоящее же время все кардинально изменилось. Жители домов целыми годами не видят своих участковых, которые буквально «заваленные бумагами» целыми днями и ночами сидят в кабинетах и строчат бесконечные отчеты. Проходит время, меняются участковые, приезжают и селятся новые  жители, в том числе социально-опасные и с криминальным прошлым, но ничего не меняется.

Нынешний профессор поставлен в странные условия, теперь он больше заинтересован в среднем балле своих студентов, в то, как они сдадут тест на остаточные знания, отчитался ли он в этом году за методические разработки, собрал ли он все подписи на рецензиях на монографию и уложился ли при этом в поставленные сроки. Если он не решает вышеперечисленные проблемы, то автоматически считается неквалифицированным. И это университет. Что уж говорить про среднюю школу, где весь процесс обучения зачастую превращается в «натаскивание на сдачу ЕГЭ и ГИА». И это качается практически любых сфер жизнедеятельности общества. Тот же врач, при приеме большую часть времени тратит на заполнение бумаг (полис, заполнение анамнеза, выписка рецепта, разного рода направлений и т.п.) нежели чем на самого пациента.

Что же случилось за это время? Почему так поменялся  характер человеческой деятельности самых различных сфер и профессий? Почему приоритеты работы вышли из сферы материальной и переместились в сферу «бумажной реальности»?

То, что мы сейчас наблюдаем, на первый взгляд, не является чем то новым. Появление письменной  речи и первого документа знаменует возникновение «знаково-символьной реальности». Это случилось либо по воле египетских жрецов или китайских сановников тысячи лет назад. Возникновение и обособление документооборота было вызвано потребностями усложняющейся социальной реальности в целях эффективного управления большими территориями и значительными людскими ресурсами. Постепенно, бумажная, бюрократизированная система управления, основанная на формальных правилах  начинает вытеснять архаичные системы управления. «Подчинение теперь основано не на вере и преданности харизматической личности, пророку, герою или освященной традицией личности властителя, ...но на лишенном личного характера объективном «служебном долге», который, как и право на власть, «компетенция», определен посредством рационально установленных норм (законов, предписаний, правил) таким образом, что легитимность господства выражается в легальности общих, целенаправленно продуманных, корректно сформулированных и обнародованных правилах» ^{[1, с. 71]}.

При этом, расширение сферы «бумажной реальности», бюрократизации управленческой деятельности представляло собой абсолютно естественный процесс, как победа в конкурентной борьбе с иными способами организации социальной реальности и вытеснение всех неформализованных форм взаимодействия. Это происходит вследствие функциональности данного типа управления как лишённого всяких содержательных (ценностных) характеристик (пристрастностей)       и, в итоге, как более эффективного для решения задач государства и общества.

Можно долго перечислять преимущества бюрократического хозяйствования. Они детально описаны М. Вебером. Однако, то что происходит сейчас сильно отличается от смысла и задач, вкладываемых в начале бюрократизации. Возникнув, как форма бюрократического контроля, как способ повышения эффективности решения управленческих задач, как, наконец, институциональная символьно-знаковая сфера коммуникации, «бумажная реальность» обособилась от «мира людей и вещей» и превратилась в самодостаточную онтологическую реальность. При этом изначально взаимоотношения этих двух реальностей носили характер «базиса и надстройки», если использовать терминологию К. Маркса. Где базисом, естественно, являлась материальная реальность, а надстройкой соответственно бюрократизационная реальность. В настоящее же время эти реальности поменялись местами. «Бумажная реальность» становится первичной, базовой данностью. С некоторых пор, никакое реальное положение дел не является сколько-нибудь значимым до тех пор, пока не обретает соответствующую документальную форму. В результате действительность выхолащивается и превращается в процесс манипуляции бумаг и формы.

Зачем осуществлять периодический поквартирный обход участка, интересоваться реальным положением дел, вникать в трудности и проблемы населения, оказывать посильную помощь, если можно сделать все это не выходя из кабинета, на основе паспортных данных? Учитывая, что оценивать участкового будят именно на основании этого формального письменного ежеквартального отчета  и реальное состояние никому не нужно. Зачем, профессору проводить реальные научные исследования, углубляться в проблематику, работать с аудиторией, повышать качество научной продукции, в условиях когда значительные усилия кафедры направлены на преодоление управленческого «гнета» со стороны бюрократических служб учебного заведения. И когда оценивают деятельность профессора по формализованным характеристикам вроде количества публикаций, цитирований, методических разработок и среднему баллу среди студентов на факультете.

Ведь все это происходит также естественно и закономерно. Мир реальности, поставленный в такие условия начинает приспосабливаться к создавшимся условиям.

В результате, вместо того, что бы создавать научную продукцию, университет исчерпывает силы в инсценировке создания. Вместо того, что бы производить охрану общественного порядка полиция исчерпывает свои силы в инсценировке охраны. Возникает мир симуляции, ярко описываемый  Ж. Бодрийяром.

Бюрократизация как отчуждение

Идея отчуждения в том или ином виде возникала в истории философской мысли в трудах  Ж.Ж. Руссо, К.А. Гельвеция, И.Г. Фихте. Но впервые как философская категория была представлена и разработана  Г. Гегелем.

  В концепции немецкого мыслителя отчуждение предстает главным образом как один из способов отношения «чистой логики» к результатам ее самовоплощения в различных пространственно-временных формах, когда «предмет выступает не таким, каков он есть сам по себе, в себе и для себя, а как явление, феномен человеческого сознания». Таким образом, под отчуждением Гегель понимает в большей степени объективирование – и вытекающие из этого онтологические последствия.

Более подробно в социально-экономическом ключе проблему отчуждения рассматривает К. Маркс, под которой понимает утрату собственности создателем над произведенной вещью, возникающей при капиталистическом производстве, то есть  «превращения результатов и продуктов деятельности человека в нечто, не зависящее от него и господствующее над ним».

Детальное рассмотрение антропологического аспекта этой проблемы принадлежит Эриху Фромму. В работе «Здоровое общество» мыслитель характеризует взаимоотношение человека и социума в современном обществе и раскрывает многие идеи Маркса, касаясь феномена бюрократической природы.

Э. Фромм полагает, что в современном мире происходит смена парадигмы. «Ранее властные авторитеты были ясно явлены, и нам приходилось им подчиняться. Но мы точно знали, от кого исходит та или иная социальная норма. Теперь ситуация резко меняется: характер авторитета престал быть явным»^[2]. Эрих Фромм утверждает, что в современном обществе мы имеем дело с анонимным, отчужденным авторитетом. Такой механизм власти называется конформистским. Элементом подобной системы является отчужденный «человек-бюрократический».

Отчуждение проявляется в двух формах. Во-первых, отчуждение от окружающих (человека и общества). Чем больше человек становится элементом бюрократической системы и чем глубже его погружение в бюрократическую природу, тем меньше у него вовлеченность в человека как личность и утрата личной человеческой природы. Вследствие того, что в этой ипостаси человек интересен не как «ближний», а как инструмент для достижения своих собственных целей. Теперь он относится к другому как к объекту, испытывая потребность в выполнении посредством него своей социальной функции. В такой формулировке нам сразу вспоминается категорический императив Канта с его безусловной установкой на человека как цели, но не как средства.

Во-вторых, «человек бюрократический» отчуждается от собственной человеческой природы. Такого рода отчужденный индивидуум почти полностью утрачивает чувство самости, уникальности. «И вовсе не ощущает, что он активный деятель, носитель человеческих сил и способностей. Он отчужден от этих своих способностей». ^[3] Он ощущает себя лишь как товар, лишенный эмоций, чувств, страхов. Единственно ценное для этого товара - социальный успех. Человек неизбежно теряет ощущение собственного «я», всякое представление о себе, как о существе единственном и неповторимом.

Каждому следует делать то же что и другие, приспособляться к другим людям и не отличаться от них. Человек становиться, способным приспосабливаться, к окружающему миру, меняться. Человек подчинен стаду и является его частью.

Бюрократизация как обезличивание.

Строго говоря, обезличивание является следствием и вытекает из отчуждения и утраты человеком личного и социального содержания.

В первую очередь обезличивается сам субъект. Он превращается в механизм, управляемый системой правил и алгоритмов. Напрашивается сравнение с роботом, управляемым программой и алгоритмами. Человек обезличивает свое человеческое содержание, свои

Во вторую очередь субъект обезличивает все к чему прикасается. Другие люди превращаются в объекты, в символы, номера в очереди. Неважен пол, возраст, манера разговорить. Они все становятся порядковым номером в очереди, а обезличенное человеческое содержание превращается в  пустоту. Подобная личность воспринимает себя «не человеком с его любовью, страхами, убеждениями и сомнениями, а чем-то абстрактным, отчужденным от своей подлинной сущности, выполняющим определенную функцию в социальной системе» ^[2].

Для человеческого общества во все времена было характерно дихотомическое деление окружающих на «свой-чужой» и «ближний-дальний». Такое деление возможно лишь в условиях личностного различения. Чужой не обязательно означает опасность или конфликт. Чужой различим как непохожий и отличающийся  по своим внешним качествам, национальности, вере, языку, обычаям, мышлению, то есть в целом культуре. Бюрократизация же, обезличивая человеческие сущности, всех делает одинаково «чужими» и «дальними».

Обезличенная система лишена абсолютных ориентиров, столь важных во всей предшествующей истории обществ самого разного социального и культурного характера. Таким образом, обезличенная система взаимодействия и коммуникации между людьми происходит лишь в своем инструментальном ключе, как всеобъемлющий механизм технико-организационного воздействия.  В результате обезличенность ведет к исчезновению человека, он становится индивидуально незначительным и неразличимым.

В европейской культуре личность всегда воспринималась как суперценность. Примером человеческой различимости уже можно считать греческие города-полиса, в которых значимость и различимость являлись довольно важным элементом общественного устройства. «Христианство возвестило идею суверенной, автономной и незаменимой личности» ^{[4, с. 369]}. И неслучайно именно европейской культуре мы обязаны замечательным образцам науки и техники, искусства и  теоретической философии.

Обезличивание становится тенденцией развития человека современного типа. По факту обезличивание ведет к подлинной утрате человеческой сущности. Раз нет ничего конкретного то нет ничего реального. Массовая обезличенная бюрократическая организация жизни «уничтожает всякую индивидуальность, всякое своеобразие и оригинальность, все делается безлично-массовым, лишенным образа. Производство в эту эпоху массовое и анонимное» ^{[5, с. 134-135]}.

Бюрократизация как идолопоклонство идолопоклонство и фетишизация.

В процессе бюрократизации создаются объекты, которые носят особое символическое значение, постепенно приобретающие сакральный характер. Так, например сакральными являются высшие должности: министр, губернатор или генерал. Носители этих должностей подвергаются поклонениям, вне зависимости от личных или профессиональных качеств. Грамоты, медали, символические знаки рангового различия становятся фетишами.

 Сама бюрократическая сфера становится объектом поклонения. Людям начинает казаться, что если бы не бюрократы –  все производство распалось бы на части и, мы все бы умерли от голода. «Роль бюрократа в современном обществе становиться не менее священна, чем в средневековье роль представителей установленного Богом порядка, ведь бюрократы просто необходимы для выживания всего целого» ^{[2, с. 134-135]}.

Природа идолопоклонства и фетишизации стоит, как утверждает Бердяев в стремлении преодолеть присущую ему «замкнутую субъективность». В процессе этого человек идеализирует объективированную вовне человеческую сущность. Кстати именно в этом обличает христианство Л. Фейербах.

За идолопоклонство, апологеты монотеизма осуждали языческие религии. Принцип монотеизма основан на утверждении, что вера у человека составляет единое целое, у него нет ни одного частичного свойства, которое может отделиться от него, Бог безграничен и неразделим. «Объективированный Бог был предметом рабского поклонения, а Бог как существо есть свобода. Бог есть тайна человека» ^[6].

«В идолопоклонстве же человек склоняется перед отражением своего собственного отдельно взятого свойства и подчиняется ему. Он не ощущает себя центром, из которого исходят активные деяния любви и разума. Точно так же, как и его боги, он сам и его ближний тоже становятся вещами» ^{[5, с. 152]}.

Природа идолопоклонства атрибутов бюрократической реальности схожая. Бюрократическое как феномен призвано заменить взаимодействие основанное на традициях, харизме или авторитете.  Человек идеализирует и сакрализует  объективированный формализованный порядок, являющийся ядром современного общества.

Человек в процессе создания идола тратит свои силы, талант, энергию, а затем поклоняется этому идолу – результату своего труда. Жизненные силы человека переходят в вещь, которая служит идолом и этот идол воспринимается «как нечто отдельное от него, возвышающееся над ним и противостоящее ему, вещь, которой он поклоняется и подчиняется». Идолопоклонник преклоняется перед творением своих собственных рук. Идол представляет в отчужденной форме его собственные жизненные силы. Всё дело в том, что человек ощущает себя не активным носителем собственных сил и богатства личности, «а лишенной индивидуальных качеств «вещью», зависимой от внешних для нее сил, на которые он перенес свою жизненную субстанцию» ^{[5, с 152]}.  

Второй аспект сакрализации связан с тайной. В современном обществе обычный человек уже не имеет возможности представлять всю систему взаимодействий из-за ее разветвленности, структурированности и сложности. Человек уже и не пытается понять всю глубину механизма правового регулирования, кадрового или бухгалтерского учета, ухватить их глубинный смысл, ему вполне достаточно просто пользоваться предложенной схемой действий. Специалисты-бюрократы, постигшие эти сакральные мудрости воспринимаются адептами тайного знания, наравне с шаманами вызывающими дождь или избавляющими больного от недуга.

Третий аспект сакрализации связан с властью. По сути бюрократические управленцы являются лишь техническими работниками, операторами обеспечивающими функционирование устойчивости системы. Но по факту, малейшая неточность или ошибка может привести к катастрофическим последствиям для человека.

Поклонение бюрократическим атрибутам, как уже упоминалось, приводит к отчуждению от подлинной человеческой природы, от настоящего человеческого общения. Как следствие – безудержные попытки компенсировать утрату реальности и подлинного содержания фантомами, идолами и фетишами иллюзорной реальностью.

Бюрократизация как симуляция и гипперреальность.

Возникнув в классической форме в эпоху модерна, бюрократическая система управления решала важные задачи: упорядоченность в управления обществом, повышение производительности труда, преодоление неравенства и сословных пережитков. Это та самая бюрократизация «в чистом виде» которая была описана М. Вебером в XIX в. Тогда в конкуренции с традиционным и харизматическим типом господства легальный бюрократический тип управления оказался намного более эффективным, благодаря тому, что смог воссоздать копию реальности в бумажной форме и построить взаимодействие на формальных и обезличенных началах.

Однако, по мере своего развития, бюрократический порядок начинает свою экспансию в новые сферы, подчиняя себе отношения ранее разрешающиеся неформально. Когда соблюдение бюрократической формы приносит больше вреда, чем запланированной пользы тогда можно говорить, что бюрократическая реальность перестает быть просто отражением а становится самодостаточной и первичной.

Можно сказать, что настоящее время в эпоху зарождающего постмодернизма мы видим вырождение бюрократической реальности в симуляцию. Бюрократическая система функционирует по принципу положительной обратной связи ^{[7, с. 24]}. Это, по сути, означает, что бумажная форма воспроизводит сама себя в недостижимом стремлении охватить масштабом описания саму реальность. В попытке натянуть «простыню бумажной реальности» на мир вещей. И, более того, в попытке подменить реальность гиперреальностью формы.

Здесь, мы вслед за Бодрийяром погружаемся в реальность симуляции: «в этом переходе… эра симуляции открывается, таким образом, через ликвидацию всех референций - хуже того: через искусственное воскрешение их в системах знаков, материале еще более гибком, чем смысл... Речь идет уже ни об имитации, ни о дублировании, ни даже о пародии. Речь идет о субституции, подмене реального знаками реального, то есть об операции по апотропии всякого реального процесса с помощью его операционной копии. Отныне гиперреальное очищено от воображаемого и от каких-либо различий между реальным и воображаемым, оставляя место лишь орбитальному самовоспроизведению моделей и симулированному порождению различий» ^{[8, с. 186-187]}.

Однако нам все же интересно, что же происходит с человеком в таких условиях. Происходит то, человек отгородился симуляцией от человека. Мы все живем в условиях бумажного документооборота. Однако должны отдавать себя отчет, где я реальный, а где лишь моя документальная оболочка. Для «человека бюрократического» постоянное погружение в искусственную реальность вытесняет «реальность  людей». Находясь в плену бюрократической реальности, человек словно заколдован ее объектностью, непроницаемостью и принудительностью, и потому воспринимает бюрократическую стихию как первореальность, ибо общество этим самым внушает страх.

В заключении хотелось бы подвести небольшой итог. Безусловно с точки зрения философской антропологии бюрократическая реальность одна из множества попыток человека преодолеть свою фрагментарность и ущербность и отождествить себя с чем-то бОльшим. «Опираясь на собственную уникальность, человек выбирает маршруты существования. Однако на этом пути возникают ложные пути самотождествления человека» ^{[9, с.162]}. Бесконечный человеческий поиск и есть главная драма и, одновременно, торжество человеческой сущности.