Актуальные вопросы методологии исследования категории «объекты безопасности» в антитеррористическом законодательстве Российской Федерации

Андреев Андрей Федорович кандидат юридических наук доцент, кафедра политико-правовых дисциплин и социальных коммуникаций, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 119571, Россия, г. Москва, ул. Пр. Вернадского, 82 Andreev Andrei Fedorovich PhD in Law Docent, the department of Political Legal Disciplines and Social Communications, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation 119571, Russia, g. Moscow, ul. Pr. Vernadskogo, 82 kpvu2009@yandex.ru Другие публикации этого автора

Позитивный вклад в решение задачи познания сущности правовой категории «объект безопасности» в системе отношений по противодействию терроризму может быть внесен посредством изучения его с позиции юридического моделирования, путем логических, грамматических и структурных приемов обработки правовой информации для создания определенной модели, выступающей аналогом условной правовой реальности с целью разрешения актуальных проблем юридической практики.

Одной из таких актуальных проблем, заявленных в рамках публикации является идентификация истинных объектов защиты от угроз террористических актов и иных проявлений терроризма общегосударственной системой противодействия терроризму.

Сравнительный анализ содержания норм статей 3,11,17 Федерального закона «О противодействии терроризму» ^[20] (далее – Закон № 35-ФЗ) выявляет их несовпадение по объектам правовой охраны и защиты.

Так, п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ к таковым объектам относит - безопасность физических лиц, организаций и учреждений. В ч.1 ст.11 речь идет о жизненно важных интересах личности, общества и государства. Жизнь, здоровье, имущество и иные охраняемые законом интересы людей установлены в ч.1 ст.17.

Следовательно, правомерно выделить три группы общественных отношений, возникающих в связи с правовым регулированием деятельности по противодействию терроризму по поводу правовой охраны и защиты потенциальных объектов террористических атак.

Содержанием правоотношений первой группы является обеспечение безопасности, второй – защита, третьей – ликвидация угроз. Соответственно объектами правовой охраны и защиты первой группы являются физические лица, организации и учреждения, второй группы – жизненно важные интересы личности, общества и государства, а третьей группы – жизнь, здоровье, имущество и иные охраняемые законом интересы людей.

Единым термином, охватывающим деятельность в совокупности исследуемых групп общественных отношений, является «безопасность».

Согласно норме-дефиниции, закрепленной в утратившем ныне силу Законе РФ «О безопасности» ^[5] (далее – Закон № 2446-1), безопасность определялась как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз» (ст.1).

Констатация данного факта обозначает одну из проблем правового обеспечения противодействия терроризму в Российской Федерации – наличие в правовой материи действующего закона норм права, утративших юридическую силу, а также нарушение логики в построении правовых конструкций.

Моделирование как метод научного познания позволяет не только обозначить эти проблемы, но и предложить оптимальные пути их разрешения.

Безопасность как модель включает в себя объект безопасности, угрозы безопасности, субъект обеспечения безопасности и системы обеспечения безопасности.

Одни исследователи полагают, что объектом безопасности является, прежде всего, личность, человек, а также его социальные образования. Личность (индивид) это физическое лицо, наделенное разумом и волей и реализующее себя в различного рода отношениях. К общественным образованиям относятся национальное общество, государство и мировое сообщество ^[9].

Некоторые исследователи предлагают значительно больший круг объектов безопасности. Так, по мнению М.Ю. Зеленкова, объектами безопасности являются «все системы и все сферы действительности: сами люди, созданная ими техника, социальные структуры – общество, государство, мировое сообщество и, наконец, среда обитания, окружающая природа» ^{[6, с.57]}.

Проанализировав нормативное определение понятия «безопасность», можно прийти к выводу о том, что в основе безопасности оказываются интересы, а не сам объект безопасности. Причем интересы особого рода – жизненно важные. Как правовая категория «жизненно важные интересы» согласно Закону N 2446-1 - это совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства. Более того, абсолютная определенность указанных потребностей в данном Законе исключает возможность расширительного их толкования.

Применительно к личности таковыми потребностями являются - права и свободы. Жизненно важные интересы общества - его материальные и духовные ценности. Жизненно важные интересы государства - его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность (ст.1 Закона N 2446-1).

Идентификация объектов безопасности, проведенная по основанию (п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ) через модель безопасности демонстрирует результат подмены объектов защиты. Согласно определению понятия «безопасность» (идеальная модель) таковыми должны быть интересы личности, общества и государства, а в действительности (реальная модель) – физические лица, организации и учреждения. Таким образом, в правовой конструкции п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ используется гражданско-правовой подход классификации субъектов общественных отношений на физических и юридических лиц, что, по нашему мнению, неоправданно с позиции специального закона, так как речь в нем идет не о субъектах, а о объектах безопасности.

Однако если физическое лицо, можно как-то ассоциировать с личностью, что и прослеживается во многих исследования, то организацию и учреждение относить к объекту безопасности методологически неверно.

Ошибочность такого подхода подтверждает предложенная нами модель посредством второй ее составляющей. Как обоснованно доказывает профессор Е.Г. Ляхов, в основу исследования вопросов безопасности следует ставить неразделимую связку: объект безопасности – угрозы ему. Именно такое понимание безопасности является наиболее верным, поскольку о безопасности приходится говорить только тогда, когда имеется определенный объект и угрозы (реальные, виртуальные) направленные на него. При отсутствии одного из них речь о безопасности не идет, а идет лишь о существовании самого явления – личности, общества, государства как политико-правового явления, актов терроризма, как преступления, поcягающего на государство в целом или на его конкретный элемент (элементы) ^{[10, с.15]}.

Профессор А.А. Прохожев характеризует безопасность как «чрезвычайно сложную многоуровневую функциональную систему, в которой непрерывно происходят процессы взаимодействия и противоборства жизненно важных интересов личности, общества, государства с угрозами этим интересам, как внутренними, так и внешними» ^[15]. Согласно данной исследовательской позиции в качестве объекта защиты выступают интересы, а не сам человек, территория, общество, государство и т.д. Обоснование такого подхода состоит в том, что именно интересы «являются основной движущей силой развития общества и реальной причиной социальной активности людей и в этом смысле выступают важнейшими факторами любых преобразований в обществе, государстве и мире в целом». Перефразируя выражение Гегеля «отсутствие интереса есть духовная или физическая смерть», А.А. Прохожев заключает, что «наличие интереса означает жизнь, поэтому при указанном подходе к безопасности, защищая интересы, мы защищаем жизнь, жизнь человека, общества, государства, нации» ^[15].

Уважая данное авторское суждение, солидаризируемся с позицией ученых, обосновывающих необходимость обеспечения безопасности не интересов как таковых, а объекта безопасности в целом и/или важнейших сущностно-содержательных его составляющих ^{[10, с.13]}.

Сущностному содержанию объектов безопасности противостоят разрушительные явления, обозначаемые, в наиболее общем виде, угрозами безопасности. Таковой угрозой применительно к нашему объекту исследования (организации и учреждению) согласно п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ является террористический акт. Причем угроза объекту безопасности (организации и учреждению) должна носить такой деструктивный характер, который направлен на разрушение сущности объекта безопасности в целом и/или важнейших сущностно-содержательных его составляющих.

Сущностно-содержательные составляющие организации (учреждения) определяются гражданским законодательством. Анализ положений ст. 48 Гражданского кодекса РФ позволяет выделить четыре основополагающих признака, каждый из которых необходим, а все в совокупности - достаточны, чтобы организация могла быть признана субъектом гражданского права, т. е. юридическим лицом.

1. Организационное единство. Он означает, что юридическое лицо имеет четкую и устойчивую внутреннюю структуру, установленную законом и его учредительными документами (к ним ст.52 ГК РФ относит устав либо учредительный договор). Основным элементом данной структуры выступают органы управления юридического лица, наделенные определенной компетенцией с целью осуществления руководства деятельностью организации и представляющие его в гражданском обороте.

2. Имущественная обособленность. Под этим признаком понимают принадлежность имущества самому юридическому лицу, а не его учредителям (участникам). При этом под имуществом юридического лица понимаются не только вещи, но и права на вещи и обязанности по поводу вещей. Имущество юридического лица может принадлежать ему как на праве собственности, так и на ограниченном вещном праве в случаях, прямо предусмотренных законодательством: праве оперативного управления и праве хозяйственного ведения (ст.294, 296 ГК РФ). Свое конкретное выражение имущественная обособленность находит в том, что каждое юридическое лицо имеет самостоятельный баланс или смету.

3. Самостоятельная имущественная ответственность. Данный признак тесно связан с имущественной обособленностьююридического лица. Это означает, что имея обособленное, принадлежащее юридическому лицу имущество, оно самостоятельно отвечает этим имуществам по своим обязательствам (п.1 ст.48 и п.1 ст.56 ГК РФ). Как правило, учредители (участники) юридического лица не отвечают по его долгам и точно так же юридическое лицо не отвечает по долгам своих учредителей (участников), если иное не предусмотрено законом или учредительными документами. Например, учредители ассоциаций, союзов, учреждений и полных товариществ могут нести субсидиарную ответственность своим имуществом по обязательствам своих юридических лиц (ст.ст.75, 120, 121 ГК РФ).

4. Способность выступать в гражданском обороте от своего имени. Суть данного признака заключается в том, что юридические лица от своего имени посредством деятельности своих органов могут приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцами и ответчиками в суде. Этот признак является следствием трех вышеназванных признаков: наличие организационной структуры и обособленного имущества, на котором базируется самостоятельная ответственность, как раз и позволят ввести в гражданский оборот новое объединение лиц и капиталов, т.е. нового субъекта права ^{[2, с.145]}.

Таким образом, в российском гражданском праве юридическое лицо - это признанная государством в качестве субъекта права организация, которая обладает обособленным имуществом, самостоятельно отвечает этим имуществом по своим обязательствам и выступает в гражданском обороте от своего имени.

Учреждением признается унитарная некоммерческая организация, созданная собственником для осуществления управленческих, социально-культурных или иных функций некоммерческого характера (п.1 ст. 123.21 ГК РФ). Согласно правовой доктрине учреждениями являются органы государственной и муниципальной власти и управления, а также организации образования, просвещения и науки, здравоохранения, культуры и спорта и др. (школы и вузы, научные институты, больницы, музеи, библиотеки и т.п.), особенности правового положения которых во многих случаях устанавливаются специальным законодательством.

Проанализировав и раскрыв сущностно-содержательные элементы объекта безопасности – организации (учреждения), перейдем непосредственно к угрозам, направленным на него.

Угрозы данным объектам безопасности законодатель связывает исключительно с единственным источником - террористическим актом. Так, наличие подобной угрозы указывается в п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ, а определение понятия раскрывается в норме-дефиниции п.3. ст.3 данного Закона: «Террористический акт - совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях».

Соотнесение понятий «террористический акт» и «организация (учреждение)» во взаимосвязи правовой конструкции «угрозы безопасности – объект безопасности» позволяет сделать следующий вывод.

Террористический акт своим деструктивным воздействием не может изменить сущность в целом или отдельные сущностно-содержательные составляющие такого объекта безопасности как организация (учреждение). Однако правомерно вести речь о реальной угрозе теракта трудовому коллективу такой организации (учреждения), причинения имущественного ущерба данной организации в результате совершения террористического акта, нарушения нормальной деятельности организации (учреждения). При внешней схожести данные явления разного порядка – трудовой коллектив и организационное единство, имущество и имущественная обособленность.

Проверим обоснованность данного вывода с помощью предложенной модели безопасности. Составными частями модели безопасности являются также субъекты безопасности и системы обеспечения безопасности.

Противостоят угрозам субъекты обеспечения безопасности и имеют конечной целью своей деятельности сохранение сущности объекта безопасности.

Системы безопасности представляют собой механизмы и инструменты правового и иного характера. Данные механизмы и инструменты являются орудиями, с помощью которых субъекты безопасности обеспечивают защищенность соответствующих объектов.

Следовательно, о безопасности организации, учреждения правомерно говорить тогда, когда отсутствуют угрозы данному объекту и /или наличествуют эффективные системы противодействия таким угрозам.

Правовая конструкция п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ использует активную форму противодействия угрозам безопасности объекта. Так, согласно указанной норме-дефиниции «контртеррористическая операция – комплекс специальных, оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по пресечению террористического акта, обезвреживанию террористов…». Именно в такой форме обеспечивается безопасность физических лиц, организаций и учреждений. Перевод системы обеспечения безопасности в иной режим функционирования – правовой режим КТО (п.1 ст.11 Закона № 35-ФЗ) нацелен на защиту иных объектов безопасности – жизненно важных интересов личности, общества и государства. Сущностно-содержательные составляющие данных объектов безопасности были раскрыты в начале исследования.

Системы обеспечения безопасности функционируют до тех пор, пока не будут ликвидированы угрозы данному объекту безопасности, что подтверждается нормой ч.1 ст.17 Закона № 35-ФЗ.

Однако в результате функционирования системы безопасности ликвидированными с угрозами оказываются и сами объекты защиты – физические лица, организации и учреждения. Вместо них в ч.1 ст.17 Закона № 35-ФЗ таковыми объектами безопасности становятся люди и их сущностно-содержательные компоненты (жизнь, здоровье, иные охраняемые законом интересы). Кроме того, наряду с социальными объектами безопасности указаны и технические (имущество). Очевидным является, что имущество упоминается здесь не как абстрактная правовая категория, а связана с носителем (правообладателем) вещного права «… ликвидирована угроза … имуществу людей …».

В результате объекты безопасности (физические лица, организации и учреждения) включаясь в систему обеспечения безопасности (КТО, правовой режим КТО), предназначенную для ликвидации угроз данным объектам, трансформируются в объекты совершенно иного качества - людей и их сущностно-содержательные компоненты (жизнь, здоровье, иные охраняемые законом интересы), а также принадлежащее им имущество.

Таким образом, внутренние противоречия правовых конструкций п.5 ст.3, п.1 ст.11, ч.1 ст.17 Закона № 35-ФЗ в процессе интеграции в правовую модель безопасности (объект, угрозы, субъекты, системы обеспечения безопасности) в своей совокупности приводят к отрицательным результатам как в познавательном, так и в регулятивно-охранительном плане.

Так, после трагических событий, связанных с захватом заложников в школе № 1 города Беслана (Северная Осетия), совершённый террористами утром 1 сентября 2004 года во время торжественной линейки, посвящённой началу учебного года, Президентом РФ была поставлена задача по разработке комплекса мер по предупреждению и пресечению террористических проявлений, в том числе в образовательных учреждениях ^[19].

Обратимся в этой связи к Методическим рекомендациям ^[14], разработанным в 2008 году Минобрнауки России. Как следует из содержания данного документа целью рекомендаций является «определение методических подходов к организации создания единой системы обеспечения безопасности образовательных учреждений, научных учреждений и организаций Российской Федерации, способствующих переходу к более результативным моделям регионального и муниципального управления в части безопасности». В самом названии документа объектом безопасности определяется образовательное учреждение (ныне - образовательная организация). Однако в самих рекомендациях речь идет уже об образовательном объекте, который должен отвечать определенным требованиям, необходимым для ввода его в эксплуатацию:

- наличие периметрального ограждения и освещения территории;

- обеспечение охраны службами безопасности вневедомственной охраной при органах внутренних дел на договорной основе, частными охранными предприятиями;

- наличие инженерно-технических средств охраны (охранно-пожарной сигнализации, тревожной сигнализации, системы видеонаблюдения и контроля);

- оборудование входными дверями, выполненными из материалов, позволяющих обеспечить надежную защиту от несанкционированного проникновения посторонних лиц;

- наличие служебной документации, обеспечивающей пропускной, внутриобъектовый режим, отражающей информацию о проведении занятий с персоналом по действиям при возникновении чрезвычайных ситуаций, а также соответствующих инструкций для персонала;

- определение должностного лица, ответственного за принятие мер по антитеррористической защите образовательного, научного учреждения или организации.

Соответствие объекта данным требованиям является основанием для решения межведомственной комиссии о начале деятельности образовательного, научного учреждения, организации. Причем, антитеррористическая защищенность (совокупность вышеперечисленных требований) образовательного объекта считается одним из критериев, по которому оценивается готовность учебных заведений к новому учебному процессу.

Таким образом, антитеррористическая защищенность образовательного объекта есть элемент системы безопасности, один из многих, но не единственный. Объектами безопасности являются не образовательные организации, а учащиеся, учителя, управленческий и технический персонал. Поэтому правомерно вести речь об обеспечении безопасности исключительно людей (учеников, преподавателей и т.д.), но об антитеррористической защищенности объектов (зданий, сооружений, учебно-производственных комплексов и. т.п.), в которых они находятся. Образовательный объект не представляет для террористов никакого интереса для реализации своих целей, если в нем нет главного – того, на кого можно навести страх, посеять панику, внести дезорганизацию, вынудить на принятие решения или уничтожить, т.е. живое социально-организованное существо (образование). Технические объекты становятся объектами нападения в том случае, если они служат препятствием к главной цели террористической атаки или в силу своей повышенной опасности или конструктивной особенности могут быть использованы как средство для усиления эффекта поражения объекта атаки.

Следовательно, требуется установить истинные объекты безопасности и логически верно выстроить правовые цепочки: объекты – угрозы, и упорядочить их в модели безопасности.

Обратимся к третьей группе общественных отношений, в которой объектами защиты вступают жизнь, здоровье, имущество и иные охраняемые законом интересы людей (ч.1 ст.17 Закона №35-ФЗ). Сравнительный анализ норм, проведенный по данному основанию выявляет несовпадение не только целевых установок в борьбе с терроризмом, но и собственно самих потенциальных объектов террористических атак. Обратимся к политико-правовой формуле обеспечения безопасности «объект безопасности – угрозы». Угрозы указанным объектам также исходят от террористического акта.

Таким образом, с уголовно-правовой позиции «террористический акт - многообъектное преступление, направленное против неопределенно широкого круга общественных отношений и требует выделения основных и дополнительных непосредственных объектов» ^{[12, с.16]}.

По мнению М. Ф. Мусаеляна, с которым можно согласиться, основным непосредственным объектом террористического акта являются те конкретные общественные отношения, содержание которых составляет общественная безопасность, которые поставлены под охрану уголовного закона и которым причиняется ущерб преступлением (террористическим актом). Дополнительный непосредственный объект - общественные отношения, содержанием которых является альтернативно: жизнь, здоровье личности; права собственности, не связанные с порядком распределения материальных благ; нормальное функционирование органов власти и международных организаций.

На основании изложенного можно констатировать, что иные охраняемые законом интересы людей являются абсолютно неопределенными объектами и не охватываются уголовно-правовой охраной закона, следовательно, должны быть исключены из ст. 17 ФЗ «О противодействии терроризму».

Обоснованность такого предложения подтверждается как правовой доктриной, так и действующим законодательством.

Из содержания ч.1 ст.17 Закона №35-ФЗ явствует, что носителем интереса являются люди (иные охраняемые законом интересы людей), следовательно, объектом правовой охраны выступает именно частный интерес, имеющий коллективный характер. Концептуально, «частные интересы характеризуют особенности отдельного субъекта, сферы, относящиеся к его частной жизни, в том числе межличностные отношения в семье, с друзьями, родственниками, коллегами, духовный мир человека и т.п.» ^[7]. Одним словом, частные интересы - отражение потребностей отдельных лиц. Кроме того, «за пределы ″охраняемых законом интересов″, - обоснованно доказывает М. Л. Апранич, - необходимо вывести те интересы, которые обеспечены регулятивными субъективными правами» ^{[1, с.124]}. Таковыми по смыслу исследуемой статьи являются - жизнь, здоровье, имущественные права. Следовательно, единственным возможным объектом защиты со стороны закона выступают личные неимущественные интересы. Исходя из содержания личных неимущественных интересов и содержания террористического акта как источника угрозы данной сфере общественных отношений, можно выявить их взаимосвязь и негативные последствия такого воздействия. Конечно, теракт влияет на психику, сознание и внутренний мир человека, на его взаимоотношения с другими людьми. Причем он охватывает как лиц, ставших непосредственными жертвами и пострадавшими от теракта, так и их родственников и всех сопереживающих им людей.

Так, трагедии на Дубровке или в Беслановской школе оставили неизгладимый след в сердцах родных и близких людей, чьи родственники, друзья и знакомые оказались в заложниках и пострадали от рук бандитов. Директор Государственного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского, академик РАМН Т. Дмитриева убеждена, что «стресс навсегда останется шрамом в душах всех граждан России. В неотложной помощи психологов, психотерапевтов нуждаются и пострадавшие, и их родственники. Может быть, в этот момент не каждый осознал истинный масштаб беды, такое осознание приходит через некоторое время» ^[11]. Причем, как утверждают исследователи Леони Хадди и Стэнли Фельдман, «в основе подобной реакции страха и уверенности в повторении террористического акта лежит его специфичность и отличие от других преступлений и катастроф. Среди них: целенаправленность, разрушительные последствия; эмоционально окрашенный и запоминающийся, в т. ч. и благодаря СМИ, характер происшествия; его непредсказуемость, неизвестность причин и невозможность контроля и избегания. Сцены с места совершения террористических актов надолго и прочно запечатлеваются в памяти обывателя» ^[22].

Однако если данные обстоятельства рассматривать в системе правоотношений по поводу борьбы с терроризмом в качестве основания прекращения контртеррористической операции, то критерии, по которым наличествуют угрозы данным интересам или отсутствуют определить невозможно. Выработать такое психологическое мерило (квоту), облеченные в правовую форму, подобно избирательной квоте, пока не удалось. И как свидетельствует состояние научных исследований в данной сфере, необходимость таких разработок никем не заявлялась. В этой связи правомерно вести речь о том, что во время теракта люди заинтересованы в том, чтобы выжить, избежать физических увечий, инвалидности, по возможности сберечь свое имущество.

Обоснованность подобных выводов подтверждается результатами психологического исследования, в котором приняли участие пострадавшие от теракта, совершенного в г. Волгодонске 16.09.1999 (взрыв жилого дома, расположенного по адресу: Октябрьское шоссе, д. 35). Предметом изучения являлись субъективные переживания людей, в частности отношение к угрозе терроризма и последствиям теракта. Как указывает Н.С. Седых, «среди наиболее распространенных ответов респондентов выделяются страхи: потери близких людей, физических увечий, инвалидности, лишения условий необходимых для нормальной жизнедеятельности» ^[16].

Таким образом, это интересы, обеспеченные регулятивными субъективными правами, которые определены ч.1 ст.17 ФЗ «О противодействии терроризму»: право на жизнь, здоровье, имущественные права. Какие-либо иные, кроме перечисленных, юридической науке и практике неизвестны.

В добавок ко всему правовой механизм начала, проведения и окончания контртеррористической операции неразрывно связан с юридической конструкцией, одним из элементов которой является территория, в пределах которой проводится КТО. Поэтому в Законе речь идет об угрозах объектам безопасности, находящимся в границах данной территории. Долгосрочные социальные и психологические последствия терроризма не имеют заранее определенных границ, распространяют свое деструктивное воздействие на широкие аудитории через СМИ, находящиеся иногда далеко за пределами зон проведения КТО. «При этом интенсивность и степень страха, - как справедливо указывают исследователи юридической психологии, - как правило, неадекватна степени реальной угрозы теракта, значительно превосходя ее. Немаловажными факторами такой диспропорции являются неопределенность и непредсказуемость дальнейших действий террористов, беспомощность властей, которые воспринимаются населением через СМИ» ^{[4, с.42]}. Кроме того, иные охраняемые законом интересы как объекты безопасности невозможно отнести к каким-либо существующим научным классификациям жертв терроризма ^[11].

Обращает на себя внимание тот факт, что в Законе к объектам безопасности относятся не просто иные интересы людей, а охраняемые законом.

В этой связи в содержании «охраняемого законом интереса» как правовой категории Н.Н. Параскевов выделяет правомерное стремление субъекта пользоваться социальным благом и обращаться в необходимых случаях за его защитой ^[13]. В.В. Субочев в свою очередь в содержании законного интереса отмечает четыре основополагающих аспекта: а) законный интерес не существует вне стремления субъекта правоотношения к обладанию благом, способным удовлетворить его потребность; б) это стремление должно соответствовать существующим нормативным предписаниям, не противоречить действующему законодательству; в) благо, к которому стремится субъект, не должно быть противоправным; г) законный интерес является самостоятельным объектом правовой охраны и защиты, несмотря на то, что лицо, обладающее им, не может потребовать удовлетворяющего его поведения от других лиц ^{[18, с.10-14]}.

На основании изложенного, - заключает А.А. Даньков, - можно утверждать, что предполагаемое наличие такой заинтересованности субъекта служит основанием для реализации права на возбуждение гражданского дела в суде с целью защиты прав или охраняемых законом интересов ^{[3, с.39-40]}. Или иными словами, наличие охраняемого законом интереса предполагает закрепление в объективном праве возможности его защиты в случае нарушения.

Так, в законодательстве Российской Федерации есть нормы права, в которых объектом правовой защиты являются законные интересы. Согласно ст. 3 ГПК РФ всякое лицо вправе в порядке, установленном законом, обратиться в суд за защитой нарушенного или оспариваемого права, или охраняемого законом интереса. В п. 1 ст. 4 АПК РФ говорится, что заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов в порядке, предусмотренном АПК РФ. Аналогичные по своей сути нормы содержатся в п.1 ст.4 КАС РФ.

Следовательно, можно заключить, что интересы, не обеспеченные притязанием и не защищаемые судом, не могут охватываться понятием «охраняемых законом интересов». Данный вывод очень важен с точки зрения функционирования механизма правового регулирования.

Так, в соответствии с ч.1 ст.17 ФЗ «О противодействии терроризму» контртеррористическая операция считается оконченной в случае, если террористический акт пресечен (прекращен) и ликвидирована угроза … иным охраняемым законом интересам людей.

Из сказанного можно выстроить следующую логическую цепочку умозаключений. Контртеррористическая операция продолжается до тех пор, пока не будет ликвидирована угроза … иным охраняемым законом интересам людей. Угроза иным охраняемым законом интересам людей ликвидирована, нет притязаний. Нет притязаний, нет нарушений интересов. Нет нарушений, нет оснований обращаться в суд за защитой охраняемого законом интереса. Таким образом, происходит блокирование механизма правового регулирования общественных отношений по борьбе с терроризмом, поскольку используемые правовые средства для достижения социально полезных целей не соответствуют конечному результату. Достижение цели возможно лишь с помощью допустимого и достаточного комплекса юридических средств, зависимых от характера удовлетворяемого интереса. В этой связи представляется единственно возможным устранить взаимоисключающие цели и не отвечающие характеру общественных отношений объекты правовой охраны и защиты.

На основании изложенного предлагается исключить «…иные охраняемые законом интересы людей…» из ч.1. ст. 17 ФЗ «О противодействии терроризму».

В результате проведенного исследования становится очевидными следующие дефекты юридических конструкций Федерального закона «О противодействии терроризму»:

1. Ложные объекты безопасности - организации и учреждения (п.5 ст.3), жизненно важные интересы (п.1 ст.11), иные охраняемые законом интересы (ч.1 ст.17).

2. Частичный охват системой безопасности объектов защиты (п.5 ст.3). Отсутствуют такие объекты безопасности как общество и государство. Физические лица должны быть заменены на личность.

3. Функционирование системы безопасности не должно ограничиваться ликвидацией угроз одному объекту безопасности или сущностно-содержательным его компонентам (ч.1 ст.17), а своим регулирующим воздействием охватывать всю совокупности объектов защиты и/или их компонентов.

Данные дефекты предлагается устранить с помощью следующих приемов юридической техники: исключения, замены, дополнения.

Исключить «физических лиц, организаций и учреждений» из диспозиции п.5 ст.3 Закона № 35-ФЗ и заменить на «личность, общество, государство».

Исключить «жизненно важные интересы» из п.1 ст.11, «и иные охраняемые законом интересы» из ч.1 ст.17 Закона № 35-ФЗ.

Дополнить диспозицию ч.1 ст.17 Закона № 35-ФЗ словосочетанием «а также отсутствуют террористические угрозы обществу и государству».

С учетом предлагаемого обоснования редакция п.5 ст.3 ФЗ «О противодействии терроризму» должна иметь следующую правовую конструкцию: «контртеррористическая операция – комплекс специальных, оперативно-боевых, войсковых и иных мероприятий с применением боевой техники, оружия и специальных средств по пресечению террористического акта, обезвреживанию террористов, обеспечению безопасности личности, общества и государства, а также по минимизации последствий террористического акта».

Изложить п.1 ст. 11 ФЗ «О противодействии терроризму» с учетом данных предложений в редакции: «В целях пресечения и раскрытия террористического акта, минимизации его последствий и защиты личности, общества и государства по решению должностного лица, принявшего в соответствии с частью 2 статьи 12 настоящего Федерального закона решение о проведении контртеррористической операции, в пределах территории ее проведения может вводиться правовой режим контртеррористической операции на период ее проведения».

Редакция ч.1 ст.17 ФЗ «О противодействии терроризму» видится в форме: «Контртеррористическая операция считается оконченной, когда террористический акт пресечен (прекращен) и ликвидирована угроза жизни, здоровью, имуществу людей, находящихся на территории, в пределах которой проводилась контртеррористическая операция, а также отсутствуют террористические угрозы обществу и государству».

Обновленные правовые конструкции основаны на теоретико-правовой концепции обеспечения безопасности, согласно которой безопасность – это отсутствие угроз объекту безопасности (статичная форма) и / или наличие эффективных систем противодействия таким угрозам (динамичная форма), в результате чего объекты безопасности находятся в состоянии защищенности. Объектом безопасности в рамках национального права является человек (личность) и его социально-организованные системы: общество, государство.

В связи с исключением из законодательства «жизненно важных интересов» в качестве объектов безопасности и акцентуации защищенности исключительно личности, общества и государства, авторская редакция статей 3,11,17 Федерального закона «О противодействии терроризму» обеспечивает не только внутреннюю согласованность закона, но и корреляцию его норм Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации ^[8], а также Стратегии национальной безопасности РФ ^[17] и Федеральному закону «О безопасности» ^[21].