Теория аномии Э. Дюркгейма и современность

Напсо Марианна Давлетовна доктор социологических наук, кандидат философских наук профессор, Северо-Кавказская государственная гуманитарно-технологическая академия 369000, Россия, г. Черкесск, пер. Одесский, 5 Napso Marianna Davletovna Professor, the department of Philosophy and Humanitarian Disciplines, North Caucasian State Humanitarian Technological Academy 369000 Russia, Cherkessk, Pereulok Odessky 5, unit #88 napso.marianna@mail.ru Другие публикации этого автора

Проблематика аномии одна из наиболее обсуждаемых современным научным знанием, в том числе социально-философским и социологическим^[1]. Глубокие трансформации социальной структуры современных обществ приводят к расширению пространства разделительных линий – экономических, политических, социальных, культурных, которые во многом становятся причиной возникновения деструкций разного рода, что с неизбежностью актуализирует проблему анализа социальной природы аномии. Необходимость исследования аномии связана с вызываемыми ею рисками, которые делают современные общества менее устойчивыми, а процессы, в них происходящие, все более хаотичными. Повсеместно наблюдаются ослабление отношений социальной солидарности, усиление дезинтеграционных тенденций, рост в целом негативных проявлений. Поскольку процессы социального расслоения и социальной дифференциации имеют тенденцию к расширению, аномия в таких условиях становится одним из самопродуцирующих факторов, что создает объективные предпосылки для возникновения социальных патологий разного рода, угрожающих целостности общества.

Введя понятие аномии в научный оборот в качестве явления, связанного с кризисом ценностей, их рассогласованностью, Э. Дюркгейм исследовал свойственные переходным периодам процессы социальной дезорганизации, результатом которых становятся социальная деструкция, различные формы девиантного и делинквентного поведения. В условиях отсутствия или снижения нравственных императивов, являющихся результатом перехода от механической солидарности к органической, возникают социальные угрозы, на что ученый обратил пристальное внимание в работе «О разделении общественного труда». Следствием неполноты этого перехода, по мнению исследователя, становится утрата коллективных форм жизнеустройства, разрушение патриархально-общинного уклада, расшатывание основ веками закрепленного социального порядка, утверждение нового мировоззрения и иной системы ценностей.

Процессы становления буржуазных общественных отношений, приведшие к трансформациям социально-экономического, политико-культурного и ценностно-мировоззренческого характера, изменили жизненный уклад архаичных обществ, наполнили новым смыслом, соответствующим времени и его императивам, понятия ответственности и свободы. Механическая солидарность как тип социальной связи и социального взаимодействия вкупе с господством многовековой традиции, ограничивавшей пределы и возможности социального развития, уступила место органической солидарности, востребованной капиталистическим способом производства, развитие которого предполагало и требовало преодоления жесткости предписанных норм и правил. Ослаблению уз механической солидарности способствовал и факт того, что многие социальные институты перестали быть основополагающими механизмами влияния.

Теряла роль всеобъемлющего властителя религия, которая, в условиях перехода от одной ступени социально-экономического развития к другой, «охватывает все более и более уменьшающуюся часть социальной жизни. В начале она простирается на все, что социально, религиозно; оба слова суть синонимы. Потом мало-помалу функции политические, экономические, научные освобождаются от религиозных, устанавливаются отдельно и получают все более… светский характер. Бог…, который присутствовал во всех человеческих отношениях, удаляется от них; он предоставляет больше простора свободной игре сил. Индивид меньше чувствует себя лицом, которое заставляют действовать, он больше становится источником самопроизвольной деятельности. …Область религии не только не увеличивается параллельно с областью мирской жизни, но все более и более сокращается»^[2].

Утрачивает свое воздействие и дух корпоративизма, свойственный различным ремесленным объединениям. В традиционном обществе, в котором господствует механическая солидарность, «работник повсюду живет вместе с хозяином, разделяя его труды «в той же лавке, за тем же станком». Оба составляли часть одной и той же корпорации и вели одинаковое существование. «И тот и другой почти равны…». С разделением труда «цех более не общее убежище, – это исключительная собственность хозяев, которые одни вершат так свои дела… С тех пор устанавливается глубокая демаркационная черта…». По мере социального продвижения, считает Э. Дюркгейм, «ослабляются узы, связывающие индивида с его семьей, с родной землей, с завещанными прошлым традициями, с коллективными обычаями группы. Более подвижный, он легче изменяет среду, покидает своих, чтобы идти жить в другом месте более автономной жизнью»^[2]. Следует, однако, признать, что свойственная традиционному обществу привязанность к клану, гильдии, сословию вела, с одной стороны, к существованию в изоляции,, которое, при всех издержках, обеспечивало стабильность и подтверждало целесообразность традиционных и апробировавших себя форм жизнеустройства; с другой – жесткая организация жизненного процесса сковывала развитие, требовавшее перемен.

В ситуации перехода от традиционного общества к модернизирующемуся, каковым явился капитализм, нарушается установленный порядок, дисфункциональность приобретает всеобъемлющие черты, а свойственные архаичному обществу стабильность и гомеостатичность уступают место хаотическим состояниям. В результате этих процессов дезинтеграция одерживает верх над интеграцией. На смену традициям коллективизма и чувствам солидарности пришли отношения, основанные на идеологии и психологии индивидуализма, следствием чего стала утрата индивидом смысложизненных ориентиров. Возникает конфликт интересов между набирающими силу классами и «старой» структурой, который в переходный период достигает своей кульминации, выражением чего становится аномия.

Размах экономической и предпринимательской деятельности, которая во многом подрывала основы механической солидарности, тем ослабляя специфику традиционного общества, уступавшего дорогу производственным отношениям иного рода, не мог не приводить к аномии, формой выражения которой становились процессы социальной разобщенности и дезорганизации. Общинное мировоззрение с системой присущих ему моральных установок, продолжавшее господствовать в общественном сознании, не соответствовало ни духу, ни скорости экономических преобразований. Целостность личности, которая поддерживалась этим мировоззрением, оказалась в таких условиях серьезно подорванной. Становление буржуазного мира с его объективными требованиями органической солидарности, индивидуализации, расширения рамок свободы, преодоления изолированности бытия, ослабления прикрепленности к локусу, жесткости социальных иерархий сопровождалось увеличением пространства проявлений аномии. Несмотря на то, что с приходом капитализма сформировались благоприятные условия для разделения общественного труда, что, несомненно, открывало широкие перспективы для социального развития – индивидуального и коллективного, дезинтеграционные тенденции становились неизбежными. В результате таких и множества других явлений общество оказывается социально расколотым, его целостность и единство нарушаются, и в таких обстоятельствах аномия становится его неизбежным спутником и атрибутом.

Развитие капитализма сопровождалось установлением и использованием рационализированных, формализованных практик, которые, потеснив неформальные способы организации жизни, способствовали успешной организации системы социальных отношений. На смену архаичной нормативной системе приходит новая, соответствующая сложности экономического и политического развития, результатом чего становится конфликт между еще не утвердившими себя институционализированными формами социальных взаимодействий и прежними, уже недостаточно эффективными с точки зрения регуляции. Закрытое общество, характеризовавшееся господством неизменных, статичных форм жизни, неподвижной в целом социальной структурой, ограниченной социальной мобильностью, достаточно консервативной системой нравственных и этических ценностей, сменилось открытым. Становление последнего, вызванное развитием буржуазных отношений, сопровождалось усилением процессов, значение которых для социального развития оказалось более чем продуктивным. Общество становилось все более демократичным, социально мобильным, а ограниченность восприятия мира сменилась мировоззренческим и идеологическим плюрализмом. С одной стороны, это расширяло социальные горизонты, в результате чего индивиды и группы индивидов могли более свободно осуществлять собственный выбор, соизмеряя его с системой собственных моральных установок, и это имело своим следствием появление более широких возможностей для творческой самореализации. Ответом на ситуацию перехода от традиционного общества к индустриальному были в том числе и аномичные проявления, которые обнаруживались с различной степенью интенсивности во всех сегментах общества. И хотя преодоление границ прежнего, закрытого, бытия позволяло минимизировать негативное воздействие аномии, развитие капитализма было сопряжено с ее воспроизводством.

Э. Дюркгейм обратил внимание на особенности социально-дифференцирующих признаков индустриального общества, которые и придают общественным процессам хаотичный характер, а социальным состояниям, связям, взаимодействиям и т. д. – противоречивые черты. В таких условиях проявления аномии предопределены: множатся риски социальной дезорганизации, а во множестве случаев и деструкции. Причину таких социальных проявлений ученый видел в процессах социального отчуждения, к которому вела организация общественного разделения труда. Но социальное отчуждение может быть результатом не только экономических преобразований, но и несовпадения насаждаемой или господствующей системы нравственных ценностей и мировоззрения отдельно взятого индивида. Происходит дезориентация личности, а выходом из ситуации неопределенности может стать и нередко становится либо социальное отчуждение, либо уход в себя как результат дезинтеграции –внешней и внутренней.

Социальное отчуждение может выступать в различных формах отклоняющегося, аномичного поведения, к каковым Э. Дюркгейм отнес явление самоубийства, причины возникновения и специфику действия которого связал с проявлениями не столько индивидуально-личностного, сколько социального характера, и это несмотря на анализ внесоциальных факторов, ведущих к самоубийству. Распространенность последнего приходится, как считал исследователь, на периоды социальных преобразований и потрясений нравственного и этического свойства. Рассматривая самоубийство (эгоистическое, альтруистическое, аномичное) в качестве социального факта, исследователь видит его причину в разрушении социальных связей, ослаблении механизмов, способствующих социальной интеракции, следствием чего становится негативное воздействие социальной среды на сознание и поведение индивидов.

Тип самоубийства, по мнению Э. Дюркгейма, зависит от характера связи индивида и общества. В ситуации ослабления отношений солидарности, нарушения единства с социумом происходит эгоистическое самоубийство: «если разрываются узы, соединяющие человека с жизнью, то это происходит потому, что ослабляется его связь с обществом»^[3]. Чрезмерное же давление, ограничение свободы создают почву для альтруистического самоубийства: «когда человек отделился от общества, то в нем легко зарождается мысль покончить с собой; то же самое происходит с ним и в том случае, когда общественность вполне и без остатка поглощает его индивидуальность»^[3]. Что касается аномичного самоубийства, то оно является следствием слабости регулирующих норм, что может вести к выбору девиантных форм поведения в качестве нормативных: «в момент общественной дезорганизации…, в период благоприятных, но… внезапных социальных преобразований – общество оказывается временно неспособным проявлять нужное воздействие на человека»^[3]. При всех отличиях, существующих между различными видами самоубийства, причины, ведущие к его совершению, видятся Э. Дюркгеймом в таких явлениях, как социальная апатия, социальная безысходность, социальное одиночество, затрудняющие процессы адаптации к изменившимся и изменяющимся условиям жизни, результатом чего становится суицид.

Не избежали аномичных проявлений и общества эпохи постиндустриализма. Скорость, с которой разворачиваются современные социальные процессы, а также их противоречивое содержание создают условия для воспроизводства социальной аномии. Среди причин первого порядка следует выделить факторы, имеющие отношение к сфере экономики, на что обратил внимание французский исследователь, который рассматривал аномию в контексте противоречивых процессов, связанных с разделением труда, и это придает его размышлениям современное звучание. Современные тенденции демонстрируют неравномерность развития экономики, выражением чего являются полюса богатства и бедности, и эта пропасть в большинстве государств все более увеличивается. Экономическая нестабильность, невысокие уровень и качество жизни основной части населения, расширение пространства экономической стратификации, недостаточность материальных и финансовых средств для обеспечения более или менее приемлемого образа жизни, невозможность удовлетворения потребностей, в изобилии предлагаемых обществом консюмеризма, и многое другое благоприятствуют развитию аномии, проявляющейся в самых различных формах – от собственно экономической до профессиональной и моральной.

Особенно остро общество реагирует на проявления экономической депривации, проявляющаяся в несправедливом распределении материальных ресурсов, что ограничивает уровень потребностей определенных групп населения, с одной стороны. С другой – это недостаточное потребление или вынужденный отказ от необходимых для развития индивида материальных потребностей и необходимого набора социальных услуг. В ситуации лишения – реального или мнимого, формируемого под влиянием как объективных условий, так и субъективных ощущений (так называемая относительная депривация), конфликта между социальной реальностью и социальными экспектациями (между тем, что индивиды желают, и тем, что они имеют), возникают состояния, близкие к аномичным.

Экономическая депривация, а значит, и аномия обнаруживаются в различных формах бедности и социального неблагополучия. И этому способствуют не только низкий уровень материального достатка, на что болезненно реагирует индивид, но и невостребованность на рынке труда знаний и квалификационных умений, невозможность реализации в полной мере своих дарований, иными словами, неудовлетворенность в реализации базовых потребностей, в том числе и потребности в самовыражении и самоидентификации. Формируются чувства социальной ненужности, ущемленности, брошенности, следствием чего становятся неравномерность процесса социализации, ослабление социабельности, возникновение таких «альтернативных» социальных явлений, как социальное изгойство.

Социальная аномия возникает как результат социальной, а точнее, «множественной» депривации. Значительную роль в расширении пространства аномии играют процессы углубляющейся социальной дифференциации, формой выражения которой является неравенство, при котором индивиды и группы индивидов находятся на различных ступенях социальной иерархии, а социальная пропасть, отделяющая их, все более углубляется, становясь символом социального неблагополучия. Это и неравный доступ к основным жизненным благам, и неравные шансы в возможности самореализации, и несправедливое вознаграждение и т. д. С углублением неравенства масштабы и объем среднего слоя сокращаются, а доля бедного населения в социальной структуре большинства современных государств увеличивается. Высокими оказываются и показатели преддонья, к которому относятся те слои населения, или социальные аутсайдеры, у которых достаточно высоки риски социального падения. С усилением факторов неравенства и имущественного расслоения, создающих широкое пространство социальной несправедливости, увеличиваются и риски аномичных проявлений. Конкуренция, свойственная рыночной экономике, не только не ослабевает, а приобретает самые неожиданные формы. Проблемы собственности в широком смысле слова придают рыночной конкуренции крайне противоречивый характер, в результате чего социальное неравенство все более углубляется, становясь источником аномии. Не последнюю роль играют критерии стратификации, которые также являются показателями социального благополучия или неблагополучия. Связь аномии и социально-экономического статуса очевидна, и это подтверждают результаты социологических исследований: наиболее высокий процент лиц, совершающих девиантные и делинквентные поступки, относятся к низшим слоям. Социальное неравенство, выступающее в том числе и в форме дифференциации социальных статусов, является одной из причин аномичного поведения.

В условиях транзита расширяется пространство социального и морального отчуждения. В нормативно-ценностной системе происходит своеобразный «разлом» по причине того, что прежние идеалы и нормы разрушены, а новые находятся на стадии становления. Сформировавшийся «стык» времен приводит к маргинализации и «вакуумизации», в результате чего конфликт индивида с обществом становится неизбежным, а процессы адаптации к быстро меняющимся условиям внешней среды – все более затруднительными. Итогом становятся проявления ценностного нигилизма, следование не общепринятым, а отвечающим индивидуальным и коллективным запросам нормам. Происходит размывание этической традиции, ее содержание наполняется псевдосмыслами, формируются установки ложно понимаемого прагматизма. Некритическое восприятие сформировавшихся таким образом этических установок ведет к деформациям и девиациям различного содержания, создавая условия для депривации – индивидуальной и групповой. Вследствие этих и совокупного эффекта многих других факторов, в том числе и ослабления контролирующей функции государства и его институтов, аномия приобретает черты всеобщности, что подтверждает факт наличия социальных патологий.

Аномия в личностном измерении проявляет себя достаточно противоречиво: с одной стороны, она затрудняет процессы адаптации к быстро меняющемуся социально-историческому контексту, что приводит к кумулятивному эффекту (негативные проявления нарастают по принципу «снежного кома»), а с другой – отклоняющиеся от нормы явления воспринимаются многими как социально-одобряемые, более того – как возможность успешной интеграции в социум. Возникает ситуация, когда аномичное поведение становится в такие периоды фактором, во многом детерминирующим вектор жизненных устремлений. В результате подобной инволюции, или подмены понятий, происходит смещение акцентов: норма замещается псевдонормой, справедливость – псевдосправедливостью, истина – ложью и т. д. Следование квазинравственным установкам обрекает общество и индивида на саморазрушение и деградацию, а значит, делает возможности социального предвидения, в том числе и в вопросах преодоления последствий аномии, достаточно призрачными.

Процессы дезориентации личности, сопровождаясь утратой идентичности и самоидентификации, ведут к внутренней дезорганизации. Это состояния индивидуальной аномии, которая является логическим следствием социальной аномии в целом: процессы, происходящие на макроуровне, проецируются, как известно, и на микроуровень, вызывая следствия как общего, так и специфического свойства. Кризисное состояние общества приводит – при совпадении объективных и субъективных факторов – к личностной дезорганизации, нарушению общепринятых норм, девальвации ценностей, распространению девиации, которая рассматривается многими как норма, обеспечивающая успешность социальной адаптации. Социальная аномия сопровождается и кризисом в сфере культуры, когда процесс выработки и трансляции культурных норм и ценностей оказывается затрудненным, и не в последнюю очередь по причине слабости интегрирующих и регулирующих функций культуры.

Немаловажную роль играет и недостаточность действия механизмов интернализации, обеспечивающих «прохождения» социализации благодаря формированию внутреннего «Я», направленного на неприятие культурных норм аномичного свойства. В ситуации, когда индивидуальное и коллективное сознание оказывается охваченным социально-патологическими представлениями о должном, когда антинорма выступает как ценностная установка, возникают угрозы для социума в целом, и примеров тому – множество. Происходит распад ценностно-нормативной системы, расширяется пространство девиантных проявлений. При слабости механизмов социального контроля – внутреннего и внешнего, благодаря которому обеспечиваются целостность и устойчивость культурных норм, асоциальность приобретает угрожающие размеры: императивность социально-культурных установок замещается требованиями прагматического свойства и целесообразности, понимаемой как соответствие историческому моменту и экономической ситуации.

В потоке времени и в ситуации неопределенности целей, обусловленной во многом разворачивающейся во всех сегментах социума конкурентной борьбой, происходит конфликт индивида с внешней средой и с самим собой, и это неизбежно приводит к аномии. Этому благоприятствует и то, что ею оказывается пронизанной и сама структура общества во всех своих подсистемах, обретая черты всеохватности. Аномичный хаос и связанные с ним негативные процессы различного рода формируют широкое пространство социальной деструкции, когда свобода во всем своем многообразии – как возможность выбора и самовыражения, активного социального действия, ориентированного на самоутверждение, – оказывается предельно ограниченной.