От виртуального к реальному — феномен жизни в органической логике евразийства

Коптелова Татьяна Ивановна кандидат философских наук доцент, Нижегородская государственная сельскохозяйственная академия 603107, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Гагарина, 97 Koptelova Tatyana Ivanovna PhD in Philosophy Docent, the department of History, Philosophy and Sociology, Nizhny Novgorod Agricultural Academy 603107, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, Gagarina, 97 koptelova2210@rambler.ru Другие публикации этого автора

В начале XXI в. философы всё чаще заявляют о возможности обходиться без бытия, о человеке «виртуальной формации» ^[1]. Традиции жизни в современной парадигме теряют свою значимость и актуальность. Сегодняшней цивилизации не нужна природа в ее первозданности. В начале XXI в. человечество пытается приспособиться уже не к природе, а к техносфере, «подогнать естественное под искусственное». Ведь значительная часть населения Земли — это жители больших городов, не соответствующих природным ландшафтам, где жизнь в искусственной среде настолько опосредована, что «цивилизованному» человеку гораздо ближе и роднее стало искусственное, чем природное. Да и сам человек в «виртуальной формации» перестает быть не только личностью — творцом культуры, но он теряет и свою востребованность как живой организм. Поэтому вполне справедливыми представляются замечания о том, что «виртуальный мир» убивает человека: «Человек-ничто. Нет человека. И это вводится в норму» ^{[2,с. 187]}.

Традиционное представление жизни как цельности и органичности теряет всякий смысл в «виртуальной формации», где исчезает сама телесность, представления о времени и пространстве. Появилась особая система терминов, обозначающих тела на экране телевизора, компьютера или телефона. Ключевые из них, как известно, это «тело без пространства» (ТБП), «нулевое тело», «детерриториализованная телесность». Нет тела, нет организма, и для чего тогда «виртуальному миру» нужна биосфера? Только как потенциальный, «весьма опосредованный» источник ресурсов, пока еще «виртуальность» как-то связана с материей. В связи с этим некоторые современные философы утверждают, что парадигма (картина мира) «цивилизованного» общества XXI в. удачно встроена в механизм уничтожения человеком самого себя и всего живого, поэтому неизбежно связана с «попытками обмануть себя, выдавая зло за добро, говоря, что “трансгуманизм — это гуманизм“, “будем бессмертными“, “станем голограммой“, культивируя прочие маскирующие реальность иллюзии» ^{[2,с. 173]}. Возможно ли при этом возникновение альтернативной парадигмы, восстанавливающей ценность «органической» жизни? Необходимо помнить, что интеллектуальные традиции человечества — это не только механистический принцип европейской философии, на основании которого создан мир современной техники, фундамент «виртуальной формации», но и опыт жизни многочисленных поколений в различных культурно-исторических и природных условиях.

Наряду с непреодоленным механицизмом и диалектикой в научной интеллектуальной традиции есть и другая — органическая логика. Органическая логика характеризует своеобразный стиль мышления, существующий в различных культурных традициях (гилозоизм, витализм, «цельное знание», органицизм, органический тип философии истории и т. д.). Как результат развития отдельной интеллектуальной традиции органическую логику можно рассматривать в качестве альтернативы сложившемуся на Западе научному стилю мышления, подверженному механицизму XVII-XVIII в. (стремлению раз и навсегда всё разложить на части, изучить и математически вычислить) ^{[3,с. 128-133]}. Наиболее полно в ХХ в. органическая логика представлена в евразийстве.

Евразийство - направление в философии русского зарубежья, возникшее в 20-30 х гг. ХХ в. и продолженное Л.Н. Гумилевым. Именно евразийство предлагает этнические модели организации экономической и политической жизни, при создании которых использовалась логика органического (живого). Органическая логика - основа научной методологии евразийства. Она получила воплощее в органическом типе истории (теория «локальных цивилизаций») и в геософии. Важнейший принцип органической логики - стремление к цельности и естественности в восприятии действительности, когда человеческое мышление обнаруживает многомерность связей между человеком, обществом и природой. При этом, главное преимущество философского и научного познания, в отличии от догматических подходов, заключается в интеллектуальном творчестве, где любое знание - это лишь отдельная ступень бесконечной лестницы постижения истины. «И органический принцип философии евразийства, нацеленный на осознание процессов жизни, предполагает следование определенному ритму и динамике, которые в развитии социума определяются биолого-географическими условиями и особенностями национальной культуры» ^{[4, с. 524]}.

Органическая логика евразийства позволяет, прежде всего, установить особый характер связей и последовательности между явлениями живой природы и процессами, происходящими в обществе. И ХХ век не оставил сомнений в том, что достижения науки способны погубить человечество. Может ли наука продлить жизнь? Этот вопрос решаем, если речь идет об отдельном организме, а не биосфере в целом. Но вот уничтожить жизнь современные технологии вполне могут, и этот факт в начале XXI в. очевиден. И уничтожить в любом масштабе, в пределах всей биосферы. В этой связи не только использование научных знаний для создания новых видов оружия, но и применения их для получения «сверхприбыли» в сфере потребления, привело к утрате прежней веры в науку. Наука как планетарное явление перестала быть нейтральной и служить всему человечеству, всё больше научные открытия используются одними народами против других, и общее будущее становится всё более туманным.

Научные достижения в руках отдельных политиков и крупных бизнесменов превратились в орудие удовлетворения индивидуальных или групповых интересов, независящих порой от здравого смысла и в лучшем случае определяемых стремительно меняющейся экономической и политической конъюнктурой. Жажда прибыли, стремление к власти — это главные двигатели современного прогресса, неизбежно находящие отражение в научном мышлении и методологии. И господствующие тенденции в современном научном познании представляют собой отказ от природы как цельной, многомерной реальности, которая может бить уничтожена при современным человечеством ^{[5, с. 168-170]}. Мышление тем самым унифицирует природу, а наука активно перестраивает биосферу, изобретая необходимые для власти и прибыли все новые и новые ГМО ^{[6, с. 188-191]}. И нет сомнений в том, «что ГМО — это унификация биосферы» ,^{[7,с. 541-542]}.

ГМО также можно рассматривать как деконструкцию биосферы и своеобразное продолжение техносферы. Л.Н. Гумилев, например, разделял ноосферу на техносферу (овеществление разума) и область искусства (произведения живописи, литературы, скульптуры и т. д.). Так, человечество порой пытается заменить техносферой живые процессы, обогатившие нашу Землю энергией. Известно, что техносфера не может сама что-либо создавать, она лишьмедленно разрушается. И ГМ растения и животные без участия человека не способны давать полноценное потомство, что обрекает их на вымирание. Но и сам процесс их жизни оказывает негативное воздействие на биосферу. Неспособность к развитию — это важнейшее отличие техносферы («мертвой природы») от биосферы. Антропосфера занимает промежуточное положение между «мертвой» техносферой и «живой» природой. Интенсивное развитие техносферы способно погубить человечество, т. к. нарушает естественные биоценозы, а произведения искусства и литературы, напротив, не образуют никакой особой сферы, поэтому не могут отрицательно влиять на естественные природные процессы , ^{[8, с. 291-295]}.

Деконструкция биосферы под воздействием «механистического», «отвлеченного», стиля мышления, свойственного западной науке, заставляет современных ученых задуматься об альтернативных основах экологического сознания современного человека. Одной из таких основ и может стать органическая логика евразийства ^{[4,с. 530]}. Дело в том, что механическое, «отвлеченное» отношение общества к природе в настоящее время привело к превращению экологии в формальное познание «экономики природы». Поэтому очень часто отдельно взятые организмы экологами рассматриваются как автономные, независимые в какой-то момент времени от окружающей среды, элементы. Так, живая природа в мировоззрении современного «цивилизованного» человека остается лишь полем деятельности («мастерской»), но не условием выживания. В связи с этим необходимо изменить методологические основы современной науки и само миропонимание «цивилизованного» человека, восстановить или развить в нем осознание органических, неразрывных связей между обществом, результатами всех видов деятельности и биосферой ^{[9,с. 168-169]}.

Сохранение биосферы как необходимого условия - это важнейшая задача для современной науки, реализация которой невозможна без адекватного экологического сознания. А в основе такого сознания лежит сомо понимание феномена жизни. Органическая логика евразийства противопоставляет свое понимание феномена жизни тому, которое существует в господствующем поныне механистическом подходе научного мышления. Так, жизнь предстает перед нами как энергетическое явление, всегда раскрывающееся в своем особом биогеохимическом контексте, чем объясняется ее многообразие ^{[10, с. 511]}. Жизнь индивидуальна и в то же время она всегда выступает как результат согласованного существования других жизней, у нее есть свое поле и ритм (особенность протекания динамических изменений) ^{[11, с. 41]}.

Определение феномена жизни всегда связано с проявлением ее неповторимых, разнообразных форм, но оно неизбежно должно фиксировать такое важнейшее свойство, как органическую целостность, отличающую все формы живого от неживой природы, и давать возможность установить историко-генетическую связь живого с неживым. И органическая логика евразийства предлагает существенно отличающийся от диалектического подхода взгляд на феномен жизни. Жизнь не измеряется здесь точными науками, не рассматривается как нечто завершенное, в отношении чего можно сформулировать окончательное для всех времен и народов определение. Евразийцы рассматривают жизнь как целостность, находящуюся в непрерывном взаимодействии с подобными себе. Жизнь общества (национального организма), личности для евразийцев всегда уникальна ^{[12, с. 282]}. Процесс рождения нового неотъемлемое свойство жизни, а потому феномен жизни продолжает непрерывно раскрываться, все больше и больше проявляясь с каждым последующим поколением, в каждом новом организме.

Согласно органической логике евразийства, жизнь как свойство культуры, общества, человека, любого организма выражается в неизменном следовании по пути от рождения к смерти через расцвет, зрелость и старение -^{[13, с. 76-77]}. Поэтому, в отличие от механистического подхода, смерть не запрограммирована пространством и временем, но определена самим внутренним свойством жизни, раскрывающемся в последовательном изменении организма. Прекращение жизни происходит в индивидуальном или массовом порядке, но никогда не во всеобщем, что означало бы ее полное окончание и невозможность появления новых поколений, новых форм и видов. Жизнь всегда, разворачивающаяся в конкретном пространстве и времени, способна создавать условия для появления и развития множества других жизней ^{[14, с. 146-147]}. Поэтому результатом полноценной жизни всегда является многообразие, а не унификация. Рождение новой жизни происходит при совпадении, уникальном сочетании, огромного количества разнообразных факторов, при этом «код», «узор» такого сочетания всегда неповторим ^{[10, с. 190-191]}. С точки зрения евразийства, там, где есть различия, там и рождается жизнь. Жизнь - это движение, которое прерывается и начинается снова с другой скоростью, частотой, в иной форме и виде, что иллюстрирует, например, теория этногенеза Л.Н. Гумилева 8 ^{[8, 297-299; 15, с. 34-35; 16, с. 197]}. Органическая логика евразийства позволяет понять невозможность жизни без взаимодействия с подобными себе, с миром в целом. Поэтому «абсолютная свобода», разрушающая все связи и отменяющая взаимодействие, означает «абсолютную смерть», небытие, что характерно и для биогеоценозов и для жизни этноса ^{[10, с. 88]}. Жизнь предполагает согласованность, но данное качество лишено абсолютности и всеобщности, иначе всякое развитие бы прекратилось и на смену многообразия пришло бы единообразие. Важно также заметить, что жизнь всегда цельна, а не универсальна. Об этом свидетельствует тот факт, что отдельная жизнь не может в равной степени соединиться со всем природным и культурным разнообразием и всегда будет отличаться от тех жизней, которые существуют, а степень отличия будет особой в каждом конкретном случае.

Органическая логика евразийства убедительно доказывает, что жизнь, несмотря на ее объективное существование, может зависеть от стиля человеческого мышления. Эта зависимость очевидна, если речь идет о жизни отдельного человека или общества в целом, когда определяющими факторами становятся идеология и общественное сознание ^{[3, с. 126-127]}. Человеческое мышление способно адекватно отражать жизнь, следовать логике существования живого или вступить в противоречие и противоборство с природой. И ХХ в. со всей очевидностью показал, что человечество приобрело силу и средства для того, чтобы разрушить, уничтожить жизнь при помощи научных достижений, «успехов» в области мышления. Поэтому сохранение жизни, как главной ценности и реальности, которой обладает отдельный человек и человечество в целом, - это важнейшая задача для современной науки. И органическая логика способна в настоящее время сформировать основание для нового стиля мышления, где знание важнейших свойств, признаков и закономерностей жизни было бы исходной точкой для всех видов человеческой деятельности.

Л.Н. Гумилев существено дополнил органическую логику классического евразийства 20-30-х гг. XX в. Именно он развил основную линию методологии первых евразийцев, опираясь на важнейший — биолого-географический фактор человеческой истории. Ученый не случайно называл себя «последним евразийцем», ему удалось существенно дополнить органическую логику евразийства 20-30-х гг. XX в. и ввести в широкий научный оборот новые термины раскрывающие феномен жизни социального организма (этноса). Так, Л.Н. Гумилев использует понятие «этнос» как биогеохимическую целостность, энергетически закрытую систему, в основе которой лежит пассионарность. Пассионарность (от латинскогоpassio - «страсть») - избыток биохимической энергии живого вещества биосферы Земли, вызывающий микромутации человеческого организма и подчиняющийся закону сохранения энергии, преобразуемый в различные формы через поведение людей. Благодаря пассионарности историю этноса можно рассматривать как процесс, соизмеримый с жизнью любого организма, где присутствует рождение, взросление, расцвет, старение и смерть. Важно заметить, что жизнь отдельного организма, в том числе и этноса, - это, отнюдь, не результат случайного сочетания биологических и географических факторов, т. к. жизнь всегда «имеет в своей основе элементарную схему: подъем, расцвет, инерционная фаза и распад» ^{[8, с. 286; 16, с. 239, 308-311, 332-335]}. И в то же время жизнь отдельного человека и социального организма (этноса) настолько отличаются от существования всех других организмов биосферы, что Гумилев вводит в свою теорию еще один термин «аттрактивность», за которым скрывается некоторая доля независимости человеческого разума от законов природы.

Феномен жизни благодаря термину «аттрактивность» приобретает некоторые черты, соизмеряющие ее с бытием духа, с существованием человеческого разума. Аттрактивность - это присущее человеку с момента рождения и раскрывающееся в системе той или иной национальной культуры стремление к высшему и совершенному (к истине, красоте, справедливости) ^{[15, с. 64-66]}. Согласно Гумилеву, аттрактивности как альтруистическому устремлению всегда противостоит «разумный эгоизм». При этом известно, что виртуальность в начале XXI в. культивирует индивидуализм и эгоизм, помогает замкнуться индивиду в определенной плоскости, где бы он ощущал мнимую максимальную свободу. Но виртуальность формирует мир не для каждого, где могло бы воплотиться многообразие, а для одного «унифицированного человеческого существа», которого нет и не может быть в органическом, телесном мире. «Виртуальная формация» стирает грань между истиной и ложью, добром и злом, способствуя доминированию «разумного эгоизма». Преобладание «разумного эгоизма» над аттрактивностью (альтруистическим стремлением) ведет к распространению жизнеотрицающих идей, которые, например, очень ярко проявляют себя в начале XXI в. в постмодернистской парадигме. Но с точки зрения Л.Н. Гумилева, чрезмерно усиливаясь, «разумный эгоизм» ведет этнос к гибели ^{[17, с. 30]}. Вместе с тем, ученый считал, что не все этносы проходят сквозь негативные идеологии, как через «возрастную болезнь», т. к. в подобном случае возможность уничтожения этносом самого себя и всего живого была бы неимоверно велика. Поэтому реальность требует уточнения некоторых положений органической философии, и возникает необходимость дальнейшего исследования духовных (связанных с человеческим разумом) факторов общественной жизни c^{[10, c, 475-476]}. Гумилев замечал, как эффект пассионарности ведет не только к самопожертвованию ради других и отечества, но и вызывает бессмысленную ярость, способствующую разрушительной деятельности этноса, например, ни чем не оправданное уничтожение предметов искусства других народов. В связи с этим ученый попытался выявить причину, направляющую эффект пассионарности на достижение той или иной цели.

Раскрывая феномен жизни социального организма, Гумилев замечал, что категории добра и зла, истины и лжи всегда применяются для характеристики человеческой деятельности. Но что определяет выбор того или другого? Ответ на этот вопрос он находил, выявляя бессознательные и разумные мотивы поступков человека. Так, бессознательные мотивы человеческой деятельности в значительной степени связаны с эффектом пассионарности, но на разумную основу поступков людей воздействует аттрактивность, без которой невозможно существование культуры ^[18].

Можно ли культуру рассматривать как живой организм? Если она неотъемлемая часть жизни этноса, который рождается, проходит свой неповторимый путь становления, взросления, расцвета, старения и смерти, то некоторые черты живого организма несет в себе и культура. По мнению Л.Н. Гумилева, «аттрактивность - это аналог пассионарности в сфере сознания, это "пассионарность духа"» и это неотъемлемое свойство культуры ^{[11, с. 29]}. «Разумный эгоизм» выражающийся в преобладании принципа: «Всё для себя!», уничтожает всякое творчество, т. к. в основе созидания лежит альтруистическое устремление к чему-то высшему и совершенному. Противостоять «разумному эгоизму» может лишь аттрактивность. И только когда аттрактивность больше принципа себялюбия, тогда появляются писатели, художники, ученые, и другие общественные деятели, способные пожертвовать карьерой ради искусства и бескорыстного стремления к истине, красоте, справедливости. «Таких людей немного, - утверждал Гумилев, - но их энергия позволяет им развиваться или стимулировать активную деятельность, которая фиксируется везде, где есть история» c^{[11, c. 30]}.

Аттрактивность как острое ощущение реальности самого себя, признание собственных духовных потребностей, противостоит виртуальному миру, как жизнь противостоит иллюзии, миражу. Нельзя копировать духовность, ее возможно лишь творчески воспринимать, в противном случае она исчезает. Также и клонированная копия организма неполноценна и проходит путь жизни не своего первоначального аналога, повторением которого является, а всего лишь жизнь его части (отдельных клеток или тканей). Аттрактивность как основа культуры прокладывает ей путь в будущее, способствует преемственности поколений, выступает «видоохранительным» фактором для всего человечества. Именно аттрактивность - «пассионарность духа» - термин органической логики, который позволяет снять противоречие между биогеохимической природой этноса и разумной деятельностью человека. Благодаря аттрактивности можно рассматривать многообразие всего живого как самую большую ценность (и с культурной, и с природной точек зрения). Пройдя сквозь такие этапы развития, как «подъем», «акматическая» фаза (фаза максимальной жизненной активности), и «надлом», достигнув «инерции», этнос, как правило, создает устойчивую систему культуры с определенной идеологией и своеобразными социальными нормами. И у каждого социального организма (этноса) это своя неповторимая, многомерная, неисчерпаемая система, существующая в конкретных пространственно-временных обстоятельствах и способная пережить своего творца, ведь, как известно, памятники культуры порой продолжают существовать многие столетия после смерти своих создателей — народов.

«Виртуальная формация» - это конец истории, завершение жизни этноса. Масштабы распространения «цивилизации», современных компьютерных технологий впечатляют, их влиянию подвержена большая часть человечества. Путь в виртуальный мир лежит через уничтожение природы, которая находится как вовне, так и внутри человеческого тела. Поэтому тех, кто достиг технических благ и комфорта ожидает стадия телесной и духовной атрофии, т. к. никуда уже не нужно стремиться, ничего не требуется преодолевать. Виртуальность противоположна жизни - она построена не на принципе многообразия, а на основе унификации. Жизнь всегда представлена многообразием, параллельным сосуществованием различных по организации, питанию, способности и способа взаимодействия с окружающим миром организмов. Есть взаимодействие, согласованность и даже сотрудничество между живыми организмами в биосфере, и, в то же время, существуют такие явления жизни, между которыми трудно установить связь (либо в силу ее объективного отсутствия, либо по причине недостатка знаний, которыми располагает современная наука). Поэтому органическоая логика евразийства не может обойтись без термина «многообразие», подразумевающего необходимость применения различных систем отсчета и способов измерения (например, продолжительность жизни с точки зрения математического расчета времени и с точки зрения осуществления процессов питания, роста, размножения; исследование возраста живого организма и определение этапа этногенеза (возраста этноса) и т. д.). Изучение многообразия предполагает синтез знаний, получаемых в различных научных дисциплинах и может обозначать также различный тип и сложность связей между явлениями живой природы.

Понятие «многообразие»как неотъемлемый признак жизни определяет некоторые положения и формы понимания, необходимые для органической философии. Важно заметить, что в классической науке было достаточно хорошо сформулировано понятие многообразия, которое применялось в алгебре и геометрии. Так, «евклидово пространство» можно считать самым простым примером многообразия, согласно которому каждая точка обладает «окрестностью», т. е. локальное пространство приобретает собственную неповторимость, но подчиняется всеобщим законам. Такое многообразие называют «топологическим». Математическое число могут называть «размерностью» топологического многообразия. Но более сложным примером здесь выступает поверхность Земли. Известно, что вполне возможно составить как единое целое карту какой-либо области земной поверхности, например карту полушария, но невозможно увидеть без разрывов карту всей поверхности Земли (глобус мы всегда видим с какой-либо одной стороны, а целиком он воспринимаем нами лишь во время вращения). Порой лишь динамичное движение дает представление о целостности многообразия в живой природе.

Методология евразийства благодаря признанию многообразия важнейшим атрибутом всего живого и возможности установления цельности культуры через аттрактивность с необыкновенной остротой позволяет увидеть многомерность и неизмеримость органического существования. Аттрактивность в органической логике евразийства — это своего рода аналог «воли к жизни», сформулированной А. Швейцером, т. к. в ней присутствует благоговение, приятие чужой жизни (другой формы жизни) такой, какая она есть. Дело в том, что важнейший принцип аттрактивности: «Жизнь ради множества жизней!» Таким образом, аттрактивность приводит человека в деятельное состояние, призывает его к активности, формирует оптимистическое мировоззрение. Противоположное, пессимистическое, мировоззрение вырастает из отрицания «воли к жизни», где вместо аттрактивности доминирует «разумный эгоизм», а взамен благоговения появляется презрение и равнодушие по отношению к себе самому и ко всему живому. Поэтому в «виртуальном мире», как и в пессимистическом мировоззрении, мысль не может, развернуться логической необходимостью и приходит в противоречие сама с собой. Последовательное отрицание «воли к жизни» завершается, как правило, фактическим уничтожением живого. Так, и самоубийство оказывается той точкой, которая логически заканчивает предложение, сформулированное на основании отрицания «воли к жизни». По убеждению А. Швейцера, отрицание «воли к жизни» противоестественно для человека, поэтому не может быть обосновано в логически последовательном мышлении, которое адекватно по своей природе и способствует существованию человеческого рода. Жизнеспособна только та мысль, которая утверждает волю к жизни, и «цивилизованному» человечеству необходимо вернуться к своему родовому осознанию благоговения перед жизнью.

В органической логике евразийства «воля к жизни» приобретает новый оттенок — аттрактивность — альтруистическое стремление к тому, что неизбежно будет существовать в новых поколениях, что реализуемо лишь через многообразие форм жизни, неповторимость и бесчисленность национальных культур. Всё это способствует углублению и возвышению самого факта существования. При этом «воля к жизни» утверждает себя, благодаря осознанию своей идентичности во всех многообразных проявлениях. Так, в человеке через способность мыслить «воля к жизни» приходит в согласие с собой, реализуясь в деятельности, ведущей к процветанию, к развитию жизни и проявлению ее многообразия. Именно такой образ мыслей, возвращающий человека к альтруистической этике, утверждающий его «волю к жизни», превращается в нравственную задачу. Альтруистическая этика заключается в том, «что я испытываю побуждение высказывать равное благоговение перед жизнью как по отношению к моей воле к жизни, так и по отношению к любой другой» c^{[19, c. 218]}. В этом и выражается важнейший принцип нравственности. А добро — это «то, что служит сохранению и развитию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятствует ей» ^{[19,с. 217]}.

Органическая логика евразийства убеждает в необходимости изменения вектора технического прогресса, охватившего мир благодаря влиянию европейской культуры. «Цивилизованный» человек забыл о милосердной любви, ведь она не нужна в мире, где правит техника, где «идеал успеха» давно заменил «этику служения ближнему». Но именно «этика обязанностей», понимание «соборности», еще не утраченная аттрактивность — отличительные черты русской философской мысли, которая в начале XXI в. помогает реконструировать органичное отношение к жизни, ко всему живому.

Господствующая в современной науке методология исследования политических, социально-экономических, экологических и культурных проблем не позволяет до конца оценить масштабы разрушения биосферы, к которым ведет проект глобализации, предлагаемый Западом всем национальным культурам мира. Предлагая «широкомасштабные модели» экономического роста и процветания, ученые и политики порой лишь усугубляют «катастрофичность» отдельных национальных экономик и культур, не замечают возможные экологические последствия. При этом достижение человечеством «виртуальной формации» разрешит все имеющиеся противоречия и конфликты ценой гибели всего живого на планете.

Современные западные эксперты часто говорит об универсальной, общей для всех народов концепции устойчивого развития, которая предполагает механическое, но не органическое формирование и последующую эволюцию (усложнение системы), а не увеличение многообразия ^[20]. Дело в том, что европейской цивилизации очень трудно отказаться от идеи бесконечного технического совершенствования и прогресса ^{[21, с. 175-177]}.И смена парадигмы — это длительный небезболезненный процесс воспитания будущих поколений с возрожденным вкусом к жизни, чувством пространственно-временной реальности. Осознание необходимости возвращения к жизни должно прийти в головы нашим современникам не в результате масштабных катастроф, к которым ведет развитие техносферы, а благодаря интеллектуальным традициям, созданным предшествующими поколениями. В настоящее время в науке преобладает представление о глобальной эволюции, где роствыступает как атрибут всех форм реальности, а не только как приоритетная характеристика живого. Но все же в современной науке появляются тенденции перехода от антропоцентризма к биосфероцентризму, где, кроме техники и человека, рассматривается биосфера и космос - все как единое целое, хотя представления о целостности и ее отражении в логике познания пока еще достаточно туманны. И альтернативный механистическому стиль мышления, предложенный евразийством, опирается на органическую логику, отражающую особенности и ритм жизни природных биогеоценозов, этносов и отдельного человека, без чего невозможно никакое развитие.

Согласно органической логике евразийства, для жизни будущих поколений на планете необходимо сохранение всего многообразия национальных культур. Дело в том, что в начале XXI в. особенно важны различные этнические традиции организации жизни, выработанные в процессе адаптации к тем или иным природным и социальным условиям. Всё множество существующих «традиций жизней», как никогда, необходимо сейчас для сохранения человечества и биосферы.