Внутрисистемные противоречия как фактор развития отношений Россия – НАТО

Отношения России и НАТО за свою более чем двадцатилетнюю историю испытывали как «взлеты», выражавшиеся в закреплении и институционализации сотрудничества (с кульминацией в мае 2002 г. в виде создания Совета Россия-НАТО), так и «падения» по причине различных международных кризисов и конфликтов (косовский кризис, грузино-югоосетинский конфликт и присоединение Крыма к России в 2014 г.), но то, что оставалось неизменным – это элемент скрытого или явного соперничества между сторонами ^[12]. Среди факторов, активно формирующих отношения России с Североатлантическим Союзом, можно особенно выделить внутрисистемные противоречия. В их число входят (1) внутренние противоречия в системе Россия – НАТО в целом, (2) противоречия внутри Североатлантического союза и (3) внутренние противоречия стран. Рассмотрим их по порядку.

Можно выделить следующие внутренние противоречия в системе Россия – НАТО в целом: (а) идеологические, (б) экономические, (в) военно-политические. Выделяемые нами условные составляющие (идеологического, экономического и военно-политического характера, опустив, например, демографический, информационный и временной) находятся в тесной нелинейной рефлексии и проявляются в конкретно-историческом контексте, что затрудняет их дифференциацию. Указанные характеристики накладываются на психическую природу человека со свойственными ему инстинктом самосохранения, стремлением к удовольствиям и самоутверждению и пр.

1. Идеологические противоречия. Идеология как система взаимосвязанных идей и концепций служит фундаментом для конкретной политики, в том числе социальной, экономической, финансовой, и, конечно же, военной.

Если на протяжении XIX–ХХ веков идеологическая война против России (Востока) велась под лозунгом «свобода против деспотии», то после известных событий, на первый взгляд, никакой заметной разницы в исповедуемых в России и Западом идеологиях нет. И Россия, и Европа, и США солидарны в том, что демократическое устройство – оптимальная политическая система, а рынок должен быть основой экономического устройства. Но в рамках концепции «столкновения цивилизаций», как наблюдаемой доминанты современной политологии, Россия не включена в понятие «Запад», куда естественным образом за некоторым исключением входят все старые страны-участницы НАТО и в своем большинстве – новые. Здесь уместно отметить тот факт, что процесс расширения Альянса на Восток, в первую очередь, происходил за счет стран католико-протестантской культуры Центральной и Восточной Европы. Тем самым посредством Североатлантического Союза реализуются естественные интересы западной цивилизации к экспансии своего влияния. И об этой – цивилизационной миссии НАТО – прямо говориться в преамбуле «Североатлантического Договора» 1949 года: «Договаривающиеся стороны преисполнены решимости защищать свободу, общее наследие и цивилизацию своих народов [курсив наш – Д.К.], основанные на принципах демократии, свободы личности и законности» ^[13].

Однако, как отмечается во введении русского издания «Ежегодника СИПРИ 2006»: «…приход на смену биполярности времен холодной войны нового дуализма, когда «другой» определяется на базе этнических, конфессиональных или культурных различий, создает для политиков гораздо больше проблем, нежели решает» ^[5]. Тесная интеграция России в Западное сообщество существенно ограничена, и, в первую очередь, в силу ограниченности интересов последнего почти что лишь российской ресурсно-сырьевой базой. Иная сторона проблемы: готов ли к такой интеграции (оставив в стороне вопрос ее целесообразности) российский социум с точки зрения самоидентификации. На наш взгляд – нет.

Вместе c тем, факт подготовки к вступлению в Альянс Украины и Грузии, имеющих глубокие культурные корни и исторические обусловленные связи с Россией, ограничивает применение рассматриваемой «цивилизационной» подоплеки, но не снимает противоречия Россия – Запад как такового, а подчеркивает его. Подтверждением может служить высказывание обозревателя Washington Post Ч. Краутхаммера (Charles Krauthammer): «Это, прежде всего, связано с Россией, а потом уже с демократией: Запад хочет закончить то, что начал с падением Берлинской стены, и продолжить марш Европы на Восток: главный приз здесь – Украина» ^[3].

И, что более существенно, что к настоящему времени усиление позиции России в отстаивании своих национальных интересов, решительные действия по защите Южной Осетии и русскоязычного населения Украины во время кризиса на Украине 2014 г. вызывают на Западе плохо скрываемый исторический страх, который он испытывает к ней с середины XIX века. Красноречива точка зрения доктора факультета политики, международных отношений и европейских исследований Университета г. Лоборо (Великобритания) Роберта Доувера, характеризующая грузино-южноосетинский конфликт как противостояние Запада и России: «В глазах Запада агрессивный и экспансионистский образ России являет собой ее «подлинную» природу, а извлеченный Западом урок заключается в том, что ему вообще не следовало допускать формирование образа России как «умиротворенной» и позволять ей претендовать на былые имперские владения» ^[4].

C нашей точки зрения, нежелание Запада считаться c национальными интересами Российской Федерации и обвинения последних лет в возрождении ее «имперских» амбиций есть отражение его собственных притязаний на доминирующую роль в глобальных масштабах. Опираясь на объективные процессы, присущие современному обществу, на Западе идет процесс формирования идеологии глобализации, посредством которой всему миру навязываются «передовые» универсальные ценности и соответствующие – единообразные – модели развития. При этом эффект такой глобализации не предполагает синэргию, а ведет в сторону вестернизации мирового порядка. В результате чего глобализация как идеология, зачастую имеющая агрессивный характер, вызывает ответную реакцию – и не только России. Национальные государства поставлены перед жизненно важным выбором: либо оказаться втянутыми в орбиту этой наступательной идеологии, угрожающей ее суверенитету, – либо противопоставить ей свою (в случае  исламского радикализма – не менее агрессивную).

В этой связи необходимо отметить, что к настоящему времени Североатлантический Союз является не только проводником цивилизационной миссий Запада, но, как отражено в доктринальных документах Альянса, и действующим инструментом процесса глобализации по западному образцу.

Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на демократические преобразования в Российской Федерации последних десятилетий, к настоящему моменту идеологическое противоречие по линии Восток – Запад не преодолено. Оно лишь сменило плоскость.

2. Экономические противоречия. Следующие противоречия лежат в экономической сфере. В современном взаимозависимом мире возрастающая роль экономического фактора в развитии политических процессов не вызывает сомнения. Более того, зачастую именно экономические интересы несут в себе импульс, подталкивающий к кризисным ситуациям в политической сфере, именно экономика определяет стратегические риски для государств на долгосрочную перспективу.

Территориально-ресурсный потенциал Российской Федерации после распада СССР понес существенные потери: уменьшились площади выхода к Черному и Балтийскому морям, а наиболее богатые южные районы Каспия теперь находятся в других странах; нарушена прямая транспортная доступность Восточной и Центральной Европы и Транссибирской магистрали; дефицитными стали уран, хром, марганец и другие полезные ископаемые; сузилась зона благоприятных для ведения сельского хозяйства земель, и уменьшились рекреационные ресурсы. В числе прочих негативных тенденций данные изменения не могли не повлиять на отрицательную динамику доли страны в мировом валовом продукте. Так, например, в 2007 г. доля Российской Федерации в мировом продукте составила 3,18%, а доля США – 21,36% ^[8], тогда как в 1990 г. это соотношение составляло  соответственно 9,22% – для СССР и 20,73% – для США ^[9].

Здесь необходимо отметить, Россия остается великой ядерной державой, единственной в мире способной «уничтожить НАТО за сорок минут» ^[2]. И на современном этапе наличие ракетно-ядерного потенциала страны несколько сглаживает негативные эффекты экономического разрыва, хотя и не отменяет последнего. В этой связи концентрация внимания политического руководства Российской Федерации последних лет на стратегических планах модернизации экономики России нам представляется архиважной. Выступая в январе 2007 г. на Давосском экономическом форуме в должности первого вице-премьера, Д.А. Медведев изложил достаточно четкую концепцию экономической модернизации России: «Сегодня перед нами стоят три основные задачи. Решение этих задач – это ключи к долгосрочному росту российской экономики… Первый ключ – это диверсификация. Второй – создание современной инфраструктуры. И третий ключ – вложения в человеческий капитал» ^[6].

Кроме того, избавление от бремени внешних долгов и стремительное укрепление российской экономики к 2008 г., и, как следствие, активная позиция по отстаиванию национальных интересов России стали «неожиданностью для всех ее партнеров, включая США» ^[3].

К настоящему времени Российская Федерация к статусу великой ядерной державы приобрела статус энергетической сверхдержавы, тогда когда роль энергетического фактора в мире трудно переоценить. Дефицит углеводородного сырья, усугубляемый военными конфликтами на Ближнем Востоке, усиливает политизацию мировой топливно-энергетической сферы. «В предстоящие десятилетия наиболее вероятным источником вооруженного конфликта на европейском театре и в прилегающих регионах будет нехватка энергии и манипуляции ею», – так оценил ситуацию сенатор Ричард Лугар (США) ^[16]. Сенатор призвал к тому, чтобы НАТО могло прийти на помощь любому из членов Союза, источникам энергии которого можно угрожать. Идея получила большую поддержку восточноевропейских членов блока. А вскоре на саммите НАТО в Риге в ноябре 2006 года был поставлен вопрос об использовании структур Альянса для предотвращения потенциальных угроз поставкам энергоносителей в рамках Сил реагирования НАТО, состоящих из сухопутного, морского и воздушного компонентов. При необходимости их численность может быть доведена до 25 тыс. военнослужащих.

В не меньшей степени политизированы вопросы обеспечения транспортировки энергоресурсов и выбора ее маршрутов. В этой связи показателен перспективный для разработки  углеводородов Каспийский регион  (включая некоторые центральноазиатские страны), за использование ресурсов которого конкурируют Европа, США и Китай, пытаясь оттеснить российские компании и блокировать альтернативные каналы транспортировки по российской территории. Еще одним свидетельством политического «навеса» на вопрос энергетических поставок служит позиция Украины в 2006 и 2008 и 2014 гг. в спорах по ценообразованию c российской компанией «Газпром». Во всех эпизодах украинская сторона намеренно провоцировала обострение газового кризиса, транслировав его в Европу.

C нашей точки зрения, оба эти вопроса, так или иначе, затрагивают взаимоотношения России и НАТО, так как в первом случае наблюдается непосредственное присутствие его военного контингента в Афганистане и военных баз в центральноазиатском регионе, а во втором – касается планов расширения Альянса за счет Украины. И, в конечном счете, непосредственно затрагивают сферу безопасности Российской Федерации. Таким образом, интересы союзников по НАТО в энергетической сфере входят в противоречие  c интересами России большего масштаба.

Сложившаяся экономическая асимметрия сторон не позволяет России заметно влиять на  геостратегические устремления государств–членов НАТО посредством экономических рычагов. Но именно развитию имеющего российского потенциала стремятся воспрепятствовать наши партнеры по Совету Россия-НАТО и конкуренты в мировом экономическом соревновании.

3. Военно-политические противоречия. Как свидетельствует новейшая история, распад биполярной системы мира, приведший к качественному изменению соотношения сил, не разрешил всех противоречий и в военно-политическом аспекте отношений России и  стран НАТО.

Рост благосостояния в Российской Федерации последних 14 лет поднял нашу страну не только в экономических рейтингах, но и позволил изменить военно-политический баланс в евразийском регионе. Но нельзя не признать, что геополитические позиции России в сравнении c бывшим Советским Союзом значительно сузились. Прежде всего, это связано с тем, что: (а) военно-политическое влияние США как единственной оставшейся сверхдержавы достигло глобального масштаба; (б) расширил свои границы блок НАТО; (в) появились новые мощные геополитические центры в азиатско-тихоокеанском регионе – Китай и Япония; (г) активизировались агрессивные устремления исламского фундаментализма; (д) снизился экономический и следом – военный потенциал Российской Федерации.

По сравнению с минимальным уровнем 1998 г. военные расходы Российской Федерации к 2005 году увеличились более чем в 2 раза. Однако этот значительный рост последовал за сокращением, происходившем в течение ряда лет, поэтому реальный уровень расходов в 2005 г. все еще был намного ниже, чем в конце 1980-х гг., и составил по западным оценкам 64,4 млрд долл.  ^[5]

Тем временем, военные расходы НАТО в 1996 – 2005 гг. увеличились на 34%, до 706,0 млрд долл. ^[5] и составили около 70% общемировых расходов на военные нужды. Причем, «европейская составляющая» в расходах блока росла медленнее – всего на 10%. Военные расходы США возросли в 2005 г. до 478,2 млрд. долл., что увеличило долю Соединенных Штатов в мировых военных расходах до 48% ^[5].

В результате радикальных сокращений вооруженных сил, проведенных c конца 1980-х гг. как в Российской Федерации, так и в странах НАТО, к 2006 году стратегический военный баланс качественно изменился в пользу Североатлантического Союза.

Складывающаяся диспропорция, особенно в области обычных вооружений, регулируемых Договором об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) 1990 г., не может не вызвать озабоченности российской стороны. Однако вопрос о расширении Альянса к границам Российской Федерации был и остается центральным вопросом, детерминантой отношений России и НАТО.

В доктринальном докладе Министерства обороны Российской Федерации «Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации» 2003 г. прямо указывается: «Россия внимательно следит за процессом трансформации НАТО и рассчитывает на полное изъятие прямых и косвенных компонентов антироссийской направленности и из военного планирования, и из политических деклараций стран – членов альянса. Однако, если НАТО сохранится в качестве военного альянса с существующей сегодня наступательной военной доктриной, это потребует коренной перестройки российского военного планирования и принципов строительства российских Вооруженных Сил, включая изменение российской ядерной стратегии»  ^[1]. Данный документ среди возможных функций Сил постоянной готовности вооруженных сил Российской Федерации рассматривает, в том числе, и «сдерживание крупномасштабной войны на Западном стратегическом направлении» ^{[1, С. 75-76]}.

В свою очередь, западные аналитики признают, что «спор относительно расширения НАТО остается, по сути, тем же, чем и был в 1990-х годах. Разница в том, что теперь Россия находится в гораздо более сильной позиции, чем в 1994 году, разговор идет не о Центральной Европе, а о постсоветском пространстве, и ставки гораздо более высоки» ^[7].

Однако выступивший на слушаниях в конгрессе 6 февраля 2007 г. Министр обороны США Роберт Гейтс, представляя военный бюджет Пентагона на 2008 год, подчеркнул, что Соединенные Штаты находятся перед лицом не только глобальной угрозы терроризма и ядерных амбиций Ирана и Северной Кореи, но и неоднозначной стратегии России и Китая, «которые обе проводят изощренную программу военной модернизации» ^[18]. Таким образом, характеризуя российскую реформу вооруженных сил в одном ряду со странами, отнесенными ранее Дж. Бушем-мл. к «оси зла», как непосредственный вызов американской обороноспособности, министр недвусмысленно позиционировал Россию как потенциального противника (хотя и для внутреннего использования).

По нашему мнению, именно данное высказывание и составляет суть последовательно проводимой военно-политической стратегии НАТО на расширение к российским границам, сохранение перевеса обычных сил и размещение элементов американской национальной противоракетной обороны в Европе c явно просматривающейся целью установить полный контроль на всем постсоветском пространстве, что, в свою очередь, является вызовом безопасности Российской Федерации.

Тем не менее, несмотря на подобное отношение со стороны лидера Альянса – США, российское геополитическое пространство в начале XXI века объективно остается одним из ключевых центров влияния глобального масштаба. И попытки вытеснить Россию как суверенного и значимого актора мировой политики на периферию интересов Запада и, что хуже, противопоставить им, по нашему мнению, приведут к дестабилизации существующей системы международной безопасности. Выход нам видится только один – консолидация усилий сторон по преодолению складывающегося конфликта интересов на основе позитивных тенденций развития отношений и в целях укрепления устойчивости глобальной системы безопасности перед лицом общих вызовов и угроз.

Ко второму типу мы относим противоречия внутри НАТО. С одной стороны: доминирование Соединенных Штатов, на которые приходится около 3/4 военных расходов Альянса ^[22], и односторонние военные операции Вашингтона, с другой – признание европейскими странами «многополярности» мира и существования за пределами евроатлантической зоны других центров силы. Кроме того, разногласия стран-участниц НАТО по ряду центральных вопросов мировой политики базируются на различиях в приоритетах: для американцев – это связь явления с их национальными интересами и национальной безопасностью, а для европейцев – концепция прав человека и право на самоопределение. Европейские члены НАТО исторически зависели от военного потенциала сверхдержавы Запада как исключительного противовеса советской ядерной мощи, что и определяло западноевропейскую политику безопасности второй половины ХХ века. Наметившееся в последнее время усиление политической самостоятельности Европы проявилось в частности в вопросе по Ираку и в активной роли по урегулированию ситуации вокруг Кавказского кризиса 2008 г. Что касается «украинского кризиса» 2014 г., то он скорее показал зависимость позиции Европы по вопросам безопасности от решения, принимаемого в Вашингтоне.

Самостоятельность Европы существенно ограничивается ее военно-техническим отставанием от США. Так, если в 2003 году европейские члены НАТО в среднем направили на модернизацию приблизительно 13% своих оборонных расходов, то в Соединенных Штатах на эти цели было израсходовано более четверти военного бюджета ^[17]. Вместе с тем, вооруженные силы европейских стран, которые создавались для защиты запада Европы, столкнулись c трудностями в выполнении экспедиционных задач НАТО, большинство из которых осуществлялось далеко от границ Европы (Африка, Ближний Восток, Центральная Азия) ^[17]. Американская сторона понуждает своих европейских партнеров увеличить затраты на совместные цели и развивать мобильную составляющую, включая воздушный и морской транспорт, мотивируя это тем, что в противном случае НАТО перестанет существовать через 20 лет. Европейские государства, напротив, не спешат соответствовать глобальным стратегиям североамериканских партнеров, неся на себе большую в сравнении c ним социальную нагрузку на экономику.

Экономическая составляющая противоречий проявляется и в торговых спорах США и Европейского Союза. Эти противоречия, представляющие собой конкуренцию эффективных рыночных экономик, во многом стимулируют экономический рост стран Запада и содействуют устранению структурных проблем, развитию самых перспективных секторов (информационных, военных технологий, авиастроения, и пр.) экономик обеих сторон. Еще одна грань данного противоречия выражается в фактическом использовании Соединенными Штатами военных методов – прямых вторжений – непосредственно на европейском континенте, что заведомо ослабляет союзника по блоку и главного экономического конкурента, для решения своих внутриэкономических проблем и с целью противодействия образованию альтернативного глобального полюса силы. Можно проследить симметрию вторжения НАТО в Югославию в момент введения единой региональной валюты – евро, вторжения Грузии в Южную Осетию в период разгара финансово-экономического кризиса в США и начала «антитеррористической операции» украинскими войсками на Юго-Востоке Украины в период обострения экономических проблем США, – как попытки дестабилизации в европейском регионе для «разворота» инвестиционного капитала в американские активы.

Почти незаметное противоречие заложено между современным принципом расширяющегося НАТО и первичным принципом консенсуса принятия решений в нем. Как известно, сложные системы с множеством связей стремятся к самоорганизации структуры с выделением иерархии. Таким образом, на определенном этапе, чтобы не потерять устойчивость и управляемость, в структуре Альянса неизбежно возникнут «старшие» и «младшие» партнеры с неравными весами голосов.

Однако все рассмотренные внутренние противоречия НАТО не носят антагонистического характера. Очевидно, что политически и экономически сильная объединенная Европа, способная конкурировать c США и в военном аспекте – весьма отдаленная (если достижимая) перспектива. Расширенный Североатлантический Союз, по нашему мнению, рассматривается сторонами как практически безальтернативный способ выживания западной цивилизации в новых геополитических условиях.

К третьему типу необходимо отнести внутренние противоречия стран-участниц НАТО и России: различный уровень развития демократических институтов, неодинаковые циклы экономических и политических процессов, наличие противоборствующих экономических, политических и военных элит, – все то, что может  сказываться в той или иной степени на отношениях России и Альянса. Последовательно остановимся на основных, по нашему мнению, внутренних противоречиях США, блока европейских стран и России.

В последнее время многие эксперты поднимают вопрос о перспективах долговременного снижения роли и места Соединенных Штатов в системе мирохозяйственных связей и o сомнительной устойчивости их статуса единственной «сверхдержавы» ^[19]. Это обусловлено еще и тем, что попытки США военными средствами обеспечить свои интересы не принесли ожидаемого результата, а, напротив, привели к их явному перенапряжению и обострению как внешнеполитических, так и внутренних проблем ^[14][27][40]. По нашему мнению, основное внутренне противоречие США состоит в несоответствии беспрецедентного уровня потребления американского общества объективно ограниченным материальным ресурсам его хозяйственной системы, и, в первую очередь – энергетическим. Транслируя  свою проблему вовне объявлением зоной их жизненно важных интересов практически весь земной шар вплоть до полюсов и агрессивно продвигая эти интересы целым арсеналом инструментов (от идеологических до прямых военных вторжений), Америка тем самым «сужает» жизненное пространство (не в узко территориальном смысле) и зачастую угрожает безопасности других стран, чем дестабилизирует всю мировую систему безопасности. Таким образом, внутренне противоречие США становиться проблемой международного масштаба.

Рассматривая европейскую составляющую НАТО нельзя сказать, что проблемы энергетической обеспеченности здесь повсеместно решены. За исключением Великобритании и Норвегии остальные европейские страны-участницы блока являются нетто-импортерами энергоресурсов. Но основные противоречия европейского ядра, c нашей точки зрения, не выходят за рамки Европы и касаются вопросов европейской интеграции: выравнивания уровня жизни и достижения политического консенсуса, c одной стороны, и преодоления национализма – c другой.

Что же касается России, то основным и характерным параметром, определяющим множество ее исторических противоречий, несомненно, является ее территория. Одно из актуальных противоречий порождается острым демографическим кризисом, продолжающимся с конца 1980-х гг., и неравномерностью заселения страны; другое вытекает в необходимость защищать большой периметр границ, а, следовательно, выше среднемировых должен быть уровень оборонных затрат, что, в свою очередь, снижает конкурентоспособность экономики. Одно неоспоримо: все эти проблемы сопрягаются cо сферой национальной безопасности Российской Федерации, и требуют пристального внимания со стороны научно-экспертного и политического сообщества для всестороннего и системного исследования и определения оптимальных путей разрешения противоречий.

На современном этапе процесс взаимодействия сторон в сфере национальной безопасности России, c нашей точки зрения, помимо внешних влияний испытывает давление со стороны различного уровня внутренних противоречий, среди которых мы выделяем три типа.

По первому типу - внутренние противоречия в системе Россия – НАТО в целом:

(а) идеологические как служащие фундаментом для конкретного воплощения политики в той или иной сфере. Здесь отмечается, что идеологическое противостояние по линии «Запад – Восток» сменилось по сути цивилизационным противоречием «Запад – Россия», поскольку НАТО является инструментом как цивилизационной миссии Запада, так и его идеологии глобализации по западному типу. А российское общество не готово принять такую спорную парадигму развития.

(б) экономические как отражение сложившейся асимметрии мощи развитых стран Альянса и насущной необходимостью модернизации всего хозяйственного комплекса Российской Федерации на фоне обострения конкурентной борьбы за энергоресурсы и транспортные коридоры на всем пространстве Евразии.

(в) военно-политические, где основное противоречие между сторонами кроется в несовпадении их принципиальных позиций в рассмотрении вопросов международной безопасности и проявляется в вопросе o расширении НАТО и его военной инфраструктуры к границам Российской Федерации.

По второму типу - противоречия внутри Североатлантического союза: противоречие между доминированием США (и его односторонними операциями в обеспечение своих национальных интересов) и нежеланием европейских участников блока выходить далеко за региональные рамки.

По третьему типу - внутренние противоречия стран-участниц СРН:

– основное противоречие США – между беспрецедентным уровнем потребления и объективной ограниченностью его внутренних ресурсов, что ведет к дестабилизации всей мировой системы (примером тому – текущий мировой финансово-экономический кризис);

– основное противоречие ядра европейских членов Альянса – касается вопросов создания объединенной Европы, выравнивания жизненного уровня и достижение политического консенсуса;

– основное противоречие России определяется специфичным параметром, обуславливающим множество ее исторических противоречий, каким является собственная величайшая территория. Одно из актуальных противоречий порождается острым демографическим кризисом, наблюдаемым с конца 1980-х гг., и неравномерностью заселения страны.