Аннотация: С середины прошлого века ведутся споры вокруг классицистической доктрины, которые размывают, казалось бы, ясную картину искусства XVII века и показывают, что наряду с эстетикой классицизма, эстетикой правил и порядка существовала другая галантная эстетика.
В этом споре о классицизме и эстетических теориях XVII века понятию «неуловимого» отведено особое место, поскольку именно она демонстрирует неоднозначность и сложность картины искусства этого периода. Понятие «неуловимого» стоит в основе вечной дилеммы искусства XVII века, выбора между красотой и грацией, рациональным и иррациональным. Однако, в современных исследованиях, при всей актуальности темы стиля и стиля эпохи, данной эстетической категории не уделяется достаточного внимания.
Данная статья показывает как широкое обсуждение этого понятия в салонной среде приводит к тому, что принцип «неуловимого» становиться требованием и признаком галантной манеры поведения. На протяжении всего XVII века - во всех дискуссиях и спорах утверждаются две точки зрения на природу «неуловимого» - рационалистическая, согласно которой, если даже мы не знаем законов и природы неуловимого, то это не значит, что их не существует и мистическая, которая возводила это понятие к чему-то сверхъестественному, божественному.
В статье показывается как рассуждения о неуловимом и, вытекающее из нее представления о красоте и грации, размывают идеальную теорию классицизма и демонстрируют сложную картину представлений и эстетических вкусов XVII века.

Abstract: Since the middle of the last century, there have been disputes around the classicist doctrine, which blur the seemingly clear picture of the art of the XVII century and show that along with the aesthetics of classicism, the aesthetics of rules and order, there was another gallant aesthetics.
In this dispute about classicism and aesthetic theories of the XVII century, the concept of the "elusive" is given a special place, since it demonstrates the ambiguity and complexity of the art of this period. The concept of the "elusive" is at the heart of the eternal dilemma of the art of the XVII century, the choice between beauty and grace, rational and irrational. However, in modern research, with all the relevance of the theme of style and the style of the era, this aesthetic category is not given sufficient attention. This article shows how a broad discussion of this concept in the salon environment leads to the fact that the principle of "elusive" becomes a requirement and a sign of gallant behavior. Throughout the XVII century, in all discussions and disputes, two points of view on the nature of the "elusive" are affirmed - the rationalistic one, according to which, even if we do not know the laws and nature of the elusive, it does not mean that they do not exist, and the mystical one, which elevated this concept to something supernatural, divine.
The article shows how the arguments about the elusive and the resulting ideas about beauty and grace blur the ideal theory of classicism and demonstrate a complex picture of the ideas and aesthetic tastes of the XVII century.

Аннотация: Объектом исследования являются радикальные изменения в гендерных отношениях во Франции в первой половины XVII века, повышение социальной роли женщин.
Процесс превращения рыцарского сословия в придворное на фоне усиления королевского двора приводит к тому, что мужчины покидают исторически обжитый и привычный идеал рыцарской доблести, вступая в пространство салонов и двора. В этом пространстве они вынуждены постигать новое для них искусство светского общения и искусство нравиться участникам этого общения. То искусство, которым, по мнению современников, в совершенстве владели женщины. Посредством языка, воспитания, литературы, женщины принимают участие в рождении и утверждении публичного пространства, построенного вокруг новых гендерных норм, новой практики художественной литературы.
Признание женщины в моралистической литературе первой половины XVII века равной мужчине в достоинствах и благородстве, делает ее равноправным
участником светского общения. Женский авторитет со временем начинает определять направление критики, женщины выступают арбитрами хорошего вкуса в литературе и искусстве. В это время формируется современный взгляд на взаимоотношения полов. Все эти явления характерны для европейской культуры в целом и во многом определяют современную европейскую ментальность.
Анализ исторических предпосылок возрастания социальной активности и роли женщин необычайно важен и актуален как для понимания многих исторических реалий, в том числе формирования европейской гендерной традиции, так и для изучения влияния этих процессов на формирование новых эстетических идеалов. Галантная эстетика складывается с участием и под влиянием женщин, поскольку галантная культура - это культура, пронизанная идеей любви.

Abstract: The object of the study is radical changes in gender relations in France in the first half of the XVII century, increasing the social role of women.The process of turning the knightly estate into a courtier against the background of the strengthening of the royal court leads to the fact that men leave the historically habitual and habitual ideal of knightly valor, entering the space of salons and the court. In this space, they are forced to comprehend the art of secular communication that is new to them and the art of liking the participants of this communication. That art, which, according to contemporaries, was perfectly mastered by women. Through language, education, literature, women take part in the birth and establishment of a public space built around new gender norms, a new practice of fiction.
The recognition of a woman in the moralistic literature of the first half of the XVII century as equal to a man in dignity and nobility makes her an equal participant in secular communication. Women's authority eventually begins to determine the direction of criticism, women act as arbiters of good taste in literature and art. At this time, a modern view of the relationship between the sexes is being formed. All these phenomena are characteristic of European culture as a whole and largely determine the modern European mentality.
The analysis of the historical prerequisites for the increase in social activity and the role of women is extremely important and relevant both for understanding many historical realities, including the formation of the European gender tradition, and for studying the influence of these processes on the formation of new aesthetic ideals. Gallant aesthetics develops with the participation and under the influence of women, since gallant culture is a culture permeated with the idea of love.

Аннотация: В XVII веке во Франции под воздействием галантной эстетики складывается новая светская социально-интегративная модель и новая типология праздника, которая не только распространяется по всей Европы, но и доходит до России.
Превращение праздников в инструмент управления происходит под влиянием конкретных социально-политических причин: трансформации рыцарского сословия в придворное под натиском наступающей монархии, окончательного распада старой феодальной системы с ее традиционными связями.
Одновременно с этим шло формирование новых связей и новой социальной структуры монархии классического образца. Под влиянием этих процессов королевские праздники превратились из отдыха и увеселения в мощный рычаг политического и социального воздействия, который используется королевской властью. Изучение феномена праздника имеет многоаспектный характер. Однако, никто из исследователей не анализировал праздничную культуру нового времени с точки зрения инструмента управления. В данной статье феномен галантного праздника рассматривается не только как важное социо-культурное явление, но как институт управления элитами, новый инструмент власти, который помогал решить экономические, социальные и психологические проблемы.
Под воздействием галантной эстетики во Франции в XVII веке складывается новая сценография праздника - система праздника на нескольких площадках, объединенных одним сюжетом. Это то, что современные специалисты называют методом монтажа и расчленением пространства. Эта сценография отныне войдет в обиход и утвердится в праздничной европейской культуре на столетия.

Abstract: In the XVII century in France, under the influence of gallant aesthetics, a new secular socio-integrative model and a new typology of the holiday were formed, which not only spread throughout Europe, but also reached Russia.
The transformation of holidays into a management tool is influenced by specific socio-political reasons: the transformation of the knightly estate into a courtier under the onslaught of the advancing monarchy, the final collapse of the old feudal system with its traditional ties.
At the same time, new ties and a new social structure of the monarchy of the classical model were being formed. Under the influence of these processes, royal holidays have turned from recreation and entertainment into a powerful lever of political and social influence, which is used by the royal power. The study of the holiday phenomenon has a multidimensional character. However, none of the researchers analyzed the festive culture of modern times from the point of view of a management tool. In this article, the phenomenon of a gallant holiday is considered not only as an important socio-cultural phenomenon, but as an institution of elite management, a new tool of power that helped solve economic, social and psychological problems.
Under the influence of gallant aesthetics in France in the XVII century, a new scenography of the holiday is being formed - a holiday system on several sites united by one plot. This is what modern experts call the method of installation and dismemberment of space. This scenography will henceforth come into use and establish itself in the festive European culture for centuries.

Аннотация: Исследование ставит задачу восполнить пробел, который возник в изучении истории категории иронии в галантную эпоху и показать как происходило ее становление и понимание в XVII веке. Осмысление становления одной из важнейших эстетических категорий в начале Нового времени помогает понять развитие эстетической мысли и искусства этого периода. В иронии галантная эстетика противостоит барочной. Веселость и ирония галантности являются антитезой барочной напыщенности и высокопарности. Без этого отрезка времени невозможно понять современную иронию, поскольку она восходит не к античности, а к искусству Нового времени. В этом заключается актуальность данного исследования. Для того, чтобы именно эта эстетическая категория вышла в искусстве на первый план, необходимо было определенное стечение исторических условий и обстоятельств. Первая половина XVII века - это время формирования нового галантного этоса, смены героического эстетического идеала галантным, превращения рыцарского сословия в придворное, возникновение нового социо-культурного пространства - салонов, гендерная революция и активное проникновение в правящие элиты третьего сословия. Все эти факторы вместе и каждый в отдельности оказали влияние на широкое распространение категории иронии. В данной статье рассматриваются различные аспекты этого процесса.

Abstract: The research aims to fill the gap that arose in the study of the history of the category of irony in the gallant era and to show how its formation and understanding took place in the XVII century. Understanding the formation of one of the most important aesthetic categories at the beginning of Modern times helps to understand the development of aesthetic thought and art of this period. In irony, the gallant aesthetic is opposed to the Baroque one. The gaiety and irony of gallantry are the antithesis of baroque bombast and grandiloquence. Without this period of time, it is impossible to understand modern irony, since it goes back not to antiquity, but to the art of Modern times. This is the relevance of this study. In order for this particular aesthetic category to come to the fore in art, a certain confluence of historical conditions and circumstances was necessary. The first half of the XVII century is the time of the formation of a new gallant ethos, the change of the heroic aesthetic ideal to the gallant, the transformation of the knightly estate into a courtier, the emergence of a new socio-cultural space - salons, gender revolution and active penetration into the ruling elites of the third estate. All these factors together and individually influenced the widespread use of the category of irony. This article discusses various aspects of this process.

Аннотация: Предметом исследования является французская моралистическая литература XVII - первой половины XVIII века. Автор рассматривает период формирования монархии классического образца, время смены героического рыцарского идеала идеалом благородного, а потом и галантного человека.
Этот переход был обусловлен необходимостью сосуществования большого количества придворных в небольшом пространстве двора и происходил через приобщение к гуманистическим по сути понятиям таким как «civilité», «politesse» и рационалистической модели мышления. Это вызвало к жизни поток литературы о жизни при дворе, воспитании дворянина, учтивости, искусстве нравиться в свете, который захлестнул книжный рынок. Особым вкладом автора в исследование темы является анализ многочисленных источиков XVII - первой половины XVIII века по этикету, манере поведения и искусству нравиться в свете. В результате этого автор пришел к выводу, что вся эта литература имела практический характер. Манера поведения, этикет рассматривались не как свод застывших правил. Все эти правила имели целью воспитать и сформировать общество благородных людей, в основе которого лежит уважение всех участников общения.
Актуальность данной темы состоит в том, что анализ французской моралистический литературы может быть интересен для социо-культурного исследования. Поскольку новый придворный этос был встроен в монархическую модель и сцементирован идеологией «благородного», а затем и «галантного» человека.
Помимо этого, возникшая в эту эпоху система ценностей, этикет и поведенческая модель, отраженные в моралистический литературе, легли в основу общения, эстетических оценок и ценностных установок правящих элит не только XVII, но и всего XVIII века. Выработанный в светском обществе принцип «искусства нравиться» распространяется не только на сферу общения, но переходит в сферу литературы и искусства в целом.

Abstract: The subject of the study is the French moralistic literature of the XVII - first half of the XVIII century. The author examines the period of the formation of the monarchy of the classical model, the time of the change of the heroic chivalrous ideal by the ideal of a noble, and then a gallant man.
This transition was due to the need for the coexistence of a large number of courtiers in a small space of the courtyard and occurred through the introduction to essentially humanistic concepts such as "civilit", "politesse" and a rationalistic model of thinking. This brought to life a flood of literature about life at court, the upbringing of a nobleman, courtesy, the art of being liked in the light, which swept the book market. A special contribution of the author to the study of the topic is the analysis of numerous sources of the XVII - first half of the XVIII century on etiquette, demeanor and the art of being liked in the light. As a result, the author came to the conclusion that all this literature was of a practical nature. The manner of behavior, etiquette were not considered as a set of frozen rules. All these rules were aimed at educating and forming a society of noble people, which is based on respect for all participants in communication.
The relevance of this topic is that the analysis of French moralistic literature may be interesting for socio-cultural research. Since the new court ethos was embedded in the monarchical model and cemented by the ideology of the "noble" and then the "gallant" person.
In addition, the value system, etiquette and behavioral model that emerged in this era, reflected in the moralistic literature, formed the basis of communication, aesthetic assessments and value attitudes of the ruling elites not only of the XVII, but of the entire XVIII century. The principle of "the art of liking" developed in secular society extends not only to the sphere of communication, but also passes into the sphere of literature and art in general.

Аннотация: Изучение языка как носителя нового эстетического идеала в первой половине XVII века во Франции и языковых реформ как следствие появления нового этоса находятся на пересечении социолингвистики, истории и культурологии.
На протяжении почти трех столетий французский язык являлся не только языком межнационального общения, подобно латыни. Он нес в себе новую эстетику, знакомил с новой литературой, давал возможность приобщиться к новой манере поведения и образу жизни в целом. Французский язык стал не столько языком образованных людей, подобно латыни, сколько языком светских воспитанных людей, он выражал идеалы галантности, хороших манер и воспитания, обучаться которым иностранцы приезжали в Париж. Чтобы объяснить феномен распространения французского языка и влияния французской культуры не только на Россию, но и на другие европейские страны, необходимо вернуться к языковым реформам XVII века, когда язык становится отражением новой эстетики. Данное исследование ставит задачей показать почему дискуссия вокруг языка перетекает в дискуссию о стиле, а она, в свою очередь, о превосходстве новой эстетики.
Реформы французского языка, с одной стороны, стали следствием утверждения в сознании новых эстетических принципов, с другой стороны, повлияли на эстетические принципы своего времени. Простота, естественность и чистота стиля, ясность выражений, которые передают точно мысли приходят во французскую литературу и позднее переносятся на искусство в целом.
Успехи языковых и литературных реформ для современников ассоциируются с политическими успехами Франции, ибо «величие империи и элегантность языка всегда идут рука об руку».

Abstract: The study of language as a carrier of a new aesthetic ideal in the first half of the XVII century in France and language reforms as a consequence of the emergence of a new ethos are at the intersection of sociolinguistics, history and cultural studies.
For almost three centuries, French has been not only the language of international communication, like Latin. He carried a new aesthetic, introduced new literature, gave an opportunity to join a new manner of behavior and lifestyle in general. French became not so much the language of educated people, like Latin, as the language of secular educated people, it expressed the ideals of gallantry, good manners and upbringing, which foreigners came to Paris to study. To explain the phenomenon of the spread of the French language and the influence of French culture not only on Russia, but also on other European countries, it is necessary to return to the language reforms of the XVII century, when the language becomes a reflection of a new aesthetic. This study aims to show why the discussion around language flows into a discussion about style, and it, in turn, about the superiority of the new aesthetics.
The reforms of the French language, on the one hand, were the result of the establishment of new aesthetic principles in the consciousness, on the other hand, they influenced the aesthetic principles of their time. Simplicity, naturalness and purity of style, clarity of expressions that convey exactly the thoughts come to French literature and later transferred to art as a whole.
The successes of linguistic and literary reforms for contemporaries are associated with the political successes of France, because "the greatness of the empire and the elegance of the language always go hand in hand."

Аннотация: В данной работе ставится целью исследовать в силу каких причин появляется требование разнообразия и новизны в галантном социуме, как из сферы светских и гендерных отношений эти требования приходят в литературу и искусство, становясь одним из главных эстетических принципов галантной эстетики. Представляется важным рассмотреть феномен искусства XVII века, когда разнообразие и новизна становятся признаком не авангардного искусства, не уделом узкой группы художников, порывающих со старой традицией и пробивающих слой косности и неприятия своего новаторства, а хорошо сформулированным и осознанным принципиальным требованием искусства Нового времени.
Можно выделить несколько аспектов проблемы - философско-мировоззренческий, социальный, гендерный и художественный. Моралисты, литераторы, философы, историки искусства XVII века едины во мнении, что разнообразие и новизна являются основополагающими принципами новой эстетики.
Галантная эстетика XVII века, опираясь на картезианство и рационализм, не пасует перед бесконечным разнообразием мира, который находится в постоянном движении.
Искусство Нового времени рассматривает принцип разнообразия и новизны как отражение богатства и разнообразия окружающего мира, непостоянной природы самого человека и, следовательно, как главное условие того, что нравиться. Разнообразие воспринимается как удовольствие для глаз и разума. Оно противопоставляется монотонности и утомительной статике.

Abstract: In this paper, the aim is to investigate the reasons for the demand for diversity and novelty in a gallant society, how from the sphere of secular and gender relations these requirements come to literature and art, becoming one of the main aesthetic principles of gallant aesthetics. It seems important to consider the phenomenon of the art of the XVII century, when diversity and novelty become a sign not of avant-garde art, not the lot of a narrow group of artists breaking with the old tradition and breaking through the layer of inertia and rejection of their innovation, but a well-formulated and conscious fundamental requirement of Modern art.
Several aspects of the problem can be distinguished - philosophical, philosophical, social, gender and artistic. Moralists, writers, philosophers, art historians of the XVII century are united in the opinion that diversity and novelty are the fundamental principles of the new aesthetics.
The gallant aesthetics of the XVII century, relying on Cartesianism and rationalism, does not give up before the infinite diversity of the world, which is in constant motion.
The art of Modern times considers the principle of diversity and novelty as a reflection of the richness and diversity of the surrounding world, the impermanent nature of man himself and, consequently, as the main condition for what to like. Diversity is perceived as a pleasure for the eyes and mind. It is contrasted with monotony and tedious static.

Аннотация: Вопросы стиля в искусстве являются основополагающими вопросами современной эстетики, поскольку стиль выдвигается в ряд главных категорий искусства, выступая в качестве принципа организации эстетической формы. Не случайно на протяжении последнего столетия внимание многочисленных исследователей было обращено к XVII веку - началу истории эстетики нового времени, в котором, возможно, заключен корень современных проблем.
XVII век представляется в этом отношении самым благодарным материалом для дискуссии о стиле, поскольку в XVII веке возникают великие стили, которые будут развиваться и трансформироваться в последующие века и определят развитие искусства на многие десятилетия - классицизм и барокко. C 30-х годов XX века в исследованиях, посвященных изучению литературы и искусства XVII века намечается отход от теории классицизма XIX века. Первый этап такого поворота - исследование творчества «столпов классицизма», которое продемонстрировало, что оно не имеет ничего общего с иерархизированным академизмом и благоговением перед нормами. Желание нравиться публике, воспринимавшееся вначале как главный парадокс в теории классицизма, в дальнейшем формулируется исследователями, как присутствие иной эстетики.
Следующий этап - подвергается критике сам термин «классицизм», как поздний, оценочный, придающий этой эпохе значение абсолюта. В силу чего, многие исследователи приходят к выводу, что во Франции XVII века не было литературной и эстетической доктрины в качестве единой и «классической».
Наконец, третий этап изучения - обращение к единой антропо-социо-культурной концепции истории, использование социологических методов для выделения галантного этоса позволяет сделать заключение, что классицизм - это явление в сфере искусства, галантность – это не только феномен художественный, но и социальный.

Abstract: Issues of style in art are fundamental issues of modern aesthetics, since style is put forward in a number of main categories of art, acting as a principle of the organization of aesthetic form. It is no coincidence that over the past century, the attention of numerous researchers has been drawn to the XVII century - the beginning of the history of aesthetics of modern times, in which, perhaps, the root of modern problems lies. In this respect, the XVII century seems to be the most grateful material for a discussion about style, since in the XVII century great styles arise that will develop and transform in the following centuries and will determine the development of art for many decades - classicism and Baroque. Since the 30s of the XX century, in studies devoted to the study of literature and art of the XVII century, a departure from the theory of classicism of the XIX century is planned. The first stage of this turn is the study of the creativity of the "pillars of classicism", which demonstrated that it has nothing to do with hierarchized academicism and reverence for norms. The desire to please the public, which was initially perceived as the main paradox in the theory of classicism, is further formulated by researchers as the presence of a different aesthetic.
The next stage - the term "classicism" itself is criticized as late, evaluative, giving this era the meaning of the absolute. As a result, many researchers come to the conclusion that in France of the XVII century there was no literary and aesthetic doctrine as a single and "classical" one.
Finally, the third stage of the study - the appeal to a single anthropo-socio-cultural concept of history, the use of sociological methods to highlight the gallant ethos allows us to conclude that classicism is a phenomenon in the field of art, gallantry is not only an artistic phenomenon, but also a social one.

Аннотация: «Естественное» рассматривается в философии как онтологическая характеристика объектов внутренней и внешней реальности наряду с понятием «искусственного». Однако, в XVII веке в философской и моралистической литературе происходит ее эстетизация.
Многочисленные обращения писателей, моралистов и философов, диалоги и рассуждения на тему «естественного» говорят о том, что это было необычайно важно для эстетической мысли XVII века. Ответ на вопрос «что такое естественное?» был краеугольным камнем новой галантной эстетики и ассоциировался в поведении с непринужденностью, аристократической небрежностью и легкостью, которые противостоят напыщенности и аффектации.
В искусстве «естественное» воспринималось как стремление очиститься от барочной нарочитости и перегруженности. В литературе - это итог сложной работы над языком, который позволяет достичь легкости и непосредственности. И, наконец, «естественное» утверждается в философской мысли как соответствие истине.
До настоящего времени вопрос эстетизации «естественного» в XVII веке не привлекал внимания отечественных исследователей. Объясняется это отчасти исторической традицией. Россия входит в европейскую философскую мысль лишь в эпоху Просвещения в XVIII веке, поэтому XVII век, на фоне существующих актуальных проблем, представлялся чем-то архаичным.
Однако, XVII век открывает историю философской и эстетической мысли нового времени и закладывает основы современной европейской ментальности. В это время происходит формирование нового эстетического идеала и, как следствие, новых эстетических норм и системы оценок произведений искусства, в которых «естественному» уделяется важное место.

Abstract: In philosophy, “natural” is viewed as an ontological characteristic of the objects of internal and external reality along with the concept of “artificial”. However, in the XVII century, the philosophical and moralistic literature undergoes aestheticization. Numerous appeals of the writers, moralists and philosopher, as well as dialogues and arguments on the topic of “natural” indicate that this was of crucial importance for the aesthetic thought of the XVII century. The answer to the question ‘what natural is’ has become the cornerstone of the new gallant aesthetics, and in behavior was associated with fluency and aristocratic inattention, which are opposed to pomposity and affectation. In art, “natural” was perceived as a desire to purge from the Baroque ostentation. In literature, it is the result of hard work on the language that allows achieving lightness and fluency. Ultimately, in the philosophical thought, “natural” is perceived as the correspondence with truth. Until the present, the question of aestheticization of the “natural” did not draw the attention of Russian researchers. This is partly explained by the historical tradition. Russia enters the European philosophical thought only in the Era of Enlightenment in the XVIII century; thus, the XVII century seems somewhat archaic on the background of the topical issues. However, the XVII century is the advent of the history of modern philosophical and aesthetic thought, and creates the foundation of modern European mentality. This period marks the formation of the new aesthetic ideal, new aesthetic norms, and the system for assessing the work of art, which assign an important role to the “natural”.

Аннотация: В данном исследовании мы ставим целью показать, что появление эстетической категории вкуса относится к 1620-1630 годам и рассмотреть причины ее появления. Представляется важным связать эстетическую категорию «вкуса» с одной из категорий галантной эстетики «утонченностью», которая становится главным требованием как к манере поведения светского человека, так и к образу жизни в целом французской аристократии XVII века, подчеркивая, таким образом, социальную обусловленность понятия вкуса. Из сферы светского общения и повседневности категории «утонченность» и «утонченный вкус» перетекают в сферу искусства, где и разворачивается дискуссия о субъективности вкуса и тирании правил.
В настоящее время проблема вкуса по-прежнему является актуальной, поскольку мы видим размывание границ этого понятия, отрицание иерархии эстетических ценностей, которое происходит в современном искусстве. Столь же остро, как и в XVII веке стоит вопрос выработки критериев оценки произведений искусства. При этом невозможно говорить о развитии и трансформации эстетической категории «вкуса», если мы не понимаем истоков ее появления.
Во второй половине XVII века во Франции разгорается спор вокруг важнейшей для эстетики дихотомии «вкус» и «правила». В этой дискуссии «утончённому вкусу» противопоставляют не понятия «отсутствия вкуса» или «плохого вкуса», они сродни вкусу, поскольку субъективны. Понятию «вкуса» были противопоставлены правила и именно вокруг этого эстетическая мысль XVII века ведет спор.

Abstract: This article analyzes the emergence of the aesthetic category of taste, which dates back to 1620s–1630s, as well as the factors of its emergence. The author correlates the aesthetic category of “taste” with one of the categories of gallant aesthetics “fineness”, which becomes the key requirement for the behavioral pattern of a secular person, as well as for the lifestyle of French aristocracy of the XVII century overall, emphasizing the social conditionality of the concept of taste. From the sphere of secular communication and everyday life, the categories of “fineness” and “fined taste” flow into the sphere of art, which unfolds the discussion on the subjectivity of taste and the tyranny of rules. The problem of taste remains relevant, as we see the blending of edges of this concept, denial of the hierarchy of aesthetic values in modern art. The question of the development of criteria for assessing the artworks is still as urgent as in the XVII century. At the same time, it is impossible to speak of the development and transformation of the aesthetic category of “taste” if the origins of its emergence are unfathomable. The dispute around the crucial for aesthetics dichotomy “taste” and “rules” has blazed up in France in the late XVII century. In this discussion, “fine taste” is opposed not to the concepts of “no taste” or “bad taste”, they are analogous to taste since being subjective. The concept of “taste” was opposed to the rule, which instigated the dispute of the aesthetic thought of the XVII century.

Аннотация: Зачастую масштаб личности Декарта, заложившего основы нескольких направлений философской мысли, заслоняет собой эпоху, оставляя в тени интеллектуальную жизнь и ту среду, которая породила картезианство. Вместе с тем, мы имеем единственную в своем роде ситуацию, когда философское учение подхватывается не столько интеллектуальной элитой, сколько светской образованной публикой.
Главным условиям подобного воздействия философской системы является то, что философия должна отвечать потребностям эпохи и той среды, в которой она получает распространение. Поэтому мы постараемся поставить Рене Декарта и некоторые аспекты его философии в конкретный исторический контекст, сопоставив с умонастроениями и идеями его современников. Этот метод позволяет увидеть, как философия Декарта завершает и структурирует те ментальные изменения, которые уже произошли или происходили в французском обществе.
Ощущение Декартом своей миссии, его обращение в будущее к потомкам не должно нас обмануть и позволить забыть, что Декарт не только философ, с которым лучшие умы последующих столетий вступают в диалог и ведут спор, а еще человек и дворянин XVII века, который отвечал на запросы своего времени. Не сложные философские задачи, которые пытался он решать, а эти конкретные ответы повлияли на европейское сознание и сформировали менталитет нового времени без того, чтобы восприятие его философии современниками полностью соответствовало ее сути, а воздействие соответствовало букве. Под влиянием философии Декарта общество вырабатывает новые нормы поведения, которые ушли в подсознание современной культуры и из этого пространства неосознанного влияют на жизнь современного общества.

Abstract: The scale of persona of Rene Descartes, who was the founder of several trends of philosophical thought, often overshadows the intellectual life of the era and the environment that gave rise to Cartesianism. At the same time, we observe a unique situation, when the philosophical doctrine being seized by the secular educated society, rather than the intellectual elite. The key condition for such impact of the philosophical system consists in the fact that the philosophy should meet the demands the era and the environment it is proliferated within. Therefore, the author places Rene Descartes and some aspects of his philosophy in a specific historical context, pursuing correlation with the thoughts and ideas of his contemporaries. This method indicates how the philosophy of Descartes completes and structures the mental transformation that have already taken place or were taking place in French society. Descartes’ perception of his mission, his appeal to future generations, should not deceive or allow to forget that Descartes is not just philosopher with whom the finest minds of the next centuries are engaged into a dialogue or debate , but also a nobleman of the XVII, who responded to the demands of his time. It were not the complicated philosophical tasks that he tried to solve, but the particular answers that influenced and formed the European mentality of the Modern Age without the fact that the perception of his philosophy by the contemporaries would of fully correspond to its essence, and the impact correspond to the letter. Affected by the philosophy of Descartes, the society develops new behavioral norms that underlie the subconscious of modern culture; and from this space of the unsconsious affect the life of modern society.

Аннотация: Предметом исследования является понятие благородства «l’honnêteté» как категория нравственной и духовной жизни французского общества XVII века. Благодаря идеям «l’honnêteté» происходило формирование новой культурно-интеллектуальной элиты, нового этоса, относительно надклассового и наднационального адаптированного к придворной и светской жизни.
Главный вопрос дискуссии, которая разгорается в первой половине XVII века, заключался в том возможно ли стать благородным человеком, воспитав в себе определенные внутренние и внешние качества идеала или же благородство присуще человеку от рождения и определяется социальным положением в существующей иерархии. Ответу на этот важнейший вопрос эпохи предстояло окончательно разрушить остатки средневекового сознания.
Философия «l’honnêteté» лигитимизировала проникновение в правящий класс людей третьего сословия, дворянство мантии и мелкого дворянства. Дискуссия о благородстве и новый идеал благородного человека выполняли функцию адаптации элит к изменяющимся социальным условиям - усилению абсолютизма. Споры о том что такое благородный человек не затихают весь XVII век. Ко второй половине XVII века ореол благородства уже потерял свою привлекательность, будучи полностью вытесненным галантным идеалом.
Изучению «теории благородства» уделялось недостаточно внимания в отечественной исторической литературе, что и обусловило актуальность данного исследования. В центре внимания новый идеал, определяющий поведение, манеру общения, систему образования, который генерирует французское общество в первой половине XVII века. Идеал, который вместе с французским языком и галантной культурой распространяется по всей Европе и приходит в Россию.

Abstract: The subject of this research is the concept of nobleness “l’honnêteté” as the category of ethical and spiritual life in the French society of the XVII century. The ideas of “l’honnêteta” promted the formation of the new cultural and intellectual elite, anew ethos that was relatively supranational and standing above classes, adapted to court and secular life. The focus of the discussion that unfolded in the early XVII century is the question of whether it is possible to become a noble person by cultivating certain personality traits close to the ideal, or nobleness is an inherent quality and determined by social position in the existing hierarchy. The answer to this crucial question of the era had to destroy the stereotypes of medieval mentality. The philosophy of “l’honnêtetit” legitimized the infiltration of the third estate into the ruling class – nobles of the robe and petty nobility. The discussion around nobleness and the new ideal of a noble person performed the function of adaptation of the elites to the changing social conditions – the strengthening absolutism. The debate on the definition of a noble person continued unabated throughout the XVII century. However, by the second half of the XVII century, it was no longer relevant and completely replaced by the gallant ideal. The Russian historical literature did not give due attention to studying the “theory of nobleness”, which defines the relevance of this research. The focus of attentions shifts onto the new ideal that determines behavioral and communication pattern, system of education, and generated French society in the early XVII century; the ideals, which along with the French language and gallant culture, spreads across Europe and comes to Russia.